Первая история, которая начинает эту книгу, будет от преподавателя нашей мореходки (ЛМУ ММФ СССР) Анатолия Алексеевича Орехова. Анатолий Алексеевич – выпускник «Макаровки». В своей жизни он прошёл все ступени морской профессии, начиная от курсанта мореходки, а затем продолжил работу судовым радиооператором, начальником радиостанции и, в дальнейшем, стал преподавателем учебной дисциплины «Радиооборудование судов (РОС)» в ЛМУ ММФ СССР. Человек, посвятивший всю свою жизнь флоту, многому научил выпускников нашего Училища. «Радиооборудование судов» всегда было одним из основополагающих учебных предметов, знать который, курсант был обязан, как «Отче наш!» Уровень подготовки каждого курсанта Анатолий Алексеевич мог определить сразу, по нескольким начальным фразам ответа на заданный курсанту вопрос. Поэтому Орехов не тратил время на детали, он показывал указкой на элемент радиосхемы и спрашивал: «Что это?» И по ответу курсанта мог быстро определить, в какой степени отвечающий знает тему, чтобы выставить ему заслуженную оценку. После чего вызывал следующего. Таким образом, вся учебная группа (30 человек) могла быть им опрошена за двадцать минут! Получить «два шара» (двойку) по РОС, у курсантов радиотехнического отделения считалось главной катастрофой в жизни! Орехов с сожалением выставлял двойку в журнал и напутствовал нерадивого курсанта пожеланием, чтобы к следующему занятию тот выучил материал и ответил достойно. Бывали случаи, когда вся группа могла остаться без увольнения, получив «неуд» по РОС. "Парни! Ну, почему вы все такие дремучие?!! – сокрушался Орехов, - "Вы сиры, как штаны пожарного!" Чтобы исправить оценку «неудовлетворительно» на, хотя бы, «удовлетворительно» или желанное «хорошо», нужно было не только выучить ту тему, по которой был получен «неуд», но и все остальные темы тоже! В процессе подготовки к пересдаче, курсант, проводящий всё своё свободное время в кабинете РОС с трёхметровой указкой в руках и зачитанным до дыр конспектом, у огромной, нарисованной на жёлтой медицинской клеёнке, какой-нибудь очередной схемы радиоаппаратуры, являл собою живое воплощение тезиса: «тяжело в учении – легко в ресторане с дипломом в кармане!» Исправление оценок проходило в помещении лаборантской комнаты при кабинете РОС. Анатолий Алексеевич доставал толстенную книгу, на каждой странице которой была изображена радиосхема, и наугад открывал любую страницу. Курсанту нужно было ответить на любой вопрос преподавателя по указанной схеме. Поэтому, не знать РОС у Орехова - курсанту было невозможно! Или он его знал так, что от «зубов отскакивало», или этот лентяй переставал быть курсантом и, «впереди собственного визга, со свистом», вылетал из училища! Никто не хотел для себя такой незавидной участи, поэтому каждый курсант мог относиться к остальным учебным предметам по своему усмотрению, но знать РОС - был обязан! Анатолий Алексеевич рассказывал мне, что, как-то раз, к нему подошла преподаватель английского языка Мария Николаевна Пенкус (Сергеева), и с возмущением стала ему высказывать, что один курсант (Анатолий Алексеевич даже фамилию его запомнил – Сабельников) на выпускных экзаменах получил по английскому тройку, и так возмутился, что заявил Марии Николаевне: «Да вы что! У меня даже по Орехову стоит четвёрка!!!» Долго она потом вспоминала Орехову этот и другие случаи: «Ты, Анатолий Алексеевич, так их всех запугал, что курсанты радиооборудование судов переносят на английский, как будто они после сдачи РОС ничего больше не бояться!» А другой выпускник ЛМУ, когда в Охотском море, у него отказал передатчик «Бриг», и он, разложив схемы на палубе в каюте, сам себе говорил: «Господи! Ну, почему?! Почему, я так плохо учился у Орехова!» А капитан требует: «Давай связь!» Вот, только тогда-то и начинаешь понимать, что только добра хотел Анатолий Алексеевич всем, кто у него учился.
А, рассказывая мне свои личные впечатления о работе на море, Анатолий Алексеевич вспоминал девиз всех радистов: «Делай, что можешь и чего не можешь – делай тоже, но, чтобы связь - была!» И рассказал мне такую историю.
