Ах, Колан, Колан Мец! Твои драгоценные воспоминания - это всё, что тебе осталось!
Ах, как он радовался, слыша от неё игривое и звонкое «Кола»! Он снова научился улыбаться и петь немудрёные детские песенки, которые когда-то слышал от детей местных селян. А как он развлекал свою единственную и неповторимую Кату, придумывая всё более новые и замысловатые картинки и игры. Лишь бы только ей не наскучило, лишь бы ей было хорошо, тепло и светло – ведь она такая изнеженная своим тёплым местечком на солнечной лужайке в картине.
В небо взвивались фейерверки, рисуя затейливые картинки на облаках, смешиваясь со светом звёзд или луны. Сосны и ели, дубы и берёзы склоняли свои ветви перед ней. Свирепые и безобразные звери становились мягче пуха и добрее местного священника. Они приносили ей подарки – горсти спелых орехов, кузовки вкусных лесных ягод, всякие диковины, обронённые случайными глупыми путниками, свежезадранного фазана или утку, огромные и совершенно не червивые грибы, причудливые корешки, имеющие очертания человека или зверька, букеты редких лесных цветов. И ещё разные разности и вкусности.
А как они сочиняли стихи и даже пели! По отдельности и все хором – кто бы мог подумать, что в этих уродливых формах таится такая чувствительная душа, не чуждая поэзии. И только людей боялся Колдун, ибо если кто и способен был внести смуту в нежное сердце Каты, неискушённой простушки, то только эти грубые, грязные, развращённые создания, стоящие только проклятий и сглаза.
Так и жили они – почти что в раю. Пока Кола сам не раздобрел до крайности, до неприличия. И вот результат – его, его, Колдуна и Чёрного Мага в четвёртом поколении, Колана Меца, обставили как дурака, приковали, обокрали, лишили единственной любви!
Счастье, что этот недалёкий, распутный мерзавец не сумел, в силу своей глупости, оценить по достоинству единственную ценность Замка – магические книги. Они при нём, Память и Сила. Колан должен, обязан сделать всё, чтобы вернуть Кату!
…Так думал Колдун, горевал, вновь и вновь перебирая воспоминания, полыхал от стыда, горел желанием отомстить, вспомнить самые сильные заклятия, самое мощное волшебство – и это составляло его жизнь. Но воспоминания были настолько чисты и прекрасны, что он палец о палец не ударял ради свершений. Он только сидел – и пылал. Ему даже не было необходимости топить очаг и принимать пищу. А долго ли так высидишь? Ну, обычный человек – так совсем недолго. А Колдун – Колдун, особенно такой, как Колан, мог сидеть так годами.
Но и Колдуну ранга Колана Меца, избравшему тактику неподвижности и поражённому в самое сердце тяжёлым недугом, рано или поздно приходит конец. Колан потихоньку, очень-очень медленно выгорал изнутри. Проходили сезоны, лютая зима сменяла горячее лето, оранжевая осень – нежную палевую весну, а он сидел и горел, сидел и горел, сидел и горел…
…А тем временем шериф с солдатами понемногу разгоняли разбойников. Самые ближние деревни стали куда доступнее, и в них стали потихоньку селиться горожане. Через лес начали прокладывать шоссейную дорогу. С грохотом и жалобным стоном, разрывающим душу, падали вековые деревья, ревела и скрежетала техника. Звери в страхе попрятались, кто куда сумел. Многие умирали, потому что прокормиться стало труднее.
Нетронутым уголкам пришёл конец. Их затопила новая жизнь. И никто, никто не вспомнил о Колдуне, не подумал о том, что ему может стать плохо. В окружающих деревнях и посёлках о его существовании просто забыли, даже легенды сгладились и стушевались – остались одни анекдоты...
...
…Смеркалось. Сумрак медленно, но неуклонно сгущался. Предзакатное солнце освободилось от туч и золотилось в полной красе и величии, озаряя Лес. И Лес был прекрасен. «Скоро грянет мороз!» - подумалось Кате. – «Очень скоро!»
Дремучий Лес был испещрён одними только звериными тропками, и Ката порадовалась – не все милые чудовища перевелись, лесоруб ошибался. Но Ката и сама в этом лесу превращалась в зверя. Её глаза стали зорче, словно с них сдёрнули мутную пелену.
