Бурлаков Геннадий
Цикл
«ОТШЕЛЬНИКИ»
Том 4
Хозяйка Преисподней
Серия романов
Архипелаг Монте Кристи
Одесса
2019
Аннотация к книге
На Ваше обозрение предлагаю наш старый мир, - Земля. Проблемы никуда не деваются, решаются спонтанно, хотя и выглядят решенными в плановом порядке.
Но на их фоне появляется новый герой, - ранее знакомый, вроде бы. Новый герой такой силы, что даже мне самому становится страшно от этой силы. Если представить себе происходящие с некоторыми людьми процессы, то появление такого героя в наши дни объяснимо и своевременно. Ну, с некоторыми оговорками, конечно…
Судьбы отдельных людей, судьбы народов, стран, планет… Они связаны воедино со своими героями и моим героем. И всеми героями всей серии романов.
Ну, и есть во всем этом сказка, - само собой, - светлая Сказка!
В книге рассматриваются далеко не детские вопросы мироздания, человеческого социума.
Мой новый роман - продолжение серии романов - "Архипелаг Монте Кристи". Новые миры, новые рукотворные цивилизации...
Использованы фото, коллажи и стихи автора.
Обращение к читателю
Предлагаю Вашему вниманию серию романов «Архипелаг Монте Кристи»:
I. Трилогия «Материализация легенды»:
1. Островитянка.
2. Отряд.
3. Гвардия Принцессы.
II. Цикл романов «Постскриптум легенды»:
1. Легенды далёкого Острова.
III. Цикл романов «Отшельники»:
1. Святой и грешный.
2. Баронесса Z.
3. Код ИсИн.
4. Легион драконов. Начало.
5. Хозяйка Преисподней.
Цикл «Постскриптум легенды» только в самом начале, цикл «Отшельники» разрастается! Жду развития сюжета у меня в голове.
А серия романов «Архипелаг Монте Кристи» продолжается! Готовятся и новые циклы. Пока тоже у меня в голове, но и частично в «облаке».
Лично я не теряю надежды на продолжение и развитие серии романов «Архипелаг Монте Кристи». Каждый раз здесь появляется новый сюжет, новые мои идеи...
Огромная благодарность моему давнему близкому другу Коляде Александру Александровичу. За его консультации по различным вопросам, и правку глав с техническими и языковыми вопросами, которые в этом нуждались на протяжении создания всей серии. И за постоянную поддержку во всех вопросах при создании моих романов. За помощь в генерации ряда идей и даже названий.
Огромное спасибо за техническую поддержку Евсееву Артуру, который помогал мне на всём этапе написания этой и ряда прошлых книг, и будет помогать и дальше.
Эпиграф
Портьера отброшена. Какофония звуков ударила в уши.
Табачного дыма и дымка конопли стоит плотный туман.
Здесь душ не спасают, не рвут, - здесь калечат души.
Механической лаской суррогатами чувств в ползущий дурман.
И ангелы бл@дские, и строгачи в различных погонах,
Сплошь в дырявых и в ажурных чулках роковые девицы,
Монашки без юбок, медсестры с глазами сонными,
И длинный мундштук, и веер в руке светской львицы.
Порог переступишь - услышишь и хохот, и стоны,
И кто-то ругается, кровати скрипят размеренно.
Здесь Богу молились, но он не послал Купидона,
Здесь хочется пить, а плескают вином и семенем.
А музыка словно варится в мертвенно клейком дыме, -
Не от котлов ли адовых валит и душит чад?
Зайки-ушки на сцене. Хор отборных чертей отныне
Будут преследовать, улюлюкая, не пускать назад.
Зажавшись в комок, задыхаясь от дыма и звуков,
С тошнотой на заек и ангелов молча смотрю...
Голые тела, свечи, портьеры, двери, руки...
Рвануть бы "стоп-кран"! Но я в этом мире живу.
09.12.2015.
Предисловие
(Одно из логических продолжений трилогии «Материализация легенды». Примечание автора.)
Всё было бы ничего, но…
Я покинула Землю в самый неподходящий для меня момент. Мои родители вложили в меня все свои лучшие силы и эмоции. Они пестовали меня, холили, а я…
Я пообещала отцу, что выполню задание руководства, назначенное мне в качестве выпускного экзамена в специальном учебном заведении подготовки особо секретных агентов. Экстрагентов, если так можно сказать. По выполнению и прибытию я должна была получить диплом и офицерское звание: младший лейтенант или лейтенант, - в зависимости от результатов.
Но по всем правилам, выполненным задание считается тогда, когда ты написал отчет о его выполнении. Так нам преподавали все время обучения. А я письменный отчет не подавала, - только сообщения и отчеты об этапах задания пересылала.
Теперь я сидела в кабинете отца, - его не было дома, когда я прибыла, - и пыталась сосредоточиться на тех событиях, которые по земным меркам произошли несколько лет назад, а для меня в бурных релятивистских законах отодвинулись на столетия и тысячелетия.
Я не чувствовала себя виноватой перед своими друзьями, что исчезла для них так неожиданно. Я собиралась когда-то вернуться, потому и не считала это дезертирством. Для меня исчезновение не было неожиданностью, потому что я сначала откладывала это под воздействием эмоций и восхищения от тех дел, которыми приходилось заниматься. Потом смотрела на своих друзей и успокаивала себя тем, что я всё равно вернусь в свое время и успею предупредить своих родителей. Потом влюбилась… и тоже оттягивала свой отъезд.
Как-то так получилось, но вот сам момент для исчезновения выбрала спонтанно и неожиданно для себя. Вот так подошла к капсуле анабиоза и решила в нее на этот раз не ложиться. Не просто не ложиться, а провести это же количество лет рядом с родителями, пока они живы.
Решила не брать с собой ничего, чтобы меня не вычислили по инверсионному следу. Только мой браслет. Да и не собиралась я что-то делать на Земле. Зачем? Вся эта «мышиная возня» была для меня так далека, что не казалась первостепенно важной и вообще имевшей смысл. Особенно на фоне того, чем я последнее время занималась.
Я бы просто побыла с родителями ряд лет, просто была бы той пай-девочкой, которой так хотела быть всё своё детство, порадовала бы их своим примерным поведением… Ведь даже будучи взрослой девушкой, я всё равно оставалась бы для своих родителей ребенком, который радует глаз, требует заботы.
По прибытии я первым делом подошла к рабочему столу отца и…. Потом расстреляла в подземном тире по несколько обойм из разных стволов арсенала отца, - просто для того, чтобы «выпустить пар» от обиды, что не успела вовремя, да и чтобы попутно восстановить навыки стрельбы, из обычного земного стрелкового оружия. Результат меня удовлетворил, - навыки не растеряны.
В любом случае мне надо было садиться за отчет, а лучшего места, чем его рабочий стол во всём доме не было. Конечно, я сначала повалялась на диване в том же кабинете, - сначала рыдала, потом просто лежала в полной прострации, потом даже заснула. Сначала во сне я видела «Рею», а потом после просыпания и просто перед глазами проходили те события, активным участником которых я была в хвойном лесу Клиники. Лица новых подруг и друзей, нашего командира, нашего высшего руководства, с кем приходилось общаться. Гонки, прыжки с парашютом, подводные атаки, пирушки всей командой, командировки в город со взрывами и стрельбой… Были и воспоминания, не подлежащие внесению в отчет, как супер-подлодка, архипелаг и другие.
Я включила и настроила свой браслет таким образом, чтобы он работал только на анонимный приём сообщений. И почти сразу на экране коммуникатора, который невозможно отследить во времени и пространстве, появилось послание: «Встречаемся на Архипелаге Монте Кристи на 25-й день рождения Кристины. Есть интересное совместное дело.» И всё? Больше ни слова? Учитывая, что из любой точки космоса и из любого времени можно выйти туда, где тебе надо, - тоже в любую точку времени и пространства, - то можно не торопиться. Можно столетия развлекаться или работать на какой-то планете миллиарды лет назад или сотни тысяч лет вперёд от назначенного времени рандеву, но выйти точно или с погрешностью в несколько секунд и сразу принять участие в празднике или битве. А уж в пределах Земли, - вообще не проблема. И всегда прибудешь вовремя. Вот в школу деткам бы так было в прошлом ходить, - цены бы не было таким перемещениям.
Но и без прыжков во времени у меня осталось достаточно времени до этой встречи.
Сидя за столом, я опять долго смотрела на фото матери в траурной рамке, которое стояло на столе отца, поплакала всласть, потом положила голову на руку, чтобы просто не смотреть перед собой. Мне не хотелось убирать фото, а смотреть на него больше не было сил. И, кажется, заснула…
Вступление
- Что там? Кто там?
Райнер стоял перед домом и смотрел вокруг. Вроде бы ничего не изменилось. Но ощущение, что появились признаки нестабильности в окружающем его пространстве, что появился кто-то еще, его не покидали.
На лужайке перед домом не было никаких следов. Искусственно выращенная трава нигде не примялась, цветы не сорваны, не поломаны. Следов на песке на подступах к дому нет. Наливающиеся грозди винограда на беседке в глубине двора не потревожены. Фрукты с деревьев на траве не тронуты.
Собаку он не держал. Длительные, порой, командировки, месяцы на полигонах и сборах, учебные тревоги и прочие особенности жизни военного не давали возможность держать рядом с собой ни собаку, ни кота, ни рыбок. Подъем по тревоге и сразу же отъезд с «тревожным» ранцем не оставляли домашним животным никаких шансов. Никакие соседи не должны были знать ни о сроках его пребывания дома, ни о длительности его отлучек. Потому посмотреть на реакцию своей собаки на измененную домашнюю обстановку он тоже не мог.
Он прошел вдоль фасада дома. Замаскированные метки-маркеры на двери и окнах были не тронуты. Значит, тут никто не открывал, - или досконально знал о маркерах и вернул их назад, что в принципе нереально. Никто не пытался спуститься к входу в подвал, - натянутый поперек ступеньки тончайший волосок не провис. Система наблюдения действовала исправно, судя по тому, как камеры слежения поворачивались за его движениями, передавали его друг другу. Да и сигналы в случае несанкционированного нарушения периметра дома обязательно поступили бы на его мобильный.
Полковник Райнер Огер открыл ключом входную дверь, приложил палец к дактилоскопическому датчику и вошел внутрь. Закрыв за собой дверь, подошел к первичному пульту охраны в прихожей, обозначил себя введением цифрового кода и сканированием сетчатки, после чего прошел дальше в коридор. В платяном шкафу за висящим плащом был еще один пульт охраны. На нем не было сигнала тревоги или постороннего присутствия, однако горел индикатор того, что кто-то находится в кабинете-оружейной. Маленький диод электронной цепи, реагирующей на показания масс метра и индикаторов движения в помещении, о котором знать никто не мог ни при каких обстоятельствах. Об этом секретном комплексе помещений знали только умершая жена и пропавшая без вести дочь. Больше никто по определению этого не знал, да и маскировка его периметра там была идеальной. Однако, диод неоспоримо светился своим красноватым цветом, и от этого никуда не спрячешься, не отвернешься.
Включив тумблер максимальной защиты дома и подтвердив своё решение, приложив к сканеру свою ладонь, Райнер расстегнул кобуру, вынул свой пистолет (SIG Sauer P320 Carry Tacops), - тяжеловата, но для мужчины хороша, - тихо щелкнул предохранителем и положил его опять в не застёгнутую кобуру.
Кабинет-оружейная — это особенное помещение, спроектированное им еще во время строительства дома, - находится на «минус-втором» этаже дома. Подвал под подвалом. Имелось несколько независимых входов и выходов, идеальная система вентиляции и кондиционирования, большие сейфы для хранения оружия и различных военных запасов, некоторый запас пищи и воды на случай длительного безвылазного нахождения там. Изначально проектировалась как оружейная, однако потом дополнилась кабинетом, т. к. ему там было приятно и комфортно работать с бумагами, и имелся отдельный скрытый выход в подземный тир, где он мог отдохнуть от писанины и «выпустить пар» на тренажере или при стрельбе по мишеням в тире.
Дверь в кабинет была слегка приоткрыта, в неширокую щель была видна фигура, - не сидящая, а лежащая головой на столе. Точнее, голова лежала на предплечье подогнутой руки, в ладони которой был зажат такой же пистолет, как и в его кобуре. Другая рука была свободна и протянута по поверхности стола. Были видны равномерные движения грудной клетки глубоко спящего человека.
Райнер тихо и осторожно подошел, заглянул в лицо посетителя, и… Этого не может быть! Он осторожно погрузился в мягкое кресло рядом и откинулся на спинку, закрыв глаза.
ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!…
Далекое прошлое
… На экране, судя по сохранившимся записям на камерах слежения Клиники, людей в мохнатых одеждах от новогоднего костра выхватывают «черные маски» и тащат куда-то в помещения и темноту. Потом эти помещения все взрываются, долго и упорно горят.
- Вчера на филиал известной в нашей стране зарубежной клиники было совершено беспрецедентное нападение, – вещали по всем каналам. Демонстрировались ужасающие кадры съемок со всех ракурсов дымящихся развалин около главного здания Клиники, выбитые взрывом стекла в офисном здании, разрушенные системы спутниковых антенн и трупы неизвестных нам сильно обгоревших людей в мохнатой одежде. - Неизвестные в масках и полном вооружении хватали всех подряд во дворах и помещениях Клиники и сводили их в центральную лабораторию. По непонятным причинам лаборатория была ими взорвана, и сгорела до основания. Трудно сказать, кто и почему нападал на мирное медицинское учреждение. Пропала, - скорее всего, погибла, - руководитель клиники, которая праздновала Новый год в кругу своих сотрудников. Это было видно по архиву съемок в то утро и накануне. Оставшееся в живых руководство клиники не может дать ответ, кто бы это мог быть, нападавшие им тоже неизвестны. Они не попали ни в кадры следящих систем, оставшихся уцелевшими после взрывов и пожаров, ни в зону съемки со спутников. У правоохранительных органов мы не получили никаких комментариев, кроме дежурных фраз, что следствие ведется и возбуждено уголовное дело по…
Полковник Райнер Огер снова и снова долгое время просматривал ранее вынутые из сейфа бумажные и видеозаписи.
- Привет, Папа, - сказала Ханна, просыпаясь и поднимая заспанное лицо от руки, лежащей на столе. - Как ты тут живёшь?
На ее лице явственно отпечатался след от руки, на которой она только что лежала щекой. Глаза были со следами слез, размазанными по щекам. И не удивительно. Перед ней стояло фото её матери — жены полковника, - с черной лентой на уголке. Слов для объяснения было не надо. Рядом стояла открытая шкатулка, а рядом лежал вынутый оттуда именной браслет. Точнее то, что от того браслета осталось в бешеном огне пожара. То, по чему разведывательная служба опознала своего сотрудника, работавшего под прикрытием в Клинике. Опознало место гибели, но от тела для опознания не осталось ничего.
- Нормально живу… Хотя, как нормально?… - он окинул глазами кабинет, остановился взглядом на фото и шкатулке. - Ты зашла в кабинет через тир? - и увидел, как она кивнула.
- Пап, я выполнила задание, как и обещала тебе. Трудно было, но я выполнила.
- Я знаю Ханна, знаю. Пистолет положи на стол, - ты дома, и он тебе не нужен.
- Хорошо, Папа, - Ханна положила на стол пистолет, который совершенно непонятно почему до сих пор держала в руке. Даже обнимая отца, она до сих пор не выпустила его из руки. А теперь удивленно рассматривала его. — Значит, вы получили мои отчеты?
- Получили, доченька, получили. Мы всё получили, даже то, что ты отправила непосредственно перед взрывом, — значит, Олег был прав, настаивая тогда на отправке подробного отчета перед исчезновением Отряда. - Но давай об этом потом.
- Хорошо, Папа. Можешь рассказать, как умерла Мама?
- Просто умерла. Через месяц после того, как мы получили известие о твоей гибели. Врачи сказали, что не выдержало сердце.
- Пап, я не могла вернуться сразу. Прости…
- Не надо извиняться, доченька. Я ничего не знаю, но не обвиняю тебя. Мы с тобой выбрали такой путь для себя сами, мама нас поддерживала и понимала, и никто не виноват в смерти нашей Мамы.
- Пап, а ты…
- Я ждал тебя. Я всё это время ждал тебя.
Ханна прижалась к груди отца и молча плакала. Ей было больно понимать, что она послужила косвенной причиной смерти Мамы, что столько времени страдал от горя ее Отец, что она не могла сообщить им, что жива. Это было просто невозможно. Но отец правильно сказал, что они каждый выбрали этот путь для себя сами. И никто не виноват. Но от этого не становилось менее больно.
- Папа. Я начала писать отчет о выполненном задании, но у меня очень много вопросов.
- Я помогу тебе, если ты согласишься.
- Конечно, Папа, я согласна...
Теперь вместе с дочерью они просматривали и изучали все эти материалы.
Уничтожить «Тень» было невозможно в принципе, но и оставить без наблюдения столь огромный преступный синдикат было тоже нельзя. Потому агенты внедрялись в различные подразделения, предоставляли своему руководству различную информацию.
Одним из таких агентов была и Ханна, - Хозяйка, сержант, второй командир Отряда Клиники. В прошлом. Кажется, вообще в другой жизни…
И рассказать даже отцу о том, какая на самом деле была и стала её роль в этом деле, она не могла. В лучшем случае отец ее просто не понял бы, в худшем — отправил бы в психиатрическую клинику.
- Дочка, для тебя есть новое задание.
- Но я еще даже не была у своего начальства, а только передала через тебя отчет.
— Это уже не важно. Тебя передали под мое командование, и потому отчитываться теперь ты должна только мне. Кстати, за выполнение прошлого задания ты представлена к высокой награде, и тебе присвоено звание старшего лейтенанта.
- Хорошо, Папа. Это всё не важно. Давай завтра поговорим о задании.
- Хорошо. Иди спать сегодня, а я еще посижу…
За щитом и под щитом
С самого раннего утра они наблюдали, как за ними увязался каперский корабль. Потом присоединился еще один, — это был боевой корабль королевства. С ЧЕРНЫМИ ПАРУСАМИ! Это было плохо. В тавернах и кабаках всего островного государства давно и крепко бытовало мнение о том, что корабли с черными парусами не проигрывают, - и потому уже сам факт появления их на горизонте сразу же поверг в уныние весь экипаж. Да и нанятые воины охраны тоже были не в восторге. Ну как воевать с кораблем, борта которого, как рассказывают легенды, не пробиваются каменными ядрами, а ядра, выпущенные из их пушек, пробивают твой корабль навылет сразу через оба борта, даже если на его пути будут еще дополнительные перегородки.
Надежды на скорость было мало. Хотя корабль только что вышел из сухого дока, где ему ну чуть ли не отполировали днище до зеркального блеска, а в парусном вооружении добавили несколько новых парусов, - преследователи всё равно не отставали. И как они могли выследить их в открытом море, - никто не понимал. Они после стояния в порту долго лавировали между островов и рифов, постоянно меняя курс, а потом — уже в открытом море — неоднократно меняли направления! Но это не помогло. Появления небольшого каперского корабля было не так уж и страшно, хотя и неприятно, - с ним одним можно было бы и потягаться. А вот с хорошо вооруженным военным фрегатом — это уже почти безнадежно.
На борту фрегата не только много пушек и различного вооружения, но и большое число воинов, которые специальным учебным корпусом подготовлены к быстротечным морским и абордажным боям. Подготовлены так, что равных им нет даже в собственных офицерских полках королевства. Это, говорят, было неоднократно доказано в перекрестных учебных боях между королевскими корпусами и военными десантно-диверсионными отрядами. Побеждали всегда последние. Солдаты этих отрядов владели всеми видами оружия в совершенстве, в бою не только не щадили себя, но стремились унести в могилу как можно больше своих врагов. Они бились не ради выгоды и славы, - а ради Бога и Отечества, ради собственной Веры и своих предводителей. Болтали в тавернах, что это были женские истребительные отряды, составленные сплошь из бывших рабынь, освобожденных в таких вот боях из рук работорговцев, и на своей собственной шкуре досыта хлебнувших плетей, насилия, жестокости и всех видов лишений от своих бывших хозяев. Но говорили также, что после таких вот боев живыми экипажи захваченных рабовладельческих кораблей нигде не появлялись. Откуда тогда такая обильная информация о них, - никто не знал.
Вот такой враг и сокращал, хотя и медленно, расстояние между ними.
- Приготовиться к бою, - голос капитана корабля разорвал затянувшееся молчание экипажа. - Матросы и солдаты! Вы помните, что в случае поражения никто из нас не останется в живых? Вы помните, что у нам полный трюм рабов? Что за работорговлю войско и флот королевства даже на рею не вешает, считая такую смерть слишком милосердной? Вы помните, что мы обречены только на победу?
- ДА! - отвечал экипаж корабля и солдаты охраны на каждый вопрос капитана. - Помним!
Сначала ответы были явно неуверенных и запуганных людей, но постепенно приходила уверенность в своем капитане, а с ней появлялась и надежда на победу. Конечно, большая часть экипажа и солдат сегодня пойдут на дно океана, - во время боя или в саванах после похоронной мессы. Конечно, если они проиграют бой, то живые позавидуют мертвым, когда их отдадут на растерзание выпущенным из трюма рабам, и особенно рабыням. И потому голоса отвечающего экипажа становились всё тверже, всё увереннее, всё воинственнее. Им уже казалось, что победа им будет обеспечена, а выданный вдосталь всем без исключения крепкий ром снял остатки неуверенности перед грядущим боем.
- Так давайте же разобьём эти дамские отряды самообороны, которые сейчас пытаются запугать нас, умелых воинов, своими черными трусами девственниц, которые они по неведению называют парусами на своих кораблях! - вещал с мостика капитан, полируя свою саблю, плашмя лежащую на ладони левой руки. - Давайте присоединим его экипаж к нашим рабам в трюме, к нашим подстилкам в наших постелях, к нашему кровавому напитку после боя!
- Да, капитан! Виват, капитан! - кричали воодушевленные слушатели, тоже выхватывая сабли, пистолеты, короткие абордажные мечи и луки. - Даешь победу над кораблем проституток! Даешь их кровь на наши ванты! Даешь их капитана к нам на рею! - уже просто в экстазе орали все.
По приказу капитана корабля из женского трюма вывели на палубу толпу рабынь. Их выстроили плотной шеренгой вдоль борта, связав предварительно руки над головой. У всех теплилась надежда, что в своих — рабынь — бывшие рабыни стрелять всё же не будут. Ни из пушек, ни из пистолетов. Именно ядра, стрелы и пули перед коротким абордажным боем приносили наибольшие опустошения на атакуемых палубах.
За спинами связанных рабынь ставили тяжелые боевые щиты в полный человеческий рост из толстых и прочных деревянных досок, окованные по краям железной полосой, чтобы предотвратить поражение своих воинов стрелами лучников и арбалетчиков, которые не вели шквальный огонь, как стрелки из ружей и артиллеристы картечью. Стрелами стреляли прицельно в конкретные цели, но щиты могли предохранить от таких метких стрелков. К тому же щит из живых наложниц и толстого дерева давал шанс выжить большему числу защитников за ним. Сам щит был слишком тяжел, чтобы бегать с ним, чтобы быстро переносить его с места на место, - он предназначался для предоставления укрытия солдату или матросу на одном месте, а именно около борта корабля.
К рукам рабынь были привязаны веревки, которые протянули по верхнему краю щита, чтобы рабыни не могли пригнуться и дать возможность наступающим выстрелить поверх их голов. Другой конец веревки «доблестные» вояки привязывали к своему предплечью или запястью, чтобы управлять рабынями во время боя. Привязывать их плотно к щитам не стали, чтобы дать возможность щиты поворачивать во время обстрела в нужную сторону, если в их рядах всё же возникнет просвет. Было совершенно безразлично, стоят ли женщины лицом к борту, или лицом к щиту, - они всё равно своим телом защищали защитников корабля от особенно метко пущенных стрел и пуль.
Чтобы не оттягивать момент встречи, выиграть время и не дать своим защитникам упиться до небоеспособного состояния, капитан рабовладельческого корабля решил пойти на сближение с фрегатом. Он сделал широкий разворот и пошел на таран, находясь сам против солнца по отношению к врагу. Палящее в глаза атакующим светило должно было уменьшить точность прицеливания, ухудшить видимость цели абордажной команде.
Совершить таран ему, естественно, не дали. Военный корабль в последний момент немного отвернул и прошел бортом к своему противнику очень близко. Залп из всех орудий произвели оба противника. Но рабовладелец палил по палубе, где скопились по его мнению абордажные команды, а военный стрелял в ватерлинию, где не было защиты из живых тел рабынь.
Рабыня стояла, зажатая между бортом и щитом. Связанные руки, подтянутые к верхнему краю щита не давали возможности ни отклониться в стороны, ни присесть вниз, ни прыгнуть за борт, тем самым давая возможность стрелять нападающим. «Что же делать? Что же делать?» - обреченно думала Рабыня. Она точно знала, что за этим щитом стоит Воин, который купил ее на невольничьем рынке, который много раз насиловал ее на берегу и уже на корабле, - для того и купил, - который хотя и кормил ее, но только для того, чтобы сохранить жизнь и здоровье своему личному товару, своей дорогой вещи. Он был ей враг, и она больше собственного спасения жаждала его смерти. Даже ценой своей собственной жизни. Оставалось придумать, как это сделать.
Корабли разошлись бортами, быстрые выстрелы рабовладельца не причинили военному кораблю большие повреждения. А пробоины выше ватерлинии борта в области носа, где обычно не было рабов, а были помещения для экипажа и солдат, при столь быстром движении начали зачерпывать довольно много забортной воды. Корабль стал двигаться несколько медленнее, чуть накренился в сторону атакованного и поврежденного борта.
Наклон был еще совсем небольшой, однако это еще сильнее прижало щитом к борту Рабыню. Было понятно, что Воин навалился на щит со своей стороны и готов к бою. Что он будет придавливать к борту и не даст двигаться Рабыне, чтобы сохранить свою собственную жизнь. Внезапно девушка чуть приподнялась, вытянула руки и крепко схватилась за верхний край щита. Военный корабль опять приближался в ее борту. Пушечные порты ощетинились пушками, готовыми к новому залпу. В момент, когда борта оказались в зоне взаимной видимости, Рабыня сильно потянула на себя верхний край щита, практически заваливая его вместе с собой на борт. Щит и так прижимался к борту всем весом тела Воина, внимательно смотрящего в щель на противника и никакого внимания не обращавшего на прижатую жертву. Поэтому движение вперед щита не показалось ему ничем серьезным, и он продолжал давить на него, пока… Пока Рабыня не перекинула ноги через борт и всем своим весом не рванула вниз верхний край щита за борт вместе с собой.
Чтобы не последовать за борт вместе с щитом, Воин на мгновение отпрянул назад, - и упустил щит, который с тихим шелестом скользнул вместе с Рабыней за борт корабля. В самый последний момент он протянул руку за щитом, который уже летел над бортом, который уже не прикрывал его от противника, который увлекал за собой девушку, еще мгновение назад бывшую тоже его щитом. В открытую грудь, шею и живот Воина вошли четыре стрелы разного цвета, пущенные с мачты и палубы боевого корабля. Но движение вперед уже остановить было невозможно, и он последовал вслед за тяжелым щитом и Рабыней за борт, привязанный к ним одной веревкой - к собственному запястью.
Всем, кто видел это со стороны, казалось, что они целую вечность летели втроем гирляндой: Воин, щит и Рабыня, - словно в замедленном кино, - сначала над бортом, потом перед открытыми портами пушечной батареи, потом приблизились к поверхности воды… Первой упала в воду девушка, которую глухо ударил сверху тяжелый щит. Воин тяжело кулем вошел в воду уже прямо на своем щите, но, похоже, уже мертвый. Вода сомкнулась над ними.
Воин и Рабыня уже не увидели, как вслед за этой троицей, в воду не сговариваясь посыпались толпа других девушек-рабынь, увлекая за собой всё новые и новые тяжеленые щиты с привязанными к ним за руки солдатами и матросами, - еще недавними грозными защитниками себя самих и своего корабля. Как других воинов, кто за этими щитами стояли, осыпали стрелами, пулями, картечью, связанными попарно небольшими ядрами и другими метательными снарядами абордажные и стрелковые команды военного корабля. Защитники рабовладельца были просто сметены с палубы этим шквалом огня. В принципе, судьба всех этих людей была решена, - одним движением девушки перед щитом.
А сама Девушка, которая еще мгновение назад была Рабыней, погружалась без движений всё глубже и глубже. Её тянул вниз тяжелый окованный железом щит, который так и не стал защитой привязанному к ней и к этому щиту мужчине, которого столь же короткое время назад звали и считали Воином. Более того, этот щит стал их общим грузом, который тянул их всё глубже и глубже. Но им обоим было уже всё равно, - они закончили свой круг земного пути и уходили в небытие.
Из личного дела Отряда
Сестер и братьев у неё не было. Она росла в примерной немецкой семье в небольшом городке под Гамбургом. Городок прямоугольной застройки был в ее памяти всегда чистенький, ухоженный, с большим количеством цветов.
Ее папа был военным, - офицером в хорошем звании, - служил в закрытой военной части за городом. Он ездил на работу каждый день на своем джипе, и перед выездом за ворота сигналил ей. Ханна обязательно подбегала к окну, откидывала занавеску и махала ему вслед. По приезду папа снова сигналил, и тогда Ханна выбегала из дома и кидалась к нему на шею.
Мама, преподававшая музыку в их школе, позднее рассказала дочке, что папа очень хотел сына, но мама долго не могла забеременеть. И рождение дочки уже после того, как они и не ждали такую возможность, восприняли как подарок, как величайшее событие в жизни.
Семья была счастлива, родители жили как для себя, так и для дочки, домик их был удобным, школа в паре кварталов от дома.
Папа, с самого рождения не выпускавший дочку из рук всё свободное время, попутно научил ее многим мальчишеским приемам самозащиты. В благополучном городке, где все друг друга знали и дружили семьями, такой опыт ей, казалось, был не нужен. Это потом, когда она как-то поехала на экскурсию в другой город с классом, к ним начала приставать какая-то развязанная компания старших мальчиков… В результате Ханна сломала им два носа, одну лодыжку, одну ключицу, - и попала в полицейский участок. Никто не ожидал от такой маленькой девочки такую «вертушку» на одной ноге и такой полет свободной ноги, который разбросал обидчиков и в корне изменил расстановку сил в противостоящей друг другу толпе детей. Воспитатель, по вине которой дети-экскурсанты на короткое время остались без присмотра, не оставила ее ни на минуту, и сидела в участке рядом с ней, пока не приехал экстренно вызванный отец и не забрал дочку домой.
Воспитатель даже ничего не успела сказать стройному немолодому офицеру, - ему всё сказали родители «обиженных» мальчиков и полицейские района. После этого он, не говоря ни слова, поднял дочку на руки, отнес ее в свой джип и они уехали. Разбирались полицейские с мальчиками без её участия, а совместно с воспитателем и родителями детей, принявших участие в экскурсии.
По дороге домой папа подарил дочке большого мягкого медведя, которого впервые выбрала лично сама Ханна, целую сумку шоколада, новые яркие спортивные и очень удобные туфельки и большую бутылку сладкого газированного напитка. На этом подарки на тот день были закончены, и Ханна пообещала папе никогда никого ни при каких обстоятельствах первой не бить, - и выполнила свое обещание вплоть до отъезда в вуз на всей территории городка. Хотя после рассказов многочисленных участников той экскурсии к ней и так никогда никто не лез ни с советами, ни с проблемами для нее.
До конца школы Ханна ходила на занятия в закрытый женский клуб самообороны, где учили не только обороняться, но и нападать, - и весьма жестко, - на своих обидчиков, где учили владеть разными подручными и штатными средствами ведения поединка. Приняли ее в этот клуб, несмотря на ее детский возраст, после того, как она, приведенная отцом, показала свой «танец», в результате которого тренер клуба упал за пределами борцовского мата. Повторить этот «танец» так никто и не смог, - даже сам тренер. «Танец» назвали «ВОЛЧОК». А в процессе оттачивания движений в этом «танце» у Ханны появились варианты «верхнего», «среднего», «нижнего» боя и целый каскад неожиданных и внешне красивых, но очень опасных для ее противников «па» и движений. Для повышения эффективности Ханна отрабатывала «волчок» с различными подручными и штатными средствами ведения поединка. Смотрелось это просто убойно для всех, кто впервые это видел.
Но девочка подросла, и попросила папу, который к тому времени стал больше в звании и в талии, определить ее в одно очень малоизвестное закрытое военное учебное заведение, где из простых мальчиков и девочек делали супер-воинов мирового уровня. Папа почесал затылок, но дочка, не дав сказать ему ни слова, добавила, что выйдет из него уже старшим лейтенантом, если выполнит в качестве экзамена серьезное задание руководства.
- А сможешь? Ведь там задания могут быть просто очень сложными, - закряхтел отец, только теперь понявший, что выросла не просто девочка, а девочка-воин, девочка-офицер.
- Пап! Выполню. Честное слово! – звонко закричала Ханна.
Свое первое задание перед выпуском из учебного заведения и в звании сержанта она получила, и начала выполнять…
… в тихом хвойном лесу около Клиники. Никто не знал, что происходит в этом лесу, в этих сверхсовременных стенах, в головах их руководителей. И ей это надо было выяснить.
(Продолжение действий в хвойном лесу около Клиники — см. в трилогии «Материализация Легенды». Примечание автора.)
Одна из вершин
Артисту казалось, что над его головой плыло сияние, - круговое сияние, ангельская метка, - когда затих оркестр в свой яме, когда зрители восхищенным вдохом затихли на мгновение, - сразу после того, как он оборвал звучание своего голоса. Еще секунда, - и грянут нескончаемые аплодисменты вслед за его последним движением руки, словно очертившим его голос и поставивший точку сегодняшнему выступлению всего театра, всей труппе. Еще секунда, - и полетят ему под ноги букеты, побегут, чтобы прикоснуться к его плоти, толпы обожательниц. Еще секунда, - и к яркому свету софитов присоединится мощное освещение зала, и восторженные лица станут ему видны, вынырнув из глубокой тени. И именно в эту секунду, что отделяла всегда его голос от восторженного рёва толпы, обычно и возникало у него ощущение нимба над головой, ощущение величия и собственно безграничной славы.
«Остановись, мгновение! Ты прекрасно» - выражение великого немецкого ученого и писателя Иоганна Вольфганга Гёте в его бессмертной трагедии «Фауст» много раз приходила ему на память в этот миг. Ему хотелось этого «остановись», он бы променял на это «остановись» не только имеющиеся и грядущие земные блага, но посмертный небесный покой.
Ему казалось, что он парит над залом, над людьми в партере и бельэтаже, над их восхищенными душами и замершими в напряженном ожидании телами, руками, лицами.
ОДНО МГНОВЕНИЕ — только ОДНО МГНОВЕНИЕ! И нет уже границы между ним и божественной сферой, нет обратного пути, нет будущего. Только пропасть позади и неизвестность впереди. Иногда он думал о том, что вместо восторженных криков и цветов в него могут полететь огрызки яблок, гнилые помидоры и тухлые яйца, как это было у некоторых артистов по рассказам. Но думал об этом ПОТОМ, сидя в изнеможении в своей гримерной после ухода посетителей, после наступления тишины не только в его помещении, но и во всём театре. Он перебирал при этом свои парики, элементы грима, лежащие на столике маленькие подарки и стилистические букеты…
Букеты… Обрывки чужой жизни, результаты чужого труда, которые даже не доставляли ему удовольствие после того, как закончились рукоплескания, выкрики зала, горячий шепот обожательниц на ушко на сцене или в ночном номере гостиницы. Иногда эти букеты кто-то из слуг ставил в вазы, но чаще всего они превращались в невостребованное сено на утро или через сутки, - просто завянув и поникнув головками соцветий, листьями и пока только кончиками стеблей.
Иногда в потоке цветочного пакета, грудой лежащего у него в комнате, он находил коротенькие записки, простенькие сувениры, целые послания и просто обычные открытки, порой даже не надписанные, обезличенные типографскими краской и избитым мещанским сюжетом.
Выскакивающие на сцену дамочки, степенно выходящие мужи-правители и разношерстные представители местного бомонда, разные, - искренние и неискренние, праведные и извращенные, - были ему безразличны до такой степени, до которой они закрывали его своими фигурами от остальных зрителей. И даже порой несколько раздражали, словно отгораживали от него поток исходящей из зала сильной волны обожания в его адрес, им самим, его игрой, его мистической красивой жизнью на сцене. Это было даже больше, чем безразличие, — это было в какой-то степени неприятие, неудовольствие, которое показать кому-нибудь было просто невозможно, а высказать просто губительно для него, как актера. Назвать их своими именами: идиоты, фанатики (в худшем смысле этого слова), тупицы, бездари, хромосомные отбросы великого божественного создания, неумехи, - да мало ли других определений? - было тоже нельзя. Приходилось хранить и копить это глубоко в себе.
Самым противным в этом его состоянии было то обстоятельство, что он знал, как довести толпу этих оголтелых идиотов к такому состоянию обожания его. Он мог бы привести их в любое другое состояние: любви, ненависти, воинствующего духа, паники, страха, блаженства, нирваны, - продолжайте список сами. Он обладал этой силой над толпой. Он повелевал толпой. Он властвовал над толпой. Если бы он захотел стать оратором революции или вершителем судеб, - он бы без труда со своим даром стал бы им. Но он не хотел. Его неоднократно склоняли стать знаменем различных движений, примкнуть и возглавить, - он категорически отказывался, зная свою известную только ему и непонятную силу внутри себя. И он знал свой конец. Кажется, сегодня он опять перегнул палку…
Вместе со взрывом ликования зрителей, криками и букетами, из глубины зала на сцену прилетела маленькая пуля и отбросила его навсегда в забытье… Мгновение остановилось и превратилось в непроглядную темную вечность.
Задание
Полковник Райнер Огер отсутствовал утром в кресле около камина. Не было его ни дома, ни в тире, ни на территории, - так показывала охранная система. Но охранная система не давала информации о том, как и когда полковник покинул дом и территорию, хотя и должна была. И в этом была одна из черт отца. Лежал только его второй пистолет рядом с тонкой папкой на столе в кабинете. Тот самый, с которым она заснула, крепко сжимая в руке любимую вещь отца, когда ждала его возвращения. Но уже вычищенный и смазанный после упражнений в тире, готовый к новому использованию.
Ханна прошла по всем комнатам дома, подвала, по всем вспомогательным помещениям. Посидела в своей детской комнате. Она так и осталась собственно детской комнатой, - после выхода из нежного девичьего возраста и поступления в военный вуз она редко бывала дома, - в учебном центре далеко от дома, в лагерях, на соревнованиях и в командировках. Потому все ее игрушки и другие предметы так и оставались на своих местах, как в школе. Девочка, - а потом девушка, - уже не пользовалась этой комнатой после школы. Приезжая домой на несколько коротких дней отпуска и каникул, Ханна спала летом в саду в гамаке, или зимой на диване в зале после долгих рассказов родителей и родителям.
Теперь она прикасалась к предметам по дому, к игрушкам в детской, к снарядам в спортивном зале, совмещенным с тиром. Да и сам тир был тоже частью ее детства, - стрелять она училась, как говорится, «с пеленок». Ханна ходила по дому и словно прикасалась к своему детству. Она считала, что детство прошло здорово и хорошо. Но и закончилось именно в этом доме.
На лужайке перед домом не было ничего, кроме навеса и небольшого столика. Да тут и не могло ничего быть. Сколько она помнила, эта лужайка была предназначена для того, чтобы принимать солнечные ванны лежа на траве. Чтобы играть с родителями и детьми в мяч и просто кучу-малу. Чтобы просто лежать на траве, смотреть на небо, проплывающие облака, звезды ночью и по-детски мечтать, фантазировать. Чтобы просто дремать на солнышке или в тени зонта. Чтобы гонять залетевших бабочек и мотыльков днем, а ночью собирать иногда цикад или светлячков. Чтобы качаться на качелях, - но не «до небес», хотя иногда такое хохоча оба с отцом они тоже устраивали под громкие оханья мамы, - а не сильно и приятно.