Был со мной такой случай, который я на всю оставшуюся жизнь запомнил. Случилось это на Каспии, зимой. Судёнышко наше было торговое, называлось «Тельманск». В честь немецкого демократа. Это был сухогруз на 3000 тонн, небольшой. А я там был радистом. Оборвалась антенна, и полез я на мачту. И, вот, когда я лез на мачту, то старался не глядеть вниз. Потому, что гляну – то мачта над одним бортом над волной, то над другим! А это было очень неспокойное время. Судёнышко небольшое, и его качало, валяло с одного борта на другой. Если маленькие судёнышки – там просто радиооператор, а я был начальником радиостанции. В судовой радиослужбе я один, послать больше некого. Хватаюсь за металлические скобы на мачте и лезу понемногу вверх, когда судно находится более-менее в вертикальном положении. А как зависнешь над волной, которая до тебя чуть-чуть не достаёт, то вцепишься всем, чем можешь в этот мокрый и скользкий металл, и ждёшь, когда судно выпрямится, и можно будет карабин страховочного пояса за следующую скобу зацепить. Дело-то делать надо, а уж потом бояться! Антенна была передающая. Я связь потерял. Вот, чём фокус! Капитан меня очень сильно отругал потом. Почему? Потому что, ведь, я без разрешения полез. Мне важно обеспечить связь было. Как обычно – радист должен обеспечить связь! Ну, вот, я и обеспечил.
Ну, у меня - это что! Так, обычное дело. Я даже испугаться тогда толком не успел.
А, вот, наш выпускник Женя Шаров (он, примерно, 1968-69 года выпуска), тот тонул дважды. И, главное, что почти в одном и том же месте, где-то в районе Ньюфаундленда. Мне тонуть, слава Богу, не доводилось, но в спасательных операциях зимой на Каспии (а это там самое паршивое время), я принимал участие. Мы должны были сейнер взять на буксир. Он ход потерял, так мы тащили его по волне. Та ещё буксировка была!
Ну, это ладно! А, вот, когда я уже работал преподавателем в ЛМУ, то приключилась со мной другая история. Было это, примерно, в 1967-68 году. На время летнего отпуска, я отпросился у руководства Училища сходить на пару-тройку рейсов в море, чтобы восстановиться, как радиооператор. Такая практика имела место среди преподавателей, чтобы и навыки радиообмена не позабылись, да, и деньжат подзаработать, тоже не мешало бы. Балтийское пароходство, в этих случаях, охотно шло нам навстречу. Ведь штатные радисты не прочь были сходить летом в отпуск или отгулять накопившиеся у них выходные дни. Так, к взаимному удовольствию сторон, я и оказался на несколько рейсов радиооператором на теплоходе «Вязьма». Начальником радиостанции у меня был Юрий Галактионов, а я был вторым радистом. Тут надо сказать, что, поскольку я в то время не прекращал занятия спортом, то организовал на судне спортивную секцию борьбы. К тому времени, я был уже кандидатом в мастера спорта по самбо. Ещё с детства я мечтал заниматься борьбой, увидев однажды, как один знакомый моряк легко раскидывал нескольких мужиков, которые с ним что-то не поделили. Но приступить к тренировкам мне удалось только в 23 года, когда я был курсантом «Макаровки». Кстати, и спортивная секция борьбы в этой высшей мореходке была организована по моей инициативе. До этого здесь борьбой не занимались. На вопрос – почему? – руководство отвечало, что - нет желающих. Я собрал достаточное количество курсантов, изъявивших желание заниматься борьбой под руководством опытного тренера, и руководство училища пошло нам навстречу. Тренировался я добросовестно, и на Первенстве Ленинграда (к тому времени я был уже перворазрядником) у меня на этих соревнованиях было несколько побед над мастерами. Таким образом, я выполнил спортивный норматив, и мне было присвоено звание КМС (кандидат в мастера спорта). Так что, среди членов экипажа т/х «Вязьма» нашлось много желающих заниматься самбо. У меня была с собой кое-какая борцовская экипировка, и мы в рейсе приступили к занятиям. Все ходили на тренировки, в том числе, и старший помощник. И после этого, спустя много лет, мы встретились с ним, естественно, как хорошие знакомые.
Вот, как-то раз, пришли мы из Дурбана (Южно-Африканская Республика) в Бразилию, в порт Сантос. А Сантос – это город, где находится знаменитый одноимённый футбольной клуб, в команде которого играл сам великий бразильский футболист Пеле! Но удивительно было не это! Встали мы к причалу под разгрузку. Ну, а раз, радистам на стоянке в порту делать особо не чего (кроме приёма входящей корреспонденции), организовал я, в своё свободное время, тренировку по самбо на верхней палубе, для не участвующих в разгрузке членов экипажа. Всё веселее время проходит, и с пользой для здоровья! Так вот, во время этой тренировки нас и заметил представитель местной стивидорной компании, которая осуществляла погрузочно-разгрузочные работы в порту. Он следил за разгрузкой и увидел, что мы занимаемся борьбой. Очень он заинтересовался нашей тренировкой. Как потом выяснилось, его сын занимался борьбой дзюдо в местном додзё. Додзё, в переводе с японского, изначально, это «место, где ищут путь». Позже, этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзюдзюцу, кэндо, карате и т. д. Но, самое главное, сын этого представителя занимался дзюдо в одной группе с самим Пеле! Этот великий футболист, оказывается, не только играл в футбол, но ещё и занимался дзюдо! Так, вот, этот представитель стивидорной компании предложил нам познакомиться с местным хозяином додзё – сенсеем, который получил второй дан в Японии, куда специально ездил для этого. Мы, конечно, согласились! Я лично, надеялся, что, может быть, удастся познакомиться и с самим Пеле! А, возможно, даже побороться с ним! Наш новый знакомый (стивидор) обещал на завтра договориться с сенсеем о встрече, для проведения товарищеского спортивного состязания.