В тело вливалась новая сила. Ката радостно засмеялась, ступила на узкую тропу, протоптанную свиноящером, и бодро зашагала, затопала по ней, если так можно было назвать изматывающий путь по снежной целине. Отчаянно работая неудобными палками, она с трудом, но продвигалась на тяжёлых лыжах всё дальше и глубже в лес, всё ближе и ближе к Замку – ещё немного, и она окажется в полной темноте.
Невидимый капкан хищно клацнул зубами в сантиметре от её ноги. Ката вскрикнула, метнулась в сторону, споткнулась о собственную палку, упала, потеряла лыжи и провалилась руками в сугроб до самых локтей.
Увы, Ката избежала одной страшной опасности, но угодила в другую, и неизвестно, которая была хуже. Ката, падая, задела сучок, едва выступающий из снега, и тут же на неё сверху упала тончайшая, прозрачная сеть, опутала и, подпрыгнув, вскинула вверх.
Ката висела на толстом суку, не в силах ни ворочаться, ни дёргаться, ни шевелиться. Она провисела так, в абсолютной неподвижности, не менее часа, впав в опасное оцепенение и забытьё. Неужто всё так печально закончится, едва начавшись? К приходу охотников она закоченеет. «Вот удивятся они, обнаружив в своих сетях вместо зверушки – девушку», - безучастно подумала Ката о себе, словно наблюдала себя со стороны. – «Ну и чудное, верно, зрелище… они подумают, что я оборотница». Руки и ноги её застыли и онемели, слёзинки превратились в россыпь прозрачных горошин, веки и волосы, выбившиеся из-под пухового платка, заиндевели, под носом и подбородком от дыхания образовались сосульки…
И тогда она заныла, заскулила, завыла, точно брошенный, беспомощный щенок.
Словно услышав её стенания, выглянула холодная серебристая луна, Луна-Королева, надменная, нелюбопытная, равнодушная. Когда-то Ката знала Заклинание-Задобрение, чтобы умилостивить эту неприступную красавицу. Лес засиял металлическим, жёстким блеском.
Чу, что за звук? Вроде бы знакомый – не звук человека, звук бегущего зверя! Пыхтенье, сопенье, похрюкивание и посвистывание – да это же один из колдовских созданий! По своей тропе бежал к Замку Свиноящер. Он бежал, уткнув пятачок в снег, время от времени озирался по сторонам и постанывал, словно что-то или кого-то оплакивал. Сзади с шорохом волочился длинный чешуйчатый хвост - с трезубцем на конце, красивый резной гребень на загривке то вставал дыбом, то опадал, от частого дыхания вверх подымался парок, и этот парок пах приятно и нежно – летними фиалками, как и задумывал Кола.
Ката напрягла последние силы, задёргалась и попыталась издать призывный и протяжный звериный вой, но захрипела и закашлялась, а врезавшиеся верёвки причинили неимоверную боль. Свиноящер встал, как вкопанный, вращая головой. Потом обратился к лунному небу, откуда доносились звуки. Он смотрел злобно и грозно, маленькие глазки горели красными светлячками.
- Хрюша, милый, это же я, Ката! – прошептала Ката, и сама не услышала своего голоса. – Ты меня не узнаёшь?
Гребень на загривке встал дыбом и звякнул. В глазах злоба и страх сменялись узнаванием и оторопью. И вот Свиноящер засопел сильнее, красные сигнальные лампочки в глазах угасли.
- Хрюша, спаси меня! Миленький! Ты ведь можешь! Ты один можешь меня спасти! Хрюша, мне надо к Хозяину!
Свиноящер жалобно, совсем по-человечьи, всхлипнул, помотал несуразной головой, смахивая что-то блестящее с глаз, подозрительно похожее на слёзы.
- Хрюша, позови Летанутика! Или Ползуна! Скорее! Я замерзаю…
Свиноящер помотал головой и снова всхлипнул.
- Что, неужели ни одного не осталось?
Снова кивок и всхлип.
- А сам? Сможешь?