Около бассейна она посидела на шезлонге. Потом скинула халат и нырнула в теплую на солнце голубовато-изумрудную воду, поплавала, поплескалась. В воде плавали пластиковые шарики, надувной круг, знакомый ей еще с детства. Значит, папа его не только сберег, но и поддерживал столько лет в «рабочем» состоянии. Однако плавающие «дорожки» были сняты и лежали в специальном коробе под навесом. И раньше отец их натягивал только тогда, когда они с подругами устраивали плавание «наперегонки», а еще ранее когда Ханна изначально училась плавать.
Не сказать, что по дому были везде напоминания о ней, о маме. Нет, просто сами предметы по дому напоминали о том, что они тут жили дружной семьей, любящими друг друга людьми. И отец не стал что-то менять в расстановке предметов, - так и жил, поддерживая чисто по-мужски, по-военному порядок в доме.
А мамино фото с черным уголком было только на столе в его кабинете, - как раз перед ней, где она присела после осмотра дома, купания в бассейне, валяния в траве на лужайке. Мама смотрела с фотографии просто и спокойно, с легкой, как казалось зрителю, улыбкой, определенной долей нежности. Мама не замечала и не могла заметить лежащие перед фото пистолет и папку.
Ханна открыла папку. В ней был только один лист с напечатанными цифрами и буквами GPS координат. Больше не было ни слова.
Пустыня
Солнце медленно приближалось к линии горизонта. Небо постепенно багровело, на нем появлялись длинные тени от редких облаков, разбросанных на пройденном солнцем пути.
Пустыня длилась от края и до края. Местами пробивалась сухая трава, корявые, чуть ли не стелющиеся по земле, но тоже сухие маленькие толи деревца, толи толстые стебли многолетней травы. Когда поднимался ветер, можно было видеть катящиеся, - а при сильном ветре и летящие в клубах песка, - шары «перекати-поле». Они катятся по поверхности, то переваливаясь величаво в такт порывам ветра, или неуклюже взбираются на барханы, скатываясь с них значительно быстрее, чем при подъеме.
Как ни кутай лицо от ветра, пыли, солнца, но на зубах всё равно скрипит песок, кожа нагрета солнцем и высушена ветром до постоянного шелушения, а в складках куфии постоянно есть пыль и песчинки, хоть и не большое количество.
Ку;фия (араб. ;;;;;;, k;f;y;, множ. ч.: араб. ;;;;;;;, k;f;y;t, также: арафатка (простореч.), шемаг, шемах, keffiyeh, shemagh, shmagh, kaffiyah, keffiya, kaffiya, ghutra, hatta) — мужской головной платок, популярный в арабских странах. Куфия является неотъемлемой частью мужского гардероба в арабских странах. Служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода.
Часто (но не всегда) куфия носится с обручем чёрного цвета — эгалем (аgal, (араб. ;;;;;, iq;l) — икаль, слово, родственное «Igul» (;;;;;), на иврите означающему «круг»), придерживающим платок на голове.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Найти днём что-то живое на разогретой и обжигающей, словно раскаленная сковородка, поверхности просто нереально. Даже змеи и ящерицы, которых иногда можно мельком увидеть в начале дня, исчезают просто бесследно сразу, как только солнце достигает определенной точки на небе. Могут выступать из земли только кости крупных животных, - обглоданные, высушенные добела, отполированные сначала зубами, а потом, словно пескоструйным аппаратом, песчаным ветром. Могут после бури обнажиться почерневшие и наполовину осыпавшиеся старинные единичные строения или даже целые полуразрушенные поселения уже давно переставших существовать народов, которые в связи с прошедшим временем всё ближе и ближе подходят к состоянию привычного для пустыни однородного песка.
Еще утром Воин вышел из одного такого наполовину разрушенного строения, в котором сначала заночевал, а потом прожил еще почти полтора суток. Просто отдыхал с дороги в безопасной душной тени крыши от палящего вокруг солнца. Он долго прислушивался к отдельным шорохам в первую ночь, весь следующий день, и только вторую ночь смог полноценно заснуть, убедившись, что в строениях вокруг нет никого, кто мог бы им заинтересоваться. Пробежала рано утром ящерица, - и всё. В основном он слышал шуршание струй песка в щелях стоящих между стен и почти полностью разрушенных заборов.
Но всё это время у него не проходило ощущение, что за ним кто-то наблюдает, слушает, нюхает. Он долго прислушивался и ворочался первую ночь, быстро оглядывался и приглядывался весь день. НИ-ЧЕ-ГО!!! Потом привык к этому ощущению, дал команду мозгу, чтобы он притупил эти ощущения на время своего здесь пребывания. Но потом, когда он ушел дальше после второй ночи, ощущение чужого присутствия прошло.
Да, на пути можно встретить много разного. И предметов, - и потом решать, нужен ли тебе этот предмет, хотя всё нужное за долгие годы после Катастрофы уже подобрали Собиратели. И ощущений, - как то, в разрушенном временем селении.
Было еще днём такое видение, - или просто тень на горизонте, - словно всадник едет. Не скачет, не бредет, а именно едет. Он не смог разглядеть на чем едет всадник, - конь, осел, мул, - но понял, что тот едет неторопливо. Потом тот опять пропал за линией горизонта, как и появился, - внезапно. Именно внезапность наводила на мысль, что это был мираж, или просто какая-то тень от невидимого за горизонтом предмета. В пустыне такое бывает, - иногда. Правда, зрение у Воина было не столь сильное, чтобы отчетливо рассмотреть видимое на линии горизонта, - он хорошо видел на два полета стрелы, - но и тень путника на таком расстоянии не самое лучшее известие.
Могут выглядывать из-под песка части или полные механизмы давно погибших и ушедших в века цивилизаций. Они сохраняются в безводном мире и абсолютной суши лучше, чем строения, но тоже подвергаются своему естественному износу: рассыпались их мягкие части колес, облупилась краска, выкипели и высохли все емкости, расслоились части из дерева и пластика. Наиболее твердые металлы были давно сорваны для производства орудий и оружия, и, если до более мягких деталей не дошло дело, то только потому, что утащить их отсюда, из центра пустыни, было просто нереально. Да и идти за ними в такую даль, когда есть еще чем поживиться в разрушенных городах и селениях погибшего мира. Да и не всегда, как выяснялось, такие остовы и останки техники могут быть абсолютно безопасны. Были такие, которые почему-то взрывались, или заражали какими-то болячками, быстро приводящими к смерти смельчаков. Их поломанными костями или высохшими трупами (ни одно животное не позарится на отравленное мясо!) нередко можно было полюбоваться вблизи механизмов, на которые они пытались наложить свои хищные руки.
Сегодня на пути следования он увидел полузасыпанный песком старый грузовик. Точнее только его верхнюю часть. Еще точнее, похожую на небольшой дом пристройку на нем. «Кунг снабженцев» - было написано на пристройке. Что это означало, Воин не знал.
КУНГ — аббревиатура, обозначающая кузов унифицированный нулевого (нормального) габарита или Кузов УНифицированный Герметизированный. Для обеспечения нормальных условий работы личного состава, оборудования и приборов как в мирное время, так и во время боевых действий. КУНГи выпускались для установки на шасси автомобилей.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Но хотя надпись и была непонятна, форма пристройки была явно приспособлена для проживания людей. И хотя краска на стенах облупилась, доски покрытия потрескались на солнце, это было всё еще крепкое строение. Медленно приблизившись к нему, Воин услышал за стеной, - или ему показалось? - прерывистое, сдерживаемое дыхание. Заглядывание в маленькие окна не дало ничего, - что-то типа ставней — наружная защита от солнца и пыли, - были открыты, наружная решетка, потом плотные защитные жалюзи, потом, видимо, стекло и плотные внутренние шторы. Словом, ничего не было видно.
Он и ушел. Такие объекты, если их надо вскрывать, надо наблюдать долго и внимательно, исследовать под разными углами освещения, искать ловушки и сюрпризы. Мало ли кто и что оставил для любопытствующих… Но разбираться со своей слуховой галлюцинацией или ложными ощущениями в условиях столь очевидной опасности и под просто сжигающими лучами летнего солнца ему просто не хотелось. Ну, найдет он там беглого раба, или перепуганного кочевника, или даму преклонного возраста, неизвестно как выжившую в пустыне… И что?… Куда их девать? Вести с собой или использовать в качестве тягловой силы? - А ему и не надо. Да и кормить их нечем, - запас продовольствия был рассчитан на него одного на оба конца пути. Конечно, с небольшим запасом, чтобы можно было не запланировано остановиться где-то на отдых, где нельзя получить пищу и воду со стороны, - как в прошедшие сутки. Но не для еще же одного попутчика!...
Если бы эта надстройка на грузовике была бы открыта и пуста, то можно было бы в ней переночевать, - или хотя бы рядом с ней, - он бы остался. Основная часть пути была уже выполнена, заказ выполнен, и шел он не торопясь. Не любил опаздывать, но и возвращаться на много раньше назначенного времени не надо, - и это хорошо. Но мало ли кто и когда вылезет ночью из кунга? - если это название строения, - не стоит рисковать, хотя тоже ничего страшного. Ему и в открытой пустыне не плохо. Всё видно, всё слышно, всё понятно.
Воин передвинул на поясе нож, поправил на боку короткий меч, проверил, хорошо ли застегнут колчан. Всё в порядке.
Надо отойти от этого места достаточно далеко, чтобы не ждать проблем ночью, а значит надо уходить прямо сейчас, пока не надвинулись сумерки, не стемнело…
Стрела вошла между левой лопаткой и позвоночником, пробила сердце и вышла рядом с грудиной. Воин, не успев ни о чем подумать, почувствовал только мгновенную острую боль и упал лицом в песок.
Кулон
Афганистан. Кабул. Антикварная лавка.
В протянутой ей антикваром шкатулке лежал внешне совсем простенький потертый серебряный кулон и целая пачка бумаг.
Антиквариа;т (лат. antiquus «старый») — художественно-исторический термин, применяемый для описания различных категорий старинных вещей, имеющих значительную ценность. Антиквариат в целом — это старые или редкие художественные произведения или другие ценные вещи, которые являются объектами коллекционирования и торговли.
Википедия.
Она прочитала бумаги и открыла кулон. Дрожь пробежала по руке, когда она взяла эту вещицу в руки.
«Этого не может быть, - потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Кстати, бумаги говорили о том же. Что этого не может быть» - первая мысль, которая пришла в голову.
Она смотрела на открытый кулон на ладони и не верила своим глазам. Просто невозможно, потому что кулону, судя по его потертости, было столько лет, сколько не могут жить не только люди или даже государства, но и многие цивилизации.
На крышке кулона снаружи был какой-то непонятный символ: глаз в круге с расходящимися лучами. Солнце? Всевидящее Око? Идеалистическое изображение лупы? В любом случае, это могло быть очень много разных предметов и понятий, о которых не имело смысла и гадать, - мало ли что было в момент рисования в голове древнего художника…
Древнего? Скорее даже древнейшего! Это если смотреть на кулон с позиций его спектрального и других анализов, полностью отличающихся от настоящего, — это и говорилось в заключениях различных экспертов. Но этот же спектральный анализ, как и заключения экспертов, говорили о том, что подобных сочетаний веществ в составе украшений такого рода просто никогда не было и НЕ МОГЛО БЫТЬ в пределах солнечной системы.
Но был еще рисунок внутри кулона: счастливая целующаяся пара в монашеском одеянии. В руке мужчина держал тот самый символ, который был изображен на крышке, словно это чей-то символ власти или веры, словно скипетр.
В руке женщины была горящая свеча. Можно было бы предположить, что сочетание символа власти или веры с этой свечой имели какой-то огромный смысл: этот символ принес им какое-то очень светлое или великое чувство, силу, деяние. Типа, дал свет!…
Картинка была выполнена очень мастерски, выписана с большим старанием, как пишут обычно образы близких и очень дорогих людей. Или рукописные иконы, которые дарятся очень дорогим людям, чаще всего изображенным для этих кулонов. Или гравюры для кулонов, хотя не исключено, что по мотивам иконы.
Икона? С Всевидящим Оком? Со стилистическим Солнцем? Но такой символики на Земле не было! Эксперты в один голос утверждали в своих заключениях, что им неизвестен такой монашеский культ или орден, который бы использовал такую символику.
Она взяла лупу, которая тоже лежала в шкатулке, и стала внимательно разглядывать детали картинки. Ничего особенного в монашеском одеянии не было: ряса с капюшоном простенькая, даже немало поношенная. Свеча больше стилизована, ее пламя просто сильно вытянуто вверх, словно факел или газовая горелка.
Лицо женщины милое, доброе, одухотворенное, влюбленное, спокойное, умиротворенное. Она любит своего спутника, и не скрывает этого перед художником.
А вот лицо мужчины…
Внимательно всматриваясь в черты несколько отвернутого от зрителя лица, еще и скрытого немного в тени капюшона от пламени свечи, она заметила нечто, что вынудило её саму снова буквально воскликнуть: Этого не может быть, - потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!
На изображении было такое «не может быть», о котором в бумагах ничего не было. Или эксперты не знали о сути изображенных людей? По крайней мере одного человека.
На гравюре, иконе, картинке, миниатюре, - называйте ЭТО как хотите, но от этих слов суть и подоплека изображения не менялись, - был изображен Александр, Саша, Саня, Слива.
А этого как раз и не может быть, - потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!
- Сколько же вы хотите за эту вещицу? - вопрос был произнесен мягким и спокойным, почти безразличным голосом, но кто бы знал, какая буря играла в этот момент в душе!
- Ничего невозможного, - так же невозмутимо ответил продавец. - И совсем недорого.
- И сколько же это?
- Самое дорогое для Вас. И не копейки больше.
- Вы Дьявол?
- Нет, я простой торговец.
- Вы понимаете, что Вы просите?
- Понимаю, но торга не будет, - спокойно сказал продавец, закрывая шкатулку и пряча ее в выдвижной ящик стола. - Когда будете готовы расплатиться, эта шкатулка будет ждать Вас в этом ящике. Приходите, я всегда буду Вам рад.
- Откуда он у вас?
- Не знаю. Я его купил у какого-то старца, кочевника. Потом сам заказал и оплатил экспертизу, чтобы понять его ценность.
- И где тот кочевник?
- Он умер. Попытался пропить полученные деньги, и умер. Такое бывает в наших краях. Кстати, у меня есть еще приложение, если захотите. У меня есть целый сундучок бумаг, которые не смог перевести ни один переводчик, и не расшифровал ни один криптолог. Приложение можете не забирать, я не настаиваю. Но почему-то думаю, что они Вам понравятся и понадобятся.
- Когда я приду за кулоном, я заберу ВСЁ.
- Я буду ждать.
- А что Вы заплатили за этот кулон?
- Я? Расскажу, когда Вы или кто-то от Вашего имени выкупите его. Если Вы всё еще захотите это знать к тому времени.
- От моего имени?
- Да, не удивляйтесь. Так бывает.
- Отдайте немедленно, - в руке Ханны появился пистолет. - Откройте ящик.
- Уважаемая барышня, но у меня ничего нет, - торговец открыл ящик стола, но тот был пуст. - Вам что-то показалось от жары. Дать холодного сока? Будете? Или воды?
На нижней поверхности шкатулки был ряд цифр, который врезался в ее память с первого взгляда.
Цыганский барон
Молодой цыган стоял в дверях в помещение и смотрел на собравшихся. За длинным столом сидела большая группа людей, одетых в хорошие костюмы и смотрели на него с удивлением.
- Ты, мужик, попутал не только двери, - ты попутал кварталы или города. Здесь не твой мир. На этот раз мы тебя не просто вышвырнем…
- Я ничего не попутал, - цыган перебил говорящего, не обращая внимание на разноголосые возмущения сидящих. — Это мой дом и моя земля. Это исконно принадлежит моему народу, и вы нас не выгоните отсюда. Это земля наших предков. И вы знаете об этом все. И еще, - Я ВЕРНУЛСЯ.
- Вышвырните этого ублюдка за дверь, и сделайте так, чтобы он никогда не возвращался сюда, - громко крикнул сидящий во главе стола бородатый азиат. Он даже не задумался, почему и как этот юноша мог появиться внутри дома, где проходило собрание столь почтенных людей. Как прошел через охрану. И где, собственно, охрана.
- Не боишься, Лютый? - громко спросил цыган.
- А чего мне бояться? Твоей братии с гитарой и медведями? - Лютый рассмеялся и потянулся к бокалу с вином. - Или у тебя есть танки?
К цыгану уже бежали двое рослых охранников, вытаскивая на ходу резиновые дубинки. Они даже не задумываясь замахнулись и… Парень словно кашлянул тихонько и поднял в их направлении левую руку. Старший охранник вдруг захрипел и рухнул на пол, пуская длинную струю крови из перерезанного горла. Второй громила остановился, как вкопанный, схватился за шею и тоже упал. На шее было видно хвостовое оперение миниатюрного дротика - стрелки, - поразившей его словно из ниоткуда, как и что-то острое, поразившее его старшего товарища.
- Ну и что? - протянул Лютый. - Эти фокусы с метанием разовых дротиков и плеванием единичными лезвиями я видел в зоне. Но ведь теперь ты безоружен и от пули никуда не уйдешь, - и начал вынимать из кармана свою карманную артиллерию. Но не успел. Парень в дверях протянул в его направлении левую руку и перед ним в стол вонзилось три дротика, - такие же, как и в горло охранника. А лезвие распороло щеку говорившего.
- Я бы не стал делать такие выводы, - цыган улыбнулся. - Или хочешь испытать судьбу?
Он спокойной походкой приблизился к длинному столу, взял в руки графин с вином и с наслаждением понюхал его содержимое.
- Ты украл моё любимое вино. Это не хорошо, - сказал он и снова поставил графин на стол.
Справа от парня появился приближающийся к его голове стул. Это один из сидевших с краю стола слегка незаметно привстал и, взявшись за основание спинки, рывком вытащил его из-под себя и попытался сбоку ударить наглеца по голове. Но движение стула непонятным образом изменилось, и стул полетел в сидевших напротив него сотрапезников. А сам кидавший и остальные увидели, как в его сторону оказался направлен указательный палец правой руки цыгана, и между этим пальцем и его лицом забилась ослепительно яркая молния. Все словно ослепли на мгновение. Но и в этом состоянии временного ослепления даже сквозь зажмуренные веки было видно, как вдоль длинного стола блеснули еще две молнии, ударившие в тех, кто сидел по правую и левую руку от Лютого.
- Ну, что? Я безоружен? - усмехнулся юноша. - Тебе и такое приходилось видеть у уголовников? А что ты скажешь про это?
В его протянутых вперед ладонях вдруг появился и стал расти голубоватый шар, постепенно наливаясь изнутри призрачным ярко желтым свечением. Внутри него, как короткие змейки, бились в разные стороны в беспорядке короткие маленькие молнии, но не выходили за пределы этого голубого шара. Оторвавшись от рук, шар медленно поплыл вдоль стола, издавая в полной тишине легкие электрические потрескивания и запах озона. Не было никакого сомнения в том, что именно видели все сидевшие за столом.
Шарова;я мо;лния — редкое природное явление, выглядящее как светящееся и плавающее в воздухе образование. Широко распространено мнение, что шаровая молния — явление электрического происхождения, естественной природы, то есть представляет собой особого вида молнию, существующую продолжительное время и имеющую форму шара, способного перемещаться по непредсказуемой, иногда удивительной для очевидцев траектории.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Голубой шар проплыл по всей длине стола и остановился напротив головы Лютого. Тот поморщился и … медленно сел на свой стул. Он спокойно смотрел на это опасное явление, - и на цыгана сквозь этот шар.
- Ты кто? - тихо спросил он. Все знают, что шаровые молнии практически не изучены, но издавать около них громкие звуки, делать резкие движения или стрелять нельзя. Ну, можно, конечно, если жизнь не дорога. И все сидевшие за столом понимали, что они связаны сейчас покрепче полицейских наручников или цыганских удавок. Взрыв молнии неминуемо сметет не только стол и сидевших за ним, но и стены с потолком. Как коробка с динамитом.
- Я Барон. Цыганский Барон. Слышал обо мне? - барон уже шел вдоль стола в сторону Лютого, нисколько не смущаясь тому, что под некоторыми сидевшими на полу стали расползаться лужи с явным запахом мочи. Хотя сами запахи говорили, что есть не только моча. - Я вижу, что твое войско очень хочет сказать тебе спасибо, что ты собрал их всех в один зал, чтобы мне было сподручнее их убить одномоментно.
- Но ведь тогда и ты погибнешь, Барон, - почти спокойно ответил Лютый, медленно откидываясь на спинку стула.
- Да ну? - рассмеялся цыган. - Может быть побьемся об заклад, да я взорву эту молнию прямо щас? Вот только как ты потом мне выплатишь проигрыш?
- Барон, не надо… - прошептал один из сидевших, но замолчал под яростным взглядом Лютого.
- Надо или не надо, — это я буду решать, - ответил ему цыган. - А пока вы все молчите, я отвечу на вопрос. Я Цыганский Барон. Я не оговорился. Я сын того человека, которого помощники Лютого убили для захвата этой территории. Но они убили старика с очень длинной историей и никому неизвестными до конца умениями. Эти умения собирались и множились нашим родом долгие тысячелетия, и если бы он захотел, то не погиб бы. Но мой любимый отец решил по-другому. Он передал свою силу мне, своему младшему сыну, и теперь я — Цыганский Барон.
Со стороны входной двери грохнули два револьверных выстрела. Цыган, слегка повернувшись, послал в ту сторону две молнии: одна на лету расплавила одну летящую пулю, а вторая впилась в лицо стрелявшего, не дав ему сделать еще выстрелы. Цыган опять повернулся лицом к Лютому, нагнулся, поднял что-то с пола и кинул ему на стол. Вторая пуля лежала на столе смятая и деформированная, словно она угодила в железнодорожный рельс.
- Что ты хочешь? - снова тихим голосом спросил Лютый. Было не понятно, сдерживает ли он в себе ярость или боится взрыва шаровой молнии, всё еще висевшей перед его лицом, - и потому говорит тихо. Но в зале словно стало еще тише после только что прогремевших выстрелов.
- Я хочу, чтобы вы все убрались с моей - слышишь, С МОЕЙ! - земли и больше никогда сюда не возвращались. Я обещаю тебе и всем присутствующим, что не трону никого из вас, кто уходит ко мне спиной, но если он сделает даже случайную попытку повернуться лицом, то умрет. Стрелять в меня без толку. Потому свое оружие вы все медленно кладете перед собой, встаете и уходите. И не пытайтесь что-то делать у меня за спиной, - у меня там нет слепых зон. Я всё вижу и чувствую. Хотя, можете попытать счастья, - он слегка улыбнулся. И именно эта толи улыбка, толи усмешка словно подхлестнула сидевших поторопиться выполнить его требование. И бросить лежачих без помощи.
В зале остались только Лютый и Цыганский Барон. Не считая мертвых и бессознательных.
- Ты молод для такого титула, - сказал Лютый, опасливо и с явным интересом поглядывая на парящий перед ним переливающийся уже всеми цветами радуги шар.
- Я и мой народ так не думаем, - ответил парень. Некоторое время оба помолчали.
- Возьми меня в соратники, - снова заговорил Лютый и повернулся к нему лицом, словно забыв о шаровой молнии. - Я тебе пригожусь.
- Я подумаю. Нет, правда подумаю и дам тебе знать. Предать меня ты не сможешь, - да и не планируешь, потому что говоришь сейчас искренне. Я это вижу у тебя в мыслях. Потому я подумаю.
- А что делать с этими? - Лютый кивком головы показал на лежащих без сознания по сторонам от него двух соратников. - Я их один не утащу. Не станешь же ты их добивать? За отца.
Барон подошел к ним, медленно провел по очереди по их лицам своими ладонями, - и те стали приходить в себя, очумело оглядываясь по сторонам.
- Забирай их с собой. Трупы мои люди похоронят достойно. Не волнуйся. Уходите все, - и сел на один из стульев. - Уходите, пока я не передумал. Я не хочу больше крови на моей земле.
Шар над столом стал постепенно блекнуть, пока совсем не растворился в воздухе.
Пери
- Как прекрасен этот мир! Посмотри, - напевала маленькая девочка, сидя на лужайке. Вокруг нее порхали бабочки, быстро пролетали или зависали рядом длиннокрылые стрекозы, гудели жуки. Кошка, лениво растянувшись рядом, грелась на солнышке, а ее два котенка играли с ее хвостом. Что-то лениво мурлыкая, она пыталась успокоить разбушевавшихся детей, но ей было явно лень это делать, и она снова впадала в дремоту.
- Как бы я хотела понимать язык этих всех животных: бабочек, стрекоз, кошек и жуков, - девочка протянула к сидящей на цветке бабочке длинную травинку, но та взлетела и направилась к другому дальнему цветку. - Я бы сказала ей, чтобы она меня не боялась и села на руку. Я готова кормить ее пыльцой и нектаром. А они все улетают и улетают.
- С ними говорить словами не обязательно, - раздался голос за ее спиной.
Девочка повернулась от неожиданности всем телом. Перед ней стоял высокий мужчина в широкополой шляпе и темном сюртуке. Он держал за узду лошадь, которая тыкалась в его руку, в которой лежал кусок сахара.
— Вот видишь, я не разговариваю со своей лошадью, а она понимает всё, что я хочу ей сказать. И я ее понимаю.
- А она может поскакать до вон той бабочки и принести ее мне?
- Лошади не ловят бабочек. Они…
- А эта пусть поймает, - перебила девочка. А потом спохватилась. - Здрасьте вам. А Вы кто?
- Я старый цыган. А что?
- А как тебя зовут? - было понятно, что внимание девочки переключилось полностью на новый предмет и о бабочках и жуках она на время забыла.
- Я Цыганский Барон. А ты кто? - барон понимал, что если не переключить внимание девочки на нее саму или на другой предмет, то она начнет бесконечно задавать вопросы о нем.
- Я просто девочка. Мама называет меня пушинка-балеринка. Или балеринка-пушинка, - по настроению. И говорит, что я легкая-легкая, как пушинка. А когда сердится, то зовет меня Пери.
- Наверно, мама знает, какая ты легкая… - задумался цыган, поглаживая небольшую бородку. - А что бы ты хотела, раз такая легкая, Пери?
- Я хотела бы понимать язык всех-всех-всех животных и разговаривать с ними. Я хотела бы летать и переноситься в разные-разные страны, чтобы увидеть сначала, как солнце заходит, потом снова восходит. И сразу же после восхода опять смотреть закат и опять рассвет. Но здесь на поле это очень долго — от рассвета до заката, и мама не позволит мне столько гулять. А ждать в поле всю ночь рассвета тоже не даст.
- Странное желание. Ты на самом деле этого хочешь? - спросил ее цыган, присаживаясь рядом на траву.
- Да, я очень хочу этого. Очень-очень-очень.
Цыганский барон смотрел на девочку и задумчиво грыз длинную травинку. Эту привычку он приобрел давно, но проявлялась она только тогда, когда он думал о чем-то очень и очень серьезном. В настоящее время травинка всё укорачивалась и укорачивалась по мере того, как он думал.
- Ты что-то хочешь мне сказать, цыган? - и девочка протянула ему другую такую же длинную травинку.
Цыган расхохотался, выплюнул разжеванную и взял травинку из рук девчушки.
- Ладно, ты мне понравилась, - словно решившись начал быстро и весело говорить он. - Я помогу тебе с твоим желанием. Только ты должна мне пообещать кое-что.
- Что? - детские глазки весело и заинтересованно смотрели на него. - Что-то страшное?
- Нет, не страшное, - Цыганский Барон вынул из губ травинку, внимательно и очень серьезно посмотрел ей в глаза. - Я подарю тебе силу, чтобы летать. Я подарю тебе язык животных и птиц. Я научу тебя перемещаться далеко-далеко. Но ты пообещай мне, что когда я скажу тебе, ты обязательно вернешь мне эти дары или передашь их тому человеку, на которого я укажу.
- Но я не знаю никакого другого человека. Ты имеешь в виду моих маму и папу?
- Может быть и им. Но если придет время, то ты сама и добровольно отдашь эти дары. Или сама, или по моей просьбе.
- Хорошо, отдам. Обещаю. А теперь я буду понимать бабочек?
- И бабочек, и пчелок, и стрекоз, и даже жуков. Ты готова?
- Да, я готова. А что надо делать? - девочка на мгновение даже на мгновение зажмурилась от удовольствия.
- Закрой глазки на минутку, - и когда она закрыла глаза, сорвал одуванчик, поднес его почти к самому лицу и сильно дунул. Ну не мог же он читать длинные заклинания и этим напугать малышку. Потому приходилось на ходу изобретать новый ритуал. Сильная струя воздуха сорвала семечки с зонтиками, понесла и ударила их прямо в веснушчатое лицо.
- Ой! - тихонько вскрикнула Пери и тут же открыла глаза. - Что это было?
- А ты послушай, - улыбаясь ответил мужчина.
Девочка притихла и стала медленно оглядываться по сторонам. Сначала она посмотрела на лошадь, которая медленно и лениво жевала траву и смотрела на нее своими большими глазами.
- Он всё-таки сделал это! - уныло говорила она. - Ну разве же можно было ему так довериться такой маленькой девочке. Ведь неизвестно что из этого получится. И никто пока не знает, что из нее вообще со временем вырастет. А сам теперь не сможет со мной беседовать по вечерам у костра, хотя я всё равно буду понимать то, что он захочет мне сказать…
Пери оглянулась на звук приближающегося жука, который пел ей какую-то песенку:
- Жу-жу-жу! Это я лечу и лечу! Я лечу куда хочу, и никто мне… - бум, ударившись в высокую травинку, он кубарем полетел вниз. Оттуда снова послышался его голос. - Классно врезался. Если бы не броня, то крылья точно срезало бы. Надо пока отдохнуть от падения и потом полечу дальше…
Трава тоже что-то шептала тихим шелестом: «Шу-шу-шу… Шу-шу-шу… Шу-шу-шу…»
- Что это? - девочка оглянулась снова, но цыган уже сидел на лошади и улыбался ей.
- Ничего страшного, Пери. Ты привыкнешь к тому, что голосов в этом мире значительно больше, чем ты слышала раньше. Но это нормально!
- А куда ты? - девочка потянулась ручками в его сторону.
- Не беспокойся, я вернусь. Не скоро, но вернусь. А ты пока начни осваивать мои дары, и время до нашей встречи пролетит незаметно, - и он поскакал прочь.
Девочка не стала ждать, когда он скроется из глаз, как это сделали бы взрослые люди, а оглянулась на ворчливый звук нового голоса.
- Ну, вот! Опять ждать вечера, чтобы поймать муху на ужин. Я бы еще раньше поужинала, но сейчас мухи куда-то попрятались.
Пери стала присматриваться и увидела сидящую в траве стрекозу. Та умывалась передними лапками и продолжала ворчать.
- Ой, она тоже говорит! - завопила маленькая прелестница на всё поле. - Мама! Мама! Мне стрекоза жалуется на мух! - и побежала куда-то в сторону дома.
Стрекоза смотрела в ее сторону, пока девочка не скрылась за высокой травой и подумала:
- Могла бы и попрощаться. Я уж не говорю о том, чтобы ранее поздороваться…
Шеврон
Таиланд. Бангкок. Кафе.
Что она ищет? Что она нашла? Двигаясь по наитию за какой-то химерой, она приехала в Бангкок, как ранее в Кабул. Поверив собственному подозрению, что указанные на записке цифры — это координаты, она нашла точное совпадение по навигатору. И потому вошла тогда в антикварную лавку. И что из этого получилось? Она практически мельком увидела что-то такое, что она даже не может объяснить, - и увидела еще один ряд цифр. Других цифр. Новое сочетание параллелей и меридианов. Следовать дальше? Но что это такое?
- Дама любит погорячее? Или Вам послаще и со льдом? - около столика склонился официант во фраке и белом переднике с участливым взглядом.
- Да, очень горячий кофе, черный с сахаром, пожалуйста, - ответила Она.
Когда кофе уже стоял перед ней, то она повторно заметила на себе взгляд официанта из глубины помещения. Он смотрел на нее как-то так, словно она не ответила на его вопрос, и он не знал своих последующих действий. Но Она оставила мысли о нём и погрузилась опять в размышления. Отдавая должное ароматному напитку.
Она нашла медальон, который не стала выкупать, но и получить силой его не получилось. Ящик стола у антиквара с каким-то фокусом, - его содержимое с помощью какого-то механизма куда-то девается, точнее перепрятывается. Перевернуть вверх дном всю антикварную лавку? Не факт, что она найдет желаемое в неизвестном ей тайнике. Да и полиция не даст ей от души там похозяйничать. Или не полиция? Ведь наверняка у хозяина лавки, имеющего такой хитрый механизм, - как у циркового иллюзиониста, - есть потайные кнопочки, которыми он может вызвать подмогу или из полиции, или из числа местных бандитов. Скорее последнее. Потому что показанный ею пистолет не произвел на хозяина устрашающего действия, а подтолкнул перепрятать шкатулку.
- Дама любит погорячее? Или Вам послаще и со льдом? - над ее пустой кофейной чашкой опять склонился прежний официант с прежним вопросом. - Или у Вас есть особые пожелания? Для нашего клиента мы готовы предоставить любые мыслимые и немыслимые изыски.
- Честно говоря, я очень хочу пить, - ответ, кажется, его опять не удовлетворил. - Принесите бутылку холодной воды без газа и целый лимон. Только разрежьте лимон на две половинки. И больше его не режьте. Да, еще высокий стакан, чайную ложечку с длинной ручкой и, пожалуй…
Она даже сама не поняла, как официант сумел, не дослушав заказа, принести даже то, что она не успела произнести. Он быстро отошел от столика, и буквально через 30 секунд перед ней стояли огромная бутылка холодной воды в ведре со льдом для шампанского, высокий тонкостенный стакан с массивным донышком, разрезанный лимон на блюдечке. Всё это сопровождалось красивым оформлением, большим количеством разномастных трубочек для коктейля, коллекция маленьких бутылочек с различными сиропами, и даже шикарный веер.
- Госпожа желает что-то ЕЩЁ? - спросил официант, делая в своём вопросе упор на последнее слово.
- Нет, пока больше ничего не надо, - ответ его опять не удовлетворил. Но он молча отошел вглубь помещения.
Ханна любила сама делать лимонад, потому выжала руками половинку лимона в стакан и долила почти до верху холодной воды, поболтала ложечкой. Сиропы пока игнорировала. Она сидела и наслаждалась этой, подаренной ей холодной водой, прохладой и продолжала размышлять.
На крышке шкатулки был ряд цифр, который врезался в ее память с первого взгляда. Этот ряд отличался от того, который привел ее в антикварную лавку. Уже тогда она поняла, что это совсем другие координаты. Именно тогда, когда до нее дошло, что ее вроде как уводят от медальона, она и попыталась отбить шкатулку с помощью пистолета. Но не получилось…
Она была не готова психологически тогда, что по полученным ранее координатам ее может что-то ожидать. Размышляя теперь, - задним числом и достаточно трезво, - Ханна поняла, что у нее реально имелось в тот момент то, что просил продавец. Если бы у нее было время для того, чтобы она пришла в себя от неожиданного предложения, от мистичности происходящего и абсурдности ситуации, то она скорее всего ответила бы ему правильно. Но в этот раз она сплоховала.
- Госпожа или сеньора. Мы можем предложить Вам более спокойное и уединенное помещение, чем этот столик. Там есть кондиционер, прохлада, тень помещения, а не навеса, - ну вот что этот официант от меня хочет? Чего он так настойчиво добивается? Ведь я не выпила еще и трети бутылки с водой, не прикоснулась еще к вееру, чтобы можно было сказать, что мне жарко или не комфортно. - Вам не надо будет обращать внимание на оглядывающихся прохожих, думать о направлении ветра, на взгляды из окон напротив нашего заведения…
- Какие услуги Вы еще хотите мне предложить? - терпение Ханны начинало постепенно подходить к концу. - Если я что-то не так делаю или чем-то вам не угодна, то я уйду без сожаления.
- Ну что Вы, мадам, - (так, я уже мадам!) - Я нисколько не хочу мешать Вашему отдыху. Я только стремлюсь привнести в Ваш отдых больше комфорта. И предвосхитить Ваши возможные желания.
- Хорошо. Как я понимаю, в вашем заведении кофе и вода далеко не единственные удовольствия, которые я могу себе заказать?
- Конечно, красавица! - интересно, как еще он придумает меня назвать? - Давайте я накрою Вам столик в отдельном кабинете, где Вам будет значительно приятнее.
Очень уж много сил он прикладывает к тому, чтобы спрятать меня в отдельный кабинет. Даже любопытно! Ну, прямо-таки стелется передо мной. Что же там такое?
Буквально за долю минуты все мои приборы были перенесены и очень декоративно установлены на столике в отдельном кабинете. Да, на самом деле этот кабинет очень симпатичный. Глубокие кресла-диваны буквально вынуждали почти полулежать в них. Низкие столики им под стать и соразмерно положению тела. Приглушенный свет, прохлада от кондиционера и приятный цветочный аромат, конечно же, не шли ни в какое сравнение с тем, что человек испытывает за столиком в придорожном кафе. Стены задрапированы легкой тканью, чем-то подспудно дающей понять своей расцветкой, что я нахожусь всё-таки на Востоке. Совсем рядом с креслом, в которое меня усадили, стоит пузатый кальян, - только принести и вложить туда немного жаркого огня… На столике появились цветы… Где-то под потолком звучала тихая спокойная музыка.
- В качестве презента от нашего заведения позвольте преподнести Вам этот фруктовый набор, - распинался официант, щелкнув пальцами.
Из каких-то внутренних дверей вышел ряд женщин и мужчин в восточных одеяниях. Женщины в открытых, - минимальных, как бикини, - купальных костюмах, но с задрапированными никабом лицами. Поражало обилие бус, браслетов на руках и ногах, струящиеся прозрачные тканевые юбки на бедрах, у некоторых такие же газовые, ничего не скрывающие платки на плечах.
Никаб - мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.
(По материалам из интернета.)
Молодые парни атлетической наружности в набедренных повязках с каким-то подобием цепей на поясе и тяжелыми браслетами на руках и ногах. От кандалов, что ли?
Эта довольно экзотического вида толпа вынесла несколько подносов и широких ваз с фруктами, орехами, мороженым и еще какими-то восточными сладостями.
- Вы можете выбрать себе в услужение на всё время пребывания здесь любых этих слуг, - продолжать вещать официант, который даже преобразился в лице от удовольствия. В нем не осталось никаких следов прошлой растерянности, появилась уверенность, понимание, чувство хозяина положения. - Служанку, слугу или даже несколько разного пола или одного пола. Если они чем-то Вам не понравятся или окажутся не тем выбором, который Вам надо, они будут немедленно заменены по Вашему знаку. Эти слуги готовы оказать Вам любые знаки повиновения, оказать любые услуги, принести любые приятные Вам и желанные радости для наслаждения.
Уж не в бордель ли я попала? Или, если проще, шикарный публичный дом? И как меня так угораздило? Хотя, почему бы и нет? Я не маленькая девочка, и этот будет не первый.
- Ханум сделала свой выбор слуг для отдыха?
Я указала на не очень мускулистого юношу и двух миловидных девушек, - блондинку и брюнетку. Собственно, мне было всё равно кто будет мне прислуживать весь вечер. А с половым компонентом отдыха уж как-то решим по ходу действия… Но я и представить себе не могла, как я ошибалась, приняв это место за дом свиданий.
- Чудесный выбор, - ни на минуту не умолкал официант. Еще немного, как мне кажется, и он сам сейчас разденется до трусов и предстанет передо мной в качестве предмета выбора. - Остальные слуги могут быть в вашем распоряжении по первому же требованию.