На следующий день согласие от сенсея было получено, и мы пришли в его додзё, чтобы познакомиться и оговорить все детали предстоящей схватки. Там очень много оказалось переводчиков среди его учеников. Это те, кто учился у нас, когда были студентами. Они прекрасно знали русский язык, поэтому, более-менее, нам переводили. К сожалению, в то время Пеле отсутствовал в городе, находясь с командой на очередной выездной игре. Поэтому, встретиться с ним нам так и не пришлось. Но, мы договорились с сенсеем о проведении показательного товарищеского боя между мною и им в додзё. Наш поединок должен был состояться по версии дзюдо. Я же, ведь, был специалистом по самбо, а правила самбо отличаются от правил дзюдо. Чтобы уравнять наши шансы, мы договорились с сенсеем, что я не делаю ему болевые приёмы на ноги, а он мне не делает удушающие (то, что разрешено в дзюдо). А всё остальное – то же самое. Ну, естественно, босыми мы боролись, а не в борцовках, как в самбо. Форма у нас была: куртки, штаны, пояса. Но, самое главное, он был тяжелее меня килограммов на десять. А это - важно!
Посмотреть наш поединок пришли все свободные от вахты члены нашего экипажа. Мой однофамилец, тоже преподаватель, но из «Макаровки», Орехов Юрий Александрович, судомеханик, вот, он тоже был на этой встрече. Он взял с собой фотоаппарат, и хотел обязательно заснять наш поединок с бразильцем. Ты, говорит, как будешь готов провести какой-нибудь приём, так обязательно меня предупреди! Я обещал ему, что перед решающим броском, крикну ему, чтобы он был готов снимать.
На разминку перед поединком сенсей послал мне своих учеников. Я понимаю, почему: чтобы посмотреть мою технику, и чего от меня ждать. Я это сразу понял, ну, и не полностью выкладывался. И, вот, поединок начался! Наш бой проходил без раундов. Поскольку мы отказались от удушающих приёмов, то схватка должна была продолжаться до первого эффективного броска. Судьями стояли его ученики. Они могли, конечно, в случае чего, подсудить своему сенсею, но тут, уже, приходилось с этим мириться - других судей у нас не было. Поначалу, мы «принюхивались», естественно. Захватами и подёргиваниями проводили разведку, примерялись друг к другу. А потом, когда я вышел на приём, то крикнул: «Юра!», и потом мы уже летели вниз. Я оторвал соперника от пола и с разворотом приложил его на спину, а сам я был уже на нём! Чистая победа! Вот, в этом и был весь смысл, победить так, чтобы всем было ясно, кто победитель!
Но самое главное: на второй день нам отказали решительно! И этот представитель объяснил нам, почему. Мы же договаривались о дальнейшей встрече, но это поражение, оказывается, произвело неприятное впечатление на сенсея и бросало тень на престиж его школы. Такому тренеру уважаемому, и, вдруг, какой-то русский моряк сделал бросок! А потом меня более опытные товарищи предупредили, что этого делать нежелательно! Наш выпускник из «Макаровки» Сева Богданов, он мастер спорта по вольной борьбе, так он в Гамбурге, вот, точно так же, встретился в спарринге с иностранцем во время товарищеского соревнования, и руку тот, его соперник, сломал. И столько было неприятностей потом по административной линии! Потому что, не утверждено, дипломатически не обосновано. Уже на хулиганство тянет! С иностранцами надо осторожнее. Кстати, у нас был, даже, в этом Сантосе товарищеский матч - по футболу! Это было уже после нашей встречи по дзюдо. Против нашей команды была просто дворовая команда мальчишек. Обычные мальчишки, играли на пляже в футбол. Ну, мы подошли к ним: давайте сыграем. Давайте! Там у них на пляже ворота были для футбола, самые примитивные, без сеток. И так они нас обыграли, это кошмар какой-то! Ну, у них нам не возможно было выиграть, настолько они ловко владели мячом! Вот, думаешь, сейчас отберёшь мяч, а он перебрасывает его одной пяткой на другую сторону, этой пяткой ловит и куда-то назад подаёт товарищу! Ну, что за чертовщина? И мы пошли уже, даже, на то, что массой тела толкнёшь его, а это уже неспортивно было. Да, школа у них была на высшем уровне! Жалко, что Пеле не было. Мы бы обязательно с ним поборолись! Это было бы здорово! Потом мне ещё раз приходилось бывать в Бразилии в 1991 году. Но в Сантос мы больше не заходили. В другой порт – Рио де Жанейро. И Витория, это тоже порт, недалеко от Рио. Вот, такая получилась история!