ПРИЗЫВ В АРМИЮ. КОМЕНДАТУРА. часть 7.
Согласно предписанию, на следующий день, я должен был явиться в комендатуру и продолжить выполнение своего конституционного долга. Комендатура находилась в городе Лермонтове, располагалась недалеко от проходной завода в 3-х этажном здании и обеспечивала охрану этого предприятия. Как мне стало известно, завод занимался первичной переработкой урановой руды, добываемой в шахтах горы Бештау и открытым способом, черпая её с поверхностных слоев горы Шелудивой.
Дежурный, старший лейтенант (фамилию его не помню) проводил меня в кабинет начальника комендатуры, майора Курочки. После моего доклада о прибытии, майор расспросил меня о моей семье, об образовании, о моих увлечениях; рассказал о целях и задачах вверенного ему войскового подразделения, его традициях, проинструктировал на предмет ответственности при несении караульной службы, взаимоотношении со своими товарищами и командирами, о поведении в комендатуре и за ее пределами. К моим ответам майор отнесся с большим вниманием и интересом. Его умение задавать вопросы и слушать расположило меня к откровенному разговору, я без утайки поведывал ему о своей жизни, о своей семье, школе, спорте, неудачном поступлении в институт, работе на Пятигорском Мотороремонтном заводе и о первых впечатлениях службы в рядах МВД СССР.
После этого он пригласил в кабинет, командира взвода, старшего лейтенанта Жернова и старшину Сытника.
- Принимайте пополнение, рядового первого года службы Пастернака Владимира, он прибыл к нам из города Ангарска. Командир взвода, определите Пастернака в отделение сержанта Пискайкина, проинструктируйте о порядке проживания в нашем общежитии, а Вы, старшина, поставьте его на довольствие и ознакомьте с расположением столовой, бытовок, библиотекой, расскажите о порядке, который установлен в нашем подразделении.
Признаюсь, мой дорогой читатель, меня удивило внимание старших командиров к моей персоне. Здесь я не увидел каких-то пустых обещаний, каких-то угроз, кичливости младших командиров, здесь царила строгая, справедливая атмосфера каждого к выполнению своих служебных и Конституционных обязанностей.
Меня поразила идеальная чистота и порядок в помещении комендатуры. В ней царил какой-то домашний уют и теплота от общения с однополчанами. Здесь не было малейшего намека на дедовщину, хотя, старослужащие позволяли себе, иногда, назвать молодого бойца, или друг друга «Салагой». Каждое отделение располагалось в отдельной комнате, не было двуярусных кроватей, а у каждой кровати стояла тумбочка для личных вещей, покрытая красивой белоснежной салфеткой, а на полу лежал коврик, изготовленный из списанных солдатских одеял. В столовой не было длинных столов, обитых клеенкой, и длинных скамеек, за которыми размещались 10-12 человек, а были столы на 4-х человек, покрытые белыми скатертями, на которых всегда присутствовала горчица, соль и перец. Кто-то, когда-то установил традицию: «В нечищеной и грязной обуви вход в помещение строго запрещен!». Для этого перед входом стояли специальные устройства для мытья и чистки обуви. Это касалось всех и каждого солдата и каждого офицера. Старшина Сытник каждое утро обходил комнаты, белым платочком делал мазок по поверхности пола, и если белизна на платочке темнела, дежурный получал внушительную взбучку и перемывал пол.
С сержантом Пискайкиным, командиром отделения, у меня тут же сложились не панибратские, а теплые дружественные деловые отношения. Он хорошо играл на баяне, этому посвящал все свободное время от служебных обязанностей. Мы обменивались друг с другом нотами и приемами взять тот, или иной аккорд, ту, или иную тональность, исполняемого, музыкального произведения. По выходным дням и в личное время эфир здания комендатуры наполнялся музыкальными звуками различных вальсов, Гопака, Цыганочки, чардашей, полонезов и песенных мотивов. Командованию и сослуживцам наше творчество нравилось, оно вызывало положительные эмоции, поднимало настроение и воспитывало у слушателей понимание классической и народной музыки. Иногда, кто-нибудь из наших товарищей, обращался с просьбой о повторении того, или иного музыкального произведения, затронувшее его душу и сердце, навеяло воспоминания и переживания.
Я очень часто вспоминаю своих товарищей, с которыми быстро нашел общий язык и взаимопонимание, это: рядовые Смирнов, Цева, Волжении, Карепанов, Маштаков, ефрейтор Кочейкин, повар - ефрейтор Соколов, и др.