- Да уймешься ты, наконец-то? — вот честное слово, он уже так надоел Ханне, что она готова была запустить в него кальяном, для чего потянулась к нему. - Я в Ваших услугах и особенно речах больше не нуждаюсь.
- Вы можете передать свои пожелания или недовольство через любого из обслуживающего персонала, - он подал знак остальным слугам и служанкам и вышел вместе с ними.
Ну, наконец-то. Ханна вздохнула с облегчением. И ту же заметила, как трубку кальяна из ее рук принял выбранный ею слуга, придвинул к ней колбу. На отдельном подносе на столик перед ней руки одной из девушек поставили запаянные прозрачные пакеты с мундштуками для ее выбора.
- А что, надо немного расслабиться. А то после последних событий в жизни и переездов по миру Ханна чувствовала себя здорово уставшей и довольно напряженной. Она выбрала мундштук по своему вкусу, - хотя, какой у нее может быть вкус, если она пробовала курить таким образом табак только пару раз в жизни? Служанка разорвала прозрачную упаковку с мундштуком и ополоснула его в воде. За это время слуга заполнил колбу свежей водой, наполнил кальян какими-то зельями, умело собрал его и начал раскуривать. После того, как кальян дал устойчивый дымок, он одел на шланг выбранный мундштук и протянул его Ханне.
Во время курения она ощутила довольно приятный вкус, тогда как во время перерыва между затяжками вкус становится очень горьким. Дым горлом переносится терпимо. Странный табак. Обычно у нее это ощущение было наоборот.
Ханна откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Груша, которую она надкусила, пока готовился кальян, стала еще желаннее, - проснулся какой-то голод, - и она доела ее между затяжками дыма. Потом чувство голода прошло, и она стала лениво снимать с себя верхнюю одежду. Служанки помогли ей в этом, потом уложили ее на простыни, расстеленные на диване и стали намазывать ее какими-то ароматическими кремами или маслами. Медленное размазывание постепенно переходило во втирание этих масел в кожу, в довольно приятный массаж. Глаза, если удавалось разлепить веки, закрывала туманная дымка, - толи от дыма кальяна, толи от нежелания видеть окружающий ее мир. Все желания сконцентрировались где-то глубоко внутри тела.
В комнату вошла еще женщина, - но уже без никаба, с открытым лицом. Вот только лицо Ханна не разглядела в полутьме. У нее в руках не было ни подноса, ни чаши. Она медленно подошла к Ханне, погладила ее по голове и вложила в руку какой-то маленький предмет. На доске, которую она после этого показала, был ряд цифр.
ГОС-ПО-ДИ! Замучили вы меня этими цифрами. Цифры, Циф-ры, ЦИФРЫ!… Надоело! Мне это надоело! Я только что перенесла тяжелую утрату, а меня в качестве успокоительных средств уже которую неделю пичкают цифрами! УЙДИ ПРОЧЬ!
Ханна закрыла глаза и постаралась отрешиться от этого мира…
Утром, когда она стояла под душем, чтобы быстрее восстановиться от сна, она обнаружила зажатый в кулаке предмет. Уже почти понимая, что это может быть по сути, она поднесла руку к глазам. В руке лежало что-то такое, что очень напоминало или брошь, или возможно какой-то нагрудный или нарукавный знак.
На изделии были какие-то крылатые змеи или драконы, целующие гигантский меч. Металл, из которого было сделано это изделие, очень напоминал золото или какой-то его сплав. На обороте Ханна не нашла никаких признаков крепления к одежде, как и подвешивания в виде брошки или кулона.
И тут перед глазами, словно пульсирующая боль, как мираж, вспыхнул ряд цифр, который ей показывала женщина в ее сне. Или не во сне? Четко виделись все цифры, - она четко их помнила, - с первой до последней. К счастью, еще отец тренировал ее запоминать многие мелочи вокруг нее, и особенно цифры. Ей по жизни было достаточно мимолетного взгляда на длинный ряд цифр, и она помнила эти числа потом всю свою жизнь.
Уже утром, оплачивая полученные услуги за прошедшую ночь в заведении, Ханна спросила официанта:
- Скажите, а кто та женщина, которая входила в комнату во время массажа?
— Это которая, первая или вторая?
- Нет, третья. Которая не делала массаж, а только погладила меня по голове, с открытым лицом, - она на всякий случай решила пока не говорить ничего про «вещицу», перекочевавшую уже в потайной карман.
- Я Вас не понимаю. В комнате были только 2 служанки и слуга. Никто не входил и не мог входить. Скорее всего это галлюцинация от опиума.
- Опиума? Так это был опиум в кальяне?
- Да. А разве Вы не для этого подсели к нам за столик около кафе? В любом случае клиентов никто никогда не посещает кроме персонала. Это наше правило. Иначе персонал поднял бы тревогу и доложил бы нам.
- Ясно, значит, привиделось. Так это на самом деле был опий?…
Рабыня
Воин купил ее у старого цыгана на рынке рабов. До сих пор ей не было понятно, зачем он это сделал.
Она была дочерью высокопоставленного чиновника в колонии. Гордость и радость своих родителей и лютая зависть девочек и дам всех слоев общества колонии. Первое ей говорили ежедневно, второе шепотом произносили за спиной и в кулуарах друг другу.
Она плохо помнила свое детство, - только что-то такое восторженное и светлое. Широкие лужайки перед домом, собственный пони, необъятная детская комната, милая мама… Потом память не хотела хранить страшные годы.
Вместо её свадьбы и свадебного путешествия они всей семьей попали в долговую тюрьму, - отец успел ей шепнуть, что их подставил какой-то монах. А потом родителей купили на рынке для работы на плантациях, а ее повезли в далекую столицу для очень обеспеченных покупателей. Но до столицы путь долгий, условия в трюмах для невольниц и рабынь ужасные: грязь, голод, холод, болезни. Её память отказывалась вспоминать родителей и свое прошлое, иначе слезы и рыдания не давали заснуть соседкам, и ее сильно били эти плебейки.
Их привезли в большой город. Выгрузили из трюма. На невольничьем рынке закрутилась какая-то карусель: рабы и рабыни переходили из рук в руки просто с неимоверно скоростью, - оптовый рынок, мелко оптовый, штучный, элитное предложение. Когда она попала в руки старого цыгана, - к нему обращались Барон, - уже прошла несколько перепродаж, где ее передавали сначала в составе толпы, потом группы, потом парами и тройками.
В рабовладельческом государстве ты либо рабовладелец, либо раб. Промежуточные стадии, - только подчёркивают твою принадлежность, смягчают, но не отменяют сути. И не имеют значение.
В большой клетке на площади стояли, сидели и лежали рабы. Всех цветов кожи, с разной комплекцией, сильные и слабые, большие и маленькие. Никто почти не интересуется их бытом, их нуждами, вкусами, нет статистики их болезней, - только статистика смертей и новых поступлений.
Мальчики, если они смазливые и привлекательные, могут поступать в услужение к богатым леди, в дома терпимости для клиентов с особыми вкусами, или попадать на работы, так или иначе протекающей на глазах у власть держащих. Из них порой составляют шутовские отряды и группы, используют в балаганах, театральных труппах. А ещё их любят скупать воровские группы для использования в качестве приманок для богатых мужчин и женщин, в качестве нищенок, просто для обучения воровскому делу, форточниками и пр. Иногда мальчишки остаются на кораблях всех мастей для безропотной обслуги, в качестве юнги, и чаще всего для удовлетворения тех же специфических вкусов офицеров и капитанов кораблей.
Юноши и мужчины преимущественно раскупаются для работ, - самых разных и самых порой непредсказуемых. Они же идут на пополнение рядов гладиаторов, простые охранные группы на плантации и небольшие отряды армии и флота. Часто используются за вёслами на гребных судах, ныряльщиками за жемчугом, порой даже в пожарных командах на особо опасных участках.
Немощные старики редко имеют спрос. Если у старика есть какая-то специальность, имеющая хождение: ювелир, переводчик, воспитатель детей или тех же гладиаторов, плотник, или что-то другое, то у него есть шанс попасть в хорошие руки. В противном случае, если не продан за короткое время, то попадёт на ближайшее кладбище рабов в общую могилу.
Также выглядит и путь старых или пожилых немощных женщин. Их несколько дней подержат в клетке на площади, а потом списывают в потери.
Крепкие женщины средних лет попадают на такие же работы по всем колониям, как и мужчины. Вот только условия работы для них чаще более тяжёлые. Над ними издеваются не только надсмотрщики, - чаще из числа бывших рабов, - но и другие рабы. Они попадают часто в двойное рабство, т. к. прислуживать им приходится ещё и рабам-мужчинам, - помимо работ на плантациях и предприятиях, помимо прислуживания господам и надсмотрщикам.
Более молодые крепкие мужчины и женщины попадают и в большие города, но на чёрные и тяжёлые, чаще грязные работы.
Девочек и красивых молодых девушек на торги в колонии практически не выставляют. Это здесь большая редкость, почти подпольный товар. Они в высокой цене, и потому их чаще переправляют в столицу и большие города. Там их раскупают на закрытых аукционах и распродажах в качестве бессловесных служанок, работниц в мелкие и крупные предприятия и богатые дома, но в самом большом числе случаев в дома терпимости. Как и мальчики, девочки могут оказаться на кораблях и в услужении на фермах, но это больше экзотика, чем правило. Да и не много таких.
Её ждала одна такая участь. Или каскад этих участей. В зависимости от того, как быстро и долго она будет переходить из рук в руки, - но уже не перепродавцов, а конечных покупателей.
И Воин стал ее первым покупателем. Он сначала притащил ее к какой-то рыночной гадалке, о чем-то резко говорил с ней на непонятной рабыне языке, при этом сначала кричал, а потом как-то сник.
В гостинице, куда он уже не тащил, а вел свою покупку, он сначала втолкнул ее в номер, но потом раздумал и поручил гостиничной обслуге отвести свою «даму» помыться, чего бы хотела и сама Рабыня. Она не имела возможности помыться всю долгую дорогу по морю, если не считать мытьем несколько ведер морской воды, которые выливали на головы своего «товара» пьяные матросы, чтобы хоть как-то уменьшить вонь из трюма.
Когда ее опять привели в номер ужинающего Воина, она была чистая, но голая, т. к. ее обноски оставили для вываривания от грязи и вшей. Но ей было так хорошо от чувства чистоты тела, что собственная нагота ее уже не смущала. Она присела перед своим новым господином на краешек стула около стола, тот протянул ей большой кусок мяса и хлеба.
- Ешь, - односложно сказал он. Потом протянул большой стакан с каким-то шипучим напитком и снова произнес: - Пей.
Рабыня стала сначала медленно есть, маленькими кусочками откусывая хорошо прожаренное и сильно наперченное мясо, медленно прожевывая пищу и запивая ее напитком. Потом как-то её страх отпустил и она начала поедать переданную ей еду активнее и быстрее. На самом деле голод был нестерпимым, но страх еще больше. А теперь страх отпустил. Прошлые ее хозяева, к кому она попадала на рынке, не удосужились даже покормить ее, - только скорее бы перепродать подороже. А теперь она понимала, что ее купил конечный покупатель, - и не для перепродажи, а для себя, для собственного использования. Каким оно будет, это использование, - Рабыня даже и не сомневалась. Но голод брал своё, и она ела, ела, ела…
Напиток оказался хмельным, чего она не пробовала в родительском доме, и потому голова ее стала кружиться. Заметив это, Воин вытер тряпкой руки и губы, встал, обошел стол и подошел к ней. Он взялся за заколотые после купания волосы и повернул к себе ее лицо, долго всматривался, словно что-то искал по ту сторону ее бездонных глаз. Ну а потом вдруг резко потянул ее к постели в углу комнаты.
Ее уже насиловали, - полицейские в долговой тюрьме, солдаты-охранники на сборном пункте, матросы на корабле, - красота её лица и изящество молодого тела привлекали много мужских взглядов. Но она была к этому готова, она видела этот огонь вожделения, да и насильники обычно собирались по несколько человек, и противостоять им она не могла. А теперь она сделала слабую попытку защититься, но Воин ударил ее. Не сильно, скорее в назидание, а не для того, чтобы сделать ей больно.
- Распусти волосы и ложись. Потом доешь то, что не доела.
Даже не всхлипывая наружно, но с диким криком внутри себя, - или от выпитого хмельного напитка, или от того, что расслабилась баней и едой, - девушка присела на край кровати и начала распускать сложенные в замысловатую прическу волосы. Волосы опали на плечи, а в руку ей незаметно скользнула маленькая острая стрелка, которой она и закрепляла так изящно прическу.
Лежа на спине, Рабыня некоторое время ждала, пока Воин окончательно отвлечется от всего мирского, расслабится…
И воткнула ему в горло эту маленькую стрелку, на древке которой были написаны защитные руны её семьи. Вот только сама случайно перед ударом тоже укололась её острием. Жаль. Она не успеет уже бежать, - острие было смазано ядом, от которого не было спасения. Она и не стала сбрасывать с себя бьющееся в агонии тело мужчины, медленно впитывая тускнеющий в её глазах свет свечи на столе.
Предсказание
Мальчик понял, что оказался заперт в незнакомом тупике окончательно, еще и без всякой надежды позвать на помощь. С двух сторон от него высились высокие четырехэтажные стены без окон до самого третьего этажа, а проход был загорожен каменным забором, - тоже до высоты третьего этажа. Подпрыгнуть и уцепиться невозможно. Залезать по ровным стенам он тоже не умел. Кричи — не кричи, всё равно тебя никто не услышит. И потому преследующие его две огромные собаки без опаски и без спешки приближались к нему, пока он шарил по стенам взглядом и руками в надежде найти хоть какую-то лазейку.
Под ногами не было ни камня, ни палки. Мальчик пожалел, что не смотрел себе под ноги в поисках палки или камня, пока бежал по узкой улочке, преследуемый этой парочкой. На одной собаке, что чуть поменьше, клочьями торчала шерсть на левом боку, а правый бок был оголен до самой кожи. «Больная чем-то, что-ли?» - подумал он, но додумать эту мысль даже и не пытался. Ведь собака, если бы стояла рядом, могла бы без труда достать его горло, даже и не подпрыгивая, а только приподняв вверх морду. Вторая была еще на голову выше первой, грязной коричнево-черной окраски и с постоянно оскаленной пастью. Они обе рычали грозно, но не лаяли почему-то, - словно не хотели привлекать к себе внимание жильцов дома.
- Помогите! Помогите! - стал кричать мальчик без всякой надежды, что его кто-то услышит сквозь закрытые окна на третьем и четвертом этажах дома. Но не стоять же и не ждать, пока его начнут рвать на части это громилы животного мира.
В ответ на его крики обе собаки зло оскалились и начали приближаться, буквально прижимаясь друг к другу боками. Словно почувствовали его страх. Еще немного, - и расстояние между человеком и животными сократится до короткого броска, и тогда…
Неожиданно на собак обрушился поток воды, а псины подпрыгнули и жалобно завизжали. Причину этого визга можно было сразу понять по пару, который шел от воды, расплескавшейся по земле: кипяток — это очень больно. Животные прижали хвосты и, дрожа, прижались к одной из стен, стараясь не касаться стены ошпаренными боками и спинами.
- Ты долго там будешь дежурить? - спросил хриплый тихий голос сверху.
Мальчик задрал голову вверх, впервые оторвав взгляд от собак. Из окна на третьем этаже выглядывала какая-то старуха и махала ему рукой.
- Спасибо, ханум, - как можно спокойнее и учтивее постарался сказать мальчуган, что удалось ему очень трудно от одышки и кипящего в крови адреналина. И потому получилось слишком тихо.
- Я не слышу, что ты там бормочешь, но если ты там останешься стоять, то я не смогу опять тебе помочь. У меня закончилась вода, и…
- Где я могу набрать для Вас воды? - уже громче — почти крикнул — пацан.
- Я воду из крана не пью. Вот тебе, - и к ногам парня упал носовой платок или тряпка размером с носовой платок, в который было что-то завернуто. - Купи мне канистру воды 10 литров в лавке. Скажи лавочнику, что для Черной Зафиры, тогда он сделает скидку и денег тебе хватит. Лавка за углом справа, как выйдешь из тупика.
- А как я Вас найду? - похоже он стал постепенно приходить в себя, хотя только недавно столь опасные для него собаки еще были всего в нескольких шагах от него. Но те не обращали на него никакого внимания, а только осторожно пытались зализать полученные ожоги.
- На другой стороне дома есть вход в парадное, на третьем этаже сам поймёшь, - ответила старуха и захлопнула окно. Только теперь мальчик понял, что не услышал ранее, как это окно открылось у него над головой, когда поток кипящей воды обрушился на его обидчиков.
- Хорошо, Зафира-ханум, - ответил он почти шепотом и боком протиснулся между стеной и собаками, хотя они на него так и не обращали внимание, - только поскуливали.
Лавочник, услышав имя заказчицы, принял и развязал платок.
- Старая скаредница, - воскликнул он. - Или ты украл ее деньги? - с подозрением посмотрел он на мальчика. - Здесь должно быть 150 ладов, а я вижу только 120. Где 30 ладов?
- Я не знаю. Вы же видели, что я не развязывал платок.
- Да какой это платок? Это какая-то тряпка, - воскликнул лавочник. - Или давай все деньги, или проваливай отсюда.
- Стойте, стойте, - парень на минуту задумался. - Вы слышали, что меня прислала Черная Зафира? Она сказала, что вы дадите ей хорошую скидку.
- Так я и так дал эту скидку, - возразил мужчина. - Я такую канистру продаю обычно за 200 ладов. И только Зафире-ханум даю максимальную скидку.
- А почему?
- Ты не знаешь, кто такая Зафира-ханум? - ухмыльнулся лавочник. — Значит, ты не из наших краев, молодой человек. Ее тут всякий знает, к ней даже из столиц соседних стран приезжают. И она меня никогда не обманывала. Так что гони деньги.
- Хорошо, хорошо, - пацан лихорадочно пошарил по карманам. — Вот Вам еще 2 коронера, - этого хватит на разницу.
Лавочник с удивлением стал разглядывать золотые монеты, попробовал их на зуб. Кажется, он убедился, что они на самом деле именно того достоинства и ценности, которые его так удивили. Он поднял глаза на собеседника и как-то так одобрительно хмыкнул.
- Хорошо, я сейчас вынесу тебе сдачу с твоих монет по нынешнему курсу, а ты подожди здесь, - и вошел в дверь во внутреннее помещение. Мальчик огляделся по сторонам. В полутемном магазинчике на полках были расставлены различные товары: продукты, инструменты, лопаты, посуда, игрушки, обувь, висели какие-то куртки, стояли большие весы для взвешивания мешков и ящиков. Не сказать, чтобы здесь было очень неуютно, но вот как-то беспорядочно, что ли…
- На, держи, - вошедший лавочник протянул ему горсть монет и платок Зафиры. - Я посчитал по курсу, так что не обижайся.
- Ладно, ладно, - произнес малыш и подхватил тяжелую десятилитровую канистру с водой.
- Ты ее хоть сможешь донести? - участливо произнес мужчина.
- Донесу, куда же я денусь? - он и не предполагал, что уже на втором этаже будет вынужден остановиться и долго успокаивать сбившееся дыхание. И только потом поднимется на третий этаж.
Да, из трех дверей на этаже одна вообще отсутствовала, вторая была заколочена крест-накрест досками, а третья заперта. Он постучался именно в эту третью - запертую - дверь.
Открыла ему глубокая старуха в черном одеянии, сидящая в таком же черном инвалидном кресле.
- Неси на кухню, а то я сама не справлюсь, - пропустила его хозяйка и только потом закрыла за ним дверь. - Ставь между печкой и раковиной, - мне меньше будет кататься тогда по кухне, - вновь скомандовала она, въезжая в кухню.
- Могу я для Вас еще что-то сделать, ханум? - мальчик одновременно оглядывался по сторонам убогой кухоньки, где разъехаться им с хозяйкой было просто невозможно. К тому же она теперь всё равно перегораживала ему дверь выхода из помещения. - Или мне надо уже идти?
- Да нет, не надо ничего. Это я тебе теперь должна, - усмехнулась старуха. На его удивленный взгляд она сказала: - Я же знаю, что вода стоит 150 ладов, а почему ты не спрашиваешь с меня денег? Я не люблю быть должна никому.
- Не надо денег. Это не важно, - ответил пацан и на мгновение представил себе острые клыки собак около своего лица. — ЭТО — НЕ ВАЖНО! - медленно и с расстановкой вновь произнес он. — Это пустяки.
- Ну, это не пустяки, - проворчала старуха, - Но мне нравится, что ты не жаден и не скуп. Да и благодарность в тебе чувствуется. Но я не люблю быть должна. Потому, раз ты не хочешь деньгами, - а у меня их на самом деле мало, - давай я загляну в твое будущее и расскажу его тебе. Садись на табурет напротив меня.
- А Вы гадалка? - удивился мальчик.
- Я не гадалка. Это на бульваре гадалки, - а я предсказательница судьбы. Еще никто не ушел от меня, не зная своего настоящего будущего, - в голосе промелькнула толи гордость, толи тоска.
Парень сел на краешек табурета около стола, старуха подъехала к столу слева от него, наклонилась над столом и стала раскладывать карты, перебрасывать их, как-то по-своему сортировать. Потом долго смотрела на них и задумчиво подняла на него глаза.
- Странные вещи я вижу, Зарек. Ты, хоть и молод, но смел и удачлив. Вот только не своим делом занят. В свои тринадцать лет ты убил под заказ уже много людей, совершенно не понимая, что это будет наказуемо. Не столько людьми, сколько свыше.
«Откуда она это знает?» - вздрогнув, подумал парень. - «Я ей ничего не говорил: ни возраст, ни имя. Мы с ней никогда не встречались. Да и сегодня бы не встретились, если бы я...»
- Не бойся, я никому о тебе не скажу. Ты мне ничего не говорил, - мне карты сказали, - не поднимая на него глаза сказала провидица. - Ты не думаешь пока как это искупить. И не знаешь, что будешь наказан. Но сначала я скажу, что ты станешь не только никем не пойманным убийцей, но и великим Артистом. Артистом всех времен и народов. Тебе будут преклоняться короли и народы, природа и стихии, боги и чернь. Ты будешь командовать королями, управлять массами, посылать их свергать правительства, творить бесчинства и заставлять воевать друг с другом, убивать ближнего своего и казнить непокорных. Ты будешь богом, но только в пределах театра, а люди… Люди они и так всегда ищут приложения своим злости, алчности, мести… Ты это всё только подтолкнёшь в них, распалишь огонь. Твои жертвы будут исчисляться потому столь большими числами, что страшно себе представить. Но не это тебя будет беспокоить. Ты не сможешь выйти из проклятого круга, в который вошел, убив своего первого клиента — Волхва Мира. Ты будешь метаться по времени и мирозданию, но не сможешь найти ни покоя, ни упокоения, ни мира душе, ни смерти. Ты проклят, мой мальчик.
Из всего сказанного мальчик понял только то, что он проклят. Остальные слова потом очень отчетливо всплывут у него в памяти, когда он станет взрослым, а сейчас они были просто непонятным звуком голоса. И потому это его не волновало. Потом, всё потом… Вот только…
— Значит, я проклят? А как снять проклятие? Можно? - тихо спросил он.
- Да, можно. Если кто-то абсолютно добровольно согласится принять на себя твою новую силу, кого не испугает твое проклятие, твое вечное скитание. Ты не сможешь ни продать эту силу, ни купить покой и упокоение, ни соблазнить никого открывающимися возможностями, ни подговорить. Только трезвое принятие решения принимающим - только так с тебя можно будет снять это заклятие. А до тех пор ты вечно будешь скитаться по мирозданию и не сможешь умереть.
- Но… - у пацана не хватало слов, так ему стало страшно. Он вспомнил лицо того, кому он только сегодня утром в туалете кафе выпустил почти всю обойму в живот и грудь, - и ему стало еще страшнее. - Но я не виноват в этом! - почти закричал он, - но только закричал шепотом.
- Виноват или не виноват, — это уже не имеет никакого значения. Это стало твоим предназначением, твоим путем и твоим наказанием. Понимаешь?
- Нет! Не понимаю и не хочу понимать! - отчетливо вскрикнул он и рванулся между стеной и коляской к выходу из квартиры, толкнув инвалидную коляску. Сам не помнил, как сбежал по лестнице, как долго бежал по улицам, не разбирая пути. И только около самого моря упал на песок и разрыдался.
- Я не хочу, не хочу!… - долго сквозь слезы твердил он. Потом сел и вынул из тайника револьвер, проверил его — только один целый патрон, как и думал, - и поднес ствол к виску.
Выстрел не на долго поднял галдящих птиц с деревьев вдоль берега, но потом они вновь расселись по своим местам. На песке лежал Артист. Вот только крови у его головы не было ни капли. Артист лежал на спине, смотрел в небо и плакал. Рядом лежал старый-престарый наган с разорванным барабаном.
Стрела
Франция, небольшой банк на окраине Парижа.
- Добрый день. Я хотела бы открыть счёт в вашем банке, - Ханна смотрела на менеджера банка сквозь небольшое окошко. Молодая девушка за окошком, нисколько не раздумывая, взяла с какой-то полочки под стойкой несколько бумаг и приготовилась их заполнять.
- Здравствуйте. Какую сумму Вы планируете разместить на своём счете? - тихо спросила она, приготовившись делать записи в соответствующие разделы на бумаге. В ответ на молчание клиентки она спустя несколько секунд подняла на нее взгляд, и глаза у нее округлились. Клиентка показывала сквозь окно лист бумаги с написанной от руки суммой, где цифр перед запятой было достаточно много. Без какого-либо замешательства и, судя по всему, согласно какой-то должностной инструкции, менеджер демонстративно нажала на столе какую-то кнопку. - Я передаю Вас старшему менеджеру для беседы в отдельном кабинете. Он сейчас подойдет.
- Хорошо. Я пока присяду за столик, - и отошла в сторону от окошка.
Сев на банкетку около небольшого столика, Ханна вновь оглянулась вокруг. Она и до этого достаточно пристально осмотрела помещение, в которое вошла недавно. Ну, не бросаться же ей сразу к стойке с вопросами о том, что они ей приготовили за сюрприз!… Да и что может сказать обычный клерк или охранник, или весь банк с нетерпением ждёт ее появления с распростертыми объятиями? Абсурд. Потому надо было для начала осмотреться и определиться, к кому же обратиться первому.
Помещение не поражало воображение своим оформлением. Обычные крашеные потолки, простые колонны с небольшими лепными фрагментами почти у самых потолков, несколько видеокамер слежения, - достаточного количества, чтобы перекрыть всю кубатуру зала. Вместо ожидаемых ею кресел — банкетки. Коротенькие, типа на полтора-два «посадочных места», но мягкие и удобные. При зрелом размышлении подумалось, что это обоснованно, т. к., хотя и не часто, но попадаются представители и представительницы с «посадочным местом», которое при всём желании не влезет ни в одно кресло или будет «стекать» по сторонам со стула. В любом случае, использование кресел и стульев было бы не комфортно для таких клиентов и не очень удобно для персонала.
На входе и по залу охранники, на окнах толстые решетки, стальные двери… Как же скучно! Если бы я хотела ограбить этот банк, то не было бы никаких проблем…
- Добрый день. Могу я пригласить Вас в свой кабинет? - немолодой мужчина склонил голову в знак приветствия сидящей даме. Без подобострастия, просто с уважением. - Разрешите представиться. Я Бернард Валуа, директор этого банка.
- Здравствуйте, - Ханна поднялась. - Очень примечательная фамилия. На сколько я помню, первые Валуа заложили свои имена в королевскую династию Франции где-то в XIV-XV веках. Вы из этих Валуа?
- Вы очень интересно и нестандартно начали разговор, мадемуазель. На самом деле род Валуа документально берет начало где-то до 800 года от рождества Христова, но Вы правы, что французская корона легла на их головы именно в 1328 году. Вы историк?
- Нет, я немецкая дворянка, хотя и не столь именитая, как Вы.
- Мадемуазель, я рекомендую Вам пройти вместе в мой кабинет, где нам будет несравненно удобнее говорить об истории или о финансах, - на Ваш выбор. Или Вы предпочитаете какую-то другую обстановку? - было видно, что директор очень польщен знанием Ханной прошлого его династии, и ему просто не терпится что-то спросить или рассказать.
В кабинете директора над его столом висел герб.
Ханна подошла поближе и внимательно рассмотрела его. Он висел в золоченной раме, написанный маслом с подписью известного художника, хотя столь несложное произведение она и сама могла бы изобразить даже левой рукой. Рядом висели настоящие лук, копье, колчан и одна единственная стрела в колчане. Ну, типа такой вот исторический антураж.
— Это разве герб Валуа? Я знаю его в другой редакции, если так можно сказать о гербах. Кажется, с изображением саламандры.
- Да, Вы правы на 100 процентов. Но тот герб с саламандрой, собственно, герб графства и герцогства Валуа-Лонгвиль (Orl;ans-Longueville) — это побочная ветвь второго Орлеанского дома. Хотя есть еще много, как Вы сказали редакций, - директор улыбнулся, - наших гербов. Но чаще их путают с гербами собственно королевской династии во времена правления Валуа, а также с различными ветвями нашего рода.
- Подождите, подождите. Дайте вспомнить. Каролинги, Капетинги, Апанаж… - Ханна остановилась, припоминая названия.
- Да, да, да, - подхватил директор воодушевленно. - Но это различные дома династии Валуа. Есть еще различные ветви: Бургундская, Орлеанская, Бурбонская…
- Точно, точно. С переходом в голландские, британские, прусские и другие ветви.
- Как видите, все они не могли ходить под одним и тем же гербом, потому что практически каждая деревня вассалов стремилась иметь свой собственный герб, что в принципе было даже оправданно. Большое сражение под одним штандартом предполагало возможность держаться вместе и защищать своих односельчан и ближайших соратников. Ведь герб на флаге или штандарте, поднятый и установленный на длинном древке, был виден издалека. И всегда можно было без напряжения следить за ситуацией и приходить на помощь своим сородичам. Потому и существует такое большое количество различных модификаций герба, да и множество совершенно отличных гербов.
Секретарь внесла и поставила на стол поднос с прохладительными напитками и двумя чашками черного кофе. Директор махнул ей рукой и, когда она ушла, сам подвинул поднос к посетительнице.
- Я как-то не подумала о поле битвы, - продолжила разговор Ханна. - Хотя стремление вассалов выделиться всегда понимала и даже поддерживала.
- А как же еще найти своих людей, как не по поднятому на длинном шесте индивидуальному знаку? Типа сигнал: «мы тут». Хоть в бою, хоть в походной колонне, или на привале. Ведь телефонов и раций не было, а присесть для ужина или умереть в бою всегда хотелось «на миру», среди своих.
- Ну, да, ну да. «На миру и смерть красна» …
— Вот именно.
- Да, Вы интересный собеседник.
- А Вы удивительно хорошо осведомлены об истории Валуа и его геральдике, - обменялись они любезностями. - Мне всегда хотелось, чтобы столь подкованными в этих знаниях были мои дети и внуки. Но у них совершенно другие интересы.
- И не говорите. Молодежь теперь другая.
- Геральдика и история их уже не интересуют. Хотя мы существенно отклонились от причины нашей встречи, мадемуазель. Уж как говорят русские, «делу время, потехе час».
- Да, Вы правы. Так вот я обратилась в Ваш банк, чтобы открыть здесь счет.
- Почему именно этот банк? Я могу предложить Вам целые ветви банков, которые тоже с благосклонностью примут Ваши интересы, как свои. Наш банк находится на периферии, маленький, не интересный для вложений…
- … но имеющий много связей с центральными банками, перестраховку вкладов в целом ряде крупнейших страховых агентств, свою собственную структуру перекрестного кредитования и получения пассивных доходов, связан с крупнейшими биржами мира непосредственно системой расчетов, а также…
- Хватит, хватит, мадемуазель, убедили. Я понял, что Вы подготовились к встрече основательно, хотя и выглядите так молодо. Надеюсь, что Вы понимаете, что династия Валуа и большая часть ее ветвей и домов теперь хорошо представлены в этой банковской сети?
- Я так и предполагала. Именно странное совпадение династических — исторических — корней и ветвей с одной стороны и ветвями и корнями в банковской сети и ее защите с другой стороны и привлекло моё внимание. Я подумала, что размещать собственные деньги в этой сети не менее безопасно, чем в Центробанке. К тому же прибыльнее и престижнее. Или я не права?
— Вот слушаю я, и поражаюсь. Столь молодая особа так здраво рассуждает и понятно объясняет свое решение.
- А если я добавлю, что выбрала именно Ваш банк, чтобы не привлекать в себе внимание столичной прессы, мафии, полиции, различных…
- … Да, да, да. Вы абсолютно правы. Когда выйдете из столичного банка после заключения договора на столь приятную для банка сумму, вы рискуете в дверях встретить толпу народа, уже не только осведомленную об этом договоре, но и имеющую виды на Ваши деньги в самых различных сценариях. А у нас тут глушь, и после подписания бумаг вы легко сможете раствориться в туманной дали. Тем более, что доступ к своим деньгам у Вас будет в любой точке мира.
- Тогда давайте продолжим разговор уже в ключе «золотого тельца»? - Ханна улыбнулась директору и поставила кофейную чашечку на поднос, тем давая понять, что обмен любезностями и историческими познаниями подошел к концу.
Директор нажал кнопку на столе, вызывая секретаршу. Та зашла в кабинет, собрала посуду, вытерла стол и удалилась.
Точнее, она только начала удаляться, когда где-то в глубине здания прогремел сильный взрыв. Почти одновременно в дверь кабинета ворвался какой-то мужчина в полосатом костюме с ядовито желтым не в меру приспущенным галстуком, грубо отбросил в сторону секретаршу и наставил пистолет на директора.
- Узнаешь меня? - спросил он.
- Узнаю, - всё еще не успев вернуться за свой стол, ответил директор. Он шагнул вперед и рукой отодвинул в сторону стола Ханну. - Узнаю, узнаю. Ты пришел за мной, я понимаю. Но тогда не трогай больше никого в моем кабинете. Пусть они уйдут живые. Думаю, что ты уже и так убил кого-то, произведя подрыв.
- Я даже уверен, что погибли несколько охранников и еще больше твоих клиентов. Им не будет покоя на том свете, раз они имели дело с тобой.
- Но они ни в чем не…
- Хватит болтать. Ты приговорен, и ты должен умереть, - он подошел поближе и тоже отодвинул Ханну в сторону стола директора. - Остальные пусть это наблюдают.
Было похоже, что нападавший не был грабителем, - скорее камикадзе. За окном уже были слышны завывания сирен множества полицейских автомобилей. Но это его, похоже, не волновало. У него была другая цель.
Медленно поднял пистолет, зачем-то потер пальцем свою переносицу, направил оружие в голову директора и щелкнул предохранителем.
В момент щелчка предохранителя, когда пришло понимание неизбежности выстрела, Ханна сделала разворот на одной ноге вокруг своей оси, выхватила стрелу из колчана и, раскрутившись с полуоборота, словно детский волчок, - элемент её коронной «вертушки», - со всей силы воткнула стрелу между кадыком и грудиной. Удар был столь силен, что стрела проткнула шею насквозь, и ее наконечник вышел на несколько сантиметров сзади.
Налетчик повернулся всем телом в её сторону, удивленно посмотрел в глаза девушки, выронил пистолет на пол, захрипел, выпуская вдохнутый при подготовке к выстрелу воздух, и словно сложился у ее ног. Подогнувшиеся ноги перестали его удерживать в вертикальном положении, спина согнулась, руки схватились за горло, - и он оказался на полу в позе эмбриона.
Директор и его секретарша стояли и молча смотрели, как Ханна нагнулась над телом, перевернула его на спину, с усилием выдернула стрелу из шеи, вытерла на ней кровь полой пиджака уже мертвого нападавшего и встала перед директором.
- Я возьму это себе, - показала она директору стрелу и пошла к дверям кабинета.
Директор судорожно сглотнул слюну и кивнул ей вслед.
Уже от дверей Ханна вернулась к столу директора, сняла со стены колчан, положила в него стрелу наконечником вниз и, провожаемая взглядами всё ещё молчащих присутствующих, вышла в приемную.
На древке стрелы были видны наполовину затертые временем цифры, - словно старая татуировка по всему древку. Много цифр, целый ряд. Их Ханна заметила еще тогда, когда рассматривала герб на стене, и всё это время думала, под каким бы предлогом попросить у директора эту стрелу.
Танец на лугу
- Здравствуй, Солнце! Спасибо тебе, Светило, что ты светишь и обогреваешь нашу Землю, нашу жизнь, наши тела. Твоя сила в растениях и животных, в ветре и реках, в горах и небе. Без тебя не было бы света, и только тьма была бы нашим уделом…
Над лугом раздавался восторженный девичий голос, который немного напевно, словно молитву читал, произносил понятные слова из хвалы Солнцу. Чувствовалось, что это привычное занятие для этой девушки, и что она не придумывает на ходу новые слова, хотя и не читает заунывно ранее заученные молитвы. Потому чувствовалась искренность в этих словах. Разве же могла бы молитва быть искренней, если бы она была заучена заранее или повторялась ежедневно без смысла, без души, только как набор слов, даже если этот набор содержит все нужные для этого обращения слова и выражения? Но если молитва звучит от самого сердца, хотя и ежедневно, если слова не произносятся в автоматическом режиме, произносятся не языком, а душой, то молитва становится искренним обращением.
Каждое утро на краю луга появлялась эта худенькая девушка. Сначала она молилась Солнцу, - истово, искренне, без боязни и подобострастия. Потом она начинала выполнять танцевальные упражнения, которые поразили бы любого, если бы он смог наблюдать за ними со стороны.
Танец составлял ритмичную гамму движений, которые просто, как и предшествующая им молитва, следовали одно за другим совершенно не заучено, а от души и по велению собственного сердца. В них не было ничего фальшивого, ничего фривольного, плавность движений не мешала им быть отточенным каскадом, песней или молитвой в движении.
И только одно отличало этот танец от привычных: он проходил в нескольких сантиметрах от земли. Танцующая девушка прикасалась ступнями к стеблям трав, к головкам цветов, к листьям растений, стелющихся по поверхности луга, но не касались земли. Она словно бестелесное облако с очертаниями прекрасной нимфы двигалась по траве, даже не касаясь ее и не опираясь на нее.
Временами исполнялись единичные прыжки, или следовал каскад прыжков - как по одной линии и в одном направлении, так и в разных направлениях. И при очень пристальном внимательном просмотре этого танца могло показаться, - нет, это не казалось, это на самом деле так было, - что в момент отталкивания от места прыжка девушка исчезала в этом месте чтобы мгновенно где-то в подпространстве пронестись к месту окончания прыжка и появиться там. Конечно, можно подумать, что это только видение, иллюзия из-за ее отточенных движений, из-за силы воздействия на психику смотрящего это выступление. Но нет же никого из наблюдателей и зрителей, а учащающиеся прыжки все дальше и быстрее не давали уследить за ней в те доли секунды, которые были собственно между «до» и «после» прыжка. Казалось, что собственно полета в пространстве и не было.
Вдруг девушка остановилась, как вкопанная.
- Что ты хотел мне сказать? - обратила она взор в сторону леса на краю луга. Сказала она это вслух или просто подумала, было не понятно. Складывается ощущение, что ее вопрос прозвучал в каждом уголке, в каждой частичке того, кто попытался бы наблюдать за ней, кто бы слушал ее в это время. Только губы не двинулись с места во время этого вопроса.
- Я слышу, слышу тебя, - опять зазвучало толи в пространстве, толи в глубине окружающего мира.
Из леса вышел молодой олень, степенно подошел к ней и принял из ее рук пучок травы, - очень сладкой и сочной, - которой казалось, и не было у нее в руке всего лишь миг назад. Да и не наклонялась она, чтобы сорвать эту траву. Олень с удовольствием взял своими большими губами это подношение, громко поблагодарил ее на своем языке, - никому кроме них не понятном. И отпрянул от бегущего к ним навстречу кабана.
