Иногда чувствовалось по утрам.
Иногда по вечерам.
От жары практически никогда...
От усталости было.
С возрастом ныло чаще. Но он уже не обращал веимания, и неуловимо, по косвенным признакам, предчувствовал, когда кольнёт, и старался выпрямиться, или хотя бы вдохнуть поглубже.
Всё неизменно происходило по формуле "кольнуло - отпустило - усмехнулся".
В последнее время усмехаться пришлось чаще.
И кололо ощутимее.
И по спине начал расползаться холодок.
Вот и сегодня, за секунду до укола он выпрямился. В груди кольнуло сильнее, он даже ощутил, как укол перешел на следущую стадию.
- Однако, - он усмехнулся. Но усмешка вышла какой-то бледной. - Наверное, скоро и пожитки пора раздавать, - пробормотал он.
По врачам он ходил. Только они его слушали, простукивали. Выписывали кучу порошков и таблеток.
Уколы в груди не прекращались.
- Это у вас, батенька, вероятно психологическое. Вам к неврапотологу надо, - разводил руками доктор классической наружности. С седой бородкой и в пенсне.
Он сфокусировал свой взгляд на своём отражении в пенсне доктора, и ничего не ответил.
Только вздохнул.
Доктор размашисто исписал половину листа.
Диагноз был прежний.
Самовнушение.
Приём закончился.
Он пришёл домой, и растянулся на диване.
Память нанизывала события словно ягоды рябины на нитку.
Наверное, кололо оттого, что он всю жизнь принимал всё близко к сердцу, сопереживал, хоть и не мог что-то изменить.
А сейчас накатила апатия.
Какое-то безразличие.
- Повзрослел, - ровным голосом сказал он. - Так вот ты какая, мудрость человеческая. Ни тоски, ни любви, не жалости...
Ни к другим, ни к себе.
Стемнело.
Он встал, поставил чайник. Без аппетита съел ужин.
Лёг спать. Не спалось.
Завтра рано вставать, идти на работу.
В эту ночь почему-то не кололо.
К вечеру следущего дня на телефон звонили несколько раз, в двери стучали.
Никто не открывал.