Поднимаясь по эскалатору навстречу предстоящему празднику, я уже не испытывал того сладкого предвкушения, какое грело меня накануне утром. На часах половина одиннадцатого, и в лучшем случае я появлюсь в самый разгар застолья (читать: кульминации безобразной оргии), а в худшем – застану процесс уборки со стола и прощание хозяина в прихожей с подгулявшими гостями. Но так как я был приглашён с ночёвкой, второй вариант был мало вероятен. После принудительно затянувшегося рабочего дня мне уже не хотелось безудержного веселья, меня согревало то, что во-первых – накормят (а пообедать мне сегодня так и не пришлось), во-вторых – напоят и, наконец, - уложат спать!
Эскалатор полз предательски медленно и несмотря на поздний час народу в подземке было множество: все откуда-то ехали, может праздник какой в центре был. Впереди меня ехал субъект в ярко-красных кроссовках с петлями на задниках. Меня тут же заинтересовало их назначение, и я стал гадать. Но это занятие быстро наскучило, и я придумал своё. Надо незаметно достать две верёвочки с привязанными к ним паровозиком пустыми консервными банками, штук по пять на каждую, и привязать к петлям на задниках кроссовок. При сходе со ступенек эскалатора банки начнут весело и звонко биться о мраморную плитку. А так как субъект в наушниках, то услышит шум он не сразу, а поймёт, что именно он и является источником – тем более. Народ тут же начнёт оборачиваться, показывать на него пальцами и хихикать, а кто порасторопнее, достанут телефоны и начнут снимать. Когда до него, наконец, дойдёт, он, конечно, захочет снять звенящие гирлянды, но не тут- то было! Народ-то сзади напирает, рвётся к выходу. Субъекту не вырваться из людского потока и его выносит на улицу. Он оказывается на всеобщем обозрении и просто готов провалиться сквозь землю от позора. Он беспомощно мечется среди людей, производя при этом неимоверный шум и, наконец, прячется в закутке возле станции… Но тут я обнаружил себя улыбающимся у знакомой двери и звонящего в звонок. Дверь распахнулась, меня впустили, я оказался за столом, мне тут же налили «штрафную», я залпом её осушил, и понеслось!
Мы стремительно мчимся по снежному склону навстречу восходу … Да так, что аж дух захватывает! Огромное солнце на чёрном космическом фоне величественно поднимается впереди, из-под горы, по которой мы мчимся. И мы явственно ощущаем под собой округлость земной поверхности, как бы скатываясь с шара к тому месту, откуда поднимается светило. Ощущение замкнутости, ограниченности земной поверхности. Но эта замкнутость совершенно не давит собой, а скорее придаёт значимости, возвеличивает нас в собственных глазах. И возникает чувство единения, взаимопроникновения огромных нас и окружающего, вмещающего нас же замкнутого и компактного мира, небольшого по размеру, но чудовищно-необъятного по содержанию и значению. Итак, мы мчимся под гору навстречу поднимающемуся солнцу, совершенно не боясь при этом соскользнуть и упасть с шара, и вдруг просыпаемся на матрасе, лежащем на полу в квартире, в которой уже наступило утро. Хлопаем бестолково глазками и постепенно начинаем понимать, где мы и что здесь делаем. Шея затекла. Мы идём на кухню, курим. Потом идём в комнату, где вся компания уже собралась за столом и вяло опохмеляется, лениво перебрасываясь короткими и тусклыми фразами без тени улыбок на лицах. Я всех приветствую и сажусь за стол. В трудном воздухе утра болит голова, восстаёт естество самоё на себя… Голова испытывает трудности поворота. Она словно счётчик Гейгера, совершенно полая внутри, а холодные фразы проходят сквозь черепную коробку и только фиксируются как факт, фаза восприятия смысла слов отсутствует. Трое на галёрке лениво и медленно пытаются играть в карты, никакого азарта на лицах не наблюдается, это, скорее, вынужденный акт. Никаких эмоций. Я налил себе в чашку вина и залпом осушил её. Вспомнилась идея с консервными банками. Я живо представил себе всю эту сцену, выпил ещё одну чашку вина и расплылся в улыбке, тем самым оставив всю честную компанию где-то далеко внизу, ожил и возвысился до осмысленного существования. А над всем этим уже сгущался вакуум. Во рту ощущалось предвкусие чего-то железно-холодного. Воронка зарождалась над нами, засасывая в этот мир что-то нехорошее.