- Что ты делаешь? - возмутилась девушка, вновь громко не разжимая губы. — Это же я, я, Пери! Ты меня не узнаешь?
Пе;ри (перс. ;;;;, тж. пари;, пайри;ка) — в иранской мифологии существа в виде прекрасных девушек, своеобразный аналог европейских фей.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
ПЕ;РИ, нескл., жен. (перс. p;r, букв. крылатый). В иранской мифологии - падший ангел, временно изгнанный из рая и охраняющий людей от демонов (представлявшийся крылатым существом в образе женщины).
|| перен. Женщина чарующей красоты (поэт. устар.).
Толковый словарь Ушакова
Кабан всеми ногами стал тормозить, чтобы не врезаться в девушку, а олень немного подтолкнул его, - только направил, - в сторону, изменяя траекторию его движения. Если бы не коррекция движения оленя, то кабан точно зацепил бы своим боком Пери, а так проскользнул по мокрой от утренней росы траве мимо.
- Ты такой неуклюжий, что так и хочется заняться твоей тренировкой.
Кабан недовольно захрюкал и посмотрел ей в глаза.
- Да принесла, принесла, - рассмеялась девушка и протянула ему на ладони несколько крупных яблок, которыми тот громко чавкая начал хрустеть. - Теперь доволен? - и погладила его по загривку. - И не надо так бурно реагировать на пчел. Им всё равно не проколоть твою шкуру, как они мне сами сказали. Потому можешь даже не начинать вертеться.
Солнце постепенно вступало в свои права, и трава стала высыхать от утренней росы. Но только начала, и местами пока оставалась такой же влажной, как и на рассвете. Стали появляться бабочки и стрекозы, и они тоже стали вступать в разговор с девушкой. Она отвечала всем так, словно привычно делала это долгие годы, - всю свою жизнь. И они не боялись ее, не отлетали при ее приближении. Более того, несколько бабочек присели на ее волосы, а одна самая большая и яркая даже села на её плечо, чтобы украсить ее наряд, чтобы сделать ее еще более похожей на богиню леса или нимфу в глазах случайного зрителя.
Поболтав немного с бабочками и другими собеседниками, Пери подняла с травы свою легкую накидку, в которую куталась по дороге сюда в полутьме утра, чтобы не было зябко, и пошла в сторону дома, который едва виднелся несколько в стороне от дороги к полю. Олень и кабан смотрели ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из глаз, а потом занялись своими делами.
Первая встреча
Он купил ее у старого цыгана на рынке рабов. Цыгана очень величественного, который стоял в окружении других цыган, подобострастно склонившихся в глубоком поклоне перед ним. Настоящий Цыганский Барон.
- Продай мне ЭТУ рабыню, - крикнул Воин, подбежав к работорговцу.
- Эта рабыня очень дорого стоит, - степенно ответил Цыганский Барон. - Она для ОЧЕНЬ богатого покупателя.
- Я не спрашивал тебя о цене, - я сказал продай, - выкрикнул в волнении Воин.
- Хорошо, продам. Есть у тебя столько денег? - и Цыган назвал сумму. - Если есть, отдай её моему казначею.
Воин выхватил из пояса кошель и кинул его Цыгану. Когда казначей пересчитал высыпанные оттуда золотые монеты, после чего степенно произнёс:
- Здесь не хватает несколько монет, хозяин, до названой суммы.
- Да, ты заплатил немалые деньги, - подтвердил продавец, - но это не полная цена, которую я тебе назвал.
- Я отдал их вашей гадалке, - словно с раздражением и тяжелым выдохом произнес Воин.
— Это не наша цыганка, - она сама по себе, - без злобы и раздражения ответил Цыган. - Но ты поддержал старую женщину своими деньгами, и это хорошо. Забирай рабыню, развлекайся пока. Но помни, что ты не заплатил за нее полностью, и я в любое время приду к тебе за долгом. И ты вернешь мне эти несколько монет.
Воин схватил пленницу за цепь, прикованную к обручу на шее, и потащил ее по рынку…
До этого Воин долго ходил по рынку, - просто так, гулял. Смотрел по сторонам, примерял диковинные одежды, латы, украшения. Пробовал на вкус непонятные плоды далеких стран, потом зашел покушать в трапезную на территории рынка. Ему было просто скучно. Корабль стоял в сухом доке на ремонте, - чистили дно от ракушек, меняли изношенный такелаж, красили, что-то пилили, стучали молотками. А команда уже несколько дней с утра гуляла по городу, а вечером и ночью до беспамятства напивалась в каком-нибудь кабаке. Но это команда, - а он себя к команде не относил. Он никогда не садился за весла, канаты парусов тянул редко, больше для собственного развлечения и чтобы показать свою силу окружающим. Вот и теперь ему было скучно праздно шататься по городу, лежать пьяным в кабаке или публичном доме. А заняться было нечем. Еще неделю назад он до остроты бритвы наточил и довел свои саблю и кинжалы, до зеркального блеска начистил пистолеты, выстирал и починил одежду… Впрочем, одежду ему постирали в гостинице, так сказать было бы правильнее.
На помосте недалеко от входа в рынок сегодня выступал какой-то заезжий Артист, - то пел, тренькая на каком-то потертом струнном инструменте, то дудя в простую камышовую дудку, потом делал невообразимые прыжки с переворотом через голову под аплодисменты многочисленных зрителей, получая за это много монет. Заглядывая в глаза своим зрителям, он не просил у них своим взглядом денег, а просто следил за их реакцией, а те подчинялись его взгляду и отдавали, порой, набитые кошели. Воин тоже постоял перед помостом, поулыбался некоторое время новому развлечению, даже кинул мелкую монетку на помост. «Ничего особенного, - подумал он про себя, - каждый зарабатывает себе на хлеб так, как он может.» И снова пошел дальше по рынку.
В углу рынка он увидел старую цыганку или латинянку, которая сидела на низкой скамье перед маленьким столиком и небрежно раскладывала карты. Яркий цветастый платок почти полностью прикрывал лицо, хотя даже на расстоянии было понятно, что это очень старая женщина. Цветастый платок был просто накинут на плечи, взгляд грустный, словно усталый. Платье темных тонов, не маркое по определению, хотя тоже аляповатой яркой раскраски с большими нарисованными на ткани цветами. Хотя это может быть и не платье, а кофта с кучей юбок… На руках цветастые браслеты, непонятно из чего сделанные, но яркие, - внимание отвлекать от лица, от пальцев рук…
Перед цыганкой стоял старый Кочевник, закутанный в серое покрывало, умело собранное на шее так, что край его мог прикрыть при необходимости голову, как капюшон. Старик передал ей монеты и продолжал говорить что-то негромко. Его слова тонули в гомоне толпы.
Когда Воин проходил мимо, эта очень старая морщинистая цыганка с трубкой во рту внимательно посмотрела ему в лицо. Морщины, избороздившие лоб, подбородок, углы губ не портили ее, но…
Не любил он этих зазывал в мир грез, обирателей неграмотных матросов, хитрых бестий. Уж лучше в борделе оставить золотой и получить удовольствие, чем потом долго вспоминать и пытаться трактовать слова гадалки и каждый раз находить новые объяснения и трактования, делавшие прошлые мысли совершенно непригодными и неправильными.
Проходя в очередной раз мимо гадалки, Воин увидел, что кочевника рядом уже не было. Цыганка опять внимательно посмотрела ему в глаза, но теперь при его приближении призывно помахала рукой. Он оглянулся, думая, что он кого-то рядом не увидел, что это не его зовет гадалка, но никого рядом не было.
- Ты что-то хотела спросить, гадалка? - спросил Воин, медленно подойдя ближе.
- Нет, это меня всегда спрашивают, а я отвечаю, - спокойно ответила гадалка. - А ты своим взглядом меня так и буравишь издали. Мучает тебя неопределенность, вопрос и ожидание. Груз у тебя на душе, вопрос невысказанный. Так?
- А это несложно и понять, старая. Все знают, что стоим мы на ремонте судна, и потому ожидаем, разбрасывая неопределенные вопросы и кучу денег по сторонам.
- Красиво говоришь. Не простой ты матрос.
- А я и не матрос.
- Да-да, ты не матрос, конечно. Ты ВОИН, - задумчиво и спокойно сказала гадалка, продолжая перекладывать карты на столике.
Воин вздрогнул. И не потому, что она вдруг назвала его имя, а от того, каким жестким тоном она это сказала.
- И что? Да, я Воин. Я носитель смерти, я сама смерть.
— Это не самое правильное понимание. Ты — тот, кто носит смерть за плечами. А вот кому эта смерть достанется, - не зависит даже от тебя.
- Как это не зависит? Я — воин, которому положено убивать, раздавать смерть вокруг себя…
- … и получать ее себе тоже, - закончила фразу Гадалка, перебив горячую речь Воина.
- Ну, это мы посмотрим, - дыхание Воина сбилось.
- А тут и смотреть нечего. Ты же не знаешь своего конца, и только я могу тебе рассказать, откуда придет твоя смерть.
- Так скажи, скажи, старая! - Воин приблизился к ней вплотную, остро глядя в глаза.
- Гадание, Воин, денег стоит, как и твоя ратная работа.
- И сколько?
- А вот во сколько я оцениваю твою жизнь, как ты думаешь? - и Гадалка назвала сумму и глянула прямо в глаза, и словно до самого сердца, словно нож проник ее взгляд.
Воин отшатнулся.
- Что, много? Ты хотел бы свою жизнь оценить за бесценок, Воин? Бесценок и получишь.
- Ладно, бери, - и мужчина протянул ей несколько золотых монет.
Гадалка осмотрела полученные монеты, пересыпала их с ладони на ладонь, понюхала, дунула, и… Они словно исчезли из ее раскрытой ладони. Простенький фокус был непонятен окружающим её людям, и она часто пользовалась этим простым шулерским приемом.
Потом она, что-то нашептывая, медленно и долго перетасовала карты, заставила Воина несколько раз подуть на колоду и начала раскладывать картонные прямоугольники на столике перед собой. Она долго на них смотрела под нетерпеливым взглядом ожидающего ее решения воителя. Что-то ей не нравилось, но…
- Смотри, касатик, что карты говорят… Даже не знаю, как это и сказать.
- Да уж говори. Деньги тебе уплачены немалые. Говори уже, - прикрикнул он.
- А ты не кричи, не кричи. Слушай только. Сегодня ты должен купить свою смерть за малые деньги. Так говорят карты.
- И что это означает.
- Я и сама не пойму. Купить смерть за малые деньги, задешево?… Я впервые с таким сама сталкиваюсь. Это ТЫ должен ответить на эту загадку. И тогда гадание сбудется.
- Не сбудется твое гадание, Гадалка, - крикнул Воин и побежал по рынку. - Не сбудется!
Он подбежал к старому цыгану в центре рынка. У этого хорошо охраняемого торговца можно было купить самые дорогие товары и самых изысканных рабов. Быстро выторговал у него молодую рабыню, - самую дорогую, самую красивую, - и потащил ее к Гадалке.
— Вот видишь, видишь? Это самая дорогая рабыня на этом рынке. Я потратил все свои деньги на нее. Это не может быть малыми деньгами. Значит, я сегодня не смогу уже купить даже стакана вина, чтобы отравиться.
- Купил? - Гадалка смотрела на него серьезно. — Значит так тому и быть. И сколько ты за нее заплатил?
- Не твое дело! Я отдал за нее все свои деньги, - и это были большие деньги! ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ!
- Большие деньги или не большие, - всё относительно. Главное, что они есть. Но если их не хватает, тогда тот кто платит, отвечает перед своим будущим своей головой. Ты хорошо подумал, сколько ты заплатил? Ты во столько оценил свою жизнь?
- Во сколько? - опешил Воин. - В любом случае, я потратил все свои деньги, и уже не смогу купить ничего, даже самого дешевого, копеечного.
- Твой долг — вот цена твоей жизни, - сказала старуха и отмахнулась от него.
Стоящая рядом рабыня безучастно смотрела перед собой. Босые ноги были испачканы в пыли, губы сухие, запястья рук потерты наручниками… Проходящий мимо Кочевник, закутанный в серое покрывало, подал ей чашу с водой, и она жадно припала к тепловатой жидкости, пока та не закончилась, пока последняя капля из чаши не перетекла ей в горло. Потом она с сожалением вернула чашу неизвестному старику, даже не взглянув на него.
Глобус
Украина, село Зайцево, Донецкая область, простая деревенская хата.
- … Ми вчора жінку витягли з-під завалу, - бойцы сидели около горячей железной печки в блиндаже.
- Как это? - уточнила Ханна.
- Снаряд прилетів з того боку. Хату зруйнував, стіни завалив взривом. Стіною її й привалило, - ответил самый молодой, помешивая в котелке на печке.
- А как узнали?
- Тобто як? Ми всі її знали, вона мешкала там. Як побачили, що біля хати розірвався снаряд — побігли туди. Хата зруйнована, клуня також. Ніч на дворі. Гукали, гукали — не чути нікого. Почали уламки розбирати, аж чуєм — стогін під ними...
- Жива?
- Жива була, поки везли. Наразі не знаю. Вона виїхати бажання не мала.
- Под обстрелом?
- Так-так! Їй вже 87 років. Казала, що своєї хати не покине, тут і помре.
- Может, у нее никого не было? - Ханна со своей немецкой психологией не могла это ни понять, ни представить себе.
- Та як не було… Діти, онуки, правнуки. Сама казала.
- Может очень далеко?
- Та ні, і у нас, і з ТОГО боку - говоривший махнул рукой в сторону выстрелов. - Не казала, де саме ТАМ, але міста називала різні.
- И почему не поехала? Дети не принимали?
- Всі приймали. Навіть при нас приїжджали, вмовляли поїхати. А вона зачинилася у клуні й казала, ЩО НІКУДИ НЕ ПОЇДЕ ЗІ СВОЄЇ ЗЕМЛІ! На ношах в БТР поклали, як відкопали, та вона казала, що в свій дім повернеться як одужає.
- Сюда?…
- Так, так. Або не знала, або не розуміла від контузії, що хати як такоє вже нема.
Ханна молча осмотрелась вокруг себя.
То, о чем ей рассказали бойцы стоящей здесь бригады, было достаточно, чтобы понимать, что ей будет трудно. Она вчера нашла эту хату почти в центре огромного села, и даже не поняла, что и как. Стоя перед разрушенным домом, она представила себе, что кто-то пришел раньше нее, кто-то опередил, что она опоздала… Навсегда.
Проезжавшие мимо бойцы ее заметили, расценили как пострадавшую от обстрела, забрали с собой. В любом случае вечерело, и ей надо было где-то переночевать и побыть до утра, - оставаться в расстрелянном доме было невозможно.
Потом, сидя у разгоревшегося огня в печке медицинского пункта, где ее и оставили стрелки, она слушала рассказы санитаров о войне, уже много месяцев терзавшей эту землю. Село, и так сильно разбросанное исторически, в результате боевых действий оказалось разделенное на несколько частей. Хотя нет, почему на несколько, - на две неравные части: часть под украинцами, часть под русскоговорящими. Они стреляли друг в друга, и русские снаряды и мины разрывались по всему селу. И разные части села временами оказывались то с той, то с этой стороны от призрачной разделительной линии.
Подавляющая часть жителей этого и ближайших населенных пунктов уехала, - чаще всего никто и не знает кто и куда, - побросав свои дома, хозяйство, вещи, скотину. Но были вот такие, как эта 87-летняя женщина, которая отказалась уходить с земли, на которой родилась и прожила почти всю свою жизнь. Как эти молодые ребята в камуфляже, которые пришли сюда, чтобы остановить врага, защитить таких же женщин, не пустить врага дальше на родную землю.
Утром Ханна пришла на место расстрелянного дома снова. Почему у нее были столь точные координаты именно на этот дом? Это абсолютно верно. Никакой ошибки быть не могло.
Ханна подлезла под наклонившуюся стену дома, почти проползла под обрушившимися балками, стоящими теперь под углом 30-45 градусов. Удалось попасть в более сохранившуюся небольшую комнату в чуть менее разрушенной части дома, и села на засыпанную штукатуркой тахту.
Ну что тут теперь можно найти? Всё перевернуто, много чего разбито, - да что там много? Было попорчено, - частично или полностью приведено в негодность, - почти всё имущество в доме старой женщины. Она даже не могла себе представить, как можно сюда теперь вернуться и здесь жить. Это было просто невозможно.
Ханна откинулась одной рукой на подушки в изголовье тахты и… То, что она принимала за большую подушку, оказалось чем-то достаточно твердым и округлым. Резко откинув покрывало, девушка обнаружила под ним обычный небольшой глобус. Она даже не успела обрадоваться находке, - наверно, не зря женщина спрятала его под покрывало, - как с улицы раздались сигналы начавшегося нового артиллерийского обстрела.
- Де та дівчина?! - кричал где-то недалеко какой-то мужчина. - Знайдіть її та терміново в укриття! Хлопці! Знайдіть ту дівчину!
Быстро сунула глобус в рюкзак, снова поправила откинутое ею же покрывало, уже почти не понимая как, торопливо пролезла под досками наружу. Ханну схватили под руки и потащили вдоль улицы несколько бойцов с двухцветными флагами на шевронах. Сначала она пыталась брыкаться и убедить их, что она и сама может идти, но потом после очередного разрыва мины очень быстро перестала сопротивляться, т. к. это ее сопротивление здорово мешало движению. Уже когда они были у поворота на другую улицу, за спиной что-то оглушающе грохнуло, догнавшая их волна воздуха кинула всех вперед. На мгновение оглянувшись, Ханна успела увидеть, что на месте того разбитого дома, где она только минуту назад была, осыпались в огромную воронку комья земли и обломки древесины.
Старой женщине уж точно больше некуда было возвращаться…
Будут преклоняться короли и народы
-... ликвидировали нашего классового противника слева, но при этом забыли нанести удар и по противнику справа. Это – наше огромное упущение и прегрешение. И это не было просчетом наших граждан, это не был просчет всех наших стратегов и министров. Мы должны найти в своих жилах силы, чтобы понять и преодолеть наших новых врагов в самые кратчайшие сроки. Потому что это наш общий просчет, - нашей нации, нашего народа, всей нашей новейшей будущей цивилизации. Мы и только мы являемся властелинами мира и его вершителями! Мы и только мы должны управлять другими народами! Все остальные народы и расы — это мусор истории, которые или должны подчиняться нам, или стать мусором и дорогой, по которой мы пройдем к своей славе и своему господству...
Артист помнил, как просто он словно парил над трибуной перед многотысячной толпой, одетой в одежды различных оттенков коричневого цвета. Его образ, соединивший невероятную жестокость с дьявольской харизмой, казался необычайным, потому что он совершал невиданные по масштабам преступления. Он покорил большую половину досягаемых земель и планировал переправиться через океан и захватить остальные просторы цивилизованного мира.
-...Мы должны быть ответственны перед нашими будущими поколениями, перед нашими даже не детьми, а внуками и правнуками. Если наша нация будет хорошо обеспечена - а Я обеспечу вас всем необходимым, - то она потребует достаточного пространства для жизни. Нам понадобятся новые просторы: поля, реки, моря, горы, леса и луга. Мы должны вывести всю остальную человеческую поросль по всей поверхности планеты и оставить Землю только для наших потомков. Соединяйтесь, объединяйтесь, готовьтесь к будущим победам и мировому господству!…
Митинги с его участием выделялись особой чувственной атмосферой. Он произносил речи, которые доводили слушателей до экстаза. Не случайно Артист считал, что толпа воплощает женское начало. Эротические чувства в нем пробуждала не женщина, а толпа, послушная его словам. Однажды он назвал всю страну своей "единственной невестой". Он и обращался в основном к женщинам. Они были главными участниками его митингов. А все действо подчеркнуто маскулинным - барабаны, марши, знамена и мужчины в форме и сапогах. Его голос зачаровывал женщин. К нему притягивали не только его частые и видимые успехи, но и развитое лицемерие садиста, лишенное чувства всякой масштабности.
-...Все, что было раньше, разрушено, - кричал Артист. - Все, что прежде казалось великим, растоптано. Мы видим одну ошибку за другой, крах за крахом, бедствие за бедствием. Робость, летаргия, безнадежность — вот, что мы видим. Миллионы людей потеряли свои сбережения, миллионы остались без работы. Но люди, виновные в наших несчастьях, все еще у руля! Мы их уничтожим! Вы должны мне верить. Со скептиками невозможно завоевать мир, с ними нельзя штурмовать ни небеса, ни государство...
Каждое его выступление выстраивалось как театральная постановка. Марш штурмовиков, вынос знамен, военная музыка - все это готовило толпу. Артист появлялся в ту минуту, когда толпа уже проявляла нетерпение. Первые слова он произносил спокойным тенором, негромко, иногда после минутной паузы. В те годы не было электрического усиления голоса, и ему приходилось кричать. Он старался говорить как можно более низким голосом. Он ждал реакции зала, выкриков, которые помогали ему почувствовать атмосферу толпы, настроиться на нее. Минут через 15 в него словно вселялся дьявол.
-...Наши мужчины получат возможность проявить себя перед всем миром, перед новыми легионами наших рабов. Наши мужчины и теперь самые красивые в мире, а теперь будут просто единственными в мире. Они будут властелинами вселенной. Они будут постоянно в походах и покорения новых земель, а со временем и планет. Они станут прародителями новой нации. Они станут осеменителями новых народов.
- Нашим женщинам придется научиться управляться со своими рабами на новых и старых землях, с большим количеством своих детей, которые будут нам обязательно нужны для заселения всей планеты, нового жизненного пространства. Они будут использовать для сохранения своих сил и красоты рабынь в качестве служанок, кормилиц своих детей и, если понадобится, то и суррогатных матерей своих детей. Негоже нашим женщинам гробить здоровье, вынашивая в себе столь огромное количество детей, которые так нужны нашей стране. Пусть они только производят нам зародыши, а самое травматическое будут делать за них наши рабыни...
Еще недавно он был просто Артист, плебей-недоучка, малосимпатичный тип, который, чавкая, поглощал вегетарианский суп и пирожные, влачил бы жалкое существование прирожденного мизантропа и неудачника. "В тяжелых ботинках и кожаном плаще и с этими странными усиками, - таким увидел его один из будущих соратников, - он походил на официанта в привокзальном ресторане. Его накрахмаленный воротничок, заколотый английской булавкой из поддельного золота, совсем потерял форму. Он утирал лицо тем, что раньше было носовым платком".
С годами черты лица стали жестче, появилось несколько высокомерное и твердое выражение. Он овладел искусством пожимать руки с особым значением. Научился смотреть людям в глаза и как бы вглубь — это немногие умеют. Неуверенных людей немигающий взгляд подавляет. Улыбка, жест, поза - все отрабатывалось перед зеркалом.
- Мой народ! Будьте нетерпимы к тем, кто тянет нас назад в нашем историческом развитии: евреи, турки, армяне, коммунисты, негры, старые и новые пораженцы и другие предатели нашей родины. Надо каленым железом выжечь всю заразу, которая противостоит нашему движению вперед к мировому господству. Которая заполнила наши города и мутит мысли в головах нашей молодежи. Молодежь должна следовать светлым путем Нового Мира, который прописан в документах нашей партии и работах наших великих философов и основателей. Мы будем не просто великой нацией, - мы будем единственной нацией на этой планете. Мы не потерпим ни вырожденцев, ни уклонистов от нашего пути, ни прихлебателей, пытающихся играть на наших светлых чувствах победителей и завоевателей! Только наша нация сможет вести весь мир к процветанию и развитию! Все те нации, которые готовы к нам примкнуть, будут нам союзниками и попутчиками, - но не более и не дольше, чем до момента полного завоевания мира. Собственно гибель не только всех противников, но и уничтожение всех союзников будет вершиной нашего движения вперед.
Если бы история не предоставила в распоряжение прошлого Правителя целый народ, который растерялся и сделал его своим рупором, Артист никогда не стал бы сам Правителем. Он тоже сначала добился выдвижения и роста, а потом уничтожил своего покровителя, который ограничивал его в движении вперед и вверх. Как призывал уничтожить врагов и союзников. Он подчинил себе свою страну своим ораторским искусством, а потом покорял весь мир, всю планету криком в микрофоны, армейскими маршами и оружием выращенных им легионов.
Когда Великая Страна рухнула, граждане каялись и удивлялись своей наивности: как же это они могли поддаться колдовским чарам этого демона-искусителя? Какая загадка кроется во внезапном приходе Артиста к власти? Какие же колдуны ему ворожили?
- Вы Великая Нация. Вы Хозяева Земли. Вы Последние Правители всего пространства, которое вы видите перед собой на вечные времена. Остальные народы просто выродятся и со временем просто перестанут существовать. А до того станут нашим орудием для полного завоевания мира, покорения как природы, так и социума.
Теперь Артист сидел, смотрел и слушал записи своих речей в прошлые годы с различных трибун, перед различными группами людей, на различных многотысячных собраниях на стадионах, площадях. Он знал, что путь окончен. Очередной путь его жизни. Дальше — только пламя костра в яме, пожирающий мертвую плоть за последним атакуемым противником правительственным зданием. Перед ним - его последние любимцы: собака и женщина, прошедшие с ним большую часть его долгого пути и теперь отравленные им, чтобы не отдавать их на растерзание толпы и врагов.
А дальше?… А дальше его ждал новый или один из старых кругов его жизни и роста, которые предсказала ему — тогда еще подростку — старая-старая гадалка:
- Тебе будут преклоняться короли и народы, природа и стихии, боги и чернь. Ты не сможешь выйти из проклятого круга, в который вошел. Ты проклят, мой мальчик.
Дальше его ждал новый круг, - как очередной круг Ада. По которому идут вечно и, не смотря ни на какие усилия, не могут с него сойти. Можно сказать, что все эти круги — это только части одного круга, по которому он шел и шел уже многие десятки тысяч раз, многие сотни тысяч лет.
Кунг
Она услышала, как кто-то приближался, и ей опять стало страшно…
Уже с самого рассвета она пыталась понять, как она сюда попала. Это не было клеткой или тесным погребальным ящиком, в котором могли закопать рабыню заживо. Здесь было достаточно места, чтобы не только сидеть или лежать, но и чтобы двигаться, разминая затекшие конечности, согреть движением застывшую от лежания на голом полу спину.
Ощупывая вокруг, а потом оглядывая в призрачном свете наступившей зори потолок и стены, она обнаружила, что стены, потолок и пол были сделаны из толстых полос железа, словно клетка. Но в отличии от клеток, в которых ей не раз за ее жизнь приходилось сидеть, эти толстые полосы железа были не частыми, и если бы не было ничего другого, то она смогла бы не только пролезть между ними, но и спокойно пройти, только слегка пригнувшись между поперечными такими же полосами. Но поверх этих железных полос снаружи были прикреплены толстые доски. Доски были прикреплены столь плотно, что между ними не было ни просвета, ни щели. Свет и воздух скупо поступали только через закрытые ставни, через которые и проникли тончайшие лучи восходящего солнца.
Да, в чем-то это помещение напоминало большой деревянный ящик с ребрами из железной полосы. Если бы не 2 окна в двух сторон, - что-то типа маленькой форточки под самым потолком, - да массивной обитой частыми металлическими полосами двери, иллюзия ящика была бы полной. Дверь была не во весь рост, но достаточная, чтобы не сильно пригибаться при проходе, - даже при ее росте. В полу и потолке были что-то типа люков, но…
Рабыня попыталась приоткрыть окна, форточку, дверь, люки, но они были закрыты на какие-то хитрые запоры или, может быть, были закупорены старинными заклинаниями. Видимых замков она не увидела, но ни одна створка не только не поддалась на ее попытки, но даже не вздрогнула при ударах.
Воздуха хватало, свет пробивался скупо, но пробивался, — значит не под землей она и не в могиле. Это радовало. Не радовало только то, что сильно разогретые на солнце крыша и стены, ставшие потому непозволительно горячими, приводили к тому, что даже при наличии имеющегося воздуха дышать становилось всё труднее и труднее. Пот застилал лицо, в глазах мутилось, в ушах стоял шум. Сердце просто выскакивало из груди с каждым тяжелым ударом. Руки, ноги, всё тело было просто невыносимо слабыми и тяжелыми.
Она стала открывать и просматривать содержимое небольших шкафов над головой, висящих на стенах. Ничего особенного: какие-то бумаги, неизвестные ей инструменты, какая-то железная посуда… У нее возникало ощущение, что она всё это видела, щупала и ранее. Словно в какой-то прошлой жизни, или во сне. Она брала в руки металлическую блестящую кружку с ручкой или ложку, рассматривала и ощущала, что это ей знакомо, - только не могла понять или вспомнить, откуда такое знание или воспоминание.
Впрочем, она и о себе-то не могла вспомнить ничего: ни имени, ни происхождения, - даже имя матери, хотя понимала, что это должно быть для нее очень дорогим воспоминанием. Смутные тени, расплывчатые образы, какие-то волны, доски, орущие рты, стрельба, стрелы…
СТОП!!! Стрелы!…
Она подошла и вновь открыла дверцу одного из шкафчиков и вынула оттуда целый пакет тонких стрел. Отдельно лежала стрела с очень тонким оперением и очень острым наконечником. Почти как тонкий стилет торчал на головном конце летающего орудия убийства острый наконечник. ОНА! ЭТО! ВИДЕЛА! И! ДЕРЖАЛА! В! РУКАХ! Раньше…
Ей даже не надо было разглядывать эту стрелу, - она знала, что на древке стрелы тонкой вязью написаны, - нет: втравлены, врезаны, вбиты, - непонятные цифры и буквы заклинания. Девушка не знала, что означают эти цифры и буквы, но она знала, что они есть. Они были видны в свете из щели, они прощупывались подушечками пальцев, они будут светиться в ночи, когда наступит ночь.
Рабыня прижала стрелу к груди обеими руками и качала ее, как качала бы ребенка, - стрела была с ней самой как-то связана, и, хотя она не понимала, как, всё равно была ей дорога. В памяти стали всплывать … Нет, она не могла разобрать то, что тенями проходило по ее сознанию.
Шорох за стеной стал явными звуками подходящего человека. Кто-то постоял за стеной, потом несколько раз ударил в дверь, потом в окна, стены… С одной стороны она молилась, глотая слезы, чтобы ее отсюда вытащили на свет, - наружу. С другой стороны ей было очень страшно. Так страшно, словно за стеной были толпа призраков, драконов, пиратов, рабовладельцев и прочей нечисти и подлости, которой ей так не хотелось опять встретить в жизни. ОПЯТЬ???… Где она могла встретить всех перечисленных лиц и персонажей девушка не помнила, но была уверена, что встречала. Во сне? В видениях? Где?
Снова снаружи раздались удары, и снова попытки взломать её (разве её?) жилище (разве она здесь живёт?) не увенчались успехом. Она не решилась кричать, звать на помощь в надежде что тот, кто находится за стеной, уйдет после бесплодных попыток попасть внутрь, а она потом сможет всё же вырваться на свободу.
Потом ей показалось, что стоявший за стеной человек что-то громко и резко сказал на незнакомом ей языке, - по интонации, возможно, выругался, - и вроде как отошел от двери.
Она, стараясь передвигаться тихо-тихо прошла поближе к запертому окну, но ничего не смогла увидеть и услышать снаружи. Потом прижалась ухом к двери, оперлась на какую-то коробку... И…
Она уверенно с некоторым усилием открыла коробку около двери и уверенно вложила туда стрелу, которую до сих пор держала в руке. Стрела подошла по размеру и легла точно на площадку в коробке, которая словно ее и ждала. Коробка щелкнула при закрывании, из нее выдвинулись снаружи словно короткие дуги лука и… Снова, уже не от ее прикосновений, произошел звонкий щелчок, дуги опять спрятались внутрь.
За дверью раздался глухой стон и звук падения чего-то на землю очень тяжелого. Девушка лихорадочно открыла коробку, - стрелы там не было.
И только тут она заметила, что по ее руке стекает тонкая струйка крови. Видимо, она в полумраке порезалась об острое жало стрелы.
Стон за дверь больше не повторялся. Но ей уже было не до стона. В глазах потемнело, руки стали ватными, ноги подогнулись, она упала и потеряла сознание.
Мир вокруг нее опять перестал существовать.
Колода
Бразилия, Рио-де-Жанейро. Площадь Синеландия
Центральная в Рио-де-Жанейро площадь Синеландия отмечена как площадь Флориану Пейшоту, второго президента Бразилии. (Praca Floriano Peixoto). На площади установлен его памятник.
Википедия.
Ханна молча осмотрелась вокруг себя. И куда идти по этой площади? По ее периметру было столько магазинов и торговых точек, что от них рябило в глазах. Были так же отель, ресторан, кафе, другие заведения. И что, подойти поцеловать памятник президенту и уйти? Сдаться?
Ну, нет! Сдаваться она не будет! Она обойдет все торговые точки, все заведения, переговорит со всеми, кто согласится с ней говорить и определит то, что ей надо. Сколько это займет времени? Она не знает. В принципе, время ей на выполнение задания никто не давал, но по собственным наблюдениям ей показалось, что на каждом задании времени для его выполнения было всё меньше. Показалось или нет? Она привыкла доверять своему внутреннему чутью. Подводило оно её? - Такого Ханна не помнила ещё.
- Доброго тебе утра, красавица! Кого-то ждёшь или ищешь? - молодая цыганка сидела на ступеньках лестницы и призывно махала рукой. - Подойди ко мне, всю правду тебе скажу.
Цыга;не — одно из самых многочисленных этнических меньшинств в Европе, слой этнического населения общего индийского происхождения. Этнологи Елена Марушиакова и В. Попов (Болгария) определяют их как МЕГРЭО — межгрупповое этническое образование.
Распространенное самоназвание — ром, рома, хотя используются и другие этнонимы.
Цыгане живут во многих странах Европы, а также в Северной Африке, Северной и Южной Америке и Австралии. Родственные европейским цыганам группы проживают также в странах Ближнего Востока.
Наиболее распространённое самоназвание цыган, вынесенное ими из Индии — «ром» или «рома» у европейских цыган, «дом» у цыган Ближнего Востока и Малой Азии, «лом» — у цыган Армении. Все эти названия восходят к индоарийскому «d’om»
Википедия.
Цветастый платок был просто накинут на плечи, волосы свободно струились по плечам, взгляд грустный, словно усталый. Платье темных тонов, не маркое по определению, хотя и тоже аляповатой яркой раскраски. Хотя это может быть и платье, и кофта с кучей юбок… На руках цветастые браслеты, непонятно из чего сделанные, но яркие, - внимание отвлекать от лица, от пальцев рук…
- Никого не ищу, никого не жду, - Ханна по чужим рассказам знала, что цыганки очень легко могут «заговорить», «задурить» мозги почти любому человеку. Офицеров, таких как Ханна, учили драться, стрелять, метать гранату, управлять транспортными средствами, но никак не защищаться от психологических вывертов таких мозгоклюек, как эта. Не то чтобы она ее боялась, - не доверяла. Но начинать с кем-то контакт для своих поисков надо. Молча она ничего никогда не найдет.
- Неправду говоришь, сверстница, - хитро подмигнула цыганка. - Твои века и мои века равные, разница несущественна. Потому я вижу тебя насквозь.
Ханна в другой ситуации не обратила бы на этот оборот речи внимание, - «века», - но вот резанули ее сейчас как-то по слуху слова о сверстнице. Она подошла ближе, глянула в упор повнимательнее…
- Что, не нравлюсь офицерской дочке? Не по масти вышла? - вызывающие нотки в голосе сплелись с внутренним смыслом слов. Откуда эта девочка могла знать, что она офицерская дочка? «На арапа» берет? Или знает что-то об отце? - А ты по рылу и одежке не суди, сама прими решение? Или не так тебя дома учили?
Ну, это уже перебор. Ну не могла же она слышать и знать, как отец постоянно твердил ей, что общий вид противника никогда правдой не бывает. Что противник всегда постарается представить всё наоборот или просто не так, как есть на самом деле, - для собственной выгоды. И не важно, кто этот противник: солдат, рота, армия, сосед, жених, - он всегда как соперник за картежным столом, старается быть неуловим благодаря маскировке. Или вот такая цыганка, например…
- Что, правду об отце сказала? - улыбнулась цыганка и привстала, отошла к колонне. Платок сполз на поясницу, - или она специально его так переместила?
- Спина болит что-то. Прости, не могу долго сидеть на одном месте, - заметив ее взгляд, пояснила цыганка. - Мать говорит, что неусидчивая цыганка долго жить не будет. Надо уметь сидеть и ждать. Долго ждать…
- Ты хочешь мне что-то сказать, цыганка? - решилась, наконец-то, на разговор Ханна. - И что ты можешь мне сказать?
- Я ничего тебе сказать не могу. Карты могут тебе сказать всё. Хочешь, погадаю на картах? Всю правду тебе скажу, красавица, - судя по всему, цыганка добилась своего, - клиент вступил с ней в разговор. Теперь надо было развить и упрочить контакт с клиентом.
- Всю правду ты обо мне знать не можешь, да и не нужна мне эта правда. Замуж не хочу, дальняя дорога и так стелется передо мной, замки заморские да казенный дом прошла своими ногами и сбежала из них. Что ты ещё можешь мне предсказать?
- А ты не зарекайся: прошла, не хочу, стелется, сбежала, - удивительно она запомнила все нужные глаголы. Значит, слушает очень внимательно и анализирует услышанное. - Ничто не вечно. Кто сбегает сам, - тот и возвращается сам. Кто дворец прошел, — значит это не его дворец был. Казенный дом не твой дом, потому и ушла. А мужчина, которого ты ищешь… Да вон он, за плечами твоими стоит.
Ханна вздрогнула, но пересилила себя и не обернулась. Она слышала о том, как подобный оборот гадалки могут использовать для психологического подчинения клиента. Раз выполнил один приказ, то и дальше подчиняться будет. А она еще ничего от гадалки не узнала. Или используют такой вот прием для отвлечения внимания - для своих целей.
- Что? Силу свою мне показываешь? - улыбнулась цыганка. - Я же сказала, что мы равные по возрасту и силе. Твои века, мои века, твои походы да мои сидения… - В глазах гадалки как-будто что-то погасло или затуманилось. Она немного размяла спину, которая, похоже, на самом деле у нее болела. («Ну, как старуха с больной поясницей», - подумала про себя Ханна.) Потом опять присела на ступеньки. - Я так присяду, раз ты молчишь. Моей спине так легче.
- Садись, хорошо. Но ты же что-то хотела мне сказать?
- Да не я, а карты. Давай погадаю. Ничего у тебя не попрошу. Вот этими картами, - она вынула откуда-то из-под многочисленных юбок мало потертую колоду. - Никому этой колодой не гадаю, только себе. А тебе погадаю.
- Почему же не гадаешь другим?
- А ты сама посмотри, - сказала цыганка и протянула ей колоду. Колода на самом деле не была затертой и засаленной, как ожидала девушка, но и новой не была. Картон карт был не очень тонкий, края обрезаны неровно, словно тупыми ножницами их отрезали друг от друга. Рубашка карт была с необычным узором. Хотя что она знает об узоре карт?
- Особые это карты. «Цыганский оракул» называются. Никому не врут, никому правду не говорят. Потому и верю гаданию на них. От матери остались. И мать всегда со мной рядом, когда я с этими картами в руках с клиентом разговариваю. Ты на просвет, на солнце сквозь них посмотри.
И Ханна невольно выполнила команду цыганки, - повернулась к ней спиной и лицом к солнцу, подняла руки с картами вверх, развернула карты веером и стала их медленно просматривать на свет. Потом опустила руки, сложила карты аккуратной стопкой и повернулась к цыганке, понимая, что ее уже в чем-то объегорили. Колода казалась обычной, ничем не примечательной при просвечивании, - она не просвечивала, не пропускала ни теней, ни лучей солнца сквозь себя.