Хрюша подобрался к дереву, и неуклюже обнял его широкими лапами. Затем неожиданно ловко принялся карабкаться. Передние лапы его заканчивались копытцами и лишь беспомощно скользили по гладкой обледенелой коре, зато средние и задние были точь-в-точь как у ящерицы и заканчивались грозными когтями, а хвост крепко упирался в ствол. Когда Свиноящер, постанывая от страха и жалости, подобрался к ней, на стволе после него остались глубокие бороздки. Острые зубы клацнули у самого лица Каты, и она зажмурилась. Хрюша осторожно и бережно перегрыз крепкие верёвки, и Ката кульком свалилась в сугроб. Следом спрыгнул её спаситель.
Он принялся катать и разминать её закоченевшее тело плотным своим рыльцем, пока руки-ноги не обрели чувствительность, затем помог взобраться Кате на спину, позади гребня.
Скоро Ката поняла, почему бежал Свиноящер и почему был так напуган, почему дрожал и всхлипывал от ужаса и затравленно озирался. Началась ночная охота, сзади них мелькали огоньки, нарастал победный звук горна и далёкие вскрики охотников, готовящих очередную облаву.
Им повезло. Облава прошла стороной – видимо, в Дремучем Кривокольском Лесу оставались ещё невиданные Звери…
Хрюша быстро довёз Хозяйку до Замка. Ката обняла и поцеловала чудовище на прощание: - Ну, беги скорее, прячься в нору! Или залезай в подвал Замка – а я постараюсь найти для тебя Защитную Магию!
А сама, увязая в снегу, побрела к чёрной громаде, освещённой призрачным лунным светом. Замок встречал её безмолвием и запустением. Никто не очищал его от снега охранными заклятиями, не ставил преград сугробам и обледенению. Зловещие предчувствия, тревога и застарелая печаль окружали Замок. Лишь звериные тропки обегали его кругом, прокладывали подходы к окнам, подсобным помещениям и крыльцу, словно сказочные, но беспомощные обитатели заколдованного леса стремились найти защиту у своего Властелина и Покровителя…
Ногами и руками Ката принялась счищать пушистый снег с высокого крыльца. Под сугробом обнаружилась наледь, и Кате пришлось рыскать в поисках орудия. Ей повезло: она отыскала обломок железного прута – кто-то пытался выломать его из решётки окна, но решётка раскалилась, надрезанный прут в месте слома оплавился и отвалился. Ката с трудом вытащила вмёрзший обломок и побрела назад, к крыльцу, оббивать лёд. Наконец подход был свободен…
… Ката робко подошла к крыльцу. Лунная дорожка мягко фосфоресцировала на снегу, подводя её прямо к парадной двери. Дом узнал её, и тяжко вздохнул, пропуская внутрь. От вздоха взметнулся пушистый снег, заискрился в воздухе и влетел в прихожую следом за нею.
Мрачные предчувствия не обманули её. Промёрзший до костей, как и она сама, неуютный, забытый всеми Замок пустовал давно и безвозвратно. Здесь много лет никто не разжигал очаг, не теплил Магических Кальянов и Алтарей. Он встретил Кату настороженной тишиной, запустением, запахом пожарища, пылью и застывшим беспорядком – словно кто-то в безумии метался по дому, не находя места, а потом внезапно рухнул и уснул. Ката шла, нигде не находя примет Живой Горячей Магии, и холодок бежал по телу студёными ручейками.
Ката не плакала. У неё больше не осталось слёз. Зато смутные воспоминания о прежних магических знаниях затеплились на самом донышке памяти. Как жаль, что раньше она не придавала этому значения, была слишком легкомысленна! Её слабеньких усилий хватило лишь на то, чтобы едва-едва затеплить Согревающие Светильники в гостиной, коридорах и библиотеке. И Ката принялась искать Колдуна.
Один поворот – под ногами захрустело: ряд рыцарей вдоль коридора поредел, от многих остались лишь кучки воска и ржи. Второй поворот – спиральный пандус бросился под ноги, скрипя и шурша иссохшими остовами каких-то мелких Замковых тварей.
Третий поворот, подъём в Малую Башню по широкому пандусу. Роскошные гобелены свисали со стен клочьями, будто причудливые водоросли. Неугасимые Светильники делали попытки затеплить светлячок, словно узнавая и приветствуя её, и чем дальше она продвигалась к спальне Хозяина, тем ярче и ярче разгорались они, словно указывая путь. Но этот путь Ката прошла бы и с закрытыми глазами, и даже без глаз вовсе. Тем более, что сейчас пелена злых, отчаянных слёз мешала ей видеть окружающее: она чуяла, что с её первым и единственным возлюбленным случилась беда.