Со Смирновым, объединял спорт. Это был уникальный человек. Питался кашами, постными супами, компотами и чаем, категорически отказывался от мясных жирных блюд и отдавал свои кусочки мяса, котлеты соседям по столу. Все свободное время посвящал спортивной площадке, уделял особое внимание силовым упражнениям, мог одной рукой выжать две двухпудовые гири, а одна гиря была в его руках просто игрушкой. Он подтягивался на перекладине более 30 раз, отжимался на брусьях 40-50 раз. Соперников и равных ему во всей комендатуре не было. Показать на гимнастических снарядах какой-либо трюк он не мог, и в этом я превосходил его. Наши тренировки были заразительны, вокруг всегда собиралась толпа наших товарищей, которые с нескрываемым любопытством и желанием пытались повторить то, что мы выполняли легко и просто. Заместитель коменданта по строевой и физической подготовке, капитан Санков, был очень доволен. Мы забирали у него хлеб – без приказов, окриков и насилия, своим примером, привлекали товарищей добровольно подтягиваться, отжиматься выжимать гири и отрабатывать обязательный комплекс солдатских упражнений. Наши тренировки были заразительны не только для рядового состава, но и для сержантов и офицеров.
В этом повествовании, мне хотелось бы несколько строк посвятить командирам этого военного подразделения, с которыми прошли дни и ночи по охране особо важного государственного объекта. Имен их я не знаю, т.к. обращение в армии принято только по фамилиям.
Комендант, майор Курочка. Мужчина лет сорока пяти, среднего роста, черноволосый со смуглым лицом, стройный, подтянутый и аккуратный, любитель спорта. Каждое утро он совершал пробежки от города Лермонтова до завода и назад расстоянием в одну сторону 2 км. Человек с героическим прошлым. Он активный участник в Великой Отечественной войне, участник подавления Бендеровских банд на Украине. Человек, повидавший горы смертей, море крови, голод, страдания и слезы людей. Строгий, но справедливый, любимец подчиненных. Своим обаянием, образованностью и культурой пользовался нашим уважением. От него я никогда не слышал грубых окриков, оскорблений. Этого же он требовал от своих подчиненных и младших командиров. В каждом из нас он видел человека со своим характером, воспитанием, привычками. Находил слова, душевный подход, чтобы вылепить из каждого настоящего мужчину, бойца, защитника социалистического государства. Мы его любили – это был настоящий лидер, способный разжечь в душе каждого чувство на подвиг и героизм.
Его фамилия: «Курочка», иногда была причиной забавных, анекдотичных случаев, о которых мы рассказывали новичкам шепотом и по секрету. Чтобы не было сухим мое повествование, один случай решаюсь описать.
В комендатуре была комната для приезжих. Комендант следил, чтобы в ней была идеальная чистота и порядок. Если гостем был какой-либо вышестоящий начальник - крыша, столовая и спальное место были к его услугам, а если к какому-либо бойцу приезжали родители, братья, сестры их ожидали те же услуги и тоже внимание. Гостеприимством окружены были гости. С родителями бойцов Курочка всегда лично встречался, беседовал, интересовался их семейным положением, впечатлением от быта и службы сына, планами его на будущее. Счастливчик получал увольнительную на двое суток, и это время использовал для знакомства своих родных с достопримечательностями Кавминвод.
И вот, однажды, к рядовому Волженину приехала мама, деревенская женщина, невысокого роста, средней упитанности, жительница Сибири. А Волженин в этот день был в наряде и не знал о приезде своей родительницы. Дежурный по комендатуре немедленно доложил об этом коменданту и проводил гостью в его кабинет. Майор, как вежливый и гостеприимный хозяин, вышел из-за стола, навстречу растерянной женщине.
- Здравствуйте! – поздоровался комендант, протягивая руку, гостье. – Курочка! – представился он.
Не ожидала женщина такого внимания высокого начальника к себе, не сообразила, что «Курочка» – это его фамилия.
- Здравствуйте!.. Здравствуйте, товарищ майор! – залепетала она, протягивая в ответ дрожащую руку. - Да, я маленькая, как курочка! В нашей деревне все женщины низкорослые, но очень трудолюбивые. В каждом дворе по 20-30 курей держим, а петухи – просто красавцы, одно кукарекают и курочек топчут. Я вот, на гостинец сыночку и его друзьям привезла несколько зажаренных курочек, всю дорогу берегла, чтобы не испортились. Вы разрешите передать гостинец сыночку?
Понял комендант, что произошла оплошность в момент встречи, пригласил растерянную женщину к столу и повел с ней беседу о службе сына, об исполнении им воинского долга, избегая вопросов деревенского быта, не будоража куриный вопрос.
