Что нужно моряку, чтобы его семья была счастлива? Моряку нужно, чтобы он мог решить все проблемы, которые возникают перед его семьёй! При этом очень важно, чтобы и внутри его семьи не возникали проблемы. Вот и мечется советский моряк меж двух огней, решая эту жизненную дилемму. И борьба эта идёт с переменным успехом. Сколько семейных драм наблюдал я в жизни, участниками которых были мои друзья, знакомые и коллеги. Сколько их браков распалось и было заключено вновь, но уже с другими партнёрами по грандиозному драматическому спектаклю под названием «Жизнь». «Весь мир – театр, а люди в нём – актёры!» - примерно так говаривал Вильям Шекспир, и он был чертовски прав! Моряк большую часть своей жизни проводит вдали от дома. Море – его стихия. Именно там он может применить свои профессиональные навыки и найти выход из многих кажущихся порой безвыходными ситуаций. На берегу моряк наивен и беспомощен. Он чувствует себя рыбой, внезапно выброшенной на скалы набежавшей волной. Кроме семьи, ничто на берегу не может спасти моряка от шквала проблем, которые копятся и копятся за всё долгое время его отсутствия на суше. Для многих женщин моряк – это та «золотая рыбка», которую обязательно нужно поймать и затем требовать от неё исполнения всех своих желаний. И, когда в ответ на свои слова «Здравствуй, любимая!», моряк слышит: «А что ты мне купил?!!», то понимает, что ждали не его, а лишь его подарки. И тогда моряку очень и очень хочется выпить, чтобы утопить на дне бутылки свои наивные представления о том, что он кому-то нужен, и что его где-то ждут. Он теряет веру в любовь и добро, растрачивает своё здоровье ради сомнительных удовольствий, упускает возможность трезво оглянуться вокруг и принять верное решение. Так и мечется «скиталец морей» по жизни в поисках своей тихой гавани, где можно будет наконец-то бросить якорь, поправить такелаж и набраться сил для своих новых дальних плаваний. Растратив на берегу всё, что было им приобретено до этого, подавленный и опустошённый, моряк возвращается на борт судна и снова уходит в море. В море, которое всегда готово принять его обратно, которое может его успокоить или жестоко испытать, может его покалечить или убить, но только не предать! Поэтому моряк отвечает морю взаимностью. И если семья моряка это понимает, то всё у них в жизни будет хорошо! Море из противника превратиться в могучего союзника, с помощью которого все проблемы семьи моряка рано или поздно будут решены. Но решены будут не стихией, а людьми, которых это море закалило и научило не сдаваться! Поэтому море проверяет семьи на прочность. Те, кто выдерживает это испытание, живут долго и счастливо. Даже когда необходимость уходить в моря в дальнейшем пропадает.
Я видел, как создаются семьи на флоте. Девушки, молодые и не очень, симпатичные и обычные, устраиваются в пароходство для работы на судах и уходят в море не столько за деньгами и вещами, которые можно приобрести в далёких иностранных портах, а с целью устроить свою личную (а так же весьма приличную в финансовом плане), жизнь. После трёх недель плавания по морям их, возможно не выдающаяся в отношении привлекательности внешность становится для мужского состава экипажа судна весьма приятной и притягательной. Через пару месяцев плавания все женщины экипажа становятся красавицами, и их колдовские чары могут быть развеяны только заходом судна в порт, где в поле зрения моряков попадают и другие женщины. Поэтому женская часть команды судна времени в плавании не теряет, а осуществляет оперативные тактические мероприятия с целью реализации своих стратегических жизненных установок. Объектами их внимания становятся в первую очередь холостые члены экипажа, затем идут разведённые, далее следуют женатые, но занимающие командные должности, радужной мечтой таких девушек становится старпом или в крайнем фантастическом случае, капитан. Но об этом уровне девушкам действительно приходится только мечтать. Поэтому морские нимфы профессионально строят глазки всем мужчинам - так, на всякий случай. Есть на флоте и замужние женщины, которые являются кормильцами в своих семьях, и которым надо поднимать своих детей. Их жизненные интересы далеки от вышеозначенных целей, поэтому к ним относятся, как к товарищам по работе, с дружеским вниманием и уважением. На ледоколе «Капитан Драницын» у нас работала молодая супружеская пара – боцман и буфетчица. Они жили вместе в одной каюте и прекрасно совмещали производственную и личную жизнь. У них были дети, которые ждали их на берегу под присмотром дедушек и бабушек. Встречал я и других своих знакомых, вместе с которыми приходилось работать ранее, которые имея семью, детей, квартиру, машину и все материальные блага, сходились на судне с молодыми искательницами личного счастья. В результате прежняя семья распадалась, а образовавшаяся новая - начинала всё с нуля, упрямо стремясь к будущему семейному благополучию. Были и ребята, которые уходили в рейс холостыми и свободными, а возвращались без пяти минут мужьями и будущими отцами. Всякое бывало на флоте.