Вот последний поворот. Спальня Кола распахнута настежь. Оттуда тянет ужасающей, страшной гарью… Она вошла – и обомлела.
Ибо Ката обнаружила в спальне Колдуна лишь почерневший скелет и кучки золы.
Видимо, он давно не покидал спальню, очень давно. Не зажигал Очаг, не листал Магических Книг, не творил Заклинаний и Заклятий, не готовил пищу и не выходил наружу, чтобы поговорить по душам со своими созданиями.
Более того, он просто-напросто не вставал со своего кресла. Он сидел лицом к стене, на которой когда-то висела опустевшая картина, впоследствии перенесённая вниз. Вместо живого, тёплого, человеческого тела – скелет в груде золы и пепла. Бедный Кола страдал так сильно, что сгорел в лихорадочном огне!
Поначалу Ката вскрикнула от неожиданности и испуганно отшатнулась, но потом заставила себя успокоиться. Смела пепел в Охранный Сосуд, прижалась губами к ледяным костяным пластинам черепа.
Она знала, что останки Кола черны не оттого, что он чёрен и зол, а оттого, что он сгорел от любви к ней.
Скелет безмолвствовал. За много лет он разучился говорить и ощущать радость или боль.
Ката смотрела на то, что осталось от её первого и настоящего возлюбленного, но на слёзы и отчаяние уже не оставалось сил. Как бы ей хотелось вернуть прежние времена!
Какие удивительные и горькие метаморфозы. Кола называл её птичкой и ягодкой, Баг – зверушкой, Маниак – сучкой, морячок – сестричкой…
Кто же она на самом деле? Что нашла она, что потеряла?
Как бы там ни было, Ката стала умнее, намного умнее. Она уже не та простушка-пастушка с картины, она знает жизнь, знает любовь и ненависть, чистые помыслы и нечистые соблазны… или наоборот? Какая разница. Ката горько усмехнулась. Главное – она вернулась к истоку, и пора начать магический обряд.
Она возродит своего Создателя к жизни – как он когда-то даровал жизнь ей самой. Только отыскать нужные заклятия, нужные рецепты. Время у неё есть, если понадобится – она просидит столько, сколько потребуют магические книги, забудет обо всём, о сне и пище – лишь бы Кола был жив!
Она бросилась в библиотеку. Опустевший сейф пялился на неё бесстрастным чёрным дулом, напоминая о предательстве. Ката пролистывала пыльные, отсыревшие, заплесневевшие книги, отбирая зелёные с золотыми тиснениями, озябшими пальцами, отыскивая нужные тома. Потом перенесла необходимые в спальню.
Первым делом она разложила зеленые книги и начала методично перелистывать их, ища Главу, помеченную заглавием «Исток». На это ушли почти сутки. Глаза слезились и болели от напряжения, когда она отыскала, наконец, нужную Главу.
Она зажгла свечи и поставила их строго по линиям рисунка на полу, представляющего собою сдвоенный пентакль.
Она старалась делать всё строго по рецептуре. Разложила в необходимом порядке предметы первой надобности. Символ жизни - кусок коры Священного Дуба, подаренного друидами бабушке Меце; Сосуд с Живой Водой и Сосуд с Водой Омывающей, которыми в определённый момент и в определённом порядке она окропит бренные останки Кола и саму себя, и третью склянку – с Проточной Водой Бытия.
Затем разыскала в сейфе Неугасимую Лампаду, в которой пылает Вечный Огонь любви, замешанный на Крови Ангела-Хранителя, ибо даже и у Колдунов, Чёрных Магов, таковой имеется. И, наконец, Большую Иглу для того, чтобы уколоть саму себя, выдавить достаточно крови, и написать ею магические знаки на костях Кола. После чего – сделать Приворот Того Света, посыпав саму себя пеплом Кола.
А ещё ей пришлось разыскать – на всякий случай - в Башне Колдуньи Мецы: Пространственное Кольцо, замыкающее Магию в один Божественный Круг; Горсть Пыли Забвения и Праха Времени, Запасной Несжигающий Огонь и россыпь Свинцовых Шариков – самые первых, шустрых и крепких помощников в Новой Жизни.