Заместителем коменданта по строевой подготовке был капитан Санков. Мужчина сорока лет, высокий, худощавый, человек всегда с очень серьезным выражением лица, не допускающий малейшего панибратства и шуток ни к себе, ни к товарищам и подчиненным. Мы никогда не видели улыбку на его лице, знали, что Санков не компромиссный человек и к служебным обязанностям относится фанатично и принципиально. За свой рост он получил кличку: «Узун». Наверное, на каком-то языке она обозначала: «Высокий». Эта кличка передавалась из поколения в поколение и преследовала капитана до его полной отставки.
Капитан Санков придавал большое значение строевой, физической, боевой и тактической подготовке каждого бойца, каждого сержанта и офицера. При нем не было ни одного человека в комендатуре с пузцом, толстой попой и отвислым подбородком. Меня удивляла его настойчивость, принципиальная требовательность к тем военнослужащим, которые допускали к себе малейшую леность и благодушие.
Конфликтные ситуации были у Санкова с поваром, ефрейтором Соколовым. Капитан требовал и от повара выправки и физической подготовки. Соколов, действуя на нервную систему капитана, иногда умело надувал живот, поглаживал его, как это делают женщины в положении. В отведенное время на физподготовку, капитан лично наблюдал за Соколовым, не допускал халтуры с его стороны при выполнении обязательных упражнений на перекладине и брусьях.
- Ты, ефрейтор, как беременная баба, отъел живот! На тебя смотреть тошно! Дистрофик! Позоришь войска МВД!
В эти моменты Соколов молчал, но находясь на кухне, иногда говорил:
- Дождется Узун, отравлю его!
Полной противоположностью капитану Санкову был заместитель по политической части, капитан Савельев. Это был мужчина среднего роста, подтянутый и аккуратный с нескрываемым добродушием и улыбкой на лице. Убежденный коммунист, участник ВОВ, много плохого и хорошего повидавший во время войны и службы в войсках МВД СССР. Он был очень внимателен к душевному настрою каждого бойца, его думам и переживаниям, успокаивал, при надобности, помогал советом и оказывал посильную помощь. Он мог подшутить, рассказать смешную историю, анекдот, а когда проводил политзанятия, то никого не тянуло в сон. Обладая даром речи и великолепными знаниями географии, истории и политэкономии, он умело мог разъяснить любой сложный вопрос. Своими рассказами просто гипнотизировал нас, и этим, заставлял бойцов с большим интересом слушать. Не любил, капитан Савельев, когда кто-нибудь из военнослужащих слепо бездумно выполнял тот, или иной приказ, или распоряжение.
Летом 1958 года в комендатуру прибыло 10 молодых бойцов на смену увольняемых в запас «стариков». После всех инструктажей и ознакомлением с условиями проживания и быта, бойцы уселись в курилке и бойко делились своими впечатлениями о новом месте службы. В этот момент мимо проходил капитан Савельев. Увидев офицера, бойцы поприветствовали его вставанием, а на его: «Здравствуйте, товарищи бойцы!», дружно и громко ответили: «Здравия желаем, товарищ капитан!».
Савельев разрешил всем сесть, и сам примостился на свободное место. Завязалась беседа: о впечатлениях от нового места службы, о физической и строевой подготовке, о задачах МВД, об образовании и семейном положении каждого. В конце беседы капитан спросил:
- Ребятки, не могли бы вы мне помочь!?
Все дружно согласились, не зная еще, о какой помощи просит капитан, встали и пошли за ним. Капитан завел молодых бойцов на кухню. Посредине этого помещения на мощном фундаменте была выложена из кирпича печь с газовым подводом, мощным металлическим вентиляционным зонтиком. Пол и сама печь были обложены глазурованной плиткой. Повар Соколов и молодые бойцы были в недоумении, и ждали от капитана дальнейших распоряжений.
- Ребятки! На прошлой неделе, на кухне был ремонт. Ремонтники оказались несерьезными людьми и забыли под печкой мастерок. Нам нужно отодвинуть печь, взять мастерок, и поставить печь на свое место. Справитесь с этой задачей?
- Справимся, товарищ капитан! – был дружный ответ.
- Тогда приступайте к делу, а мене необходимо встретиться с командиром.
Капитан покинул помещение, а повар Соколов, поняв подвох в просьбе офицера, стал с любопытством наблюдать за действиями и разговорами молодых бойцов.
- Мужики! Давайте дружно сдвинем печь к окну, - раздалось чье-то предложение.