Как-то раз наш ледокол стоял во льдах, поджидая очередной караван для осуществления ледовой проводки. На мостике кроме третьего помощника и рулевого никого не было. Я зашёл в штурманскую рубку с очередной сводкой погоды. Третий помощник, мающийся от безделья, пригласил меня выпить с ним по чашечке кофе. Чем ещё заняться людям на вахте, когда они стоят среди Арктических льдов? Правильно – душевным разговором за чашечкой благоухающего напитка! На флоте все разговоры начинаются стандартно: с обсуждения тем о женщинах, а оканчиваются - о работе. Так было и у нас. Я взял в руки предложенную мне чашку кофе и выглянул в переднее окно ходового мостика. На баке боцман очищал ото льда шпиль (швартовый механизм). Наш радар работал, что было видно по вращающейся на палубе тени от приёмо-передающей антенны. Вообще-то, работы на верхней палубе при включённом радаре производить не рекомендуется – велика опасность поражения организма сверхвысокочастотным облучением. Я спросил у третьего штурмана, не повредит ли боцману работающий радар? Ведь это вроде бы на мужскую потенцию влияет. Штурман успокоил меня, что передатчик радара выключен. Это просто идёт проворачивание антенны, чтобы масло в редукторе не загустело на морозе. А что до боцмана, у него и так уже шестеро детей, ему и включённый радар уже не страшен! А ещё говорят, что в малых дозах облучение даже способствует потенции. Учитывая, что наш боцман (внешне очень похожий на Александра Сергеевича Пушкина) всю свою жизнь провёл в морях, то утверждение о пользе или вреде СВЧ-излучения можно было трактовать двояко. Или оно помогает процессу увеличения количества членов семьи, или этому способствует долгое отсутствие моряка дома. Поэтому мы не стали углубляться в тему чужих семейных отношений, а плавно перешли к финансовой стороне жизни семей моряков. Да, работа за Полярным кругом предполагает повышенную оплату труда. Здесь и «полярки» за каждые полгода работы начисляются. Но даже эти повышенные денежные выплаты не решат жилищный вопрос молодой семьи, не имеющей своей отдельной квартиры. Очередь для молодых специалистов, претендующих на отдельную жилплощадь, почти не движется. На кооперативную квартиру нужно копить не один год, а пятилетку, или дольше. Моряки, уходящие в «загранку», находятся в более выигрышном положении. Там можно продавать приобретённые за границей шмотки или даже автомобили. Так что, среднему комсоставу, то есть, нам, работая на ледоколе, не скоро придётся дождаться достижения намеченных жизненных целей. Поэтому, если будет возможность выбраться из ледокольной группы, то её обязательно надо будет использовать!