Перед Ханной сидела совсем другая цыганка. Платок, платье, даже тапки остались прежние. Но в лицо внимательно смотрела очень старая морщинистая цыганка с трубкой во рту. Морщины, избороздившие лоб, подбородок, углы губ не портили ее, но… ЭТО БЫЛА ДРУГАЯ ЖЕНЩИНА!
- А где… - неуверенно проговорила пораженная Ханна.
- Что-то потеряла, дамочка? Сама ищи, я тебе не помощница, - грубым низким голосом ворчливо проговорила цыганка. - И вообще, шла бы ты отсюда, красавица. От греха подальше.
— Это Ваше? - Ханна протянула ей колоду карт, которую до сих пор сжимала в кулаке.
- Мне чужого не надо. Не моё это. Уходи, - и цыганка, отвернув голову, затянулась дымом из трубки.
- Но как же… - опять начала Ханна. Она никак не могла прийти в себя от происшедшего. Вдали послышался звук полицейского свистка. Цыганка тяжело встала, кряхтя и держась за поясницу, и медленно заковыляла к ближайшим домам. Догонять ее никто не стал.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
В номере гостиницы Ханна уже несколько часов изучала так неожиданно и нетривиально доставшуюся ей колоду карт. Ни на рубашке, ни на какой стороне не было никаких цифр, букв или знаков, кроме тех, которым было положено быть на картах. Ну, и знаки масти, конечно же. Карты не были краплеными, надписанными, проколотыми, не было загнутых уголков… На них не было следов шрифта Брайля.
Шрифт Брайля (фр. Braille) — рельефно-точечный тактильный шрифт, предназначенный для письма и чтения незрячими и плохо видящим людям. Разработан в 1824 году французом Луи Брайлем (фр. Louis Braille), сыном сапожника.
Википедия.
Ученые утверждают, что колода карт имеет метафизическое значение: 52 карты — это 52 недели года, 4 масти – времена года, 13 карт одной масти – 13 фаз лунного цикла.
Если суммировать все значения карт игральной колоды, то получится 365 дней (включая джокера). Но и эти знания ей тоже ничего не давали.
Может быть, карты надо как-то расслоить, - что-то запаяно внутри картона? Сомнительно, и пока портить колоду не хотелось бы. Фокус был не внутри, а где-то снаружи, на виду, - как и на всех прошлых артефактах. Надо было только его понять, прочувствовать. Она и по масти раскладывала, и по цветам, и пробовала сложить рубашки различными рисунками, строила карты рядами и елочкой...
От безысходности она перетасовала колоду и начала раскладывать пасьянс. И думала, разглядывая каждую карту.
Цыганка говорила, что никому до нее этой колодой не гадала. Почему? Все её разговоры об уникальности колоды разбивались о старый-старый рисунок рубашки карт. Вот только тасовать колоду было непривычно трудно, - карты цеплялись друг за друга как-то неправильно - краями. Да что там с ними такое?
Когда пасьянс не складывался уже в третий раз, Ханна заметила, что боковой срез двух карт чем-то похож. Чтобы проверить свой глазомер, она приложила их для сравнения ровнехонько друг к другу. И неожиданно срезы карт оказались умозрительно сцепленными, словно сложились пазлы какого-то рисунка. Как половинки криво разорванного фото. Случайность? Она стала искать другие похожие срезы, но ни один больше не подходил к этому срезу, между этими двумя картами. Но она вдруг обнаружила, что другие карты тоже могли соединяться друг с другом попарно и в ряд в виде пазлов, и тоже уникальным неповторимым рисунком срезов. Перед ней стали выстраиваться ряды карт, которые подходили друг к другу, но построить один ряд не удавалось, пока она не перевернула рубашкой вверх некоторые карты. Тогда и они «подошли» в этот ряд. Удивительно, но перевернутыми оказались карты с рисунками, а карты с цифрами лежали рубашкой вниз.
СТОП!
Но ведь на каждой карте есть свои цифры от 1 до 10. Ханна переписала полный ряд цифр с пробелами вместо карт с картинками, перевернутых рубашкой вверх. А потом приняла эти перевернутые карты за знаки препинания и… Если тузы принять за нули…
Перед ней были координаты следующей цели.
Гримерная
- Как это у тебя получается? - сидевший в кресле напротив Артист спокойно любовался примой-балериной всех времен и народов. - Ты такая тонкая и изящная, что просто невозможно представить себе, что в тебе столько мышечной энергии для выполнения таких головокружительных прыжков и трюков на сцене. Да и в жизни не скажешь, что ты такая сильная. Мы столько лет с тобой дружим, но и я порой забываю о твоей хрупкости, когда наблюдаю тебя на сцене. Или просто не могу заставить себя в это поверить.
- Ты забываешь, что я родилась и выросла в деревне. И физический труд для меня с детства был не чужд, - балерина стирала с лица грим, устало водя по лицу различными лосьонами и притирками.
- Это не объясняет твои головокружительные полеты и прыжки над сценой. Это просто божественно и непостижимо. Как? Каким образом? Что за колдовство?
- И это я тебе не раз говорила. Я даже не знаю со скольких лет, даже не помню, с какого возраста, я ходила по утрам до начала рассвета на луг и зимой, и летом, и танцевала там, пока не встанет солнце. И так целый год, точнее более 15 лет.
- Да, 15 лет — это срок приличный. Добавить к твоему творческому стажу...
- Не надо, не надо! - рассмеялась женщина. - О возрасте и прошедших годах я и сама помню, но думать не хочу.
- Ого! Эта корзина цветов от Цыганского Барона! - воскликнул Артист, перебирая открытки из букетов и корзин с цветами, сваленные на низком столике между креслами. - Значит он был в своей личной ложе. Ты просто сразила его своим выступлением.
- А это имя или титул?
- Представления не имею. Его все так зовут в глаза и за глаза. Правда, чаще просто Барон.
- Я не могу избавиться от чувства, что я где-то очень давно встречалась с человеком с таким именем. И часто, получая от него цветы и подарки, пытаюсь вспомнить, кто это. И не могу. Как детский сон или мираж.
- Дежавю? - улыбнулся Артист. - Бывает. Как в толпе народа проходишь мимо знакомого лица, и потом не дает покоя мысль, где я его видел ранее, - он продолжал перебирать открытки, визитки и записки. - Сколько же их тут?...
- Да там сегодня, как и всегда, почти полный комплект зрителей.
- Я вижу. И от генерала-Воина, и от великой Р;бы, и от Предсказательницы Судьбы. Есть какая-то безымянная, что очень странно, - просто подпись НУВ.
- И что в этом необычного? Тайных воздыхателей в моей жизни была и есть целая толпа.
- Обычно поклонники и поклонницы стараются обозначить себя достаточно точно или очень ярко. И хотя бы имена пишут полностью. Например, г. Марель. Или м-ль Смитт.
- Ты еще лейтенанта Козел вспомни, - расхохоталась Пери. - Особенно как я его назвала по визитке ударением на второй слог под хохот толпы.
- Но он же не обиделся и тебя спокойно поправил.
- Да, но расслышать это сквозь громоподобный хохот было трудно. И потому я назвала его так повторно.
- Ну да, ну да... А потом генерал-Воин вызвал его на дуэль и убил. И всё же, кто это такой — НУВ?
- Знаешь, мне даже и не интересно. Это в первые годы своих выступлений мне было интересно, кто мои поклонники. Я с интересом читала эти записки...
- Так тогда их не было так много!...
- Да, их было не много. Я с любопытством всматривалась в лица сквозь щель в занавесе, потом уже на сцене не сводила глаз с зала. Знаешь, я однажды из-за этого чуть не вылетела в прыжке прямо в зал.
- Не думаю, что ты улетела бы в зал, - в лучшем случае в оркестровую яму.
- Ты забываешь, что я начинала с маленьких провинциальных театров, и там не было своей оркестровой ямы. Несколько музыкантов жались в углу сцены к пианисту, - и всё. А я так засмотрелась на лица зрителей, что в прыжке чуть не пересекла рампу.
Рампа — невысокий длинный барьер, проходящий вдоль авансцены и прикрывающий со стороны зрительного зала приборы для освещения сцены; театральная осветительная аппаратура, помещаемая за таким барьером и служащая для освещения передней части сцены; осветительное устройство в театре.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
- Могу себе представить летящую над залом балерину и падающую в шпагате на голову зрителей, - Артист явно был настроен на веселый лад.
- Да, я очень постаралась тогда, чтобы этого не произошло. Вот только до сих пор не понимаю, как это происходит. Я потом специально отрабатывала такие повороты и даже возвраты назад, в прошлое положение, чтобы не попасть в ужасное положение. Это у меня получается, но непонятно как. Я ведь в полете могу повернуться и продолжать лететь под любым углом от прошлой траектории, словно теннисный шарик, отразившийся от стены. Или даже вернуться на место, от которого оттолкнулась.
- Да, зрители называют это чудом, - чудом Пери. И никто не может объяснить технику таких поворотов. Это на самом деле непостижимо. Как и твои общения с животными.
- Не надо это вспоминать. Здесь всё понятно. Я родилась и выросла в дикой природе, и мне понятны языки всех животных, птиц, насекомых и растений.
- Но ты еще и говоришь с ними, — это самое удивительное.
- А мне это не удивительно. Это как язык другого народа, который, впитав его с детства, не пропадает в тебе окончательно, а остается в тебе пожизненно. Вот ты же говоришь на нескольких (сколько их там ты в прошлый раз насчитал?) языках, еще больше понимаешь на слух. И что? Это ты можешь однажды просто забыть?
- Ну, я не задумывался на «забыть», но ведь бывает, что я не знаю того или иного слова.
— Это слово ты можешь заменить другим словом или целым выражением. Я уж не говорю, что иногда достаточно простого жеста. И к тому же — это не твой родной язык, но тебя поймут по объяснению значения этого слова или по жестам. А я этот язык впитала, наверно, с молоком своей матери, и знаю потому все слова, и мне не надо подбирать замещающие выражения. И забыть впитанный с детства язык я просто не могу. Это мой второй родной язык.
- Но не может же быть один и тот же язык у птиц, животных, насекомых и трав. Они ведь должны говорить на разных языках, - каждый вид и класс.
- Думаю, что это нам так кажется. Вот смотри. Если мы говорим на разных с тобой языках, то мы просто вот это кресло обозначаем разными сочетаниями гласных и согласных. Потому люди и не понимают друг друга, что у каждого свой комплект звуков для обозначения обычного кресла. Но если бы мы напрямую передавали друг другу образ этого кресла, - хотя бы схематично, - то ни у кого не оставалось бы вопросов и непонимания о чем идет речь.
- Т.е. ты хочешь сказать, что напрямую транслируешь именно смысл слов, - типа образ, - а не их звукосочетание в качестве названия?
- Ну да, я так понимаю это двустороннее общение. Встает только вопрос, идет ли разговор о мягком, жестком, плетенном или поломанном кресле, но это уточнение и закладывается в дополнительном определении «мягком, жестком, плетенном или поломанном», и сразу передается образ кресла, о котором я говорю: «мягком, жестком, плетенном или поломанном».
- Ну, так можно себе представить. Но говорить на таком мысле-языке, наверно, трудно?
- Для меня привычно. Я просто говорю и не задумываюсь, трудно мне это или не трудно. Ну, как ты, когда говоришь на своем родном языке.
В дверь постучались и из-за нее раздался голос директора театра:
- Дражайшая Пери! Ваш экипаж ждет Вас.
- Спасибо! - крикнула Пери. - Мы уже выходим.
- Пусть подъедет к тайному выходу, чтобы нас не затоптали наши поклонники, - крикнул Артист.
- Уже так и сделано, - раздался ответ в приоткрываемую дверь артистической уборной. Директор протянул букет. — Это от меня лично. Не побрезгуйте.
- Спасибо. Поехали, - балерина всех времен и народов встала, небрежно приняла букет и под ручку с Артистом пошла на выход.
Гладиатор
- Ты — ВОИН! Ты — ПО-БЕ-ДИ-ТЕЛЬ! Слава! Слава! Слава!
Вокруг накрытого в его честь стола толпа знакомых, малознакомых и совсем не знакомых людей с кубками в руках и скандировали славицу в его честь.
Бой был трудным. Он давно не встречал такого сильного противника, как сегодня.
Бои организовывались каждую неделю на большой арене, где собирались огромные толпы людей, чтобы поглазеть, насладиться видом крови, заключить пари, в результате которых проиграть или выиграть какие-то деньги… Разные это были бои. Чаще всего выпускали на арену гладиаторов, которые тупо рубились между собой, демонстрировали всем свои мышцы, а потом свою кровь. По двое, трое, четверо и целыми отрядами они отстаивали на глазах публики право на жизнь… Нет, не целую жизнь, а право на возможность дожить до следующего боя, - сегодня или через неделю.
Бой был трудным. Против него вышла быстрая и ловкая гора мяса, сухожилий, костей и… волос. Волосатый, - с ног до головы, - противник казался каким-то орангутангом человеческого роста, и если бы не его человеческое поведение при подготовке к бою, можно было бы подумать, что Воина поставили биться против обезьяны.
Нет, почему же, такое было и ранее, - когда-то… Давно… Никто, кроме хозяина гигантской обезьяны не знает, как удалось довести до бешенства это животное, что оно стало кидаться на Воина с явной целью его убить. Но ведь начало же!… Черная густая длинная шерсть не давала возможности сжать шею, не пропускала удары кулаком, локтем, - и животное только больше и больше разъярялось от этих его ударов. Крепкие длинные когти животного были очень опасным оружием, от которого не отказался бы и сам Воин. Да и длинные передние лапы (вот передние или лучше сказать верхние?) не давали приблизиться на расстояние удара ногой или тычка рукой в глаз. На зубы было лучше не смотреть, - соперник Воина явно умел ими пользоваться не только для разгрызания бананов. Кто-то из передних рядов зрителей тогда кинул Воину на арену палку, но эту палку превратила в труху обезьяна буквально мгновенно, или почти мгновенно. Только подкат на спине с разбегу и удар снизу в ее пах ногой принес возможность нанести упавшему животному нокаутирующий удар в глаз. В толстокостную челюсть Воин и не попытался ударить, - а какой смысл? - как и бить по крепкому черепу.
Сегодня на него вышел другой воин. Приемы его боя были не только не знакомы, но и невиданные ранее. Они отличались от известных и принятых, как солнце отличается от луны, огонь от воды, стужа от жары. Потому и пропустил несколько чувствительных ударов по корпусу, едва ушел в сторону от убойного хука слева. Чтобы понять основные особенности боя противника, пришлось немного побегать и поуклоняться. Бой не был разделен на раунды, не было перерывов, потому приходилось постоянно держать себя в тонусе и не расслабляться. Жажда сковала пересохшие от адреналина губы, - да это и хорошо. Левая (хорошо, что не правая) рука немного ослабла после отведенного и всего лишь скользящего удара по ней. Выждав момент, Воин стал издалека разгоняться для удара, чтобы пробить выставленные вперед для защиты кулаки противника, чтобы по возможности его защита дала трещину. Противник, видя приготовления Воина, напрягся, - видимо знал о силе этого удара, - шире и крепче поставил полусогнутые ноги, напряг руки и сосредоточил все внимание на летящих ему навстречу кулаках. Кулаках!… Кулаки, как отвлекающий фактор оставались на несколько мгновений еще на той же линии, но тело Воина уже упало и катилось на спине в его сторону. Это был миг, - даже не секунды, - когда нападающий проскочил линию защиты противника снизу, высоко вверх выставив сжатые кулаки. Задержав на этот миг внимание на кулаках, как наиболее ближнюю угрозу, враг отвел глаза ниже слишком поздно. Потому что не кулаки были опасны для атакуемого. Со всей скорости Воин врезался распрямляющимися ногами между ног своего врага и принял его, - падающего, заваливающегося вперед, - на уже немного полусогнутые руки, вновь пришедшие в стремительное движение удара. Всем своим весом падающего тела громила упал на летящий навстречу его лицу кулак.
И всё! Победа была завоевана.
- Ты — ВОИН! Ты — ПО-БЕ-ДИ-ТЕЛЬ! Слава! Слава! Слава!
Высоко поднятые кубки разошлись в стороны, и открыли взгляду Воина прекрасную девушку. Она была рабыня и несла в руках изящный кувшин с вином, - явно специально для него. Присела на колени перед его ложем и наполнила до краев чашу, которая стояла на низком столике.
Рядом расхохотался хозяин стола.
- Ты ей понравился, Воин, - закричал он с восторгом. - Она тебе первому принесла вина и теперь будет прислуживать тебе до конца застолья. А потом я дарю ее тебе на всю ночь. Это будет твой долг до следующего боя.
Ночь подходила к рассвету. Еще не было первых прямых лучей света, но за окном стало сереть, и стали различимы предметы во дворе и постройки напротив окна.
Стало видно, что на чаше были нарисованы лучники, пускающие вверх стрелы. Словно они пускают стрелы в того, кто пьет из этой чаши.
- Отпей из моей чаши, насладись тоже этим прекрасным вином.
Раба отпила половину чаши и опять протянула её Воину. Он принял сосуд и выпил его содержимое до дна, после чего смачно поцеловал девушку. Она ласкала его грудь мягкими движениями рук, забравшись под одежду.
- О чем ты сейчас думаешь, - спросил Воин.
- О тебе, - улыбнулась рабыня.
- И что ты думаешь обо мне?
- Я думаю о том, что ты вчера днём убил в бою моего отца.
— Это того буйвола, который… - и он спохватился. - Твоего отца?
- Да, это был мой отец.
- Но ты мне этого не сказала.
- А зачем было говорить об этом раньше? Ты тоже сегодня умрёшь. И теперь ты знаешь почему.
Воин посмотрел на пустую чашу и всё понял. Раба, заметив его взгляд, улыбнулась.
- Не смотри на нее. Это не единственная чаша с ядом за ночь, хотя и в ней сегодня тоже был яд. Яд был во всех блюдах, которые я тебе подавала, как и во всех напитках.
- Но ты тоже пила из моей чаши!…
- Ну и что? Я знаю, что успею увидеть твою смерть до того, как умру сама.
- И тебе не страшно умереть?
- Нет. Я рабыня, и потому грязь под ногами людей. И я буду умирать счастливо, потому что убивший моего любимого отца будет лежать у моих ног.
- Не будет.
- Почему?
Воин вытащил свой клинок, - длинный и острый, - и показал его рабыне.
— Вот поэтому?
- Месть?
- Нет. Просто не хочу лежать у победителя в ногах. Сегодня твоя победа. Сегодня и навсегда. Но ты не увидишь плода своей победы.
И Воин взмахнул рукой… И закрыл мертвые веки, всё еще смотрящих на него глаз.
Спустя некоторое время он почувствовал, что внутри него стал зарождаться огонь. Сначала тихий, под ребрами в желудке. Потом огонь стал распространяться всё дальше, усиливаться и разливаться по всему телу.
- Я избавил тебя от этих мучений, - подумал Воин, взглянув на труп девушки, потом лег на низкую кушетку и закрыл глаза. Мир для него перестал существовать. Он только увидел сквозь нарастающий туман лицо старой женщины в платке: «Твой долг — вот цена твоей жизни», - сказала старуха и отвернулась от него.
Квартал красных фонарей
Ну вот как было можно так зашифровать содержимое на флешке, если с этим не могла справиться ни знаток современной криптографии Ханна, ни искусственный мозг? Это просто непостижимо!… Олега бы сюда… Конечно, постоянно практикующим специалистом высшей категории она не была, но когда-то расшифровать бродячие - во времени и пространстве - радиоволны неизвестной погибшей цивилизации смогла сама. Открыть код старого египетского послания тоже смогла, - хотя ничего особенно интересного там и не оказалось для потомков. Были еще прецеденты. Но об этом когда-нибудь потом…
Вернуться к истокам? - Да без проблем!…
Стоять и смотреть на всё это больше не хотелось. Это был бы ничем не примечательный квартал, если бы не… КРАСНЫЕ ФОНАРИ. Квартал красных фонарей. Амстердам, Нидерланды. Квартал узаконенной проституции, квартал под защитой государства. С осени 2000 года правительство Нидерландов признало за публичными домами законное право на оказание услуг определённого рода, ввело лицензирование и соответствующее налогообложение. Теперь «ночная бабочка», работающая самостоятельно, является частным предпринимателем без образования юридического лица со всем набором прав и обязанностей: проверками налоговых и санитарных служб, отчислениями в пенсионные и страховые фонды. Это просто непонятно многим до сих пор, хотя за такую постановку вопроса ломали копья в дискуссиях на всех уровнях: студенты и домохозяйки, мужчины и женщины, политики и профсоюзные деятели, юристы и наркоманы. Словом, - все. Ну, или почти все…
Ханна шла вдоль домов, в витринах на первых этажах которых были выставлены не реклама магазинов и кафе, а женские тела. Именно не манекены, а тела, - живые люди, живые «труженицы» и «труженики» сексуального фронта, - они же и реклама, и собственно работники.
Было достаточно дико видеть, как за стеклом витрин жили этой жизнь полуобнаженные женщины и мужчины, как они всем проходящим мимо представляли себя как товар в своем нижнем белье так, как это было не принято более нигде: как в этом городе, так и на всей планете.
Конечно, можно говорить, что свое обнаженное тело многие, - да нет: все, - представляют на любых пляжах, особенно откровенно на нудистских пляжах, просто ходят по городам достаточно и более обнаженными в прозрачных нарядах и даже без них, шокируют окружающих своими выходами на балконы и лоджии вообще без одной нитки на теле, снимаются в вызывающей рекламе. Но это делается не с целью, - уж во всяком случае не с первостепенной целью, - заработать своим телом в буквальном смысле слова, предоставив достаточно понятные услуги.
Представить себя на их месте Ханна просто отказывалась, — это не принимало ни пуританское воспитание, ни сознание взрослой и устоявшейся женщины, ни даже мимолетное представление себя в роли этих работниц. Потому, поглядывая на навигатор, она не разглядывала все витрины, как это делали многочисленные прохожие, - то ли будущие клиенты, то ли туристы и просто любопытные, возможно извращенцы или вуайеристы.
Вуайери;зм (фр. voyeurisme от voir «видеть») или визиони;зм (лат. viso «глядеть, смотреть») — сексуальная девиация, характеризуемая побуждением подглядывать за людьми, занимающимися сексом или «интимными» процессами: раздевание, принятие ванны или душа, мочеиспускание. Вуайеризм в большинстве случаев связан с тайным наблюдением за другим человеком.
Вуа;йер, вуайери;ст — человек, который этим занимается.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Она остановилась перед одним таким зданием и просто не решалась войти в него. Рядом с витриной, в которой медленно танцевала молодая женщина, - если можно назвать танцем медленные ленивые изгибания тела змеи, - была входная дверь в заведение. Если подумать, что в этом доме входных видимых дверей больше не было, то заведение представлялось достаточно большим, и рассчитано явно не на ту одну единственную даму, «выступающую» в танце перед толпой зевак.
В открывшуюся дверь стало видно томно освещенный полузал с мягкими глубокими креслами и диванами, сидящими в них вычурно одетыми в сценические платья девицами, несколько слегка прикрытых шторами дверей по стенам, величественная лестница на другой этаж с простецкими статуями вдоль перил. Столики достаточно устойчивые и крепкие, - явно предназначенные не только для напитков и сидения на них…
Мадам весьма зрелого возраста беззастенчиво оглядела Ханну с ног до головы, подумала и сказала:
- Не ошиблась дверью? Здесь у нас только женщины работают.
- Нет, - запросто оглядываясь по сторонам ответила девушка. - Не верю, что вам не приходилось работать с такими как я, - и улыбнулась.
Мадам снова оглядела ее внимательно, оценивающе. Усмехнулась весьма незаметно.
- Проходи. Мы рады тебе. Устраивайся и найди себе на сегодня спутницу.
Ханна прошла в полузал и, поминутно оглядываясь по сторонам, прошлась из конца в конец. Сидевшие девушки кидали на нее взгляды, но не прерывали своих бесед. А надо ли? Ханна не производила что-то страшное или необычное, потому ни разглядывать, ни обсуждать было нечего.
Бродить по помещению стало скучно. Она села в глубокое кресло, налила себе шампанского. К ней с двух сторон стали приближаться дамы, но она сделала знак, что пока не хочет этого. Откинувшись в кресле, она цедила мелкими глотками напиток, через полуприкрытые веки наблюдала за окружающей её жизнь. Дамочки успокоились и вроде бы перестали ее замечать. Сначала во входную дверь вошли два юных отпрысков и, быстро выбрав себе спутниц, поднялись с ними по лестнице. Потом зашел весьма степенный мужчина и повторил путь юнцов. Почти следом ввалилась разношерстная группа хорошо пьяных мужчин, стали галдеть, цинично ощупывать вышедших из внутренних помещений дамочек, отпуская сальные шутки и обмениваясь друг с другом подначивающими взглядами. Они не стали даже подниматься на другие этажи, а быстренько разбежались по комнатам первого этажа.
Словом, жизнь протекала своим чередом в рамках предназначения этого дома.
Сколько она просидела в кресле было трудно сказать. Полудремотное состояние… Тепло после прохладной и сырой погоды на улице… Шампанское…
К ней как-то почти сзади подошла женщина в костюме летучей мыши, - в полумаске, с черными перьями, глубоким декольте, старинных перчатках выше локтя.
- Пошли со мной, - спокойным голосом сказала проститутка. - У меня для тебя что-то есть, - обычная фраза для таких домов, для этих мест.
Ханна столько веков принимала решения за себя и своих подчиненных, - что-то делать, куда-то идти, вступать или не вступать в бой, действовать или бездействовать, наступать-отступать… Ей просто не хотелось сейчас противоречить, да и более сидеть в этом кресле у всех на виду тоже надоело. Она встала, взяла дамочку под руку и стала подниматься с ней по лестнице. Комната, куда они пришли, имела огромную постель, - аэродром, если не сказать конкретное слово, - умеренное количество зеркал, стульев, столик, трюмо…
Ханна присела на кровать и откинулась спиной, улеглась и стала смотреть на потолок.
- Мадемуазель хочет что-то особенное, что-то конкретное? - просто спросила постельная работница, неторопливо снимая с себя одежду. - Наше заведение может предоставить… - начала она, но Ханна перебила ее.
- Я просто устала. Мне не надо ничего особенного, да и просто ничего. Мой навигатор показал на этот дом, но я не знаю зачем. Это не гостиница, но мне достаточно комфортно здесь после полевой армейской жизни.
- Навигатор? - растяну слова повторила дамочка. - Интересно, интересно. По названию или по координатам?
- По координатам. А что?
- А координаты от?… - она наклонилась к самому уху Ханны и шепотом закончила вопрос.
- Да, - удивленно ответила сержант.
- Тогда отдыхай столько, сколько влезет, боец, - дамочка перестала улыбаться и, пригасив по максимуму свет, скользнула под одеяло. - Не думай, я не буду тебя ни к чему принуждать. Просто спим и отдыхаем.
Ханна тоже разделась и легла под одеяло. Уже проваливаясь в сон, она почувствовала рукопожатие своей партнерши, - теплое, мягкое, шершавое.
Трудно сказать, что ей снилось. Словно в калейдоскопе стали мелькать лица людей, карнавальные маски, дюзы боевых космолетов, вулканы осваиваемых планет, что-то еще… Не надо было куда-то спешить, что-то делать. Полномасштабная нега разливалась по всему телу, и не хотелось выходить из уже утреннего полусна — полу бодрствования. Шторы на окнах большой, как оказалось при дневном свете, комнаты для свиданий были достаточно плотными, чтобы не пускать солнечный свет, но пропускать рассеянное дневное освещение.
В ладони под одеялом помимо ощущения ночного длительно рукопожатия было что-то еще. Она ощупала предмет, ничего не поняла, - и неожиданно встретилась со взглядом проститутки. Та одними глазами показала ей, чтобы она не подавала виду, - и Ханна поняла, спрятала подарок в бюстгальтер. Она продолжала нежиться в постели, позавтракала заказанными из ресторана блюдами, потом, откинув штору, некоторое время смотрела в окно. Проститутка обняла ее сзади и, приблизив губы к самому уху.
- Потом посмотришь, не вынимай. Это важно, - и поцеловала ее в шею.
Теперь Ханна сидела перед ноутбуком. На флешке в виде сердца из борделя было только два файла. Один в простом текстовом формате с уже ожидаемыми новыми координатами, - новый путь. Второй - просто не вскрываемый архив неизвестного архиватора, возможно также еще и закрытый паролем с очень длинным кодом. Но это потом, потом… Сначала надо двигаться по заданным координатам. Надо? Кому? Мне? Отцу? Земле? Миру?…
Потом буду разбираться, потом…
Будут преклоняться природа и стихии
Так… Новая вершина. Новое достижение.
Как бы мы ни любили себя и окружающий нас мир, но… Этот мир всё равно остается у нас за спиной, когда мы движемся вперед.
- Я выглядываю каждое утро в окно с ожиданием и выраженным нежеланием увидеть признаки наступления зимы. Нет, не только и не столько припорошенную снегом землю, - скорее покрытые утренним предрассветным инеем растения. Для снега еще рано в конце сентября, но уже возможно для утреннего инея в горах. Меня интересуют не только и не столько сказанное вам сегодня, но и то, что будет со всеми нами завтра.
Стоя на берегу моря Артист отрабатывал дикцию для большой толпы. Ему была хорошо слышна его речь, и он мог анализировать любой вариант произнесенных звуков, повторить их, если ему понравилось и многократно повторять опять и опять для автоматического ее произнесения. Он мог исправить и повторить часть своей речи, чтобы она не имела тех ошибок, которые он заметил.
- Почва всех человеческих беспокойств - страх смерти. А этот естественный страх теряет свою силу, когда постигается всеединство Вечного Бытия. Жизнь каждого человека есть непрестанное действие Божьего попечения о нас и водительства на нашем пути в Вечность. Но не всегда это кажется ясным, потому что заботы, печали и радости, из которых соткана ткань земной человеческой жизни, мешают разглядеть её узор. Надо лишь открыть глаза души своей, и тогда ясно станет, что необъятный мир Жизни Вечной стучится к нам и с неутомимой настойчивостью Божественной любви напрашивается людям. И это есть Великое Всебытие, пусть и в непостигаемом виде для нас, во зле пребывающих людей. Есть связь ушедших и живущих - всё продолжается… И когда знаешь это, то неизбежность смерти легко принять, как продолжение жизни в целом. Страх смерти не преодолевается, а переодевается в праздничные одежды духовного ликования – не какими-то особыми способами и ритуалами, а дозреванием души – то есть сознательным и трудным додумыванием Смысла Жизни, от которого, увы, так часто хочется духовно ленивому человеку сбежать обратно в бездумье. Да, о жизни души вне тела можно только догадываться, но бесспорные факты бессмертия души у Церкви есть. Душа должна учиться в жизни прощанию с телом и принятию Пути с Богом. Когда же осознаешь Путь в Божественную Вечность как жизненную сверхзадачу, то основной ценностью становится радость Богопознания, восторг Духа. А ценность здоровья и прочих благ тогда делается относительной, вторичной и служебной…
Артист готовился к тому, что последний его рывок вперед сделает его жизнь, его карьеру, его движение вверх уже недосягаемым ни для кого из смертных. Он поднялся в своем искусстве столь высоко, что на его речь уже реагировали не только людские массы, умы и власть, - но и сама природа.
- Если человек заинтересовал Силу, она обязательно начнет проявляться в его жизни, сначала как ураган, разрушающий тот хрупкий мирок, который человек себе создал, всю стабильность, определённость, все представления человека о самом себе, о правильности, о хорошем и плохом. И на долгий период жизнь его превратится в Темную Ночь, наполненную страданиями умирающего эго. Но на самом деле это период превращения гусеницы в бабочку. И когда все границы человека будут стерты, Сила начнет проявляться через него, преображая уже окружающий мир. И человек становится волшебником.
В начале своего восхождения Артист наблюдал за эффективностью своих слов, интонаций и жестикуляции по реакции своих слушателей. Но вот уже последние годы он стал наблюдать за тем, как на его речи стала реагировать сама природа. Если над толпой, к которой он обращался, скапливались тучи, начинали погромыхивать отдаленные раскаты грома, то это означало уже то, что в головах и душах его слушателей накапливались силы разрушения, уничтожения. Если над головами становилось ясным небо, развеивались тучи, начинало ярко светить солнце, если прилетали птицы и начинали чирикать или подпевать в ритм его речи, - значит в душах толпы накапливались созидательные и животворящие силы, способные перевернуть горы в стремлении совершить добрые на их взгляд дела.
- Встать на пути Силы или Духа, остановить такой симбиоз просто нереально. Это становится движущей силой любого процесса, которые совершают люди. Можно творить зло под маской добра. Можно творить добро в поисках сотворения преступления. Ведь когда вулкан взрывается и обрушивает гору на селение у своего подножья, то для этого селения он творит неисчислимое зло. Но открыв путь, который эта гора закрывала, лучам солнца в долину и дав ей расцвести и набраться сил для роста и развития, в которой потом вырастут города во много раз больше погибшего селения, происходит высвобождение добра. Гибель нескольких десятков или даже сотен для того, чтобы получили жизнь тысячи и десятки тысяч. Остановите гибель села, сохранив гору, и десятки тысяч не родятся или погибнут.
Сегодня Артист решил испробовать свою собственную силу в процессе упражнения на морской стихии в полной мере. Он и ранее следил за тем, как под звуками его голоса меняется поверхность моря, как и поведение толпы, но сегодня он решил посмотреть максимум того, что может сделать море на его глазах. Он начал свои упражнения под ярким осенним солнцем, под чистым безоблачным небом, под летающими ласточками и галдящими чайками. Казалось ничто не предвещало резкого изменения погоды, приметы чего он специально изучал по различным книгам. Описанное в книгах ни в какое сравнение не шло, когда погода начинала меняться под звуками его речей. Вот уже небо нахмурилось, солнце было спрятано за плотный облачный покров, ветер начинал срывать верхушки песчаных холмов. Для этого не надо было кричать, но приходилось говорить всё громче, чтобы слышать свой собственный голос. Артист импровизировал из собственных заготовок речей и известных ему произведений прошлого:
- В гневе грома, — чуткий демон, — он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, — нет, не скроют! Ветер воет... Гром грохочет… Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отражения этих молний. — Буря! Скоро грянет буря! Пусть сильнее грянет буря!… (Максим Горький «ПЕСНЯ О БУРЕВЕСТНИКЕ»)
От горизонта приближалась какая-то черная полоса, которая закрывала сначала часть неба на границе моря и неба, потом стала всё шире, выше, чернее. Полоса закрыла полнеба, потом поднялась выше, стала приближаться… О боги! Только теперь Артист понял, что поднятые в его прошлых тренировках воздушные и водяные смерчи ничто по сравнению с тем, какие силы он вызвал на этот раз. Он смотрел широко открытыми глазами на приближающуюся цунами, которая по своей мощи была просто несравненной с другими известными ему природными силами. Движение этой гигантской волны было столь стремительным, что само время стало растягиваться, чтобы дать ему несколько дополнительных секунд разглядеть сотворенную им катастрофу для нескончаемого побережья огромного континента. Чтобы дать прочувствовать безысходность, которую он вселял в своих слушателей, когда подавлял их волю, их инстинкт самосохранения, их человеческие социальные связи и бросал их вот так же на смерть или смертоубийственные действия против друг друга.
Удар волны он уже не почувствовал. Только в памяти на долю секунды в последний миг вспыхнуло узнавание, воспоминание, дежавю, - затмившее все остальные чувственные и душевные сигналы собственного тела и достигшей апогея души.
Дежавю — это пример ошибки восприятия, при котором человеку, попадающему в какую-либо ситуацию, кажется, что она с ним уже происходила. При этом связь с конкретным воспоминанием восстановить не удается: именно поэтому дежавю чаще всего описывают не как конкретный процесс извлечения воспоминания, а как "чувство".
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
- Тебе будут преклоняться короли и народы, природа и стихии, боги и чернь. Ты не сможешь выйти из проклятого круга, в который вошел. Ты проклят, мой мальчик.
А дальше?… А дальше его ждал новый или один из старых кругов его жизни и роста, которые предсказала ему — тогда еще подростку — старая-старая гадалка.
Вор
Мальчик сидел у костра и ждал, пока прогорит древесина, когда прогреется мерзлый грунт под ней и можно будет закопать в горячую золу те несколько картофелин, которые ему сегодня удалось украсть на пригородной ферме. Для этого он отгреб от главного костра небольшую кучку углей и пепла и закопал туда сырой продукт. Это только в сказках говорят, что крестьяне сердобольны, и могут накормить беспризорника, когда тот умирает от голода. Чушь! Они не могут накормить всех голодных в гражданскую войну. Им бы самим, ограбленным и униженным всеми цветами войск, прокормиться и прокормить своих детей. Потому они ничего не подадут просящему. Но, в отличии от горожан, могут еще и избить вора до смерти черенками лопат и вил, распять на воротах или прибить гвоздями к сухому замерзшему дереву, невзирая на возраст.
Потому, чтобы не попасться и не потерять добычу, мальчишка еще во время кражи старался съесть всё сырым. Теперь в относительно безопасной развалине старого графского здания можно было развести костер из найденных щепок и обломков графской мебели. Развести костер, чтобы согреться в темноте и чтобы приготовить себе неописуемое блаженство и вкуснятину: печеную картошку. И даже не одну картофелину, - если они успеют в такой холод пропечься, то три.
Жаль было тех искр, которые могли бы не улетать ввысь с обжигающим воздухом, а остаться в костре и потом какое-то время греть землю и картошку. И его самого тоже. Но ничего не поделаешь, - такова природа самого костра.
От тепла мальчик несколько расслабился, даже распахнул немного ворот драного клифта, чтобы горячее пламя напрямую согревало его грудь и живот. Да и яркие языки пламени ослабили его зрение, чтобы заметить как прямо на линии света появилась сидячая на корточках фигура пожилого мужчины. Мальчику было даже лень отпрянуть от него, да и что может сделать с вертким пацаном старый пень в дорогом пальто и теплой шапке?
Однако, как он тут в развалинах появился, - малыш даже не успел подумать. Его больше занимала мысль о том, как вытащить из-под раскаленных углей свои три картофелины и дать стрекача. Но мужчина не делал резких движений, не пытался обойти костер и приблизиться к мальчику. Он даже не стал веткой, которую держал в руках, мешать в костре и тем потревожить пекущиеся картофелины. Мальчик принял решение подождать развития событий.
- Как тебя зовут, малыш? - тихо спросил мужчина.
- А Вам какое дело? - огрызнулся без особой злости привыкший к грубости взрослых уличный ребенок. - Чего надо? Это мой костер. Погрелись? — Вот и валите отсюда.
- Я уйду, уйду, - мужчина помахал веткой, словно отгоняя искры от костра. - Не бойся, я не отниму твою добычу. Я просто посижу с тобой, поговорю, пока печется картошка, подумаю. И уйду.
- Погреться хочешь? Грейся! - властно разрешил хозяин костра. - Мне не жалко. Только не приближайся ко мне. И картошку мою не тронь. А откуда ты узнал, что у меня в углях картошка?
- Я и сам был маленьким мальчиком, и мы в скаутском отряде тоже так разводили костры, собирали отдельно горячую золу и угли и пекли в них картошку. Я узнал это по характерному цвету золы. Вот смотри. Одна побольше вон там, около большого гвоздя. Над ней еще сереет пепел. Он горячий, но рекомендую подсыпать сверху еще, чтобы не остыл. Вторая вон рядом правее и ближе к тебе, рядом с раскаленным окалиной гвоздем. Там жара хватает. А вот та, что ближе ко мне рискует сгореть, потому разгреби над ней те угольки, которые часто дают длинные язычки пламени, и тогда она не высохнет и не подгорит.