- А, может быть, её, все же лучше, отодвинуть к двери, - было озвучено другое предложение.
- Двигаем к окну! – как приказ, раздался голос одного из бойцов.
Все 10 человек, заняли исходное положение с противоположной стороны печки.
- Раз, два – взяли! – подал кто-то из них команду.
Все навалились на печь, но она никак не отреагировала на их усилия.
- Мужики, не сачковать!.. Давайте дружнее!.. – призвал к активному действию лидер. – Раз, два – взяли!
Печь не реагировала, сапоги скользили по полу, бойцы начали потеть и сбрасывать с себя гимнастерки. Многократные безуспешные попытки не дали положительного результата, печь стояла на месте и как бы усмехалась над бездумными действиями молодых ребят, зомбированных Уставными обязанностями и наставлениями. Бойцы не сдавались - во что бы то ни стало просьба капитана должна быть выполнена. Тут были попытки сдвинуть печь и от окна, к двери и наоборот, и с помощью, связанных в жгут, солдатских ремней, но печь была неподвижной, мастерок «оставался» под ней.
Вдруг, дверь в кухню отворилась, и в проеме показался капитан Савельев.
- Как успехи, ребятушки? Мастерок достали?.. – ласковым голоском спросил он.
Гробовое молчание. Бойцы, опустив головы, стояли перед офицером, испытывая стыд за невыполненное задание.
- Всем привести себя в порядок и через 10 минут встретимся в курилке, - распорядился Савельев.
- Дорогие мои, юноши! – начал капитан беседу с бойцами. – Вы все с 10-и летним образованием, вам по 19 лет, воспитывались в семье, школе, прошли курс молодого бойца, но не научились правильно оценивать обстановку, правильно и смело мыслить. Вам, что в учебке так запудрили мозги, что вы потеряли всякое мышление. Мог кто-либо из вас сообразить, что печь закреплена на фундаменте, намертво замурована, и чтобы сдвинуть её, нужен подъемный кран грузоподъемностью тон в 20. Что не хватило смелости возразить старшему по званию?! Стыдно, мужики!.. Ох, как стыдно!..
Понурив головы, стояли молодые бойцы, испытывая стыд и неловкость за оплошность, которую совершили.
- Товарищ капитан, так ведь в Уставе сказано: «Приказ командира должен быть выполнен: «Беспрекословно, точно и в срок!» - вот мы и старались, - осмелился один из бойцов возразить капитану.
- Это правильно! – ответил Савельев. - Но я не приказывал, а просил! Мог кто-либо из вас оценить обстановку, не возразить, а задать вопрос, высказать свое мнение, высказать сомнение, не прятать язык в одно место. Нужно всегда размышлять, не биться головой о глыбу, иначе и голову расшибете, и победы не будет.
А был ещё один забавный случай, который послужил толчком к углубленному изучению географии на каждом политзанятии.
Повар, ефрейтор Соколов, – любитель юмора и подначек, однажды, вошел в посудомойку с испуганным лицом, что не могли не заметить дежурные по кухне рядовые Скворцов и Горошкин. Горошкину Соколов дал кличку «Пончик», за его маленький рост и пухленькое тело. Ребята мыли посуду и о чем-то разговаривали между собой.
- Что случилось, товарищ ефрейтор? На вас лица нет! – спросил Горошкин.
- Что!.. Что, Пончик, - война!
- Как, война?
- Вот так и война! Англия напала на Великобританию и применила атомное оружие!
- А что ж теперь будет?
- Не знаю, Пончик! Но осенью дембеля, наверное, не будет! – сказав это, повар удалился на кухню, наслаждаясь впечатлением, которое он произвел на бойцов своим сообщением.
Неожиданное грозное сообщение привело ребят в шоковое состояние и оцепенение. Они готовились осенью демобилизоваться, вернуться домой к родным и любимым. Работа по мытью посуды не клеилась, все валилось из рук. Они начали задавать друг другу вопросы и раскрывать тайные мечты и надежды по возвращению домой после службы.
А ефрейтор Соколов, услышав, через открытую форточку в посудомойку о разговоре дежурных, выскочил из столовой и пригласил капитана Савельева на анекдотичные рассуждения солдат 3-его года службы. Затаив дыхание, капитан услышал:
- Вот дела, Пончик! Прощай, моя дорогая Милочка! Мишка твой ушел на войну! Может погибну, но погибну за справедливость, за свою Родину, за свой народ! Проклятые Англичане, не живется им, руки чешутся подраться, атомной бомбой стращают! Ну, подождите, гады!..
