Глава 4. Несчастная справедливость.
- Виктор Михайлович, кажется? - чувствуя нарастающую тревогу, спросил Ипполит Матвеевич.
- Так точно-с, – снова повторил утренний гость.
- Присаживайтесь на стульчик, голубчик, и, прошу вас, говорите тише, вполголоса! – попросил Воробьянинов. – Так по какому делу вы хотели меня видеть?
- По личному! – выпалил Полесов и тут же поправился. – По государственному! В общем, вы должны меня выслушать. Вы не подумайте чего, вы же мне, как отец родной! – Полесов уселся на стул, всё ещё прижимая узелок к сердцу.
- Вы не думайте, я всё помню – полный секрет и строжайшая тайна! Я всё понимаю, конспирация! – Полесов оглянулся по сторонам, и, наклонившись вперёд, продолжал. – Мне необходимо было вас увидеть, потому что вам срочно нужно ехать в Старгород.
- Это ещё зачем, позвольте полюбопытствовать? – насторожился Ипполит Матвеевич.
- Рассказываю по порядку, – принялся шипеть Полесов. – Всех наших посадили. Меня выпустили, потому что я пролетарий. Перед тем, как сажать, всех постоянно допрашивали. Так вот, перед этим все наши подходили ко мне по очереди и просили, чтобы я посторожил их сбережения, если их задержат. И очень просили никому об этом не говорить. Когда я спрашивал, что это за сбережения, все отвечали, что это деньги, предназначенные для бедных, беспризорных детей.
Понимаете, это сокровища «Союза меча и орала»! - Полесов опять ушёл в совершенно нелегальное шипение, при этом округлив и выпучив глаза до предела. – В общем, у меня пять тысяч ровно! И тут у нас на днях был Бергман, врач из вашего города, и через него я узнал, что вы сейчас проживаете здесь. А эти деньги, по справедливости, ваши. – Полесов снова огляделся по сторонам. – Вы должны их забрать! Эти деньги не должны находиться у меня! Вы понимаете, я просто уже не могу вынести того, что они находятся у меня. Ведь это не мои деньги, я к ним не имею никакого отношения. Вы понимаете, – вдруг на глазах Полесова блеснула слеза, - я уже ночами не сплю. Мне постоянно снится, что за мной приходят, начинают обыскивать дом и находят эти деньги. Когда меня расспрашивают, я ничего не могу объяснить. Меня уводят и сажают в тёмную камеру, и там очень-очень страшно, вы понимаете меня? – Полесов уже плакал, как ребёнок. – Пожалуйста, приедьте, заберите эти деньги!
- Ну, хорошо, тихо, тихо! – прошептал в ответ Воробьянинов, так же подозрительно оглядываясь по сторонам.
- У меня один вопрос – почему вы не привезли деньги сюда?
- Понимаете, я ведь не знал точно, что вы находитесь здесь. Мне ведь нужно было проверить, а вдруг это оказалась бы неправдой? Вы понимаете, мне уже кажется, что я схожу с ума, но я ещё не сумасшедший, – говорил Полесов, корчась так, что у Ипполита Матвеевича тут же закралось сомнение в последних его словах.
- Вы приезжайте, обязательно приезжайте! Остановитесь где-нибудь так, чтобы никто вас не заметил. Вы найдёте меня! Вот мой адрес, – Полесов сунул Воробьянинову бумажку с адресом. - Я вас буду очень-очень ждать. Только не медлите. Я отъезжаю через полчаса. Мне нужно спешить. Обязательно приезжайте, Ипполит Матвеевич, на вас вся надежда! Вы не подумайте, я не подведу «Союз меча и орала», я всегда верный Отечеству гражданин, так и передайте товарищу Бендеру.
При словах «товарищу Бендеру» Воробьянинов вздрогнул и немного покривился.
- А, кстати, где товарищ Бендер? – тут же спросил Полесов, заметив эту едва уловимую метаморфозу в лице Ипполита Матвеевича.
- Бендер находится далеко, по делам, – неопределённо ответил Ипполит Матвеевич. – А вы ступайте, голубчик, ступайте! Я обязательно приеду и обязательно вас найду! Ступайте, ступайте! – Ипполит Матвеевич больше не хотел ничего слышать.
Он, поднявшись, принялся выпроваживать Полесова за порог.
- Но вы приедете?
- Обязательно, обязательно приеду! Говорите только тише!
- Я вас буду очень ждать! Пожалуйста, не тяните, приезжайте! Милый, драгоценный Ипполит Матвеевич, я вас буду очень-очень ждать!
Они уже стояли на улице.
- Всё, прощайте, голубчик, я пошёл!
- Прощайте! … Не задерживайтесь!
Ипполит Матвеевич «нырнул» обратно, в здание ЗАГСа. Полесов же, постояв немного на улице, вытирая рукавом слёзы, свернул направо и стремительно зашагал по мостовой.