Юноша Томоёси снова хуже стало, лежит, с циновок не поднимается. Про девицу все как будто забыли, кормят-поят через трубочку, самоубийства боятся. У самого князя к ней интерес проснулся, поручил пока не пытать, затем вызвал Наримасу, велел к пленнице препроводить. Принесли Оцую на носилках, посмотрел-посмотрел Токугава, губами пожевал, ничего спрашивать не стал. А потом и говорит: «Что ж она у вас так воняет? Помойте что ли». Развернулся и вышел вон. Теми словами и решил ее судьбу.
Вывели охранники Оцую к каналу, что через внутреннюю темницу протекал, кляп во рту оставили, на шею – замок, чтобы до шеи не дотянулась. На длинной жерди бамбуковой в воду и столкнули: сами брови хмурят, не озоруй, мол, у нас. Закрепили голову над водой, чтобы утонуть по нечаянности, либо по умыслу не смогла, один раз макнули только, не удержали, да выдернули быстро. Сидят, смотрят, наблюдают, чтоб до кляпа не дотянулась. Тут уж не до побегу, в ее-то положении.
Моет свое тело Оцуя, а глаза – стеклянные от долгого сидения в темнице. Охрана взглянула раз на нее, решила, что не стоит рассматривать: кожа да кости. Вода в канале прозрачная течет, чистая, а после пленницы – мутная, грязная. Тут, вдруг, погружаться девушка стала, коробку-замок бамбуковую с собой под воду утаскивает Натянулась веревка, которая к жерди ведет, как при рыбалке.
Сначала быстро, да не сильно дернуло, потом – потянуло. Да так, что оба самурая за жердь ухватились, да еще одного охранника кликнули. Тянет-тянет, волочёт вглубь, да против течения. Вздулись вены на руках у самураев, сжались зубы, звенит веревка, словно тетива. А вода, что в канале, вмиг стала как чернила – не видать ничего. Один самурай даже в воду холодную съехал, да вовремя отпрянул – видно испугала его черная влага. Отпрянул самурай, лишь на миг древко выпустил, а оно – вверх прянуло, да с такой силой, что раму замковую с шеи пленницы на берег выбросило. Так бывает, когда долго меч-рыбу на леске ведешь, а потом она сорвется.
Лежит на берегу ловушка, а ней – никого. А цепь медная, что шею плененную крепила, порвана с обеих сторон. Все остальные бамбуковые части – целы. Это только потом обнаружилось, а сразу один самурай в воду прыгнул с мечом обнаженным, а второй – из мушкета в воду выстрелил. Долго еще самурай в воде возился, на холод внимания не обращал. Косил под водой мечом, от бедра, как в поперечном полосовании, без перехватов, чтобы меч в воду не выронить. Долго еще не мог успокоиться самурай, даже к стене сбегал, через которую вода в канал из речки поступала. Проход тот также бамбуковой решеткой был забран, да еще зубья медные, на всякий случай, хоть и дорого, да в воде не сразу сгниет. Час возились – никого не нашли.
Наримаса всю наличную Службу поднял, комендантский час продлил, по окрестностям дополнительные наряды выслал. У Князя две сотни пехоты испросил. Пехтура идет медленнее, больше чего примечает. Дотемна все искали – никого не нашли. По реке вверх-вниз раза три-четыре прошли. Двух крестьян на всякий случай арестовали, что рыбу удили в затоне. На следующий день отпустили – палками побили только слегка.