Мальчик выполнил в точности советы старшего и они некоторое время молча смотрели на огонь. Они вроде бы и не разговаривали, но мальчику казалось, что даже в своем молчании он жалобно, торопливо и подробно рассказывал случайному прохожему, как остался без семьи после обстрела города из тяжелых орудий, как голодает и живет по подвалам домов, как сосет сосульки, чтобы утолить жажду… Ему даже самому стало себя жалко от этих мыслей.
- Хорошо, малыш. Я понял тебя, - вдруг вслух произнес большой и богато одетый мужчина. - Хочешь, я возьму тебя жить к себе?
- Нет, не хочу.
- А почему?
- Зачем я тебе? Слугой я быть не хочу, а делать ничего не умею. Только воровать. Такой я тебе не нужен, я же вижу.
- Ты рассуждаешь, как взрослый, - мужчина задумался. - Знаешь, я ведь уже не долго смогу прожить на этом свете. У меня тяжелая болезнь, и она съедает меня с каждым днем всё больше. Потому я хочу сделать тебе подарок.
- Не надо мне подарков от незнакомых, - отмахнулся уже не зло мальчуган.
- Ты гордый, и это хорошо. Это мне нравится. Ты мог бы быть моим сыном. Или учеником, - задумчиво проговорил он, словно что-то обдумывая. - Но именно потому я сделаю тебе подарок.
- Я же говорю, мне ничего от тебя не надо. Если очень хочешь, возьми одну мою картофелину, но…
- Мне не надо твою картофелину. Даже более того. Я принес тебе хлеба. Держи, - он вынул из кармана газетный сверток и протянул его через костер, нисколько не заботясь о том, что летящие искры повредят рукав дорогого пальто.
Отказаться от столь щедрого и неожиданного подношения пацан не смог, и потому его руки сами непроизвольно протянулись и выхватили этот сверток. С опаской он развернул газету и на самом деле нашел там половину буханки хлеба. Белого городского хлеба, который он только видел на рынке и никогда не пробовал. Такой хлеб даже украсть невозможно, потому что его прячут за несколько слоев стекла и никогда не торгуют на открытых прилавках.
- И что ты хочешь взамен, - спросил он, ненавидя себя за своеволие своих рук, но в то же время не имея сил выпустить этот свалившееся неожиданно кусок.
- Да ничего. Это просто угощение. Просто поешь и выслушай меня.
- Угу, - только и мог произнести рот, до ушей вгрызающийся в полбуханки. Глаза внимательно следили за собеседником, но еще внимательнее следили за тем, чтобы ни одна крошка этого блаженства не упала ни на землю, ни в костер.
- Ты сегодня очень ловко провернул эту свою кражу. И не твоя вина, что там было только несколько картофелин. Это уже не твоя вина, а вина твоей удачи. Я следил за тобой несколько недель, - просто ты не видел, не замечал меня.
Мальчонка что-то нечленораздельно промычал с полным ртом, и даже не стал противиться тому, что прохожий стал своей веточкой ворошить в костре и откапывать картофелины. Они на самом деле оказались уже готовы, но протянуть к ним руки и оставить без рук кусок хлеба было просто невозможно.
- Да, ты меня не замечал, а я смотрел. Ты, несмотря на голод, не кидался на первую попавшуюся добычу, - ты думал. И этим ты мне понравился. Ты не узнал меня, малыш? - выкопанные картофелины были уже выкачены из костра к самым ногам мальчика. Они источали жар, подогревая его дырявые туфли, и казались уже не столь аппетитными после поглощения такого большого количества сытного хлеба. Но пренебрегать ими он тоже не собирался. Мало ли что на уме у этого мужика…
- Я на самом деле хочу сделать тебе подарок. Но только если ты сам согласишься его принять. Ты меня много раз видел на улицах города. Но ты не знаешь, кто я на самом деле. Ты слышал что-то о НУВе?
У мальчишки появилась усмешка. Он гонял из руки в руку горячую картофелину, чтобы она быстрее остыла, и всё внимание было поглощено, казалось, на нее. Он только успел мельком взглянуть на мужчину и быстро отрицательно помотать головой.
- Я так и думал. Словом, чтобы ты понял, я самый удачливый и неуловимый вор на земле. Я могу украсть всё на свете и не попасться. Это я украл известный алмаз шаха, и его до сих пор ищут. Это я украл целый эшелон оружия и продал его тем, кто больше заплатил мне. Это я…
- Так что Вы хотите от меня? - наконец-то смог произнести пацан. - У меня нет ни оружия, ни алмазов.
- Я знаю. Но у тебя кроме алмазов и оружия нет и воровской удачи. Нет умения, нет предвидения, правильного точного расчета и… Словом, у тебя нет ничего, чтобы стать хорошим вором, чтобы уже даже сейчас не умереть от голода. Понимаешь, я могу совершенно бесплатно, - или за одну из тех картофелин, - улыбнулся Вор, - отдать тебе свою силу НеУловимого Вора, НУВа.
- А как же сами?
- А сам я перестану быть НУВом. Я же говорю, мне совсем немного осталось жить на этом свете. Меня сжигает страшная болезнь. А передать свою силу мне некому. Я собирал эту силу очень долго, от многих поколений воров. Ты даже не можешь себе представить, сколько поколений воров по всему свету отдавали мне свою накопленную силу. Главное, чтобы эта сила была отдана добровольно и принята добровольно. Тогда она приживется у тебя, и тогда она будет подвластна тебе. А я умру спокойно от своей болезни и стану упокоенным вором. Даже без отпевания попами и без слез наемных плакальщиц. Так ты сможешь прокормить себя и свою будущую семью. Ты станешь известным и сильным, богатыми и могущественным. Ты увидишь разные страны и континенты…
- А черных негров я смогу увидеть, - перебил его мальчишка с горящими глазами.
- И черных негров увидишь, и красных индейцев, и желтых китайцев, и ананасы будешь есть под пальмами, и акул гладить за хвостики.
- А кто это? Акулы?
— Это рыбы такие огромные. Так как, договоримся?
Умиротворенное состояние, в котором находился сытый беспризорник, позволило верить тому, что говорил ему этот хлыщ в дорогом пальто и меховой шапке. Он рассказал ему сказку и взамен просил только одну печеную картофелину. А у мальчишки был набитый туго желудок и еще две картофелины на утро. Можно было и заплатить мужику за его рассказ.
- Договоримся, - и протянул ему еще не остывшую картофелину. В конечном-то итоге он только что съел половину его белого вкусного хлеба, - пусть тоже полакомится моей картошкой.
- Спасибо тебе, - сказал мужчина. Но картофелину есть не стал. Он поднял с земли кусок газеты, в которую ранее был завернут хлеб, завернул в него картошку и спрятал ее в карман своего пальто.
- Спасибо тебе. И будь теперь счастлив. Только помни, что передать эту силу ты сможешь только добровольно и только тому, кто сам захочет ее принять. Хоть без платы, хоть за минимальную или максимальную плату. НО ТОЛЬКО ДОБРОВОЛЬНО!
- Не боись, дядя! Я такую силу, если ты не соврал, даже под пистолетом не отдам! Но ты ведь соврал? Разве не так? - и мальчик сыто рассмеялся.
Мужчина улыбнулся, встал во весь рост, отряхнул руками пальто от осевшего на него пепла.
- Прощай, пацан. Я пойду. А то мне что-то хуже становится. Мне надо прилечь в кровать.
Мальчик смотрел вслед уходящему странному собеседнику и… поглаживал пальцами у себя в кармане уже украденную завернутую в газету еще теплую картофелину.
О своем будущем пути через мироздание он еще не думал…
Кулон-2
Афганистан. Кабул. Антикварная лавка.
Лавка казалась безлюдной и одновременно наполненной миллионом чужих взглядов. Запах благовоний расслаблял и одновременно настораживал, словно прятал другой, скрытый запах. Полумрак скрадывал углы и дальние стены помещения, и потому к ним не хотелось и приближаться. Всё окружающее пространство, казалось, заполнено почти неслышными гулом, шуршанием бумаг или крыльев, иногда пробивались звуки звонких капель...
Дверь за спиной закрылась под действием пружины. Света в помещении убавилось. Теней? Трудно сказать за тени, добавились или убавились, - их тут и так было предостаточно.
- Слушаю Вас, уважаемая, - из глубины помещения, не приближаясь к ней, смотрел старик. Не длинная восточная борода была вся белая. В прошлый раз она так внимательно его не разглядывала, а потом всё как-то так завертелось. Но благодаря ее тренированной памяти Ханна точно знала, что это тот, прошлый продавец. Вот только он словно старается быть больше в тени, чем попасть на свет.
- Вы меня помните, уважаемый? - тихо, но внятно спросила Ханна. Она не стала делать шагов навстречу, - понимала, что если он захочет от нее скрыться, то у него есть для этого отработанные возможности или приемы.
- Помню ли я? - старик словно не мигая смотрел на нее. - Помню, конечно. Вы так артистически размахивали перед моим лицом пистолетом, что это трудно не запомнить. Только не пытайтесь мне опять угрожать, - несмотря на древний вид, лавка оборудована новейшими средствами фиксации и защиты. Вы не сможете…
- Я не буду более угрожать Вам оружием. Я пришла принести свои глубочайшие извинения за прошлое свое посещение и компенсировать тот моральный ущерб, который нанесла Вам.
- Вы хотите сказать, что привезли плату за ту вещь, которую хотите приобрести у меня? - хитро прищурился старик. - Вы хотите обмануть старого человека, да еще и Цыганского Барона?
- Я никого не хочу обманывать, - я на самом деле принесла самое дорогое, что у меня есть, - и Ханна протянула пластиковый прозрачный конверт с фотографией. - Простите меня, что я в прошлый раз не поняла Вас, не сообразила. Это на самом деле то, что Вы просили.
Старик приблизился к ней и взял в руки конверт. Сквозь пластик на него смотрела не молодая уже женщина с милой и доброй улыбкой. Он некоторое время разглядывал фото, потом стал внимательно разглядывать саму Ханну. Снова взглянув на фото, он вздохнул.
- Мать? - не столько спросил, сколько сказал утвердительно.
- Да, - Ханна вздохнула. — Это последнее фото, оно всегда было со мной в дороге.
- Долгой и дальней дороге, я бы сказал, - тоже вздохнул старик.
Ханна с удивлением посмотрела на него, но ничего не ответила.
- Мои извинения принимаются? - грустно спросила она.
В протянутой ей антикваром шкатулке всё так же лежал серебряный кулон на листах бумаг. Ханна аккуратно взяла его в руки, старательно протерла носовым платком изображение парочки внутри и некоторое время разглядывала их. Потом закрыла кулон и решительно одела его на шею.
Старик улыбнулся и протянул ей конверт с фото матери.
- Что я Вам должна за это?
- Ничего. Ты уже расплатилась кусочком своей души. До скорой встречи, Ханна.
На прилавке Ханну ждала большая тяжелая коробка с документами, которые пока ни один лингвист и дешифратор не смогли прочитать. К нему была приделана ременная ручка-крепление для переноски.
Было ощущение, что старик растаял в воздухе между стеллажей сразу после того, как за Ханной закрылась дверь, звякнув колокольчиком. Наверно всё дело было в неправильном и недостаточном освещении…
Да здравствует Король
- Ты звала меня, бабушка Пери? - девчушка наклонилась над лицом больной, чтобы услышать ее слабый голос. На постели лежала древняя старуха, которая уже и говорить-то толком не могла, но силилась сказать что-то важное.
- Да, я рада, что ты пришла, - глухой низкий голос словно прорезался сквозь пересохшие губы. - Я сегодня увидела тебя во сне и решила тебя кое о чем попросить. Ты поможешь мне?
- Если это в моих силах, то обязательно помогу, - маленькая прелестница придвинула к кровати стул и устроилась на нем, болтая ножками. Она поняла, что слышит голос старухи достаточно хорошо, и можно посидеть и поболтать с ней. Девочка всегда любила беседовать с ней, потому что эта соседская бабушка понимала малышку лучше всех. И она преподавала ей уроки танцев. Говорят, что когда-то в молодости она была известной танцовщицей, но уже никто не помнил, где и для кого она танцевала.
- Ты хорошая девочка, - начала старая женщина. - И танцовщица выйдет из тебя хорошая. И я хочу помочь тебе стать ОЧЕНЬ хорошей танцовщицей. Не просто танцовщицей, а профессиональной балериной.
— Это такой, кто танцуют в большом-большом театре?
- Да, и ездят по всему миру с выступлениями, и хорошо зарабатывают, и…
- Бабушка Пери, а разве это возможно? Мама говорила, что это стоит очень больших денег. У нас таких денег нет.
- Я тоже была когда-то без денег, но смогла стать самой известной балериной в мире. И ты станешь такой, если поможешь мне.
- А что надо сделать? Я смогу это сделать?
- Ты сможешь. Вот послушай. Очень давно, я еще была маленькой девочкой, даже младше чем ты сейчас, добрый волшебник подарил мне способность летать и прыгать для того, чтобы я смогла очень красиво танцевать. Но для того, чтобы я смогла пользоваться этой силой, мне понадобилось долго тренироваться. Я до самого окончания школы каждое утро занималась танцами сама на опушке леса, чтобы никто мне не мешал. А потом показала свои танцы тому, кто в этом понимал больше, чем простые директор и менеджер самого известного театра. И он был восхищен. А потом…
- А он был богатый человек?
- Для меня, в моем понимании того времени, он был очень богатый человек. Но потом я встречала много людей, которые были значительно богаче его. Но дело не в нем. Дело в том, что тот волшебник, который подарил мне эту силу, взял с меня обещание, что я передам эту силу той, кто в ней будет очень и очень сильно нуждаться. И тогда я смогу стать спокойной и свободной от этой силы. Он мне сказал: «Ты обязательно вернешь мне эти дары или передашь их тому человеку, на которого я укажу».
- И ты выбрала меня?
- Я не знаю, кто выбрал тебя, но сегодня во сне он вернулся и попросил именно тебе отдать эту силу. Возможно, что это он и выбрал тебя.
- Я очень боюсь. Я не знакома с волшебниками, а в маминых сказках они все злые.
- Любая сила будет добрая или злая в зависимости от того, кто и как ею пользуется. Любая сила может быть применена во зло или для добра. Тебе самой выбирать, как пользоваться предоставленной тебе возможностью. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Понимаю, бабушка Пери. А что мне с этой силой потом делать?
- Просто жить и всё. Ты должна понимать, что это даже не сила, а способность. И совсем не обязательно стать великой танцовщицей. Такие способности нужны во многих специальностях. Вот подумай. Если ты лезешь в горы, тебе нужна такая способность?
- Конечно, нужна.
- А если ты солдат, то и там тебе иногда надо быстро бежать и прыгать, переноситься из одной части поля битвы на другое. Если ты прыгнула из горящего самолета или поезда, спасаешься из горящего дома или хочешь уйти невредимой от напавших бандитов, то тебе непременно придется бежать, прыгать, перемещаться. Если ты захочешь достать застрявшего котенка с высокого дерева, и то и тут понадобится прыгать и взбираться высоко.
- Я поняла. Это хорошо.
- Я забыла тебе сказать, что в награду или в дополнение я подарю тебе возможность понимать, что говорят животные и птицы, насекомые и растения, рыбы и цветы. Так ты согласна?
- И я смогу понимать, от чего так жалобно мяукает моя Мурка?
- Да, сможешь. И даже поговорить сможешь с ней на ее языке, - улыбнулась Пери.
- Согласна, согласна! - почти завопила девочка, хлопая в ладоши.
- Тогда обещай мне, что когда я скажу тебе, ты обязательно вернешь мне эти дары или передашь их тому человеку, на которого я укажу.
- Обещаю, бабушка Пери. Честно-честно! Обещаю! А я правда смогу стать непревзойденной танцовщицей?
- Конечно. Ведь к моим способностям ты добавишь свои, - те, что тебе подарили твои отец и дед. Они будут суммироваться, и из века в век танцовщики будут всё лучше и лучше. А теперь садись ко мне поближе, закрой глаза и дай свою ладошку.
Малышка пододвинула поближе стул, крепко уселась, прижавшись спиной к стулу и зажмурилась.
- Какра-макра. Верка-стерка, - забубнила старуха, взяв ее ладонь и водя пальцем по ней. - Дырда-хабырда…
Рука старой кудесницы ослабла и упала на постель. Она во все глаза смотрела, как девочка медленно оторвалась от стула и висела просто над ним в той же позе, как и сидела. Девочка тоже открыла глаза и смотрела на свою ладошку с удивлением.
- Но ведь здесь ничего не написано, бабушка Пери.
- А здесь и не надо. Главное записано у тебя вот здесь, - и она постучала пальцем по ее лбу. - Ты получила всё, что я хотела тебе передать. Теперь я свободна…
- Бабушка Пери! Бабушка Пери! Я побежала поговорить со своей Муркой. Ты подожди меня, я вечером вернусь и расскажу, почему она так жалобно мяукала.
- Беги, милая, беги. Молодость нам дана именно для того, чтобы мы бегали
И девочка убежала. Старуха повернулась на спину и теперь безотрывно смотрела на потолок. В уголках глаз стали скапливаться слезы, но не потекли по щекам, потому что для того, чтобы плакать, у нее уже не было сил. Она хотела вытереть влажные глаза пальцами, даже сложила их в привычную «горсть», но поднять руку для этого до лица не смогла. Она радостно и с облегчением смотрела на серый потолок, и перед ее взором на фоне потолка появилось лицо старого цыгана.
- Иди ко мне. Теперь ты можешь это сделать.
Пери глубоко вздохнула и с улыбкой закрыла глаза. После глубокого вдоха последовал еще более длинный и глубокий выдох, и... больше ничего. Лицо вытянулось и не двигалось.
Цикл закончился. Король умер. Да здравствует король.
Ты будешь свергать правительства
- Народ обращался к моему искусству, желая вновь увидеть черты своего друга… Я услышал голос народа, я повиновался ему. Спешите все! Мать, вдова, сирота, угнетенный солдат, все вы, кого Марат защищал до конца своей жизни, приблизьтесь! И посмотрите на своего друга. Того, кто стоял на страже, уже нет. Его перо, ужас изменников, выпадает из его рук. О, горе! Ваш неутомимый друг мертв!
Вещание на площадях города и пригородов. Организованные и стихийные митинги и собрания прямо на улицах, в скверах и парках. Выступления перед работниками мастерских, перед приехавшими по разным делам жителями пригородов. На рынках перед гостившими и торгующими крестьянами.
Они шли вперед большими шагами, с огромными мучениями,
Они пришли с последней войны,
Надеясь на солнце и любовь,
Подставляя плечо верным друзьям
И строились в шеренги.
- Слышите? Слышите? «Стыдно за преступление, а не за эшафот!» Это сказала сама Шарлотта Корде! А друг и соратник Жак Луи Давид подтверждает своими статьями: «Они не могли купить, и убили». Это будет в веках! Это почтут для себя честью писать новые и новые писатели в своих романах! Это опишут половина художников нашей страны, которым не безразлична наша великая Революция!
Разве может столь пламенная речь не достигнуть ушей не только людей и тиранов, но и самого бога на небесах. Именно он помог молодой Революции скинуть правителей и испытать новый механизм. Его предложил использовать в 1791 году врач и член Национальной Ассамблеи, Жозеф Гильотен. Подобное орудие употреблялось до того в Шотландии и Ирландии, где называлось Шотландской девой. Гильотину во Франции тоже называли Девой и даже Мебелью Правосудия. И уже 21 января 1793 года ею был казнён Людовик XVI.
- Долой тиранов! Долой бедность! Долой угнетение!
Во всех кафешках и трактирах звучал голос молодого глашатая революции. Он то голосом мальчишки вещал о прошедших за последние дни изменениях в диспозиции правительственных войск и достижениях молодой республики. То перевоплощался в огромного медведя и рычал слушателям о том, как хрипело обезглавленное тело монарха на помосте гильотины уже после приведения ее в действие. То пел голоском юной девы о безысходности судьбы народа, так и не желающего подняться в едином порыве в последний и заключительный бой за собственную свободу. Не было ни одного уголка, ни одной улицы, ни одного заведения, - от Королевской Оперы до грязной подворотни, - где бы не знали, не слышали и не любили этого Гавроша революции, этого медведя правосудия, этой певицы свободы в мужском костюме. То с пистолетами за широким поясом, то с мушкетом в руках, то на лафете только что отбитой у регулярных войск пушки. Он пел, говорил, преображался, - и вместе с ним преображалась толпа.
- Смерть Марата — это величайшее преступление перед народом страны! Он жил, живет и будет жить в наших сердцах! Вставайте же, что вы сидите на своих опухших от сидения седалищах? Вспомните слова самого Марата: Трусость самих народов дает возможность ковать для них цепи! Вашим страданиям конец, если вы устали их терпеть, и вы свободны, если у вас есть мужество быть свободным. Единственной законной целью всякой политической ассоциации является всеобщее счастье. Каковы бы ни были притязания власть имущих, любое соображение должно отступать перед этим высшим законом. Истина и справедливость — вот единственное, чему я поклоняюсь на земле.
Он — Глашатай Революции — уже свергнул правительство! Он перевоплощался в разные образы, нужные по его изменчивому сценарию, чтобы проникнуть в самые глубокие уровни сознания и глубины души. Он пел, рычал, кричал, стонал, горячо говорил, спрашивал, утверждал… Трон уже рухнул к его ногам! Голова монарха уже лежала у его ног. Но молодому артисту было этого мало! Он хотел быть, сам стать душой каждого из своих слушателей. Хотите слушать ласточек или медведя? Для него это не проблема, - слушайте. Хотите, - вам споет соловей или прокаркает ворона? Это не составляет труда. Хотите послушать хриплый голос палача Шарль-Анри Сансона — самого известного палача из династии Сансонов, который получил прозвище Великий Сансон, казнивший во время Великой Французской революции сотни людей, включая короля и королеву. Так слушайте, внимайте, наслаждайтесь. Короля? Мертвого или живого? Слушайте, бойтесь, пугайтесь обезглавленного тела с хлещущей из перерубленной шеи потоком жаркой крови! Огнедышащих Драконов? Подземных червей? Глубинных рыб? Пролетающие кометы?
Когда вновь наступает осень, долгими вечерами,
Когда ночь становится длиннее и темнее,
Я вспоминаю о том вечере в Петрограде,
Когда солдаты искали друг друга во тьме,
Эй, ребята!
И зрители его видели перед собой не Артиста, не мальчика или девочку, - они видели ласточек, женщин, медведя, дракона, палача, короля и всех тех, кого хотели видеть. Никто не понимал, откуда в молодом артисте столько экспрессии, что под его давлением они не только представляли, но и воочию видели представленных им реальных и придуманных личностей. Они обжигались пожаром и изрыгаемым драконом пламенем, они жаловались на рваные царапины от когтей медведя, смывали со своей одежды кровь монарха, купались в последней смертной ванне Марата, стояли вместе на краю кратера вулкана, плыли в глубинах океана…
Дьявольская сущность перевоплощения заставляла зрителей верить в то, что они — нет, не видели и не чувствовали, - впитывали всем своим существом из выступлений Гавроша. И они шли с ним на баррикады, по революционным улицам, чтобы сначала свергнуть существующий строй, потом почтить память Марата уничтожением провокаторов и убийц, а потом…
… А потом Гавроша убила метко выпущенная из мушкета пуля с той стороны… Из-за баррикады. Осталась его песня, но петь ее так многогранно, так артистически было уже некому…
Они упрямо шли вперед, держа кулаки в карманах,
Они улыбались, вспоминая о Гавроше,
На ветру они уходили вдаль,
И, просыпаясь, они всегда надеялись,
Что однажды наступит рассвет.
Наступит ли этот рассвет? Теперь никто этого не знал. Легендарный Артист по имени Гаврош лежал между баррикад, и даже подтащить его в свою зону под огнем противника никто не решался. Никто не мог… Никто… Или не хотел?… Может быть никто не хотел увидеть изрешеченное пулями тело? Никто не хотел вместо известной всем его улыбки оставить у себя в памяти раздробленное пулями лицо? Никто?… Никогда… Нигде…
Революция! Революция. Революция… Почему ты пришла к казням своих сторонников? Почему ты не пошла по тому пути, о котором пел в своих песнях великий Артист, - мастер перевоплощения, виртуоз интриг, гений агитации… Просто Артист из далекого городка, из проехавшей через столицу безызвестной труппы провинциального театра…
АРТИСТ!
Реактивная стрела
Свет звезды заслонился пролетающим небольшим астероидом. Вообще-то, прятаться в засаде в поле астероидов было и удобно, и опасно, потому что их движение не имело никаких законов и правил. Как броуновское движение. Только глыбы были такими, что не только ее небольшой дальний истребитель, но и большой крейсер могли не только помять, но и раздавить, попади он между ними.
А кто ее будет здесь выслеживать? Она вошла в поле совершенно тихо и незаметно, спрятавшись в кратере одного из них, да так и продолжала там прятаться. Пассивный сканер пространства, активный дистанционный сонар и масс-детектор, - все последней модели, - давали надежду, что о приближении охотника она узнает раньше его.
Этот «свободный охотник за головами» давно досаждал им всем. Погибло уже несколько пилотов из ее звена, когда совместно и порознь они пытались его выследить и настигнуть. Потому её предложение о пассивном поиске и преследовании сначала подняли на смех, долго критиковали и обсасывали, пока Капитан не принял решение выставить несколько таких пассивных постов по всему полю астероидов. Именно в этом поле и предполагалось убежище охотника. Или Воина, как тот сам себя называл в эфире при контакте.
Р;ба, с ударением на первую гласную, - так прозвали ее давно. Она была снята с дрейфующего рабовладельческого судна, разбитого и ограбленного космическими пиратами. Они сняли с судна весь экипаж и груз рабов, но не нашли молоденькую рабыню, спрятавшуюся под койкой капитана, когда в коридоре раздались взрывы и стрельба. Капитанскую кабину, конечно же, ограбили, но под койку не заглянули второпях. Капитан корабля держал ее у себя в каюте для собственного развлечения в свободное время от командования кораблем.
Корабль того рабовладельца был не новым, сильно подержанным транспортником. Окупился с первого рейса, потому после стольких лет эксплуатации его не жалко было и бросить. Как и когда сам капитан покинул атакованный корабль никто так и не узнал, - его не нашли. Ни пираты, ни специальная команда «Реи». Он звал себя Воин, — это совпадение особенно насторожило Р;бу, - и гордился своим умением сражаться до последнего и побеждать.
Девушку нашла спасательная команда, предложили остаться у них. И она со временем стала чуть ли не лучшим пилотом дальнего истребителя. Лучше нее была только Ya Yga, - безбашенная пилот, угнаться за которой было просто невозможно никому. Ya Yga тоже была где-то в секторе поля астероида, хотя ее задачу Р;ба не знала.
Просто сидеть и ждать, — это просто пытка. Не помогали ни декламирование стихов и прозы, ни разговоры сама с собой, - выходить в эфир и болтать с другим нельзя, чтобы не обнаружить себя же. Р;ба разглядывала звезды, которые не были загорожены другими астероидами, и пыталась представить себе, какая там жизнь и есть ли она там вообще. Вообще-то астероиды не толкались очень сильно и очень часто. За миллионы или миллиарды лет существования поле астероидов приобрело некоторую внутреннюю стабильность, хотя попадались некоторые глыбы, словно исполняющие роль постоянных маятников. Конечно, можно привести их в новый миллионно летний виток новых колебаний, но тогда и самим пройти спокойно между ними, - а поле было и широкое, и обширное, - станет на грани возможного. Здесь попадались и небольшие, и микроскопические, и просто гигантские экземпляры вперемешку. Они словно спящий летящий гигант находились в относительном покое.
Летели ли они куда-то или стояли на одном месте, - было так же трудно объяснить, как и ответить на вопрос, стоят или движутся звезды. Потому для себя Р;ба просто приняла, что это поле — просто поле, - и воспринимала его как некое статическое образование. Это поле вращалось всей своей массой вокруг звезды, - но не образовывало кольца, как вокруг Сатурна. Потому разговоров о том, что это разорвавшаяся планета, не было. Просто поле.
Луч света от звезды отразился от проплывающего мимо большого астероида и попал в правый глаз Р;бе. Она отклонила голову в сторону и…
Но так не может быть! Она вернула голову в прежнее положение, но луч света уже медленно полз по стене кабины за ее спиной. Разглядывая неясные неправильные очертания светового пятна на стене, Р;ба задумалась. Никто никогда не рассказывал, чтобы в этом поле были астероиды со столь зеркальными поверхностями или вкраплениями отражающих свет минералов. Можно на придумывать себе любые отговорки или объяснения непонятного явления, или просто отмахнуться от трудной мысли и забыть ее, но… Но лучше было на месте исследовать феномен отражения и найти объяснение.
Корабельный мозг сразу же включился, как только она отдала мысле-команду и начал выполнять сразу несколько функций по ее заданию. Во-первых, он начал отслеживать тот участок соседнего астероида, от которого так неожиданно отразился свет. Во-вторых, начал искать в своем хранилище информацию о возможных вкраплениях породы, которые могли привести к такому отражению. В-третьих, анализировать автоматически записанное отражение с целью понять, что за странная форма пятна света была на стене за её спиной. В-четвертых, на всякий случай, мозг анализировал спектр отраженного света, чтобы определить, по возможности, что за материал или порода отразила его от своей поверхности. Динамику движения всего объекта до и после этого происшествия мозг высчитывал сам в автоматическом режиме.
Результатом данного комплексного исследования того мизера информации, которым он располагал, стало решение немедленно атаковать. Ну нет в составе астероидов таких пород и веществ, которые могли бы отразить свет и дать такое пятно, да еще в составе этой породы должны были быть искусственные материалы. А исследование динамики движения астероида некоторое время до того, как он привлек к себе внимание Р;бы, показало: оказывается он изменил свою траекторию движения. Совсем немного, но без видимых причин: столкновений с другими астероидами не было.
Дав скрытый сигнал другим пилотам, Р;ба не стала дожидаться общего сбора. Жажда встретить своего врага и обидчика просто захлестнула адреналином ее собственный мозг. За ударами собственного сердца она почти не слышала ни рева турбин работающего двигателя, ни скрежета лонжерона по стене кратера, ни предупреждения робота охраны. Колпачок-предохранитель на рукояти в нарушение инструкции откинут, большой палец плотно прижат к кнопке-гашетке, - пилот была готова в любой момент открыть огонь. Даже не застегнула дыхательный шлем. Но…
Она не могла предполагать, что ее место засады было вычислено Воином задолго до того, как она там окончательно обустраивалась, - именно по изменению движения астероида. Он и выставил на соседнем астероиде обломок лобового стекла, найденный им давно и припрятанный именно для такого или похожего случая.
Тонкий луч лазерного орудия срезал головной обтекатель ее истребителя еще на выходе из укрытия. Были уничтожены сразу все системы боевого наведения, взорвались все панорамные камеры наружного наблюдения, корабль начало крутить по продольной оси, но двигатели не включались. Потому что воздух из поврежденной кабины мгновенно вышел в космос, и пилот погибла. Рука, обхватившая рукоять управления, сжалась в смертельной судороге, глубоко вдавив большим пальцем руки кнопку ведения огня. Из шахт вырвались ракеты «СТРЕЛА» (Сверхточный Релятивистский Летающий Аннигилятор), рванувшиеся к тем объектам, которые указал им корабельный мозг при отрыве от истребителя. Дальше ничего подсказывать им было не надо. Одна «СТРЕЛА» разнесла (аннигилировала) в пар тот участок соседнего астероида, где был установлен обломок лобового стекла. Вторая шмыгнула вдоль астероида, где прятался корабль Р;бы, и расколола соседний большой астероид, оказавшийся полым внутри. Третья «СТРЕЛА» летела в след за второй и поразила в корму спрятанный внутри пологого астероида боевой корабль Воина. Но это уже не имело значения, куда попала ракета, потому что все три ракеты вызвали такое большое облако взрыва аннигилирующей антиматерии, что корабль внутри этого мгновенно возникшего облака смерти сожгло мгновенно, - и несколько ближайших астероидов, и корабль самой Р;бы. Почти в центре поля астероидов разыгралась такая астероидная буря, что всё поле задвигалось, бесформенные глыбы пришли в беспорядочное движение, сталкиваясь и разрушая себя и соседей. Разлететься далеко не давали соседние астероиды, которые тоже приходили в движение, и вся эта пляска напоминала движение горсти горошин в стакане, плотно закрытом сверху.
Остальным пилотам удалось увести свои корабли от начавшегося катаклизма, а о сути происшедшей ситуации в последние доли секунды жизни доложил корабельный мозг на «Рею».
Воин и Рабыня закончили свой очередной цикл жизни. И только поле астероидов в облаке разлетевшегося газа и пыли приобрело сюрреалистическое очертание головы, напоминающей голову старой-старой цыганки в платке.
Кочевник
Так далеко он стал видеть уже давно. Трудно теперь сказать сколько сотен или тысяч лет назад, - не только годы, но и столетия, и тысячелетия теперь стирались из его памяти. Ну, не то чтобы стирались, - события оставались даже очень яркими, но стирались даты и другие пространственно-временные привязки.
Связано ли это с предсказанием старой гадалки, он не знал, и плохо помнил ее.
Но он хорошо помнил эпидемию чумы, унесшую не только его семью, но и его род. Тогда в его силу прибавилось много сил безвременно умерших его соплеменников со своими таинственными способностями. Он закрывал глаза умершим друзьям и недругам и получал словно небольшой удар, - нет, не удар, щипок, - тока. Он нес на руках к вырытой могиле своих детей, и руки горели от тяжести почти бестелесной ноши, а глаза слезились от горя и непознанных ощущений. Он смотрел на солнце с насыпанного им единолично кургана, и видел четко до самого горизонта такие мелочи, ради разглядывания которых под своими ногами ранее нагибался к земле. Он не понимал тогда от горя, что с ним происходило что-то непонятное, не испытанное ранее. Только его вера и запрет уходить из жизни по собственной воли не давали ему право думать о смерти.
Потом был расстрел казаками. Он обнимался до самой смерти со своим племенным врагом в строю Вершителей Судеб, пока резко отяжелевший антипод не завалил его своим весом через край ямы, куда они вместе и упали. Закрыв его своим телом, он скрыл от расстрельной команды тот факт, что оставил жить его дальше, а потом, когда на них кидали другие мертвые тела, дал ему небольшое пространство для воздуха. Но они лежали долго вместе, но сильное ощущение пронизывающего электрического разряда Кочевник испытал только в момент смерти своего врага. Врага? Трудно теперь сказать врага или друга. Они были друзьями с детства, но потом не смогли поделить сферы влияния в племени и стали врагами. Сильные мужчины не могли поделить еще и сильных женщин, и потому всё дальше и дальше расходились их души друг от друга, - а вот тела в последний миг волею судьбы оказались рядом в момент смерти одного из них.
Он помнил, как предавал воде, - вместо привычного предания земле, - своих спутников по длительному и опасному переходу на плотах через океан. Плоты были скреплены из пустотелого бамбука растительными веревками, - на первый взгляд непрочное сооружение, но выдержавшее переход. А вот люди этот переход не выдерживали и умирали. И приходилось отдавать их океану. Пару раз он тоже испытал укол в пальцы, когда держал за руки своих умирающих друзей. Ощущения были похожи с прошлыми, но уже не столь сильные.
Однажды он убил вражеского воина в конной схватке, когда две конные армии сошлись в сражении на берегу реки. Копьё, которым он поразил своего врага, словно дернулось в его руке. Но это был не рывок в сторону от агонии или падения тела, — это был внутренний рывок, через душу, через какое-то внутреннее видение мира. Благодаря именно этому видению, - а точнее дальнему видению или ближнему предвидению, - он и победил в этой схватке. В тот момент яростной схватки он бы этого и не заметил в ярости ненависти, но сквозь жажду убийства, сквозь ненависть и страстное желание победы он вдруг стал видеть возможность уклониться от летящей в него стрелы и от разящего его меча. В глубоком поклоне из седла он ушел от свистящей над головой смерти и … применил новые силы для нового выпада.
Смерть минула его на корабле инквизиторов, на космолете защитников планетарного комплекса, в дальнем межгалактическом полете при освоении новых планет. Много еще где.
Он один выжил тогда, когда почти всё население планеты было уничтожено в следствии последней войны. Остались единицы. Видимо, остались именно такие «одаренные», как и он. Такие же предусмотрительные. Такие же мастера маскировки и защиты. Остальные погибли даже в глубочайших убежищах. Но и те, кто выжил, постепенно отдавали друг другу накопленные векам силы и умения защищаться и прятаться. Да еще видеть до самого горизонта, а порой даже и за горизонт привычного восприятия. Привычного для других, а не для них.
Вот и теперь он смотрел и видел, как на самой линии горизонта упал на дороге Воин, сраженной тонкой стрелой в спину. Это было неправильно, но над погибшим, и следом над останками полуразрушенного старинного автомобиля за его спиной, словно небольшие облачка поднялись к небу. Души отлетели? Или что это было? Было интересно, но приближаться он не рискнул. Однако вопрос остался без ответа: Что? Это? Было?
Ведьма
После бури в пустыне могут обнажиться почерневшие и полу осыпавшиеся старинные единичные строения или даже целые полуразрушенные поселения уже давно переставших существовать народов, которые в связи с прошедшим временем всё ближе и ближе подходят к состоянию привычного для пустыни однородного песка. Такие строения — пережиток далекого прошлого и сгинувших народов. Это не только одно-двухдневный кров над головой для путника. Днем в таких развалинах нет прохлады, а ночью нет тепла.
Это стало укрытием для большого количества змей, ящериц, пауков и… Ведьмы. Змеи и ящерицы радовали ее, — это свежее мясо, если умеешь их усмирить и убить раньше, чем они убегут или укусят тебя ядовитым зубом.
Ведьма, ведунья, гадалка, предсказательница судьбы, ворожея, наузница, предсказательница, врачевательница, духовидица, гадальщица, травница, прорицательница, сивилла, колдунья, знахарка, ворожка, обавательница, гадательница, ворожейка, вещунья, кудесница, целительница… Сотни, тысячи различных названий придумали люди у разных народов для обозначения сути или судьбы таких людей. Она и не знает, которое из них правильное. Ее предшественницы, силу тысяч и тысяч поколений которых она впитала, приняла к себе, которой пользовалась всю свою бесконечную жизнь, были разными. Они жили и радовались жизни. Они пели, плясали, горели на кострах инквизиции, рожали детей в браке и вне брака, плыли на кораблях и шли по пустыням… Они были для кого-то угрозой, а для кого-то светом и спасением.
Любую силу можно обратить на светлую и темную сторону, пользоваться ею во благо и во зло отдельному человеку или целому краю. И при этом не будет нарушаться баланс сил в мире, потому что кто-то действует кому-то во благо, но при этом кому-то во зло. Плюс и минус — вечные странники и антиподы таких женщин и мужчин, - мужчин реже.
Старуха решила, что на ней должно закончиться странствие этих сил, которые жили в ней. Нельзя сказать, что это она была виновницей глобальной катастрофы планеты, от которой жизнь и всё человечество фактически перестали существовать. От которой планета превратилась в пустыню, в выжженную песчаную поверхность, местами с редкими скальными выступами. С еще меньшим числом полуразрушенных строений былой цивилизации, тоже занесенных песком.
Она решила стать полной и бесповоротной отшельницей. Никому ничего не говорить, никому не гадать и не предсказывать судьбу, никого не исцелять, никогда-никому-никак-ничто… Этот подземный форт она нашла случайно. Сначала в собственном сне, потом, повинуясь своему внутреннему голосу, нашла его и наяву. Глубинная шахта с неимоверно огромными запасами всего-всего, замаскированная под старинное поселение пустынных жителей с полуразрушенными глинисто-песчаными домами на поверхности. Понять, что под этими хатками есть многоуровневые укрепления, бесконечно глубокое бомбоубежище от любой мощности ядерного удара, разветвленные ходы вглубь и в стороны, - понять было невозможно. Если бы не ее чутье, ее более чем звериные инстинкты, она никогда бы его не нашла.