- Знаешь, Миша, у меня та же проблема! – с душевной горечью, поведал о своих мечтах и надеждах Пончик. - Жалко, не смогу помочь родителям по хозяйству. Думал, отслужу, женюсь на Ксенюшке, заведу свое хозяйство, но, видно, - все напрасно!
Внимательно слушал Савельев разговор бойцов и шепотом посылал в эфир свои возмущения.
- Ну, подождите, неучи! Получите у меня дембель!.. Получите, когда сдадите экзамен по географии.
Различными подначками была заполнена голова повара, ефрейтора Соколова. Не раз бойцы ломали головы над вопросом: «У кого длиннее борода у Карла, или Маркса? Сколько океанов на Земном шаре? При каком царе русские прорубили окно в Европу? и т.д. ». Капитан Савельев не препятствовал таким подначкам, видел в них пользу, направленную на то, чтобы каждый углублял свой кругозор, свои знания и не попадал впросак.
Не могу обойти стороной, чтобы не сказать несколько добрых слов в адрес майора Погорелова, заместителя коменданта по хозяйственной части и старшины комендатуры, старшины Сытника. На них возлагались обязанности: обеспечить военнослужащих комендатуры нормальными условиями проживания, питания, личной гигиены и санитарии. О порядке в помещении комендатуры, комнатах, столовой я уже говорил, но несколько добрых слов о питании, гигиене и санитарии все же скажу. Наш рацион был очень разнообразным. Кормили нас не только кашами, супами и борщами, но в рацион, почти каждый день, входили фрукты, компоты, молочные продукты, овощи, салаты, пловы и котлеты из свинины. Может возникнуть вопрос: «А как это получалось?». А получалось очень просто, просто потому, что руководители были на своем месте, люди совести и чести – созидатели и хозяева. У нас было подсобное хозяйство, на втором объекте нашей охраны, расположенном в горном местечке Бештау. Пищевые отходы доставлялись туда, и ими лакомились 10-15 хрюшек. Добровольно, в свободное от службы время, мы помогали колхозам убирать урожай овощей, картофеля, фруктов, винограда, брали под охрану садовые участки. А, за наши услуги, крестьяне щедро делились результатами своего труда. Конечно, все это можно было бы не делать – лишние хлопоты, лишняя ответственность, время, которое отрывалось от семьи, но командование шло на это, потому что это были люди чести, созидатели, люди, смело берущие ответственность на себя.
Один, два раза в неделю нас водили в душевые на завод, при этом обязательно менялось постельное и нательное белье. Командиры взводов и старшина Сытник, следили за тем, чтобы обмундирование было всегда чистым и наглаженным, пуговицы на гимнастерках, шинелях, бушлатах блестели, как яркие лампочки. В таком виде мы заступали на службу и при увольнении в город. Прием пищи был не из алюминиевой посуды и только ложкой, а из нормальных фарфоровых тарелок, стеклянных стаканов и с помощью ложек и вилок.
Однажды старшина построил всех, кто находился в помещении комендатуры и был свободен от службы.
- Так, бойцы! Кто хочет на праздники котлет из свинины – шаг вперед? – задал вопрос старшина.
Не думая о подвохе, все сделали шаг вперед.
- Мне нужен помощник, заколоть кабана. Доброволец шаг вперед!
Наступила тишина. Добровольцев не оказалось. Старшина повторил свой вопрос, но и при этом не нашлось смельчаков и добровольцев. Наступила долгая пауза. Сытник начал ходить вдоль строя, заглядывая в глаза каждого.
- Что, котлет каждый хочет, а кабана завалить нет желающих! Пацаны!.. Трусишки!.. – возмущался старшина, прохаживаясь вдоль строя. – А если война, и стрелять нужно в противника? А если диверсант, пытающийся проникнуть на территорию нашего предприятия, совершить подрыв важного объекта? В него надо стрелять, убить!.. А, ведь, противник – человек!
Никакие доводы старшины не сдвинули нас с места. В полной тишине и молчании старшина, еще раз, прошел перед строем и тихо произнес: «Разойдись!».
Размышляя над этим случаем с позиции своего возраста и жизненного опыта, прихожу к выводу, что в стране Советов семья, школа воспитывала в душах молодых людей благородные чувства, - чувства дружбы, любви, патриотизма.
В своих воспоминания хочу несколькими словами описать объект, который мы охраняли, его особенности. Через день мы покидали комендатуру и организованно, строем уходили охранять завод, тогда среди нас гуляла такая притча: «Через день – на ремень!». Постовая служба охраны была организована, как по периметру, так и внутри некоторых помещений, мы же осуществляли и пропускной режим. Были такие объекты, где часовой нес службу в противогазе. На такие посты отбирались исключительно добровольцы, и им сокращался срок службы до 2-х лет, но и этого времени было достаточно, чтобы боец полностью облысел.
