«И всё же с болью в горле мы тех сегодня вспомним…»
В своё время после просмотра на ютубе лекции военного историка и писателя Алексея Исаева «Сталинградская битва. Новый взгляд» долгое время мне не давал покоя рассказанный им эпизод, приведший к прорыву немцев в середине октября 1942 года на завод «Баррикады».
Исаев объяснял это ошибкой с картой командира 768 полка Гуняги, который ночью неправильно посчитал число железнодорожных путей.
Дословно:
«Разумно решил по полученной карте, что сколько путей подходит – столько и внутри. Входит в город, считает железнодорожные пути, садится, так как ему было приказано, фронтом на север. Т.е. он должен был перекрыть торец завода «Баррикады». Занял позицию. А оказывается, что эти позиции заняты внутри завода.
В результате на фланге образовалась брешь. Немцы спокойно едут, единственно, что их сдержало - это танковая бригада».
На презентационном слайде рядом с фрагментом плана города, где показан прямоугольник завода с одной ж/д веткой, - фото командира 768-го стрелкового полка Г.М. Гуняги, виновника трагедии с заводом «Баррикады».
Тут же, полагаю, выдержка из журнала боевых действий: «Таким образом, 768-й стрелковый полк не выполнил задачу, поставленную командиром дивизии, но в силу своей плохой ориентации на местности и плана города Сталинграда, в частности на плане не указаны многие железнодорожные линии, проходящие через завод «Баррикады», командир полка, пройдя несколько линий, считал, что достиг своего рубежа. На основании этого, штабу дивизии была предоставлена схема с указанием рубежа, который полк должен был занять, а не тот на который фактически вышел».
Но отвлечёмся от рассказа А.Исаева и поразмыслим.
Переправляется полк, которого очень ждёт командование армии и фронта. Ерёменко и Чуйков на командном пункте на берегу. Тут же штабисты 62-й армии. Как положено – бойцов на позиции выведут проводники.
Ночь. Затишье. Стрельбы нет. Людников объясняет Гуняге обстановку и срочно посылает его полк на основании приказа Чуйкова занимать позиции справа от завода, двигаясь на северо-восток, огибая угол завода, к Скульптурному, на соединение с 308-м полком. Справа-сзади остаются позиции 650-го полка Печенюка.
Ждать некогда. Письменный приказ ещё не готов, будет написан в 3 часа. Людников со штабом только что переправились.
Возникает вопрос – с чего бы вдруг Гуняге вести полк на территорию завода? Заблудился? – но завод был огорожен мощным железобетонным забором. Не перепутаешь. И проводники. И всё на виду штабов – метрах в трёхстах, и вдоль торца идти примерно ещё столько же. Всё в полукилометре. Тут план не нужен.
Думаю, что Гунягу сделали стрелочником, но позднее. И соответствующую фразу внесли в журнал боевых действий. Скорее всего, во время верстки истории ВОВ.
За ошибку с такими последствиями его бы сразу причислили к врагам, и особый отдел взял бы его вместе с офицерами штабов. В лучшем случае разжаловали бы и в штрафбат, в худшем – расстреляли.
Лично я как-то доверяю воспоминаниям Людникова и записям журнала боевых действий дивизии о боях и положении частей. И документам о боевых действиях 6-й армии Паулюса. Это изложено в предыдущей части.
Ещё до подхода двух полков немцы уже прорвались на завод 16 октября.
Примечательно, что ни у Чуйкова, ни у Крылова, ни у Людникова в воспоминаниях ничего о таком случае нет. Наоборот – в книге Людникова о командире Гуняге - хороший отзыв: «Майор Гуняга из 768-го в отличие от Печенюка чрезмерно осторожен, однако его трезвая расчетливость в обороне положительно сказалась на действиях полка».
Григорий Михайлович Гуняга, опытный командир, за Сталинградскую битву получил два ордена Красного Знамени: первый - в июле 1942 года, второй - в феврале 1943 года, когда награждали победителей.
А к марту 1945 года он получил ещё три ордена и был повышен в звании.
Со стороны Исаева получилось некорректно показывать в своих лекциях слайд с портретом майора Гуняги. Уж тогда надо было бы поместить там портрет Чуйкова.
Чуйкову с Ерёменко за мгновенную потерю Тракторного с «Баррикадыми» надо было держать суровый ответ перед Сталиным. Ерёменко самолично присутствовал и, безусловно, по возвращении на левый берег имел разговор с главнокомандующим. Что он там рассказывал – неизвестно. О разгроме, конечно умолчал. Такую правду страшно озвучивать. А немцы за три дня захватили СТЗ, более трети «Баррикад и зашли в глубокий тыл 62-й армии. Её положение стало катастрофическим.
И хотя Сталин и учил своих генералов, чтобы с жертвами не считались, но тут результатом боёв были только потери - и людей и территорий с важными объектами. А в Сталинграде было особенно тяжело - к чрезмерному применению живой силы, практиковавшемуся в Красной Армии, добавился ещё приказ «Ни шагу назад».