Она и решила похоронить себя в этой поистине царской могиле цивилизации без постамента. Для этого не надо было ничего делать. Со временем ее органы и конечности должны были ослабнуть и перестать функционировать, и смерть сама нашла бы ее в этих катакомбах. Но смерть не приходила и не приходила. Это длилось уже долго. Сначала годы, потом десятилетия, потом столетия. Уже даже на атомных часах центрального поста стало непонятно, сколько же времени реально прошло, какой год-столетие-тысячелетие от начала исчисления реально на поверхности планеты, а она всё жила и жила. Запасы этого убежища давали возможность прожить еще долго, - значительно больше того, сколько она прожила здесь. Она перестала ждать смерти, поняв, что та забыла о ней, потеряла ее в бесконечных просторах Вселенной. Да и что такое одна человеческая жизнь, - пусть даже и сверхчеловека, - в сравнении с вечностью и бесконечностью?…
Позавчера, - в кои-то века, - на поверхности появился человек. Она это поняла, когда своими обостренными чувствами определила его приближение. Человек подошел к разрушенным строениям на поверхности, походил вокруг них, нашел ту единственную крышу, держащуюся на трех стенах и честном слове. Она даже поняла, около какой стены тот устроился на ночлег.
Ночью, когда прохожий уснул, она стала его СЛУШАТЬ. Он казался очень знакомым. Может быть не именно она, а кто-то из ее предшественниц или гадалок предсказывали что-то этому путнику. Она долго слушала, как он тяжело дышал от жары на следующий день, оставшись в тени уже другой стены, - там была тень. Не было похоже, что мужчина был ранен или болен, - нет, он просто нес очень тяжелый груз. Ни на плече, ни в руках, - он нес его в себе.
Ворожея слышала родовое проклятие, которое так и не давало воину наверху быть свободным. Именно это проклятие не давало ему ни покоя, ни остановки, ни умиротворения. Он не хотел быть воином в этой его трансформации, но поделать уже ничего не мог. Он мог только воевать, принимать в себя силу других воинов, снова воевать, а потом двигаться вперед к своей смерти. Чем он нарушил баланс сил в этом мире, что не было ему упокоения, - она не знала.
Старуха попробовала поговорить с его духом второй ночью, но воин словно почувствовал это и проснулся посреди ночи, а потом долго лежал без сна, прислушиваясь к шорохам струящегося от ветра песка.
Уходя, воин оглядывался по сторонам, словно ждал, что кто-то выйдет из-за стен или барханов, но так и не дождался этого. Так и ушел один навстречу своей судьбе.
А могла ли она что-то сделать для него? - Могла. Но зачем. Принять в себя его силу, стать воином? - Ей что, мало собственной мороки со своими силами, своим неупокоением? Ей разве мало того, что вот уже столько времени, как она пережила своих сородичей и сверстников, потом самых молодых соплеменников, потом просто пережила всех. А потом пережила войну… И опустевшая планета перестала нести на себе тех, кого она могла бы еще пережить. Ну, разве что, вот таких, как этот воин.
Старуха вздохнула так тяжело, что шедший по дороге воин даже остановился и оглянулся. Ничего не заметив за своей спиной, он тронулся в дорогу, но…
… Стрела вошла между левой лопаткой и позвоночником, пробила сердце и вышла рядом с грудиной. Воин, не успев ни о чем подумать, почувствовал только мгновенную острую боль и упал лицом в песок…
Триптих
В пулемете закончилась длинная лента и он сразу смолк. Молодая женщина, наполовину оглохшая, уперлась лбом в рукоятки и не замечала, как по щекам стекали слёзы. Слёзы радости, - именно радости. Еще когда она увидела сквозь прицел своего дорогого друга «Максима» лицо капитана, она просто затаила дыхание, боясь спугнуть это видение, - ее вечную ненависть, ее несбыточную месть, ее бессонные ночи, ее выплаканные глаза, - всё это теперь рвалось из ее глаз обильными слезами.
Именно этот капитан, - тогда еще юный младший лейтенант, - когда-то порол до смерти ее мать, вешал отца, глумился над молодой девчонкой - ею самой. Он уже в чине лейтенанта расстреливал сам и руками своих солдат на ее глазах мирную демонстрацию перед огромным дворцом на дворцовой площади. Она боялась вдохнуть глубоко потому, чтобы не выпустить из прицела его кричащее что-то во всю глотку в ярости и азарте атаки лицо. Она боялась, что, если она промахнется с первого выстрела, то он заляжет за кочкой, пригорком, стволом дерева, - и она уже не дотянется до него своими горячими, как слёзы, пулями, своей жгучей, как раскаленные пороховые газы, ненавистью. Она затягивала начало стрельбы еще и потому, что хотела в полный его рост насладиться своим торжеством в память о погибшем легендарном комдиве, смерть которого тоже приписывали этому капитану, с которым погиб и его лучший друг и ординарец, и ее единственная любовь.
1000, 500, 300 метров до шеренги атакующих в парадном ряду… Уже кричат её соратники, чтобы она открывала огонь, что пора, что больше нельзя ждать… 250, 200, 150, - скоро наступит расстояние простого броска гранаты для хорошего гранатометчика…
«Психическая» атака? Да плевала она на психов в стройной цепи, - нет не цепи, а шеренге, - когда она видит и держит в прицеле это лицо! Воин? Это он — воин? Это он?…
ОГОНЬ! Под ее руками ожил верный и теперь единственный друг-«Максим». Из ствола рванулись горячие остроконечные цилиндрики, превратившие на ее глазах ненавистное лицо в что-то бесформенное, отбросившие назад тело с раздробленными костями, разорванными внутренностями и категорическим непониманием, почему же, разрываемый безжалостным металлом, он продолжал стоять, повернутый в ее сторону уже совсем без лица.
Ствол пулемета стал хищнически поворачиваться в разные стороны, ставя красные точки и многоточия по остальным фигурам и лицам, которые уже кинулись бежать на неё, навстречу остроносым цилиндрикам, навстречу точкам, запятым и многоточиям на белых мундирах.
Только теперь, после окончания ленты, был сделан глубокий, - до изнеможения, - вдох. Она была на столько оглохшая, разгоряченная, увлеченная боем, такая счастливая его результатом, что не заметила, как именно в этот момент у нее за спиной раздвинулись ветки кустов и широкий казацкий штык вспорол ее гимнастерку и кожу под левой лопаткой…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Тело, располосованное плетью, - толстой, много хвостовой, шершавой, тяжелой, - не хотело сдаваться. Рот кричал ему в лицо о том, что он умоется её кровью, и эта кровь разъест ему глаза. Рот кричал, что все потомки его не увидят света земного, потому что она проклинает его, его самого, его род на тысячу колен до него самого и на многие тысячи колен после него. Рот кричал молитвы о том, чтобы Воин подошел к ней ближе, совсем близко и поцеловал ее, - окровавленную, со связанными тяжелыми цепями руками, прикованную к столбу посреди центральной площади города.
- Ты хотела меня видеть ближе? - мужчина наклонился к самому её лицу. - Я пришел попробовать вкус твоей крови своими губами. Я пришел понюхать запах твоего ужаса и боли прямо из твоих глаз. Я хочу вдохнуть в себя твой последний выдох…
Он не успел договорить, когда длинная тяжелая цепь, которой приговоренная была прикована к позорному столбу — столбу пыток — вдруг обвилась жуткой железной змеей вокруг его шеи. Женщине не понадобилось его душить, - нет! Непонятным движением она рванула на себя эту петлю, - и последнее, что услышал ненавистный ей мужчина, это был хруст его шейных позвонков.
Толпа на площади, до это возбужденно что-то кричавшая, на несколько минут затихла от изумления. Никто не помнил, чтобы когда-то ранее при публичной казни погибал палач, - да еще и от руки приговоренной к смерти женщины. Но вот, - и это все видели, - он лежит у ее ног и не дышит.
В лицо женщины ударил помидор, растекшийся соком по лицу и правому плечу. Постепенно толпа, недовольная результатом казни, стала бросать в нее сначала овощами, а потом камнями. И… Свет померк в ее глазах навсегда… Навсегда ли?…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Вор ты или не вор, - ты живёшь по определенным законам своего сообщества или… Вот о таком «или» думать как раз и не хотелось. После последнего подлого даже по его понятиям деяния в карманах звенели весьма аппетитные золотые червонцы, а в бокале плескалось дорогое сладкое тягучее вино, которое он так любил.
- Сдавай, - сказал сидящий перед ним бородатый соперник и прикурил дорогую сигару. Они уже с самого обеда сидели за карточным столом, так и не сумев определиться, кто же из них ловчее может объегорить противника. Это ворон ворону глаз не выклюет, а шулер шулеру не брат и не ворон. Они будут биться до последнего. Они будут менять колоды на новые, доставать тузы из каждой колоды десятками и превращать в козыря остальные карты. Они будут пить вино или виски и не пьянеть при этом. Они будут… Будут…
Вот только играл он одной рукой, - правой. Левая рука была вынута из рукава и спрятана под пиджаком. Проносить сюда оружие было нельзя. Но кто же достаточно внимательно будет обыскивать однорукого странника, который пришел проиграть свои деньги? Пустой рукав заправлен за широкий ремень, только культя на уровне локтя временами топорщится под пиджаком свободного покроя. Вот потому его и не обыскали внимательно. Вот потому в левой руке он и сжимал весь вечер небольшой пистолет, - ну или помогал пальцами этой руки подкладывать нужные карты себе на колено. Под столом, конечно. Для правой руки.
Снова перед его глазами прошла молодая женщина. Нет, она не стремилась его отвлечь, - только раз глянула в его сторону, и… Что-то знакомое промелькнуло в дальней памяти игрока по кличке Однорукий Вояка. Но промелькнувшие образы почему-то загораживали другие воспоминания: повесившаяся пожилая женщина, убитый в кабацкой перестрелке мужик с широкополой шляпой, какая-то плачущая девчушка…
Он опять выиграл. Игроки справа и слева менялись, оставляя все свои деньги в большой куче перед ним, а бородач продолжал пытаться выиграть у него эту кучу. Но пока безуспешно.
- Тебе подлить еще вина? - спросила привлекшая его внимание женщина. - Или помочь расслабить мышцы уставшей руки? Массаж сделать?
Она присела на левое - одно из широко расставленных — колено и стала растирать его затекшую от долгого сидения за столом шею.
- Так тебе лучше? - спросила она шепотом почти над самым ухом.
- Да, - ответил Вояка. Ему на самом деле стоило бы встать из-за стола и размяться: поприседать, попрыгать, походить на руках. Но он был в образе калеки, и выходить из него не собирался. - Давай еще, ниже, между лопаток.
- Тогда позволь я обниму тебя одной рукой за шею, а другой помассирую спину.
Красотка протянула левую руку так, словно хотела обвить его шею, но… Молниеносное движение блеснувшим бритвенным лезвием выпустило на свободу сильную струю крови, рванувшую фонтаном из перерезанного горла и залившую карты и деньги на столе.
И одновременно с этим прозвучал негромкий выстрел. Левая рука, продолжавшая сжимать пистолет, сработала от невыносимой боли. Палец сдавил курок. Пистолет выстрелил снизу вверх. Пуля пробила сначала платье, потом кожу под левой лопаткой, потом ребра, мышцы, сердце и застряла у самой молочной железы, так и не выйдя наружу.
В глазах невольно наблюдавших эту схватку и ничего до последнего момента не заподозривших зрителей было неподдельное удивление, когда только что почти любовно воркующая парочка упала со стула бездыханной.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Во времени и пространстве, во всех мирах, во все времена, у всех народов продолжали и продолжали встречаться эти мужчина и женщина. Встречаться и умирать одновременно. Это были их путь, их проклятие, их бремя. Они переходили в тела рабынь и гладиаторов, солдат и дев, космических истребителей и доисторических пиратов или корсаров, фараонов и их наложниц, Ромео и Джульетт, жителей Олимпа и преисподней, русалок и простых путников. И только одно их соединяло: СМЕРТЬ. Они умирали, переходили в новые миры, снова умирали, снова переходили в следующие или возвращались в прошлые свои состояния и тела… Стрелы, кинжалы, шпаги, яды, ракеты, пули, коса, топоры, вода, огонь, штыки… Они шли, шли, шли по кругу СМЕРТИ, ведомые безграничной силой и безмерной местью. Любовью и разочарованием. Обидой и радостью. Бесчестьем и искуплением вины. И не могли ни остановиться, ни прекратить свое движение по этим смертельным кругам, ни выйти из них. В последний миг жизни, - сколько тысяч и тысяч их было, они уже и сами не помнили, не смогли бы сказать, - они понимали, что опять и снова прошли новый или старый круг неумолимой старухи с косой, но не могли ничего сделать. В последний миг… Потому, что жизнь уже закончилась, и что-то изменить надо было до того, как она закончилась. Или до того, как прозвучало предсказание - или заклятие? - старой гадалки:
- Купить смерть за малые деньги, задешево… Твой долг — вот цена твоей жизни…
Артефакт
Перед ней лежали предметы, которые попали ей в руки в результате путешествия по всему миру. Путешествие, похоже, подошло к концу. Новых «заданий» она не получила ни с последним предметом, ни извне.
Так что же означали все эти предметы в ее ранце?
Если воспроизвести этот список в порядке, в котором она с ними столкнулась, то выглядел он так:
1. Кулон.
2. Шеврон или брошь.
3. Стрела.
4. Глобус.
5. Колода карт.
6. Флешка.
Кулон был бы прелестной очень старинной безделицей, если бы не лицо Александра внутри на миниатюре.
Шеврон или брошь был(а) золотой игрушкой, даже не привлекшей бы ее внимание, если бы она увидела это изделие в толпе.
Стрела была примечательна, однако, если можно так сказать, совершенно непригодна к употреблению в качестве летающего снаряда, т. к. не имела нормального оперения и приличного наконечника.
Глобус можно было вертеть как угодно, трактовать на любые лады, но что это был за знак, - она не знала.
Колода карт нужна в этой комбинации или уже сыграла свою роль?
Флешка… Это был самый загадочный предмет. Она перепробовала просмотреть ее содержимое на различных компьютерах с различными операционными системами, однако они ничего не показали.
Не было никаких зацепок во всей этой куче предметов. Хотя…
Где место любого кулона? - Ну, если учесть достаточно приятную на ощупь цепочку и застежку на ней, то определенно на шее. Точнее цепочка на шее (не на поясе же!), а кулон на груди. Или между грудей, - у кого как получится, - мысленно улыбнулась девушка. Ведь судя по стати изображенной на кулоне монахини, она могла бы носить столь дорогой ей портрет любимого человека именно в таком потаенном месте.
Совершенно без каких-либо размышлений и задержек Ханна одела этот кулон к себе на шею еще при получении из рук владельца антикварной лавки. Он ей определенно понравился еще тогда: мягкое шелестение по коже двойной цепочки и твердый щелчок её замочка, тепло жемчуга вдоль нити, немного шершавая поверхность самого кулона, не дававшая ему скользить, и, тем более, болтаться по всей поверхности груди, даже если носить его поверх одежды. И словно выделяемое изнутри него тепло… Словно тепло отношений и любви далёких героев согревало ее их любовью. Она так и не расставалась с ним с тех пор, - не снимала с шеи.
Ханна взяла лупу и стала внимательно рассматривать глобус в поисках каких-то географических привязок, но… Она не плохо знала карты мира, но тут столкнулась с интересной особенностью этого глобуса. На всём шаре внимание было сконцентрировано только на одном государстве в мире, - Украине, - и не было других государств. И не было привычных очертаний земной поверхности. Можно было сказать, что вся Украина была правильно распределена по этому шару вопреки здравому смыслу и правильному строению Земли. «Глобус Украины»! Географический розыгрыш? Ошибка типографии? Собственно в Украине она и нашла его.
Однако при манипулировании с ним вдруг раскрылись крепления, удерживающие коричнево-голубой шар, и он выскользнул на стол перед ней. В креплениях явно не хватало еще чего-то для прочности крепления, какой-то детали.
Ханна взяла в руки единственный предмет, который по ее мнению больше всего подходил для этого, и в качестве временного крепления, и вообще… СТРЕЛА.
Она прошла сквозь южный полюс (словно прошила насквозь), потом оба полушария и вышла через северный полюс. Колпачки креплений не просто точно подошли по диаметру, пропустив через себя древко, но и сами услужливо защелкнулись. Осью глобуса Украины стала стрела. Имелся ли в этом какой-то смысл — не понятно.
Вот только не нравилось девушке, как торчали с двух сторон концы деревяшки, именуемой стрелой. Стала и ее внимательно разглядывать через лупу. Так и есть. В том месте, которое она за счёт утончения древка однозначно принимала за острие, имелась вырезка. Поискав глазами, Ханна взяла в руки предмет, который она по своей армейской привычке назвала шеврон, в котором имелось углубление со стороны рукоятки меча. УРА! Опять детали соединились, словно были предназначены друг для друга. Шеврон стал словно бы большим, - хотя и не пропорциональным, - наконечником стрелы.
Там, где были прорези для крепления оперения, оставались свободные пазы. Чего не хватает? Ага… Ханна взяла в руки колоду карт и стала выбирать карты, которые больше всего подошли бы для этого. Она хорошо помнила, как с помощью карт-пазлов ранее получила очередную координатную подсказку. Потому искала именно такое совпадение. Мысленно она даже загадала, какая карта ей больше всего понравилась бы в качестве хвостового оперения стрелы. И потому даже обрадовалась, когда карта с изображением Джокера точно подошла по неровному краю. В след за ним в пазы скользнули и вошли на предназначенные им места остальные 2 джокера.
Опять можно гадать. Что? Игра предстоит с тремя джокерами? Ханна плохо разбиралась в карточных играх, - кроме армейского покера, - но в памяти всплыло название «Венгерский Джокер». Именно игра с тремя джокерами.
Осталась флешка. Независимо от того, что в ней есть такого записано, она есть, и от этого никуда не деться. Значит, надо и ее как-то пристроить, но это как раз и не оказалось чем-то сложным. Именно флешка по своей форме и своим размерам очень даже точно подошла к внутреннему размеру кулона. Она легла в него, и кулон закрылся, защелкнувшись с довольным звуком.
Как только кулон с флешкой внутри закрылся, произошло что-то неожиданное. Глобус повернулся вокруг своей оси, которую представляла собой стрела, и на его боку, - прямо на поверхности нарисованной подробной карты Украины, - высветилась надпись:
«Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки из прошлого тащим,
Потому что Добро остается Добром -
В прошлом, будущем и настоящем.»*
В глазах Ханны неожиданно потемнело, мир поплыл перед глазами…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* - Стих из песни В.В.Высоцкого
Последняя встреча
Они все собрались сегодня совершенно предсказуемо. Они не могли не собраться, потому что кроме них уже никого не оставалось из тех первых. Собрались, чтобы передать свою силу. Они витали в пространстве, в подпространстве, в эфире, в любых других недостижимых для человеческого понимания средах, которые окружали девушку за столом. Их было много. Много видимых, но еще больше тех, чьих образов уже не сохранилось, чьи души перестали даже отбрасывать тень. Только подобие шепота или шелеста за спинами видимых давали понять, что они здесь, что они ждут своего часа, своей очереди, - и что они готовы.
— Это Она? - спросил старик.
- Да, - ответили сразу два голоса: старухи и цыгана. За спинами словно толпа народа зашептала, запричитала, засуетилась.
- Вы уверены, что это единственный человек, который?… - голос молодой женщины из тени слышали только они, но и только они могли ей ответить.
- Да, уверены, уверены, - ответил воин средних лет, не дожидаясь конца ее вопроса. - И никто кроме нее уже не сможет воспринять и принять…
- Но ведь на Земле есть… - снова заговорила молодая женщина, словно они и не пытались дослушивать друг друга. Да зачем. Между ними и так было всё понятно, словно оговорено заранее.
- Нет, ты же знаешь, что мы искали и перебирали самых разных людей. Да что там людей, - целые народы и континенты. Перебрали абсолютно все века Человечества от его зарождения до его гибели. Больше искать просто бессмысленно, - молодой мужчина по виду работник сцены присел на табурет рядом с Ханной и стал внимательно и несколько театрально ее разглядывать.
— Это всё ты виновата, старая ведьма, - словно устало и обреченно обратился воин к старухе.
- Да хватит уже вам собачиться, - вздохнул богато одетый цыган. - Столько миллионов лет собачитесь при встрече, но ведь понимаете, что это не имеет смысла. Что сделанного не воротишь и исправить можно только определенным путем.
Снова за спинами говоривших словно прокатила волна шепота или шелеста. Согласная волна, протестующая волна, волна вздоха облегчения…
- И к чему это приведет? - спросила старуха. - Ты сам это представляешь себе?
- Не до конца, - ответил Цыган. - Но думать об этом больше не хочу. Я устал, очень устал.
- МЫ ВСЕ УСТАЛИ! Мы все устали! Мы-все-ус-та-ли. Мы… Все… Устали… - словно волна шепота или шелеста нахлынула на берег, на говоривших в первом ряду людей, - и откатилась назад, в задние ряды.
Словно тени стали приближаться к Ханне, спящей за столом своего отца. Словно дуновение ветра касалось ее головы, тела, рук… Ханна вздрагивала, но не просыпалась.
- Я свободна, - провозгласила Старуха.
- Мы свободны, - в тон ей произнесли Цыган, Воин, еще несколько прозрачных личностей, выстроившихся у нее за спиной.
- МЫ СВОБОДНЫ! - словно легкий, но мощный шепот прибоя, снова и снова повторялся этот выдох сотен или тысяч теней, что сменяли первых, потом вторых, потом просто протекали беззвучно, протягивая к Ханне руки. - МЫ СВОБОДНЫ!
… Ханна подняла голову от стола. Комната была пуста. Она спала, положив голову на папку отца, которую собиралась прочитать. Перед ней стояла причудливая фигура из глобуса, стрелы, других деталей. На груди словно толчки сердца давал ей о себе знать кулон, который ей так понравился, за которым ей пришлось приходить дважды.
Вот только приснившийся сон не давал ей покоя. Говорят, если не рассказывать никому свой сон до полудня, то он и не сбудется. Но было ощущение, что именно во сне что-то сбылось. Не только то, что она хотела, но и то, чего она не ожидала. О чем никогда ранее и не задумывалась.
Неожиданно Ханна почувствовала не просто волнение, не просто дискомфорт. Она словно почувствовала чью-то далекую боль, далекий зов и мольбу о помощи. И она встала из-за стола…
Новая сила. Эпизод первый
Ханна сидела на земле и с огромным удивлением и непомерной растерянностью смотрела на…
Детство его прошло, можно сказать, идеально. Мать его любила и растила идеально. Уже будучи подростком, он задавал ей вопрос о том, что если бы его братья и сестры не погибли в своем младенчестве от руки жестокого человека, то сколько бы ему досталось того материнского тепла и внимания? Но ни мать, ни он сам так и не смогли ответить на этот вопрос. Да и зачем? Вот они есть вдвоем с матерью, и им этого достаточно.
Отец тоже был в необозримо огромном мире. Но как-то так получалось, что он и был, и его не было. Не было рядом, не было всегда, не было везде. Он появлялся не часто, всегда с каким-то подарком и грустными глазами. Нет, у него не было новой семьи, - у него вообще не было семьи. Он по своей котячьей натуре не мог иметь семью. Он жил один, спал один, охотился один. Поигравшись со своим чадом, он опять уходил. После того, как его малыш, уже перестав быть несмышленышем, попытался проследить, куда же он уходит, тот стал изобретать пути отхода — исчезновения — так, чтобы мелкий не смог его проследить: то когда тот засыпал, пригревшись у теплого бока, то уходил по чердакам и крышам домов или прыгая с дерева на дерево. Словом, сыну так и не удалось отследить, где от жил и вообще обитал. Но благодаря этому поиску он смог расширить свой кругозор, свое ориентирование на местности, в которой жил сам.
Иногда подрастающее чадо становилось просто неугомонным и стремилось обойти все близлежащие дома, здания и даже помойки просто ради их обследования. Ну просто было интересно, что же там есть за пределом этого небольшого мира, в котором они с матерью жили. Крыши, чердаки, подвалы, колодцы с разными проводами и трубами, столбы, линии электропередач, свалки мусора и старой мебели, будки и гаражи… Не было ни одного уголка, в который не сунул бы свой любопытный нос этот любопытный отрок. Иногда возвращался сам, иногда его приносила мать, - притихшего перед предстоящей трепкой, грязного, покрытого паутиной, мелким мусором, известью, цементной крошкой, … да мало ли чем еще. Приведя в порядок его внешний вид, мать садилась или ложилась напротив и грустно смотрела на него в упор. Это потом она начинала его по своему стращать и выговаривать, но сначала она долго смотрела на него, и под ее неуютным взглядом он съеживался, затихал, старался слиться с тем местом, на котором сидел или лежал напротив матери.
Но перестать лазить вокруг, - не столько в поисках детских приключений, но и из начавшего проявляться охотничьего инстинкта, - никакая мать не смогла бы. Это всё равно что остановить ногами реку, руками ветер, собственным дыханием осень. И остановить рост и взросление собственного ребенка.
Мать всегда кормила его очень хорошо. Сначала грудью, хотя он этого и не помнил, потом всевозможными лакомствами, которые она приносила в их небольшое жилище, потом появилось много разнообразной пищи, названиям которой его пришлось отдельно учить. После того, как еще совсем маленький ребенок вышел на свет, матери пришлось учить его не хватать в рот всё подряд, что привлекает его внимание, - не всё съедобно и не вредно. Но каждый в этом мире учится на собственном опыте. Потому в результате такой учебы были и ожоги, и отравления, и небольшие травмы, и… Словом, много чего было, чего он даже матери не говорил.
А жестокие люди продолжали обитать вокруг. Мать в своих вечерних сказках рассказывала, что все жестокие люди когда-то покинут Землю, оставят ее для них. Что они уйдут далеко-далеко, чтобы не мешать расти их маленьким детям и внукам… Но не уходили. Когда он, подрастая, спрашивал об этом у матери, она говорила, что еще, видимо, не время для этого. И он, затаившись и стараясь быть незаметным, следил за такими людьми в надежде, что увидит, как это время наступит. Время, когда они уйдут или их заберет на небо тот, кто принял к себе его сестер и братьев. Но несмотря на столь огромное желание, это ожидаемое событие не наступало и не наступало.
Более того, однажды такой жестокий человек, обнаружив его в своем погребе, выловил малыша. Он долго рассматривал пойманного со всех сторон, осмотрел зубы, конечности, - и… запер его в клетку. Нет, он не издевался над ним, не причинял боль, и даже кормил и поил. Но малыш забился в дальний угол клетки и не выходил к воде и еде даже тогда, когда этих злыдней (а тот, первый, привел еще несколько человек показать свою добычу) не было в зоне видимости. Вокруг протекала чужая жизнь, которая была непонятна малышу, но он и не старался в нее вникнуть. Он скучал по матери, которая, почему-то, перестала приходить и не вытащила его из этой его очередной проказы. Он грустил о свободе, по которой, как оказалось, можно так вольно и свободно гулять.
По прошествии нескольких дней его вытащили из клетки и пересадили в клетку поменьше, - буквально чуть больше, чем он сам. Эта клетка стояла в какой-то другой клетке. Нет, даже не в клетке, а в каком-то ящике или небольшой комнате. Но обследовать это новое помещение не было никакой возможности, т. к. клетка, в которой он находился, оставалась запертой. И в этом помещении стало сразу темно, пыльно и воняло чем-то очень неприятным. Эта темнота тоже не давала возможности понять, где же он на самом деле находится. Хотя уже в тот момент, когда его туда кинули, он мимолетно подумал, что в своих походах по соседским дворам таких помещений встречать не пришлось.
Потом стало так шумно, что заложило уши. И почти сразу пол стал сначала вибрировать, потом буквально подпрыгивать, что заставило малыша прижаться к полу всем телом и всеми путями стараться удержаться и не биться о стены и потолок клетки.
Это длилось нескончаемо долго. Это длилось просто целую вечность. Оглохший и избитый прутьями клетки малыш просто перестал что-то соображать. Всё его существование слилось с теменью в помещении, с гулом и тряской. Ужас проник в самые глубокие части тела, о которых он даже и не подозревал. Потому, когда его вынули из этого помещения и из клетки, он орал и дергался во все стороны, совершенно не замечая вокруг себя ни свет солнца, ни деревья и строения, ни новых и старых знакомых ему людей. Он был оглушен и раздавлен происходящим, - столь страшным, долгим и непонятным.
Его спокойно посадили на траву, но он сразу же лег и прижался к неподвижной земле всем телом. Ужас постепенно проходил, хотя дрожь во всем теле не проходила. Было страшно, и он уже ожидал более страшных событий. Но ничего вокруг него не происходило.
- Пусть привыкает, - услышал он над своей головой, но не понял, что это был за звук.
Малыш дождался, пока страшные люди уйдут из поля зрения, еще подождал, пока пройдет дрожь во всем теле, осторожно поднялся с земли и… РВАНУЛ! Он мчался, не разбирая дороги, не понимая, бежит по земле, асфальту или траве, куда-то в самому ему не ведомую даль. От того, что он убегал от злых людей, ему пока не становилось легче, но он еще не понял, что сам не знает, куда бежит. Уже спустя много времени, когда он обессиленный упал снова на землю, он понял, что поблизости нет ни людей, ни знакомой ему местности, ни известных ему строений и дворов. Нет мамы, нет клетки, нет ничего. Вокруг него было много травы, много незнакомых растений, стрекотали неизвестные ему насекомые, пели в вышине незнакомые птицы.
И ОН БЫЛ ОДИН!
После пришедшего понимания этого, - что он один, - ему стало так страшно и так больно, что внутри него всё просто перевернулось. И он завыл, хотя, казалось, что его глотка не приспособлена издавать такой звук. Он выл и кричал в надежде, что кто-то его услышит, даже без надежды, что его кто-то спасет, что ему кто-то поможет. Весь мир сузился до размеров его собственного тела и продолжал уменьшаться, словно под воздействием его собственного крика.
Ханна быстро подняла голову и прислушалась. В чьей-то груди рвалась такая боль, такая жуть, такие страшные отчаяние и безысходность, что она рванулась, не распознавая дороги навстречу этой боли. Она сначала летела, бежала, потом просто неслась навстречу этому крику о помощи, - так стремительно, что не сразу и поняла, что происходит с ней самой.
А теперь… Ханна сидела на земле и с огромным удивлением и непомерной растерянностью смотрела на небольшого молодого котика, который прижался всем телом к земле и с ужасом смотрел на нее. Она протянула руку, и котенок даже не вздрогнул, когда она взяла его.
Всё тело малыша дрожало. Ханна посадила его на открытую ладонь и стала рассматривать, попутно прислушиваясь к своим собственным ощущениям. Внутри нее начал ослабевать зов о помощи, который она почувствовала ранее. Она вновь посмотрела на котенка и стала гладить его по голове, по спине, - и испытанное ею ощущение чьих-то ужаса и страха стал ослабевать.
- Мама, это ты? - не было никакого сомнения, что она почувствовала этот вопрос от того комочка плоти, который держала в руке.
- Не бойся, малыш, - подумала она. - Теперь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе.
- А те злые люди больше не придут? - снова последовал вопрос, хотя было слышно, что он задавался с большим облегчением.
- Не придут, не придут. Я им тебя не отдам.
- Мамочка, не уходи больше! Я всегда буду слушаться тебя. Пожалуйста, мамочка, - словно заплакал малыш на ладошке и буквально вжался ей в ладонь.
Ханна прижала котенка к груди и оглянулась по сторонам. Эту местность она не знала. Когда она взглянула на навигатор, то обнаружила, что находится … на другом полушарии от того места, где была до этого…
Новая сила. Эпизод десятый
Спокойно и безразлично она разглядывала скрипку. Она хорошо помнила высказывание знаменитого итальянского музыканта Франческо Джеминьяни о том, что скрипка должна "стать соперником самому совершенному из человеческих голосов", - прочитанное вслух и часто цитируемое ей в детстве матерью. Мама, преподававшая музыку в их школе, много знала из истории музыки, часто и много рассказывала об этом дочке. Скрипка и стала соперником человеческого голоса. Вот, например, эта, - скрипка Антонио Страдивари. Сам Страдивари за свою долгую жизнь сделал более чем две тысячи скрипок. У них частота издаваемого инструментом звука очень близка к женскому певческому голосу. Может быть в этом и слава, и притягательность этих инструментов, которых в мире осталось несколько более шестисот по оценкам специалистов.
Но это можно и должно говорить только для тех, кто может извлекать из инструмента его известные и неизвестные возможности, - звуки. Да еще экспертов. А что может обычный обыватель, ни разу не бравший в руки струнных или других инструментов? «Пилить» визжащими или скрипучими ужасными звуками — сродни скрипам не смазанных петель ворот или дверей? Пожалуй, для такого извлекателя звуков самым интересным может быть даже звук лопнувшей струны. Или нескольких струн…
А сколько разочарований и даже горя принесли эти инструменты за время своей жизни? Их крали, перепродавали, тайно вывозили, били их постоянных и временных, законных и незаконных владельцев по всем частям тела. Есть ли на них человеческая кровь? - Спросите об этом у самих инструментов. Они лучше знают. И только они знают, какие реальные цены за них платят во всем мире, - музыканты, коллекционеры, посредники, скупщики…
Ханна прикоснулась к струнам смычком. Что ей наговорила ТА музыкантша? Извлекать музыкальные и другие желаемые звуки из всего, к чему прикоснешься? И кто мог всерьез поверить в этот заведомый бред, звучавший так завораживающе из уст старого человека. Это ее возраст и дар убеждать или наше впитанное с молоком матери уважение к возрасту так сказался, что она сегодня взяла в руки инструмент? Да не может человек без музыкального образования… Ханна продолжала мысленно рассуждать на выбранную ею тему, убеждая и переубеждая саму себя. Она не сразу поняла, что вдруг из-под смычка полились очень приятные звуки. Звуки стали выстраиваться в музыкальные слова и фразы, их богатство и разнообразие стали усиливаться аккордами и различными манерами и приемами извлечения звуков из струн, скоростью смены этих аккордов и звуков.
Что это? Слова и фразы, отдельные ноты и аккорды стали сливаться, выстраиваясь в мелодию. Ну не может быть, чтобы с молоком матери нам передавалась способность играть на музыкальных инструментах так, как играют самые великие исполнители. Без подготовки, без учебы, без … Словом… Словом, нет слов.
Из-под смычка полилась нежная мелодия, от которой хотелось плакать и грустить. Но по прошествии некоторого времени мелодия стала бодрее и веселее. Нет, это не была танцевальная музыка, но в ней прослеживался бодрый ритм и широта чего-то… Широта звуков, наверно. Ханне не хватало даже простых слов, чтобы описать то, что она не могла даже ни объяснить, ни описать. Волны музыки накатывали и накатывали, полностью совпадая с ее грустным и восторженным настроением. Волны музыки захлестывали и захлестывали все ощущения, все органы чувств, отодвигали на задний план мысли. Волны музыки подхватили сознание и понесли его куда-то высоко-высоко, далеко-далеко. Перед ней словно открылся целый новый мир ощущений, представлений, чувств…
Ханна остановилась и опустила руки. Инструмент, еще несколько минут назад казавшийся столь чужеродным в ее руках, стал частью ее самой. Он стал и ее голосом, и выражением ее чувств, и рупором, и индикатором настроения. Она разглядывала его удивленно и восхищенно. ТАК ВОТ ТЫ КАКАЯ, - СКРИПКА СТРАДИВАРИ! Или это дело не в имени и руках ее мастера, а в том, что ей сказала последняя обладательница инструмента? «Помни! Только благодаря этой силе, что я отдаю тебе, ты станешь наследницей навыков и фантастических умений тысяч и тысяч поколений музыкантов. Ты сможешь играть практически на любом инструменте, любое произведение, в любых вариантах исполнения, - не просто как прирожденный и непревзойденный исполнитель, а как гений. Ты станешь непревзойденной на сцене...»
Ханна остановила нахлынувшее мимолетное воспоминание той ночи и снова посмотрела на инструмент. Казалось, что струны нетерпеливо и беззвучно подрагивали под ее взглядом, с нетерпением ожидая прикосновения к ним смычка. И она прикоснулась к ним… И…
… И скольжения души в изнеможении от освобождения
Огибают в полете колонну за колонной.
Растворяюсь в музыке, в наблюдаемых движениях...
Сжимаю скрипку в потной руке...
Изнеможение, погружение, освобождение, восхищение, -
Отделяюсь от тела, парю на потолке...
Плыву по волнам звуков и счастья,
Погружаюсь в сплетение холода и огня…
Новая сила. Эпизод тысячный
- Грустно на душе, - сама с собой Ханна говорила уже несколько последних дней. - Всё не так и не этак. Отец так и не приехал, стрелять в тире бесконечно невозможно, бродить бесцельно по улицам не хочется. Даже за продуктами не надо идти, - запасы продовольствия у бати просто затмевают воображение. Настоящие армейские склады, что даже и объяснимо. Или делал запасы на конец света на всю семью, - этого от него тоже можно ожидать, - Ханна грустно улыбнулась.
Ее взгляд остановился на фото матери с траурной лентой. На глаза навернулись слёзы, и стало как-то не комфортно на душе. На фото мать была именно такой, какой она всплывала в ее памяти всё то время, пока Ханна путешествовала по космосу. Сотни? Тысячи? Десятки тысяч лет? Кто их подсчитает?… Да и зачем?…
- Прости, мамочка! С этими делами и перемещениями по Земле и по миру я так ни разу и не побывала на твоей могиле. Так не годится. Надо, - нет, просто мне этого очень хочется, - посидеть около тебя, подумать. Там можно плакать и грустить без зазрения совести и без оглядки на мнение окружающих тебя людей. Как раз в тон моему общему сегодняшнему настроению.
Она давно усвоила, что каждый человек — подобно Луне — имеет свою неосвещенную сторону, которую никому не показывает. Но при этом некоторым иногда на нее разрешается взглянуть. Оставленные на Земле родители были этой тёмной для других людей стороной Ханны.
- - - - - - - - - - - - - - - -
Ханна сидела на выкорчеванном пне и смотрела вокруг. Это просто непостижимо для понимания обычного смертного. Вокруг было столько трупов, что это казалось просто страшным сном, - даже и не адом. Она так торопилась сюда на зов о помощи, - на зов страха смерти, - что даже не сообразила воспользоваться телепортацией. А ведь так просто: один щелчок на браслете, и ты на месте. Но сам ужас занял в ее сознании столько места, что для работы мозга не было места.
Когда она уже была на месте, то всё было закончено. Еще на «Рее» Ханна жестко усвоила, что вернуть к жизни погибших или умерших простым переходом во времени и другими манипуляциями временем нельзя. Потому с отчаянием смотрела на поле брани.
«Ничего особенного» - сказали бы историки. – «Просто несколько племен из одной долины что-то не поделили с несколькими племенами из другой долины. И сошлись в грандиозной для того времени битве. Последствия битвы?... Ну, уж извините… Это как карта ляжет.»
Но Ханна не была историком, статистиком, философом. Она не могла просто смотреть на кучу трупов исключительно в цифрах. Она видела разрубленные головы, вспоротые животы, раскрытые грудные клетки, лежащие рядом с головой мозги… Она много что еще видела…
- Если ты есть, Господи, - взмолилась Ханна, подняв глаза к небу, - Помоги им выжить, дай им вернуться к жизни.
Ее мольба была искренней, из самой такой глубины ее души, что она и сама не знала о существовании такой бездны! БЕЗДНЫ!!! Душа человека на самом деле – БЕЗДНА!
И вот из этой бездны и пришло то, о чем она не хотела потом очень и очень долго вспоминать.