Я нес службу в основном на периметре завода. Весь периметр был обнесен высоким забором, на вершине которого красовались провода сигнализации и колючей проволоки. За ним была устроена контрольно-следовая полоса, обнесенная забором из колючей проволоки, за ней тропа часового и коридор для сторожевой собаки. По углам периметра были установлены постовые вышки, оснащенные телефонной связью и прожектором. В ночное время, в помощь часовому, в коридор запускалась сторожевая собака. Нарушителю, незамеченным, пересечь коридор было невозможно, собака зорко следила за своим объектом. Это были очень злобные овчарки, которые знали только одного человека – это собаковода. Они чувствовали время, и когда стрелка часов приближалась к 5-и часам (в это время собак снимали с поста), они начинали суетиться, радостно бегать в своем коридоре, повизгивать и четко определить сторону, из которой должен был появиться собаковод.
Один пост был оборудован воротами и клеткой для проезда на территорию завода товарных вагонов, привозящих на завод урановую руду и увозящих готовую продукцию. За пределами завода, паровоз подавал сигнал, часовой вызывал из караульного помещения помощников, состав загонялся в клетку, после чего начиналась тщательная проверка пропусков у машинистов и ввозимого груза. По территории завода состав передвигался под наблюдением двух вооруженных часовых, фиксирующих разгрузку вагонов.
Были объекты и внутри помещений. Такой пост был очень утомительным и утомительным потому, что там было тепло и с неимоверным усилием приходилось бороться со сном. Кто испытал на себе эту тяжесть, тот поймет меня.
Вторым объектом нашей охраны был склад взрывчатых веществ (ВВ), который располагался у подножья горы Бештау, между двух сопок. Объект был огражден несколькими рядами колючей проволоки, а на сопках были установлены постовые будки с телефонной связью и мощными прожекторами. В караул на этот объект отправлялось отделение во главе с её командиром и на целую неделю. В наши обязанности входило не только охранять склад ВВ, но и следить за свинарником. Пищу нам привозили из комендатуры три раза на день, а вечером два бидона пищевых отходов для свиней. На этом объекте мы чувствовали себя как на курорте. В течение недели нас не мучили политическими занятиями, строевой и физической подготовками, мы не участвовали на тактических занятиях и не привлекались на стрельбище. В летний период за сопками ближе к горе Бештау крестьяне пасли коров, и женщины два раза в день ходили на их дойку. Когда с полными ведрами молока они возвращались домой, то и наш армейский чайник с любовью заполнялся парным коровьим молоком, которым мы наслаждались до следующего дня. Пользоваться услугами доярок нам запрещалось, но соблазн побеждал, и мы нарушали приказы и запреты начальства.
Во время караульной службы случались и казусы, которые оставили в памяти неизгладимый след и воспоминание. Так 30 апреля 1958 года страна готовилась к празднованию Дня Международной солидарности трудящихся 1-е МАЯ. К этому празднику готовилась и наша комендатура. Перед заступлением в караул, нас подвергли инструктажам на предмет повышения бдительности при несении караульной службы в праздничные дни. Повышение бдительности увязывалось с серьезной международной обстановкой, звериным оскалом мирового капитализма на Социалистический лагерь. Накал ответственности в этот день достиг пиковой точки. Мы тщательно готовились к наряду в праздничные дни: брились, стриглись, гладили обмундирование, драили бляхи и пуговицы, до блеска начищали сапоги, чистили и проверяли оружие. Чувствовалось во всем волнение и суета. И вдруг, перед самим построением и выходом на территорию завода, в комендатуру вбежал комендант, майор Курочка.
- Дневальный, подайте команду: «В ружьё!».
Мы вылетали из своих комнат, из ружейной пирамиды хватали карабины и становились в строй. Было ощущение, что комендант решил проверить нашу боевую готовность.
- Бойцы, - тревожным голосом обратился к нам Курочка, - я поднял комендатуру в «Ружьё!» не с целью проверки вашей боевой готовности. В этом я никогда не сомневался. Верил и верю в вашу готовность, бдительность, патриотизм и преданность нашему Отечеству. Сегодня не учебная тревога. Враг не спит, врагу не нравится мирный труд нашего народа.
На лице коменданта менялись краски, глаза горели, он весь собрался в какой-то стальной кулак, готовый к бою с противником. Мы поняли, что произошло, что-то серьезное, комендант не шутит.