Своими постоянными мелкими наступлениями, желая отвоевать «упущенные позиции и захватить более выгодные», Чуйков 62-ю армию измочалил. И это продолжалось с первых дней его командования, с дивизии Родимцева. К сожалению, выдающимся командующим он не был. Хотя в личных качествах: мужестве, твёрдости, решительности, ему не откажешь. Он был типовым исполнительным жёстким сталинским командармом. И проблем у него было много. Но это требует отдельного исследования.
Спасительную дивизию Людникова отправили против танков артиллерией и сапёрами не усиленную. Для немецких танков, как говорили ветераны, проход от СТЗ (тракторного), был единственно возможным - по центральной магистрали вдоль железной дороги и бетонного забора «Баррикад». Не перегородили. На Курской дуге так сапёров посылали даже днём перед идущими немецкими танками мины подкладывать. Свежий дивизион сорокопяток из-за стен завода устроил бы немцам погром, и пэтээровцев бы сюда побольше! – били бы успешно танкам в бока, это же не в лоб, и из-за укрытий!
Может, и просили, да не получили…
Но и пехотинцы Людникова опоздали.
Думаю, Чуйкову и его штабу с 14 октября было уже понятно, что произойдёт дальше.
В мемуарах Чуйкова и Крылова, кроме ссылок на мощь немецкого наступления, нет анализа просчётов нашего командования.
А какие могут быть претензии к солдатам. Конечно, идеализировать отчаявшихся голодных, подавленных, пораненных людей, где было большинство новичков и новобранцев послешкольного возраста, даже не обученных владению оружием и ведению боёв, нельзя. Были и испугавшиеся, запаниковавшие, перебежчики, и сдававшиеся в плен. Но в основном наши солдаты были стойки и самоотверженны. Особенно сибиряки. И стояли на смерть не защищённые от огня вражеских самолётов, танков и артиллерии.
И вместо: побеждать, выживая, от них требовали: лучше умереть, но ни шагу назад.
Более откровенен о тех событиях Чуйков сразу после окончания Сталинградской битвы (см. часть 1).
Из предыдущего видно, что главные причины потери завода были в слабом и бесталанном управлении армией в условиях тяжелейших ударов войск Паулюса и в возникающих от этого огромных потерях.
Ставка была на живую силу. И солдат-стрелков на передовой не жалели. В сводках они значились как штыки. «Штыки – не люди». Командиры были неквалифицированы, боязливы, действовали скованно, с оглядкой. И таких не хватало. Сказались 37-й и 41-й.
Цинично звучит, но, как говорили наши генералы, – 42-й был годом учебным… И главный – неадекватный – был одержим: наступать любой ценой.
А частности, в основном, такие.
Немцы давили 150 и 205 мм артиллерией, миномётами, авиацией с тяжёлыми бомбами, танками. Расход снарядов и бомб был огромен.
Красноармейцы отбивались с постоянными самоистребительными локальными атаками силами только пехоты с миномётами. Известно же, что потери при наступлениях в несколько раз выше оборонных.
Отводить бойцов при окружениях и прорываться из них не разрешали. Солдаты гибли, оставаясь без пушек, зениток, боеприпасов, еды и воды.
Про неукрепления заводов Чуйков рассказал в сорок третьем сам (см.ч.1).
Тяжёлая и зенитная артиллерия были на другом берегу. Оттуда наступающие танки не уничтожить, а у немцев две танковых дивизии умело действовали с отработанной тактикой охвата, взаимодействуя с авиацией, артиллерией и пехотой. У нас же были только миномёты и оставалось несколько пушек 45 мм. Были, правда и ФОГи (огнемёты).
Нашей истребительной авиации не было. Полное господство в воздухе - у Люфтваффе.
Свои танки мы погубили быстро, зарыв их в землю.
Связь была никакая, хотя в последней книге Чуйкова рассказывается о радиосвязи с войсками через левый берег. Радио, в основном, – для высшего командования, а проводная связь в тех условиях быстро нарушалась. Уж с батальонами радиосвязи точно не было. А кабели, протянутые на левый берег, под водой держались лишь несколько суток. Приходилось их менять с лодок под обстрелом.
Снабжение через Волгу было неимоверно тяжелым, при переправах потери были большими. А другого варианта не было. Боеприпасов и питания не хватало. А ещё раненых эвакуировать.
При всём немыслимом героизме обороняющихся немцы в ноябре вытеснили бойцов дивизии Людникова на маленький участок берега Волги с частью зданий нижнего посёлка завода «Баррикады», площадью около 500 на 700 метров, отрезав от соседей. Его стали звать «остров Людникова». Борьба за него продолжалась вплоть до нашего решающего всеобщего ноябрьского наступления.
Сейчас там мемориальный комплекс.