Так и сидели бы, курили, болтали о всяческой повседневной ерунде… Вино-то ещё оставалось, но сигареты, как водится, уже подходили к концу. Потом вдруг побросали карты на стол и замерли, превратившись в слух… Далее, повинуясь древнему стадному инстинкту, все повскакивали с мест, и в приступе паники и ужаса, бросились, расталкивая друг друга в абсолютной тишине ни куда-нибудь, а к балкону. Резво орудуя локтями и пихаясь, распахнули балконную дверь, чуть не сорвав её с петель, вывалились всей гурьбой на маленький балкон. Быстро сели на пол, прижавшись к балконной стене спинами, упёрлись ногами в кирпичную перегородку, и обхватив, как учили, головы руками, а кто-то, вцепившись изо всех сил друг в друга, зажмурились от страха, и в ожидании чего-то ужасного замерли неподвижно. Это было как перед цунами: воздух сначала стал разреженным, потом гулко завибрировал. Стёкла задрожали и лопнули, превратившись в пыль, будто в комнате произошёл мощный взрыв. Из помещения наружу вырвался мощнейший шквал холодного воздуха вперемешку со снегом и всяким скарбом, увлекаемого из комнаты. Снежные хлопья залепляли глаза, а поток ледяного воздуха обжигал кожу, не давая вдохнуть, закладывал уши. Казалось, что нас всех сдует к чёртовой матери и унесёт в неизвестном направлении, хотя, что значит, в неизвестном – четвёртый этаж, как-никак. Всё это продолжалось не более минуты, но, в тот момент казалось, что не кончится никогда. Мне тогда небо показалось с овчинку. А чудовищная метель стихла также внезапно, как и возникла. Ещё в течении какого-то времени я наблюдал наши неестественно скрюченные и пришибленные позы откуда-то сверху. Потом открыл глаза. Народ тоже стал оттаивать, зашевелились. С лица скатывались снежные хлопья, в волосах скопились льдинки, одежда промокла. И это в Августе-месяце! Мы растерянно смотрели по сторонам: окна выбиты, на полу слой снега вперемешку с осколками стёкол, картами. В комнате полнейшая разруха. На столе под слоем снега примёрзшие столовые приборы, частично разбитые, а в центре столешницы снега не было совсем, и ничего не было, хотя именно там стояли бутылки с вином и закуски. Вещи хаотично разбросаны по всей комнате. Стулья валялись на полу, обои мокрые. По углам намело настоящих сугробов, из которых торчали, висевшие на стенах фотографии, иконы, кусок настенного календаря, электрический чайник – в общем много всего интересного. Люстра, висевшая в аккурат над столом, исчезла вовсе – ни разноцветных стёкол, ни красных хрустальных висюлек – ничего не осталось, только крюк да провод, как испарилась. Похоже, очаг зарождения метели находился именно над столом, здесь и был эпицентр.
Мы, всё ещё дрожа и поёживаясь, бродили по комнате, которая казалась нам давно уже необитаемой. Снег в комнате начинал таять, а на улице как ни в чем не бывало светило солнышко, пели птички. И тут все разом осознали отсутствие среди нас Николая, хозяина квартиры. Катерина ахнула и не веря самой себе, метнулась на балкон, свесилась с перил, поискала глазами, затем обернулась к нам:
- Нет, его там нету, фу – слава богу… А где?.. – И уже готовая разреветься, - Неужели его всё-таки унесло? Нет, нет, нет… - И она бессильно опустилась на колени на снежный пол, - Что я его матери-то скажу?!
Со стороны всё это выглядело в высшей степени сюрреалистично: люди с потерянными лицами, кто в шортах, кто в летних платьях бродили по заснеженной комнате, выгребая из под снега уцелевшие после стихии артефакты… Пока всю эту фантасмагорию не нарушил внезапно появившийся Николай: дверь в комнату открылась, и он тихо вошёл…
- А это как это… почему это тут? Что это тут? Снег? – И некогда весёлый и самоуверенный Николай начал проваливаться в пропасть. К нему тут же метнулась Катерина, она прижала его голову к своей груди и с силой стала гладить по волосам, ничего не найдя лучше в качестве утешения, кроме как сказав:
- Ничего страшного. Мы всё уберём. Ты, главное, не переживай… А ты где был?! – Уже с наездом в голосе и взглядом ища поддержки у всех нас, она отстранила от себя несчастного и уставилась на него, тем самым выставляя понёсшего немалый материальный ущерб Николая ещё и виноватым в случившемся. Николаю тут же пришлось перестать падать в пропасть и начать оправдываться: оказалось, что во время нашей зажигательной беседы, он под шумок тихо удалился и всё это время благополучно просидел в туалете со смартфоном в руках. Когда, наконец, всё было выяснено, первое, чем озаботился хозяин это - куда делся его ноутбук? И все тут же участливо бросились на поиски хозяйской техники. Вскоре он был найден в углу, возле сугроба: он покоился на полу в раскрытом виде, на клавиатуре лежала горка снега, но экран всё ещё работал.
- Ути-ути, ай-я-яй, как я теперь? У-у-уй, что же это… - завыл тонким голосом хозяин квартиры, опустившись на колени перед заснеженным ноутом. Катерина быстро привела хозяина в чувство, подняла его с колен и прямо-таки ткнула носом в пустые оконные рамы:
- Ты же давно хотел стеклопакеты поставить? Вот!
- Да, хотел… Но не таким же варварским способом. А впрочем ладно, я же с сегодняшнего дня в отпуске. Да, погуляли с приключениями. На мою голову. Помогите хоть убраться, что ли. Снег, я думаю надо в ванную, пусть тает.
В течение часа всё, что можно было привести в порядок, было в оный приведено. Осколки собрали в пакеты и вынесли на помойку. Потом стали расходиться. Как это не покажется странным, но никакого удивления на лицах я не наблюдал. Интересно, а они вообще хоть поняли, что сегодня произошло, а главное – почему? Или ими это воспринято как досадное недоразумение, которое с каждым может случиться? А может, это событие сразу же было запрятано куда-то глубоко и заблокировано там до поры до времени, дожидаясь своего часа? Я спускался по эскалатору в метро в совершенно обновлённом состоянии. Как после перезагрузки. Да-да, это именно и была перезагрузка. Для меня во всяком случае. Надо бы максимально наполнить своё существование всяческими событиями, нельзя терять ни минуты времени. Чуть случится небольшой застой – и где гарантия, что в эту прореху не пролезет что-то нехорошее извне? Да! Именно так и поступим! Одна задумка уже есть. С банками, например. А что? Ну, не сказать, конечно, что позитивная… Но всё-таки, сама идея-то, согласитесь, - светлая! И к тому же – звонкая.
12 ноября 2019 год