Каждое утро напоминает предыдущее. Подъем, умываться, бриться, завтракать, как всегда, овсяная каша. Ненавижу эту овсянку, надоела она мне, но каждое утро моя жена варит эту полезную кашку. А еще каждое утро она мне начинает рассказывать о себе и обо мне. Напоминает, что меня зовут Игорь, что мне сорок пять, что она моя жена, что ее зовут Инна. Иногда она добавляет что-то новое, порой сокращает или удлиняет свою речь. Уж ничего не поделать здесь, что ей хочется, то и говорит. Мне остается только слушать и делать вид, что верю.
Страшно оказаться больным, тем более с таким страшным диагнозом как у меня, болезнь Альцгеймера. Я скоро стану таким, как мой отец. Он последние пять лет ничего не помнил, мать каждое утро рассказывала историю его жизни. В один из моментов просветления отец покончил с собой, освободив мою матушку от мучений жизни с больным человеком.
А я? Возраст медленно, но неуклонно приближается к этой цифре. Скоро и я начну впадать в беспамятство. Каково моей жене будет со мной? Нужно готовить ее в страшному событию заранее.
- Ты можешь развестись, уйти и жить спокойно, не хочу, чтобы ты повторила судьбу моей мамы.
- Нет, я люблю тебя, я останусь с тобой и в горе и в радости.
Это многого стоит, даже если это просто слова. Но моя Инночка держится. Перед наступлением кризиса я нотариально заверил ее права на все наше имущество, завещал ей не только дом, но и все свои написанные и еще не написанные картины. У меня ничего нет, все принадлежит ей. Другая бы уже давно плюнула на меня, больного и ничего не помнящего, сдала куда-нибудь и жила тихо и спокойно, но Инка, каждое утро умывает меня и в который раз поясняет, кто я, чем занимаюсь, как живу.
- У нас есть сын, Женька. Он сейчас живет в Чехии. Он, как и ты, художник.
- Сын, почему сын? - Спрашиваю я. - Женька может быть и сын, и дочь. Это универсальное имя. Ты точно знаешь, что это мальчик? Ты смотрела?
Жена смеется, поясняя, что еще в его детстве разглядела, что это мальчик, и я могу ей поверить на слово.
Но я выражаю сомнение, точно ли это мальчик, или она обманывает меня.
-Тебе нужно работать. - Сообщает мне супруга. - Твоя картина еще не завершена.
- Как работать? -Удивляюсь я. - Я не могу.
- Можешь, ты художник, бери краски и приступай.
- Но я не помню, как их смешивать.
Инна сама смешивает краски и подает мне. Я рисую, и постепенно мои мысли приходят в порядок, а рука трудится автоматически.
- Вот видишь, - радуется Инна, - руки все помнят.
Как-то я увидел молоденькую и миловидную девушку.
- Кто это?
- Не знаю, просто прохожая.
- Нет, я вспомнил, это моя жена.
- Я твоя жена, - грустно говорит Инна.
- Нет, ты какая-то неродная. Она моя жена, молодая и красивая.
Инна ничего не говорит, грустно качает головой и вздыхает, в ее глазах слезы. «Проклятый альцгеймер» - тихонько шепчет она.
Инна права. «Проклятый альцгеймер» лишает меня памяти. Но ей бояться нечего, ее я помню и никогда ни на кого не променяю.
У меня к Инне любовь со второго взгляда. Сначала я не обратил на нее внимания. Она пришла в нашу школу в начале десятого класса и неприметно села в стороне. На следующий день учительница русского языка вызвала девушку к доске.
- Посмотрим, как знаешь сложные бессоюзные предложения.
И вот тогда я увидел ее. Инна стояла у доски такая тоненькая, светлая. Солнце играло в ее волосах, делая их не серыми, а жемчужными. Глаза девушки были большие и блестящие, с какой-то поволокой. А щеки от волнения чуть порозовели, не сильно, а слегка. Я тут же нарисовал ее, прямо на странице школьной тетради. Много рисунков появилось у меня, почти на всех была Инна.
После школы наши пути разошлись: я отправился на учебу в художественное училище, она поступила в лингвистический институт и уехала в Питер. Странно, почему Питер? Разве в Москве нет таких учебных заведений. Спрашивал я ее об этом или нет? Не помню. «Проклятый альцгеймер».
Встретились через десять лет на моей персональной выставке. Там было много ее портретов, я писал их по памяти. Да и на некоторых картинах среди персонажей можно было увидеть сходство с чертами Инны.
Посетители сами заметили сходство с одной из женщин, стали шептаться, затем громко захлопали ей. Инна смутилась, она не ожидала такого. Я увидел Инну, и моя любовь «со второго взгляда» вспыхнула с новой силой. Инна на этот момент была в разводе, я еще не успел создать семью. Поженились, родился Женька. Я писал картины, жена воспитывала сына.
Все хорошо, но болезнь отца подкосила меня. Прекрасно понимаю, что от наследственности никуда не уйти, значит, я к пятидесяти тоже начну превращаться в человека, от которого одни проблемы. Зачем я ей? Нужно заранее подготавливать ее к тому, что от меня только трудности в жизни. Дальше каждый сам по себе.
- Я тебе говорила, вечером прилетает твоя мама, ты не пугай ее, не говори, что не узнал, я заранее покажу Анну Павловну среди прибывших пассажиров.
- Мама? Ты не говорила, что она прилетает!
- Наверное, забыла сказать. Видишь, я тоже стала забывать.
Вечером, когда мама раздала подарки из Праги, где она больше года жила с внуком Женькой, собиралась уже идти отдыхать, то Инна тихонько остановила ее и вывела в сад.
О чем они там шепчутся? Я подошел к окну, не было слышно. Но и так понятно, жена рассказывает о моей начинающейся болезни. Мама всплеснула руками и стремительно вошла в комнату.
- Пойдем, поговорим, - обратилась она ко мне. - Ты что, другую нашел? Уйти от Инны собираешься?
От неожиданности вопроса я растерялся.
- Ты с чего это взяла. Я люблю ее с самой школы. Это любовь со второго взгляда.
- Тогда зачем издеваешься? Зачем «Альцгеймера» придумал?
- Не хочу, чтобы она мучилась так, как ты. Я ж помню, что ты пережила, когда за отцом ухаживала. У меня возраст подходит, болезнь приближается. Зачем ей все эти страдания?
Мама посмотрела на меня.
- Он не был твоим биологическим отцом, его болезни тебе не могут передаться.- Чуть помолчав, сказала она
Теперь оцепенел я.
- Как не был?
- Просто мы тебе не говорили этого. Но это так. Талант к рисованию ты от родного отца унаследовал, а от приемного получил заботу и внимание. Не изводи свою жену, она ни в чем не виновата.
Я замолчал. Чувства переполняли меня. Значит, безумие мне не грозит, ничего не помнящим я на старости лет не стану. Но как теперь сказать Инне, что все это время я только готовил ее к своей забывчивости. Простит ли она меня? Я б ее простил. Я люблю ее с ранней юности, со школы, "со второго взгляда".
14.11.19