Лежавший рядом с ней ратник – молодой парнишка – в огромной луже собственной крови вздрогнул, затих, а потом неожиданно подтянул под себя руки и, упершись на них, начал подниматься. Сначала он приподнял грудную клетку, потом таз, потом подтянул под себя ноги – и только после этого поднял свисающую голову и поднял на Ханну пустые безжизненные глаза. Они не смотрели, - нет! – они были направленны в сторону Ханны. Упершись на одно колено, молодой воин поставил вторую ногу подошвой на землю, оторвал одну руку от земли и начал подниматься вертикально. И только тогда Ханна увидела, что у него, собственно, не было передней части грудной клетки, отрубленной каким-то тяжелым орудием, а сердце и легкие, не огороженные ребрами, стали сначала колыхаться, а потом выпали и остались лежать на земле. Но это не помешало живому трупу постепенно выпрямляться во весь рост уже стоя на двух ногах.
Зрелище было жутким. В довершение к жути внешнего вида живой мертвец протянул руки в сторону девушки и сделал первый шаг вперед. Позади него начались движения. Сначала что-то типа подрагиваний, потом то там, то здесь стали подниматься с земли не менее мертвые тела с пустыми безжизненными глазами. Словно концентрическими кругами от Ханны во все стороны стала распространяться волна движений в горе трупов. Сначала ближние, потом чуть поодаль, потом еще дальше и совсем далеко от нее стали словно просыпаться погибшие воины и гражданские, лежавшие до этого без всяких признаков жизни. Но и в поднявшихся на ноги не было признаков жизни, кроме движений, - движений в ее сторону.
Ханна быстро пришла в себя. Сначала она выхватила из ножен длинный меч и перерубила того первого поднявшегося мертвого. Но этого было мало. Разрубленное пополам тело стало вести себя как два тела: ноги и остатки туловища продолжили делать шаги вперед, а упавший торс стал подтягиваться на руках тоже в ее сторону.
Ханна завизжала, закричала диким голосом и начала рубить направо-налево всех, до кого могла дотянуться. Потом поняла, что противостоять целому полю оживших толи зомби, толи нежити, отвела в сторону меч и выпустила первую молнию из кончиков пальцев вперед перед собой. Потом, почувствовав движение у себя за спиной, она отпрыгнула и выпустила вторую молнию в противоположную сторону.
- Беги к нам! Сюда! ЖИВО СЮДА!!! – услышала она призыв нескольких человек и побежала на голос, размахивая одной рукой с мечом и второй с молниями, расчищая перед собой дорогу к спасению. Там на краю поля тоже рубились с нежитью несколько человек, - саблями, штыками, дубинками, звучали редкие выстрелы. За ее спину просвистел мимо какой-то реактивный снаряд и грохнул взрыв. Ханна даже не стала оглядываться куда и для чего выстрелили позвавшие ее люди, - наверно знали зачем и умели это делать.
- Головы руби, ГОЛОВЫ! – крикнул ей мужчина в капюшоне рядом с азиатом в майке, - оба какими-то причудливыми длинными саблями рубили в разные стороны. Рядом с ними с двух сторон стреляли два снайпера: девушка, вся забрызганная чем-то темно-красным, и с колена пожилой мужчина в армейской бандане.
До них оставалось всего несколько шагов, когда ей под ноги бросилась какая-то женщина в разорванном платье и с отрубленной рукой. Она старалась схватить Ханну за ноги сохранившейся рукой и зубами, но мокрая от крови ладонь соскользнула со схваченной лодыжки, чем Ханна и воспользовалась, рубанув со всей силой ее по шее. Голова откатилась в сторону, и женщина окончательно умерла, упав ничком на другое мертвое тело.
Отступая уже вместе с неожиданными спасителями, пятясь спиной к лесу Ханна с ужасом видела, как всё дальше и дальше до самого горизонта было видно лес двигающихся в их направлении тех, кто скоро сомнет их просто своей массой. Даже неживая плоть может убить живую плоть!
Спрятавшись в какой-то пещере в небольшом кургане, группа живых потом нашла длинный лаз, выведший их за реку и давший возможность уйти от приближавшейся смерти в лице убитых ранее. Наверно, это был самый долгий и самый страшный бой в жизни Ханны. Ни ее мастерство фехтовальщика и стрелка, ни ее коронная «вертушка» для боев единоборцев и в толпе, ни яростный огонь и молнии не давали ей никаких шансов выжить на этой планете с ожившими трупами. С трупами от недавних битв и далеких сражений в незапамятные времена, с еще теплой плотью и выбеленными скелетами, с убитыми людьми и животными, с птицами и…
- - - - - - - - - - - - - - - -
… Ханна сидела около могилы матери, плакала и рассказывала ей, как ей удалось понять, что это она стала причиной такой метаморфозы, подмены смерти жизнью. Что с тех пор Ханна никогда не стала в своих молитвах призывать умерших к жизни, потому что знала теперь о том, кем она стала в своей новой сути. Она стала некромантом.
Некромантия (от греч. ;;;;;; — мёртвый и ;;;;;;; — гадание) — В современной культуре некромантия — это магическое искусство воскрешать мертвых, подчиняя их своей воле — чаще всего с коварными и злобными целями.
Ханна как никогда ранее стала считать правильным кремацию умерших, чтобы подобные обряды не возникали, а подобные силы не имели никакой возможности развиться и воплотиться.
Мать Ханны была кремирована своим мужем и в могиле лежала только урна с её прахом.
Новая сила. Эпизод десятитысячный
Ханна поняла, что обращаться к Господу было уже не просто выше ее сил, но и без толку. Всё уже совершилось…
Она шла по дороге, - по незнакомой дороге. Шум океана раздавался со стороны, как фоновый шум в кино, - не перебивая и не стимулируя ее мысли. Что привело ее на эту дорогу, - она не знала. Вообще-то, она последнее время совершила много поступков, и с ней произошел целый каскад событий, в которых она не только не понимала общей связи, но и не могла ничего ни понять, ни объяснить. Было только похоже, что она стала переноситься из одного мира в другой, из одного измерения в совершенно новое. Меняла полушария Земли, галактики, планеты, - в одно мгновение, только по какому-то толчку изнутри. Она перемещалась между временем и эпохами…
Она неслась сначала на помощь кому-то, - людям, животным, планетам, астероидам. Потом спохватывалась от того, что пытается помочь упокоиться мертвым. Потом сама уничтожает целые миры или цивилизации, - по своему решению, по своей воле, по своему усмотрению.
Пролетел в вышине самолет, - не будь ее сверхчувствительности, на такой высоте она бы его не услышала. Но она его почему-то выделила из всех спортивных, гражданских и военных самолетов, которые летали и пролетали над ней и не далеко от нее. Сначала она удивилась, потом просто отмахнулась от этой мысли и продолжила движение по дороге. Конечно, хорошо бы поехать на японском мотороллере, - она видела такой на рекламных плакатах вдоль дороги, прочитала японские тексты и поняла, что находится в Японии.
А чем еще должна была выделяться земля, если рядом нет ни людей, ни каких-то других признаков языковой принадлежности? Вот только спасибо таким рекламным бигбордам. Иначе можно было бы говорить только о климатической полосе, где находишься, - по отдельным растениям, насекомым и животным. Да и то, если разбираешься в них.
Почему-то ей не давал покоя тот самолет. Что это за самолет? Что за груз в его внутренности? Что за люди и куда его ведут? И чего это она привлекла свое внимание к нему? Или он привлек к себе ее внимание и мысли?
Когда впереди около горизонта произошла вспышка света, то Ханна не сразу поняла, что произошло. Сработала защита браслета, и сквозь полупрозрачный кокон не проникло ни лишнего повреждающего света, ни тепла.
А на горизонте рос и формировался… АТОМНЫЙ ГРИБ!
Этого не может быть! Этого не должно быть! Они что? С ума все посходили?
Ханна лихорадочно поднесла к глазам браслет и взглянула на время. Но не время привлекло ее внимание, - дата: девятое августа 1945 года. Это была дата второго ядерного испытания атомной бомбы в условиях населенного города на Земле! Это была Япония, Нагасаки!
Ханну стало просто разрывать изнутри от человеческой и нечеловеческой боли. Словно луч боли со стороны произошедшего взрыва был направлен строго на нее, на ее тело, на ее душу. Она понимала, что поделать ничего уже не сможет. И оболочка браслета не помогала. Историю вспять не повернуть, — это и опасно, и бесперспективно. Люди сами выбрали свой путь, свою историю. Вот только боль, - дикая боль внутри нее теперь останется навечно с ней. Крики и адские муки, которые на мгновения или до конца своей жизни испытали жители разбомбленного города поселились в Хозяйке. И ей теперь придется жить с этим ощущением.
Ханна поняла, что обращаться к Господу было уже не просто выше ее сил, но и без толку. Всё уже совершилось…
Новая сила. Преисподняя. Эпизод миллионный
— ЭТО — ТЮРЬМА!!! Ты понимаешь? Это всегда было тюрьмой! Вечной тюрьмой! Пожизненной тюрьмой!
Трудно было назвать собеседником человека, который висел на дыбе. Руки скованы за спиной, ноги утяжелены гирями, шипы в поясах, ошейнике, кандалах… Он то выл, то кричал от боли. Пытка продолжалась. Помочь ему было некому, - единственный мучитель, судья и палач был перед ним. Сидящая на стуле фигура в черном не наслаждалась его болью и криками, но и не брезговала кровью вперемешку с выделениями.
Придуманные истязания становились всё болезненнее, всё страшнее, всё жутче.
- Да пойми же! Я получал приказы, выполнял заказы, воплощал после взлетов и падений собственные фантазии. Сам бы я ни за что не додумался до таких бесовских высот…
— Это ты в присутствии Главы Преисподней упоминаешь его слуг с таким пренебрежением? Ты знаешь, что такое адский огонь?
- Да, знаю, знаю, - если мы говорим об одном и том же. Я сам отработал возможность получения адского огня при открытом ядерном и термоядерном взрыве в любой среде. Я искал пути противодействия любому поглощению энергии взрыва и предотвращению катастрофы. С моими работами стало просто невозможно предупредить, предотвратить или обуздать энергию ядерного взрыва в пространстве. И гибель планеты стала возможной всего лишь от одного или нескольких ядерных или термоядерных зарядов, активированных той кнопочкой, которую Вы держите в своих руках.
- Я приказывал тебе не обращаться ко мне на прямую. Ты вновь вернулся к такой форме обращения. Что же, добавим ощущений твоему бренному телу.
Под подвешенным на дыбе в полу открылся люк, и оттуда пахнуло таким жаром, что даже на расстоянии, на котором сидела фигура в черном, стало трудно дышать обжигающим воздухом. Зашуршала быстро пересохшая на пленнике одежда, по хлопчатобумажной рубахе заструились тонкие прозрачные струйки дыма от начинающегося тления, синтетические брюки подплавились и буквально приварились к коже. На его лице отразилась нехватка воздуха, потому что сделать глубокий вдох не позволяла температура воздуха вокруг него, и потому собственно вдыхаемого воздуха катастрофически не хватало. Да и на коже на открытых частях тела явно проступили ярко алые и пузырящиеся участки.
- А-а-а-а-а!!!… Не надо! - завопил подвешенный.
— Это не адский огонь, это просто жар из преисподней. Ты же знаешь, - спокойно снова заговорила черная фигура. Распознать тональность голоса не позволял программный синтезатор голоса. Собственно из аппарата раздавался низкий механический голос, который словно придавал больше драматизма и нереальности ситуации и происходящим событиям. - Зачем вы создали женщин? Вы же были осуждены Высшим Судом и оставлены здесь именно для того, чтобы стереть из Вселенной следы ваших извращенных генов. Чтобы очистить мир от вас и вашего возможного потомства.
- А никто и не стремился к размножению, - отвечающий явно задыхался от жара. - Мы искали не продолжение рода, а достижение удовольствия. Нам было мало однополой любви между заключенными…
- Ты не забывай, что это были заключенные с планеты-тюрьмы! Вы явно вновь проявили неповиновение верховной власти и делали всё наперекор этой власти!
- Нам было запрещено размножаться. Мы и не рассчитывали, что так получится. За отсутствием женщин на планете мы в лаборатории смогли «склеить» две X-хромосомы и получить нужный нам женский организм. Потом индивидов женского пола стало достаточно, и было восстановлено обычное воспроизводство населения на планете. Сначала были запущены на полную мощность лаборатории воспроизводства женщин, потом в лабораториях просто не стало необходимости вообще. Мы сами не ожидали, что восстановится не только репродуктивная функция обоих полов, но и она станет столь бурной и неуправляемой.
- И при столь обильном приросте народа вы не только продолжали однополые контакты между мужчинами, но и склонили новых поселенцев — женщин — тоже к однополой любви между собой. Так?
- Да никто их не склонял. Такие акты не были запрещены ни моралью, ни отсутствующей религией, ни властью, ни самой природой этих и других существ, потому, выпущенные на свободу чувства, стали распространяться словно пожар по сухой траве: во все стороны и всё быстрее. Однополая любовь, педофилия женская и мужская, многочленные браки и сожительства… Но при этом прирост населения на планете стал просто рекордным.
- Хватит перечислять. Мне известно всё, что происходило в то время, когда Верховный Космический Совет считал планету уже освоенной и очистившейся от скверны, т. е. от вас. Но сначала наши зонды, а потом и разведывательные отряды обнаружили создание и накопление баснословного количества оружия: термоядерного, химического и бактериологического. И Адский Огонь. Столько не было даже на старушке Земле в худшие годы гонки вооружения, - вы на несколько порядков опередили все мыслимые и немыслимые шизофренические представления о необходимости…
- Да что нам обвинение в шизофрении? - воскликнул подвешенный. Было похоже, что он уже притерпелся и приспособился не только к дыбе, но и к жару из люка под ним. Или сам наполовину научный, наполовину философский диспут так его увлек, что он перестал реагировать на запредельные пыточные факторы на своем теле. — Это было собственно вашей шизофренией сконцентрировать на одной планете столько ученых-шизоидов с маниакальными потребностями изобретать, экспериментировать и внедрять новые методики: создание новых высокоэффективных наркотиков, систем массового подавления личности, манипуляции с сознанием всего населения, разработку методики некромании и некрофилии. Они начали и добились расцвета в выведении новых искусственных организмов: сначала уродцев человека: карлики, лилипуты, альбиносы, гиганты. А потом гибриды человека и животных. В конечном итоге новые организмы вообще: гоблины, гномы, химеры, русалки, драконы, ангелы, эльфы, гибриды человека и вообще не живого — дерева, камня, песка, воздуха, воды. Преуспели в производстве вообще невообразимых организмов: новые вирусы со встроенным интеллектом, микробы с бесконечной вариабельностью и приспособляемостью при размножении, нано-микроорганизмы с нулевой толерантностью к антибиотикам, организмы, не требующие воды, света, воздуха. Да что там микроорганизмы! Появились в невообразимых количествах люди с крыльями, хвостами, рогами, плавниками, жабрами, ластами. У всех новых организмов — микро- и макро- - изначально закладывалась устойчивость к химии, радиации, болезням, вакууму, температурам поверхности и глубины звёзд. Что вы на это скажете? Особенно поражает тот факт, что эти все организмы создавались, скрещивались, переплетались в генотипах не только с человеком и животными, но им насильственно внедрялся ген агрессивности, садизма, всеядности как в пище, так и в партнерстве, полная асоциальность, вариабельность контактных и неконтактных группировок…
- Вы на самом деле вырастили исчадия ада. Проклятие лежало на самой планете еще при ее создании, а теперь это проклятие легло на всё Человечество, - фигура в черном встала со стула. — Это хорошо, что вы создали искусственный Адский Огонь. Мне придется им воспользоваться и уничтожить планету. Потому что мне стали известны ваши работы на завершающей стадии по созданию межпланетных и межзвездных кораблей для расселения по всей Галактике. Этого я допустить не могу.
- Ой! Вот только не надо говорить, что можно победить ПРЕИСПОДНЮЮ! - расхохотался подвешенный. — ЭТО — ТЮРЬМА!!! Ты понимаешь? Эта планета всегда была тюрьмой! Но это станет тюрьмой для всего человечества, когда мы выйдем на просторы Космоса. Когда вы станете оборонять, очищать и уничтожать, как от раковой опухоли или всепоглощающей плесени, свои собственные миры: от нас, от нашего мира, от нашей психологии, социологии и мироощущения, превращая свои миры в замкнутые камеры, каморы и карцеры, лишая себя всего остального мира. Только бы мы в них не проникли! Вы сами будете строить себе тюрьмы для своей защиты и жить в этих тюрьмах! Это будет почище, чем коммунизм, нацизм и вандализм вместе взятые. Это будет не анархия, — это будет анархический порядок! Это будет вселенский Ад! Ты понимаешь это?… - подвешенный уже хохотал во весь голос. Было похоже, что он смог впрыснуть в свою кровь из каких-то внутренних резервов не только наркотик для обезболивания, но и огромную дозу стимулятора. Железные цепи и кандалы стали потрескивать при движениях, сломалось несколько шипов, впившихся ранее в его тело.
Но черная фигура его уже не слушала. Выйдя из помещения, фигура плотно прикрыла дверь, поставил таймер на подрыв, и в координатах подрыва указала одно слово, единственную цель: «ПЛАНЕТА».
Ханна, скинув черный плащ на пол центрального поста управления кораблем, наблюдала в экран внешнего обзора, как в некотором отдалении от звезды по координатам покинутой ею планеты вырос огромный космический термоядерный взрыв, который вырос до размеров целой звезды.
- Адский Огонь, - прошептала Ханна. - Да будет так…
Отец
Полковник Райнер Огер сидел спиной к входящим. Все входящие могли видеть только его спину и затылок. Но разглядывать увиденное не было ни времени, ни желания. Потому что на вошедшую смотрели внимательные глаза Капитана.
Капитан сидел в Тронном Зале, - но не на своем троне, а в рабочем кресле около длинного стола.
- Капитан, разрешите войти. Старший лейтенант Ханна прибыла после…
- Отставить доклад, Ханна. Проходи и садись за стол.
И только теперь, обходя стол с той стороны, на которую показал Капитан, Ханна внимательно посмотрела на сидящего напротив него военного.
- Отец? - вырвался крик из груди. - Ты? Ты как тут оказался?
Объятия, поцелуи, быстрые бессвязные слова. Да какая разница, что одному из них под шестьдесят, а ей… Словом, от нескольких столетий до несколько сотен тысячелетий. В зависимости от того, как считать в релятивистском счислении. Отец прожил трудную жизнь, а дочь прожила столько жизней, что простому земному человеку просто страшно и подумать. Но это не было преградой чувствам, которые рвались у нее из груди. Отец реагировал внешне не так бурно, хотя слезы и у него катились из глаз. Всё-таки он знал о предстоящей встрече.
Капитан оперся о стол и встал. Он не хотел мешать, да и куда им торопиться, если и время, и пространство для них не были проблемой. Однако отец и дочь при виде того, что он встал, быстро по-военному успокоились и сели напротив.
- Ты потом выслушаешь рассказ своего отца, как он попал к нам, и как это повлияло на тебя. Нет, нет, - запротестовал Капитан. - Не вставай и не оправдывайся, ты тут совершенно не при чем. Просто так сложились обстоятельства.
- Отец! Но ты говорил о каком-то задании руководства.
— Это было мое задание, - спокойно ответил за него Капитан. - Просто я не предполагал, куда тебя заведет это всё вместе взятое.
— Значит, это было Ваше задание?
- Да, мое. Только оно до тебя так и не дошло. Всё, что с тобой произошло, никак не имело отношения к «Рее» и команде. Это какой-то временной и пространственный атавизм или рудимент, - называй как хочешь, - и нам еще придется с этим разбираться отдельно.
- Но это заклятие, эти силы и способности… Это всё было не правда?
- Мы читали твой доклад, и сами пока не понимаем до конца с твоим отцом, что же это было. Но ты должна понимать, что как бы долго и много мы не жили и не учились, мы не сможем знать все причуды природы времени и пространства.
- А что это были за пространственно-временные карусели, Капитан? - снова вскочила Ханна.
- Я же сказал, - не знаю. Могу сказать только одно. В тебе появились пока непонятные силы и способности, которые обычно могли присутствовать в истории Земли в целой толпе чародеев и магов. Реальных, а не шарлатанов и фокусников. Ты и сама не представляешь до сих пор, какие это силы. Ты садись, садись… Поговорим.
- С незапамятных времен у людей возникли знания и возможности, которые наследовали только отдельные личности. Левитация, телепортация себя и предметов, видение будущего, телепатия, самовнушение, одиночный и массовый гипноз на расстоянии. Отдельные личности могут бить током, не дышать под водой по несколько часов, испускать из пальцев шаровые и обычные молнии, ходить по воде, наводить страх и ужас на расстоянии и вблизи, влиять на других людей, - как одиночек, так и на огромные массы. Можно продолжать это перечисление до бесконечности. Но их объединяет только одно: они должны были передать это свойство и силу другому человеку, если приходило время естественной смерти. Хоть до, хоть после биологической смерти. Тогда и наступал, как это говорят на Земле, их полный покой души и тела.
- Упокоение, - подсказал полковник.
- Да, именно так. Ведь, думаю, именно эти не упокоенные поднимали из могил умерших и назывались в народе некромантами. Именно они призывали с других планет чуму и драконов. Становились бессмертными, ходили по воде, летали по воздуху. Но потом исчезали бесследно. Якобы, передав свою силу другому. Судя по древним рукописям, они могли передать силу даже не подготовленному человеку, но тогда был риск, что этот человек скоро погибнет, не совладав со своими новыми способностями или не умея прятать эту силу. Для этого они при жизни брали себе учеников. Но, как гласят те же старинные легенды, много учеников после обучения отказывались принять в себя эти силы. Часто шел разговор, - чаще всего о женщинах, - что ведьма должна передать силу своей дочери или внучке. А если в роду рождались только мальчики? А если дочка идиотка или не согласна принять силу? И вновь появлялись не упокоенные и их окружение.
- Для некоторых оказывалось выходом, - Капитан сел и откинулся к спинке кресла. - Если находился человек, уже обладающий другой силой. Или такой же похожей силой. И если он был молод и тщеславен, то часто соглашался принять еще одну или несколько других сил, совершенно не задумываясь по молодости, чем это будем ему грозить на старости. А старость наступала быстро: то ли потому, что интенсивность их жизни возрастала, или потому что усиливался износ организма, или они просто переставали замечать течение времени за добрыми или злыми деяниями. И передать уже не одну, а 2-3-4 и более сил разным людям, и уж тем более кому-то одному, становилось просто нереально. Но спохватывались уже значительно позднее.
- Капитан, так выходит, что ведьмы, колдуны и прочие такие личности в сказках и легендах на самом деле существовали? - Ханна только сейчас стала осознавать сказанное.
- Получается, что так. Ты ведь вот совсем недавно на глазах целой толпы совершила акт левитации? Совершила. А как ты это объяснила? Браслетом? Но он был выключен в момент полета? И как тогда это объяснить? А внушение отцу на расстоянии, что у тебя плохие предчувствия (тоже кстати, откуда такая чувствительность?), которые спасли ему жизнь, направив в зону работ, которые проводила команда с «Реи»? А чем это ты убила того мародера, как не электрическим разрядом, - да не с той руки, на которой был надет браслет, а с другой? Ты не заметила, что бежала вдоль берега не по кромке прибоя, а по поверхности воды? Не заметила? Под тобой была глубина в несколько метров, - а ты этого не заметила и удивлялась, что погоня отстала. Так? Мне продолжать перечисление?
- Даже не знаю, что и ответить. Конечно, вы мне потом расскажете, в чем это проявлялось, а то я много приняла, как вы говорите, за другие силы и явления. А теперь это видится в новом свете…
- Хорошо. Сядем поговорим в спокойной обстановке. А пока идите пообщайтесь с отцом. А то он так много наслышан о тебе и от меня, и от твоих подружек…
- А как же её новое задание? - наконец-то заговорил полковник.
- Ах да. Ты же так и не получила тогда в силу обстоятельств мое задание. Так вот слушай. Южно-Африканская республика. Капская провинция. Алмазный рудник «Миранда». В этой местности найдена потерянная нашим экипажем спусковая капсула с «Реи». Ее нашел Магомба, старший смены алмазодобытчиков. Этим заинтересовались военные. Но нельзя дать военным возможность добраться до того, что на миллионы лет ушло вперед от настоящего развития науки и техники. Отправляйся туда со своим отрядом и решите на месте, что там можно сделать. Имей в виду, что ни энергетические узлы, ни платы памяти, ни навигационные приборы, кристаллы и др. не должны попасть к тем, кто к ним так рвется. Да вообще никому на Земле. Тебе понятно?
- Понятно. Мне почему-то кажется, что после завершения этого задания, у Вас, Капитан, есть еще что-то, - улыбнулась Ханна.
— Вот видишь, ты стала провидицей, - улыбнулся Капитан. - Есть еще не срочное и интересное дело в одной американской пустыне, - подробности позднее. И хотел тебя попросить на обратном пути прихватить с Земли на «Рею» твоего командира Олега и Лейлу. Помнишь еще таких?
- Ну, конечно. А они там?
- Где-то появлялись их сигналы в той же области. Так что, - дерзай. Вот только не надо их штурмовать, «пеленать» и доставлять на корабль в виде груза! Не хотят вернуться, - дай им флаг в руки.
- Русские говорят не «дай им флаг», а просто: «флаг им в руки», - поправил полковник.
- Пусть так. Только не забудь этот флаг взять с собой…
И все трое рассмеялись.
- Капитан. А можно вопрос?
- Слушаю Вас, старший лейтенант?
- Капитан! Мы помогаем сделать людей чище. Под действием эликсира они избавляются от болезней, уродств, наркотических и других зависимостей, от садистских и гомофильных наклонностей, от различных других отрицательных психических и социальных частностей. Но при этом миры, получившие в самом начале своего пути столь стерильные народы, сразу же отбрасываются назад, перестают быть народами и мирами, способными на выживание. Они становятся первобытными И если в результате естественной мутации не обретают вновь подлость, дерзость, жестокость, то просто перестают существовать. Получившие именно такую мутацию получают путевку в жизнь. Получается, что если мы хотим где-то построить Рай, то мы вынуждены строить и Ад? Ведь даже планета Преисподняя…
- Старлей, давайте поговорим на эту тему несколько позднее.
- Есть, Капитан. Разрешите идти?
- Идите.
Капитан с грустью посмотрел в спину отцу и дочери, которые вышли обнявшись и закрыли за собой дверь.
Медведь. 005. И Кот.009.
(см. романы «Баронесса Z» и «Код ИсИн». Примечание автора.)
Место действия: Соединённые Штаты Америки, штат Невада, военно-воздушная база Эдвардс.
Зо;на 51 (англ. Area 51) — военная база, удалённое подразделение военно-воздушной базы Эдвардс. Расположена в США на юге штата Невада, в 133 км к северо-западу от Лас-Вегаса, на южном берегу сухого солёного озера Грум-Лейк. Предположительно, используется для экспериментальных тестов в области воздухоплавания и систем вооружения. Воздушное сообщение над Зоной 51 запрещено.
Википедия
- А ты знаешь, что это такое? Нас здесь раньше много людей жило, а теперь почти никого, - распинался бармен. Джек уже смирился, что единственным его собеседником сегодня был Кот. Да-да-да, просто Кот, - да еще и с большой буквы. Хотя говорят, что барменов трудно чем-то удивить, но сегодня его не то чтобы удивило, но озадачило явление… Нет, появление… Нет, приход… Нет… Словом, в бар вошёл кот величиной в человеческий рост на задних лапах, сел за стойку и потребовал молоко.
- Привет, я Кот, - так он сразу представился. - Налей мне молока, но не холодного, а немного подогретого, чуть теплее комнатной температуры. И себе налей чего-нибудь, что душа просит, - великодушно разрешил он.
О том, что это кот, не было никакого сомнения. Джек был уверен, что это не «белая горячка», потому что ни в жару, ни в холод на алкоголь он не налегал, потому душа его в настоящий момент попросила только холодной воды: часть внутрь, а часть на лицо и на темечко, - для охлаждения. Скорее можно было сказать, что он перегрелся на солнце, чем окончательно спился. Почти как тот «Кот в сапогах» из сказки Шарля Перо, но вот только сегодня ЭТОТ Кот пришел без сапог и без шляпы с пером. Он не попросил заправить машину, с чего обычно начинают разговор проезжающие путники прежде, чем заказать любое пойло. Вообще-то он, похоже, прибыл без машины. Кто-то подвёз и не удосужился даже заглянуть в бар? Не может быть! В этих краях так не бывает! Значит, Кот пришел пешком по пустыне? Тоже невозможно уже хотя бы потому, что пыли на нем и грязи на лапах Джек не заметил, как ни присматривался. Он обычно так определял, далеко ли прошёл по дороге или бездорожью путник. Если сильно запылённый — шёл далеко, и не факт, что у него будет чем заплатить за выпивку. Если не очень пыльный, значит заглохла от пыли или без бензина машина, и будет просить помощи. Если вышел из машины, то запыленным может быть только лицо, - если кондиционер сломался, или любит ездить с открытым окном.
Постепенно они разговорились, потом почти подружились, потом чуть не побратались, - особенно сближают людей (тьфу, тут же не все люди!) и незнакомых собеседников именно разговор, ну и виски, на который от неожиданности приналёг сам бармен.
- Да знаю я, знаю, - буквально «распетушился» Кот. Глаза горят зелёным огнем, лапой по стойке хлопает, хвост ходит из стороны в сторону часто и непрерывно. - Я знаю, что эта говнодерня с атомными подземными испытаниями у всех как заноза в заднице. Даже у моих соплеменников. Но на мой взгляд с секретностью они переиграли до такой степени, что уже своей секретностью просто рассекретили это место.
Секретность базы, само существование которой правительство США признало с большой неохотой, сделала её предметом многочисленных теорий заговора, в особенности о неопознанных летающих объектах.
Википедия
- Да ни черта у них тут секретного нет! Они просто в игрушки играют, эти военные, а от налогоплательщиков свои игры и хотят спрятать. Никому не хочется, чтобы весь мир знал, куда кровные американские денежки утекают, - Джек «хлопнул» еще стопку и опять начал тереть и без того блестевшую поверхность стойки. Только и летают «туда-сюда», «туда-сюда», «туда-сюда». А толку от того-то сколько? Ни посевов, ни полива, ни распыления нет…
Зона 51 не является обычной авиабазой: на ней разрабатываются и тестируются летательные аппараты нового типа. После одобрения их проектов ВВС США или другими ведомствами, такими как ЦРУ, они используются на обычных военных базах.
Википедия
- Ну, не скажи, Джек, это ведь не просто птицы летают, — это самолёты! Ты сам, вот, свою стойку смог бы в воздух поднять?
- Ты, Кот, пей свое молоко и не мешай мне думать?
- К вам можно присоединиться? - от дверей послышался низкий голос, словно медведь проревел. - Я тоже могу думать вслух.
Бармен и Кот резко обернулись. В дверях стоял на задних лапах настоящий Медведь с посохом в лапе, на который он как-то незаметно и легко опирался. Как и у Кота, пыли на нем не было, одышки от передвижения по жаре тоже не было. Были только сапоги, широкий ремень на бёдрах и широкополая шляпа.
- Желаю всем присутствующим здоровья! - изрёк от дверей Медведь, приподнял шляпу и, подойдя к стойке, сел на высокий вертящийся стул. - Мне медовый напиток, но только без лимона и без авокадо. И лёд не кладите.
- Ты, уважаемый, ничего не попутал? - почти без удивления произнёс Джек. - Ты из какого цирка сбежал?
- Я не из цирка, я из России. Просто мимоходом. Так нальёшь мне медового напитка? Или нет?
Джек выпил еще рюмку виски и пошел растворять калифорнийский мёд для напитка.
- Не надейся, - сказал в воздух Кот. - Молоко у него фабричное, говнистее говна. Не исключено, что и мёд такой же.
- Я и не надеюсь, Кот. Ты ж от Баронессы? А я Хакер. Я не ошибся кабаком?
- Не ошибся, не ошибся. Я сразу понял, что это твой фантом. По экрану телевизора помню. Только я не ее фантом, я фантом ее фантома.
- Ну и наворотил: фантом фантома!… Вассал моего вассала твоему вассалу…
- Но-но-но! Мы тоже древнюю историю в школьной программе обыгрывали! Так что лучше не продолжай!
- А то что?…
- А то ничего! Вот обижусь!…
- Ой-ой-ой! Какие мы нежные… И что? Пойдёшь мышей в подполье ловить?
- Хватит задираться, - ну прямо как петух распетушился! А еще Медведь!…
- Согласен, занесло. От жары, наверно… Извини.
- Извиняю. О чем ты хотел поговорить с Баронессой?
- Так то с Баронессой, а не с тобой. Как её-то повидать?
- А ты сейчас и видишь. Я ж сказал, что перед тобой фантом фантома. Так что говори, как со своим фантомом. Не ошибёшься.
- А откуда мне знать, что ты не казачок засланный.
- А Баронесса от Маши привет передавала. Говорила, что вспомнить должен.
- От Маши? Не путаешь ничего?
- Да не путаю, не путаю. На экране баюкал Машу.
- Ладно, я скажу, а ты, Баронесса, думай. За тобой охотничий сезон объявили, голову твою очень вкусно оценили. Но сдаётся мне, что тебе твоя голова еще дороже?
- И что ты хочешь?
- Могу вывезти тебя далеко-далеко.
- Что взамен?
- Технологии и производство.
- Рожа не треснет?
- Не, не треснет.
- Далеко я и сама могу. Мне не надо далеко, мне надо хорошо.
- А ты и будешь и далеко, и хорошо. Просто у меня есть исходники твоей игрушки. А вот продолжения нет. Интересно сравнить.
- И-и-иссс-хооод-ниии-ки? Не шутишь? Откуда.
- Да так, припрятал когда-то.
- Уж не в облака ли?
- И в облака, и в облако. А что?
- Да вот, припоминаю я одного умельца, он по облакам очень любил шастать.
- Любил? А теперь не любит?
- Не знаю, не знаю….
- А имя того умельца напоёшь?
- А зачем? Он давно уже в небеса ушел.
- В небеса по-разному уходят: кто крылья ангельские одевает, кого Иван Грозный на бочку с порохом сажает и словами: «Хай полетает!» - в дальний полет напутствует.
- Иван — не Иван. А пороху там было много.
- Я вижу, вы нашли общий язык, - ухмыльнулся бармен. - Я пока клиентку обслужу.
Разговор шёл медленно, «тягуче», словно два воровских авторитета разговаривали между собой. Своего не упустить, чужого досмотреть и получить… Да и нож в спину не пропустить. Хотя, казалось, какой нож в спину фантому, но оба больше всего опасались того, чтобы не раскрыть себя, хотя понимали, что еще шаг-другой, и раскроются их хозяева…
В бар лёгкой походкой недавно вошла девушка и села у них за спиной за столик. Они бы и не обратили на нее внимание, если бы не Джек. Она сидела тихонько и с интересом разглядывала их со стороны. Без удивления, без любопытства, - как-будто у нее на глазах коты и медведи толпами за стойками болтают. Она взяла в руки высокий бокал сока со льдом, отпила его через соломинку и оглянулась сквозь стекло на улицу.
- Ребята, там, кажется, за вами прибыли, - вдруг сказала она, мотнув головой в сторону улицы.
Ну улице на самом деле к бару подъехали три больших армейских джипа и из них стали как-то так быстренько выходить пехотинцы с оружием на изготовку.
- Хозяйка?!?! Сержант?!?!?! - в два голоса воскликнули Кот и Медведь. - Ты?…
(см. трилогию «Материализация легенды». Примечание автора.)
- Да я, я!!! Как вам моя мимикрия? Вы меня даже не заметили! Да, кстати, мы засекли излучение ваших браслетов во время задания в этом регионе. Меня Капитан за вами обоими послал. Дело для вас есть очень серьёзное, а вы все свои коммуникаторы заблокировали. Поехали на «Рею». Срочно. Капитан собирает нас всех.
Рядом с Котом материализовалась Лейла, а рядом с Медведем вдруг появился Олег. Они глянули друг на друга и расхохотались. Вот как-то легко стало у обоих на душе.
- А мы не одни, - мы вместе пойдём на «Рею».
Вместо Джека стояла Джульетта, в дверях подсобки с винтовками в руках выглядывали Зорац и Ральф. Кот продолжал сидеть около стойки.
- Мои ребята все пойдут, - сказала Баронесса.
- Я своих отдельно заберу, - почти одновременно с ней сказал Олег.
- Да без проблем, - ответила та, кого они так дружно назвали Хозяйкой и Сержантом. - Все рассказы потом. А то опять взрывать полгорода придётся. А здесь всё-таки секретная база находится!… Правда, мы им половину базы уже расковыряли с девушками…
Хозяйка, Олег и Лейла что-то пощёлкали на своих браслетах…
Ворвавшиеся в бар десантники застали в нем только спящего мертвецки пьяного старого бармена в своем кресле около такого же старого музыкального аппарата. Его за весь день так никто и не заметил из присутствовавших здесь людей и животных…
Или это был его сон?…
Заключение. Черный Ангел
Капитан внимательно выслушал доклад Ханны — Хозяйки Отряда, своего старшего лейтенанта, - всё записал в видео-формате, и теперь пытался анализировать услышанное и увиденное. Ханна рассказала по его просьбе не только то, что она могла видеть и слышать, но и то, что с ее слов ей приснилось или привиделось. За свою долгую жизнь Капитан не раз сталкивался с тем, что не могло представить даже всё человечество миллионы и миллиарды лет спустя. Но он точно знал, что это — эти — эта - … - словом, существует. Названия не было, но существует.
Надо пойти от простого к сложному. Итак.
Сначала за спиной Ханны, а теперь и внутри нее была неимоверно огромная толпа различных личностей, принесших ей различные силы, различные потомственные умения, знания и способности, передаваемые из поколения в поколение. Понять и перечислить их можно будет только после тщательного изучения самой Ханны. И то не факт, что они смогут всё перечислить и изучить.
И кто же получился из старшего лейтенанта после объединения этих качеств, - по суммарной силе сравнимых только с геологическими и геотектоническими процессами? Хотя куда уж там геотектоническим процессам, если в каждом этом качестве миллионы лет в миллиардах галактик и измерений у триллионов действующих разрозненно лиц накапливался этот неизвестный потенциал. В каждой галактике и измерении накапливались столь сильные потенциалы, которые потом объединились в одном человеке.
То это даже не планетарные, а всегалактические силы и способности.
На ум приходил только один фольклорный герой христианской культуры. Страшно назвать.
Посланец Преисподней - Черный Ангел, Аполлион.
Аполлион (лат. Apollyon; греч. ;;;;;;;;) - греческое именование Абаддона, царства теней и ангела бездны.
Материал из Википедии - свободной энциклопедии.
У всех народов, во все времена этот образ ассоциировался с антиподом Богу, - Дьяволом, Сатаной. И он всегда ассоциировался с обликом мужчины, а не женщины.
Впервые за всю историю погибшего толи в прошлом, толи в будущем человечества этот титул приобрела женщина: Хозяйка Преисподней.
И откуда Ханне было знать, что через миллионы лет именно та планета-тюрьма, которую она попыталась уничтожить с помощью Адского Огня, Верховным Правительством Вселенной была или будет названа именем Преисподняя. Ее нельзя уничтожить ни Адским Огнем, ни любым другим оружием. С нее нет выхода никому из тех, что там живет, - только кораблям со станции «Рея». Она заперта надежно. Только Капитан знает коды входа и выхода из пространственной области этой планеты, только Капитан мог дать и дал возможность Хозяйке Преисподней познакомиться с новым своим миром, с новым своим хозяйством. Может быть, она наведет там порядок, - или хотя бы развлечется и отвлечется от гложущей ее и весь экипаж Реи многовековой скуки и меланхолии.
Может быть для такого масштабного изменения человеческой и христианской истории и произошел временной катаклизм, в результате которого и появилась эта описательная, - практически историческая, из сверхновейшей истории, - серия романов «Архипелаг Монте Кристи»?