А после всех манипуляций, требовалось произнести восемьдесят девять окончательных Магических Слов, одновременно производя особенные телодвижения – Одухотворяющий Танец Свершения.
А вы что мыслили? Поводил руками, пробормотал себе под нос абракадабру, повращал для устрашения обдуренных клиентов очами – вот тебе и магия?
Шарлатанов и халтурщиков хватало во все времена. А настоящая Магия – это целая технология, производственный процесс, выверенный веками!
...
…Минуло три дня.
К этому моменту – моменту Танца - Ката уже едва не валилась с ног от усталости.
А как вы полагали? Магия выматывает не меньше тяжёлой физической работы! Язык заплетался, ноги дрожали от напряжения, буквы расплывались перед глазами.
Теперь, прежде чем начать Танец, оставалось вспомнить главное. Непременно вспомнить – то, что принадлежало только ей, то, что, кроме неё, не мог знать никто. А вы думаете, творить Магию так просто? Ничуть не бывало! Ката, путаясь и спотыкаясь, с трудом припоминала старую песенку, которую в стародавние времена пел художник, который её сотворил.
Кем она была для него? Дочерью, подружкой, случайно встреченной девчонкой? Или потаённым образом, мечтой, идеалом?
Ката могла считать себя счастливицей. Ведь она родилась дважды! Пора отплатить добром за дарованную жизнь.
Перешагни один порог –
За ним откроется второй.
Им несть числа. Кружится рой
Частиц, бурлит поток
Стихий и знаков бытия,
Мозаик и звучания Вселенной.
Мы видим всё. У нас одна стезя,
Мы избежим небытия и тлена.
Из красок, масла, сонма отражений,
Из трещин старого холста
Соткётся светопреставленье,
Когда разверзнутся уста.
Метель метёт, иль зной палит,
Цветы цветут, иль дождь осенний –
Прозренье избранных не спит,
Ожил туннель от смерти к воскресенью!
И в яростном оргазме мирозданья
Путь открывает вещий глаз.
Прими и пропусти за грань сознанья,
На тот порог, где примут нас!
И вот воздух вкруг Каты вспыхнул, засветился ровным, радужным, холодным огнём. Она радостно засмеялась - Магия сработала!
Но радость оказалась преждевременной. Потому что в нервическом ожидании, тревоге и усталости Ката перепутала всё на свете: перепутала заклятия, магические предметы и их очерёдность, па волшебного Танца… Да и как было не перепутать, если некоторые листы магических книг без специального ухода наполовину истлели и были изъедены жучками и муравьями, буквы и картинки стёрлись, руководства поблекли и покрылись плесенью. Да к тому же, она никогда не была особенно сильна в разгадывании древних письмен – это либо даётся от Бога, либо усерднейшими занятиями.
Итак, она вдруг ощутила слабость и вялость, перед глазами заплясали огоньки, голова сильно закружилась. А потом чудовищная, нечеловеческая сила схватила Кату, приподняла над полом, развернула горизонтально и поволокла прочь из спальни Колдуна. В мгновение ока Ката оказалась в той самой центральной Зале, где висело её прежнее обиталище, ныне пустое – картина. Она не успела ничего сообразить, как её втянуло внутрь древнего холста, сминая, сдавливая, лишая возможности думать, кричать и дышать.
Ещё несколько минут поверхность старинного полотна волновалась, вибрировала и ходила ходуном, прежде чем успокоилась и улеглась, как ни в чём не бывало.
Разгладилась травка на лужайке, цветы склонили головки по-прежнему, скрюченное облачко разгладилось и приняло достойно-величавый вид. Раскидистый вяз расплёл свои ветви и оттолкнулся от старого дуба, который едва не завалился на него. Маленький локальный ураган превратился в лёгкий, тёплый ветерок, ласкающий рыжевато-золотистые волосы пастушки в васильковом сарафане с открытыми плечами, в сандалиях с длинными плетёными ремешками.
Вот и всё, Ката вернулась к Истоку. Только взгляд девушки на картине из безмятежного и лукавого стал напряжённым и рассерженным, да и как иначе? Ведь кто бы ты ни был, прошлое не стереть из памяти, не уничтожить, не выкинуть, точно застарелый хлам.
Говорят, рано или поздно жизнь меняется, чудесам и магии приходит конец. Но только не в нашей повести – главные чудеса ещё впереди, поверьте мне!