- Час назад, - продолжал он, - под стенами одного из цехов, нашим разводящим, обнаружены два ящика со взрывчаткой. Каким образом они оказались на территории завода, выясняет особый отдел. Но где-то же нашлась лазейка!? Враг пытался омрачить наш праздник, но это ему не удалось!
Скажу откровенно, каждый из нас почувствовал ужас, который мог произойти, не прояви бдительность мои товарищи.
В эту предпраздничную ночь мне выпала доля стоять на посту по пропуску железнодорожных составов на завод. Ночь была лунная, небо было украшено неописуемой красотой звезд, их слабым убаюкивающим мерцанием, предвещающим хорошую погоду на 1-е мая. Тишина, она нарушалась только трелями сверчков и изредка гудками электричек, мчащихся из Пятигорска в Кисловодск и обратно. В такие моменты мечты заполняют сознание и приятные воспоминания о прожитых днях. Но, после услышанного сообщения, в сознании беспрерывно пробегали картинки того, что могло бы случиться, если бы произошел взрыв. Я в напряжении ходил в отведенном мне пространстве, прислушиваясь к малейшему постороннему звуку, осматривая каждую мелочь на внешнем ограждении и контрольно-следовой полосе.
Вдруг, по ту сторону ворот, я услышал какое-то непонятное пугливое, прерывистое царапание.
- Что это? – задал я себе вопрос и осторожно подкрался к калитке. В её маленькой щели я увидел лезвие ножа, которым кто-то пытался нащупать крючок и откинуть его из петли.
- Боже! Да, ведь там человек! Что ему надо? – подумалось мне. Я нажал кнопку «Тревоги», загнал патрон в ствол карабина и стал наизготовку «К бою!». Услышав топот сапог, мчащихся ко мне на помощь сержанта Пискайкина и с ним двоих бойцов, я штыком отбросил крючок с петли, им же открыл калитку.
- Стой! Стрелять буду!.. – заорал я во всю силу своих легких. От калитки метнулся мужчина вдоль внешней стороны забора. Я произвел предупредительный выстрел вверх. Бросить пост и преследовать беглеца с внешней стороны забора, по требованию Устава караульной службы, я не мог. На помощь мне подбежали товарищи, они быстро оценили обстановку, выскочили за пределы забора и догнали нарушителя.
На утреннем построении, комендант, майор Курочка, объявил мне благодарность за бдительность и правильные действия при несении караульной службы. Друзья пожимали мне руку и говорили, что своими действиями я заслуживаю отпуск.
Отпуск тогда и там мне был не нужен, мне достаточно было получить увольнительную на сутки. Я посещал родителей, встречался с друзьями, заходил в спортзал, но какое-то чувство стыдливости постоянно присутствовало в моей душе.
- Я что, маменькин сынок?! Все друзья служат где-то, а я под крылышками у родителей! Что может подумать Жанна? Ведь, с хлюпиком она не станет дружить! – думал я, сожалея, что покинул службу в Ангарске. - Да, там суровый климат, суровые служебные отношения, не та чистота и порядок, не то питание, не то проживание, но почему, какое-то чувство неудовлетворенности, стыдливости постоянно преследует меня? Почему?..
Я был не согласен с такими тепличными условиями моей службы, они меня гложили, постоянно забивали голову этими мыслями, и мыслями о перемене места моей службы, но как это сделать не знал. И тут подвернулся случай.
Как принято в армии, все войсковые подразделения регулярно подвергаются плановым проверкам на определение уровня боевой выучки, физической, огневой и политической подготовке. Мы готовились к Весенней инспекторской проверке, ждали приезда высокого начальства из города Днепродзержинска. И вот этот день настал. В комендатуре появились: полковник Черкасов, командир части, подполковник Корнеев, заместитель командира части по политической подготовке, капитан Валяев, комсомольский руководитель части.
Курочка неотлучно находился рядом с гостями, давал распоряжения, по удовлетворению малейшего желания и капризов приезжих. Осмотром: помещения комендатуры, столовой, площадок по строевой и физической подготовке, полигона по тактической и огневой подготовке, гости были довольны. Это ощущалось в их поведении по отношению к офицерскому, сержантскому и рядовому составу. Началась проверка уровня подготовки каждого военнослужащего.
По политической, строевой, физической подготовкам я показал отличные результаты и готовился к сдаче нормативов по огневой и тактической подготовкам. Дневная стрельба не была сложной, я поразил все мишени с высоким результатом, а вот, ночная стрельба из пулемета по бегущим мишеням, заставила меня поволноваться.