С этой мыслью я и возвращался в Мурманск из очередного отпуска. Город встречал меня промозглой туманной погодой, в которой осенние дожди перемежались со снегом. Снег уже не успевал таять из-за начавшихся ночных заморозков, и сводку погоды можно было кратко выразить одним словом: «Бр-р-р-р!» В радиослужбе меня «обрадовали», что послезавтра уходит теплоход со сменными членами экипажей ледоколов, и завтра мне нужно идти к моему инспектору по кадрам, чтобы получить направление на ледокол «Капитан Драницын». Моя надежда выйти из ледокольной группы лопнула, как мыльный пузырь! Я понимал, что попал в водоворот, вырваться из которого нет никакой возможности. Опять льды, опять каюта, всё больше ассоциирующаяся с тюремной камерой, опять полгода без семьи. Всё было плохо! И тут я понял, что не хочу на ледокол. Сама мысль о нём была мне отвратительна. Каким бы ни был мой проступок, за который капитан «Петра Великого» сослал меня на ледоколы, я уже там «свой срок отсидел от звонка до звонка». Наступать в третий раз на одни и те же грабли, было архи глупо! Поэтому мой мозг лихорадочно искал выход из безвыходного положения. Что может стать причиной, которая позволит мне не возвращаться на ледокол? Судно, которое уходило в Арктику послезавтра, было последним. Если я на него не попаду, то специально для меня никто не будет потом снаряжать другое судно, чтобы доставить меня на ледокол. Поэтому надо сделать так, чтобы завтрашнее судно ушло без меня. Я не единственный радист в резерве, чтобы из-за меня человек на «Капитане Драницыне» остался без подмены. Думай, голова, думай! Обычно, чтобы «откосить» от армии, люди призывного возраста первым делом обращаются к медицине. Но мне нужно было «откосить» не на два года, а на несколько дней! Иначе – прощай море! Поэтому мне нужно срочно заболеть, но так, чтобы я был бы здоров, когда пароход со сменными экипажами будет уже далеко. Да, обманывать – не хорошо! Но я не собирался обманывать, я собирался заболеть по-настоящему! Нужно было обойтись без членовредительства, иначе процесс выздоровления займёт много времени. Поэтому, исходя из погодных условий, идеальным вариантом было «подцепить» общее респираторное заболевание (ОРЗ) с повышенной температурой тела. Я помнил, что в мореходке ребята умудрялись прятать под мышку пузырёк с горячей водой, а потом измерять с его помощью свою температуру в медкабинете Училища ртутным термометром. Тут, главное было не переборщить с температурой воды, иначе врач очень удивился бы, что ты ещё жив при температуре тела +45 градусов! В случае «прокола» курсанту грозило быть только уличённым в обмане, и он с позором был бы изгнан из медпункта. Но в моём случае ставки были очень высоки, так что обман мог привести к совершенно необратимым последствиям. Поэтому мне нужно было срочно заболеть!
Стоя на каком-то пустыре за гаражами, где люди почти не ходят, я смотрел на панораму заметаемого метелью Мурманска и на свои ботинки, в которые я положил снятые с ног носки. Мои босые, красные от холода ступни были погружены по щиколотку в свежевыпавший снег. Я стоял уже минут двадцать, и слегка перемещался на другое место, когда снег подо мной протаивал до земли. В уме вертелся детский стишок: «Отгадай загадку и реши вопрос! Попадает в ноги, а ударяет в нос! Что это?». Ответ был один – простуда! Сейчас мне предстояло проверить правильность этого ответа на себе. Когда я уже почти перестал чувствовать пальцы на ногах, то решил, что уже достаточно мёрзнуть. Я надел носки на свои «гусиные лапки» и сунул ноги в остывшие ботинки. Пока я добирался до ДМО (дом междурейсового отдыха моряков), мой нос уже хлюпал соплями. Ночью меня знобило, а утром я уже был в бассейновой поликлинике с температурой 38,2 градуса. Врач поставил диагноз ОРЗ, выписал больничный лист и лекарства. Я зашёл с рецептом в аптеку, купил всё, что было нужно, и из ДМО позвонил в радиослужбу пароходства, что заболел и нахожусь на больничном. Заместитель начальника радиослужбы принял от меня эту информацию и пожелал скорейшего выздоровления. А я отправился в постель, залез под одеяло и стал выполнять все предписания врача, чтобы за неделю выздороветь.
Пока я болел, пароход увёз другого радиста на подмену коллеге с «Капитана Драницына». Мне оставалось только надеяться, что судьба, наконец-то, перестанет поворачиваться ко мне задом! Когда я принёс недовольному инспектору ледокольной группы свой закрытый больничный лист, то он равнодушно взглянул на него и отправил меня «бичевать». А через пару дней меня вызвали в радиослужбу и направили к другому инспектору, в другую группу, для оформления на теплоход «Капитан Назарьев». Я шёл в отдел кадров и не мог поверить до конца, что всё получилось. Но когда я с направлением в руках поднялся на борт теплохода, и радист, которого я должен был сменить, провёл меня в такую же знакомую, как на «Адмирале Ушакове», каюту, то я окончательно поверил, что ни на каком ледоколе в ближайшее время работать не буду!