В диск пулемета, согласно условиям стрельбы, закладывалось 16 патронов. На отличную оценку ими нужно было поразить три бегущих мишени за 8 секунд, пока местность освещает, выпущенная ракета. От волнения, боец может передержать курок, и весь заряд выпустить в пространство.
Заняв исходную позицию, я ждал появление мишеней и ракеты. И вот, ракета, она шипит, летит вверх и с каждой секундой все ярче освещает местность. Три мишени, они медленно ползут справа налево, в ста метрах от меня. Очередь – крайняя мишень падает, вторая очередь – обе мишени продолжают бежать. Осталось примерно 6 патронов. Как ими поразить две мишени?.. Ракета достигла своей пиковой точки и должна падать вниз, через две три секунды она погаснет, и наступит кромешная темнота. Последняя очередь – обе мишени падают.
- Ура-а-а! – кричит моя душа, но не могу понять, как это короткой очередью я поразил две мишени?
Кромешная тьма, но я продолжаю лежать. Ко мне подходит капитан Санков и светит фонариком.
- Что лежишь, Пастернак? Не верится, что поразил три мишени! Молодец, оценка пять! Вставай и становись в строй.
По окончанию ночных стрельб, нас выстроили под фонарем на этой площадке, напротив стола, за которым располагалась комиссия во главе с полковником Черкасовым. Он подвёл итоги проверки состояния политической и боевой подготовки в нашем военном формировании, осветил международное положение и зачитал приказ, в котором я был зачислен в состав «Отличников боевой и политической подготовки», а когда он сказал: «У кого есть вопросы?», я решительно сделал шаг вперед.
- Рядовой Пастернак! Товарищ полковник, разрешите задать вопрос.
Получив разрешение, я спросил у полковника о возможности учиться в полковой школе сержантов на втором году службы.
- Что, Пастернак, хочешь стать младшим командиром?
- Хочу, товарищ полковник!
Пауза! На меня с недоумением смотрели Курочка, Санков, Савельев. Я понимал, у всех был вопрос: «Что тебе, Пастернак, неймется? Рядом родители, хорошие условия службы, тебя никто не обижает, никогда не было и не будет отказа в увольнении!».
- Становитесь в строй, рядовой Пастернак! Мы подумаем, – с какой-то неопределенностью, ответил мне полковник.
Неопределенность в ответе полковника, дала мне повод для сомнений и переживаний. Время шло, служба шла своим чередом, я регулярно ходил в караул, жил по строгому расписанию комендатуры и начал было уже забывать о моей просьбе к командиру части.
Но вот, в конце августа 1958 года меня вызвал в свой кабинет комендант, майор Курочка.
- Пастернак, получен приказ командира части, полковника Черкасова. Ты зачислен в полковую школу. Занятия начинаются с 1-го октября. В полковую школу ты должен явиться 15-го сентября. Так что готовься к новому месту службы. Ты же этого хотел!? – с каким-то упреком сообщил мне об этом майор.
Это сообщение резануло по моему сознанию. Я уже привык к службе в городе Лермонтове в этой комендатуре, к командирам, к однополчанам, думал, что моя просьба будет забыта и будет каким-то оправданием моему тепленькому месту службы. И вот, на тебе!?..
Мое недоумение заметил Курочка, он прочитал по глазам тайные мысли, но в силу своего волевого характера, не стал упрекать, не стал говорить об опрометчивости моего поступка. Он вышел из-за стола, крепко пожал мою руку и пожелал везения и удачи в моей дальнейшей службе.
- Спасибо, товарищ майор! Не подведу и оправдаю ваше доверие. Здесь мне было очень хорошо! – только и сумел выдавить из себя я эти слова.
- Тебя я понимаю, сынок! Ох, как понимаю!.. Желаю удачи! – он еще раз пожал мне руку и с каким-то сожалением разрешил покинуть кабинет.
Мое сообщение о перемене места службы родители восприняли не однозначно. Мама плакала и не уставала в своих причитаниях корить меня за мой, как ей казалось, необдуманный поступок. Папа свои переживания скрывал, но в силу своего житейского опыта, понимал, что в каждой семье наступает момент, когда дети покидают родительское гнездо и устремляются в свободный полет, в неизвестность, в поисках своей доли, в поисках своего «Я».
И вот, я курсант полковой школы при в\ч 3466 в городе Днепродзержинске. Командир полковой школы майор Мельников, заместитель по политчасти, майор Елиференко, командир взвода, старший лейтенант Невельских, командир отделения, сержант Сивуха.