Джин был ленивым и беспринципным. Он плевал на правило «трех желаний» (что было, конечно, плюсом – поток чудес не ограничивался в бухгалтерском, узком смысле), но творил чудо по настроению, когда его просили и не просили (особенно, когда не просили).
Султан Кирим ибн Кирилл, например, заклинал его о помощи в борьбе с супостатом – но так и не допросился. Даже вздетая на пику голова его словно продолжала изрыгать проклятия в адрес неуязвимого, всемогущего и глухого к просьбам волшебника, который в этот час ел дыню сорта «колхозница», добытую из далекого будущего.
«Супостату», впрочем, джинн тоже не особо помог: казнив старшего брата, тот был отравлен собственным великим визирем Гошкой аль Казан, хотя умолял о противоядии, обещая укрыться в византийском монастыре до конца дней своих вместе с поголовьем наложниц, если этот конец отсрочат хоть на неделю.
Что там! Визирю тоже досталось… Но это история 18+.
В тот октябрьский вечер, в иную историческую эпоху, вызревшую гораздо позже, джинн отдыхал в отеле «О ля ля!» на Рокет в Париже и не думал, в сущности, ни о чем, кроме очередного тоника и, возможно, небольшого жаренного в масле рогалика с испанским луком и помидоркой. Давно пресытившись волшебством, все это он заказывал в ресторане, расплачиваясь (тут мы будем честны) фальшивыми купюрами в сотню евро, даря непродолжительное счастье официанту, потому что не просил сдачи.
За окном над площадью Бастилии синело предвечернее небо, густеющее с каждой минутой. Голуби метались над крылатым столпом. И алжирцы покупали жареные каштаны у сенегальцев, чтобы походить на валлийцев, спьяну переплывших Ла-Манш.
«Если бы ни эти неуместные, уродливые автобусы… – с сожалением думал джинн, ставя на поднос очередной бокал с агонизирующей льдинкой на дне. – Это же с ума можно сойти, как они портят вид!»
– Да, не спорю, но…
Джинн резко обернулся на голос. Еще ни разу, а это буквально значит «очень-очень-давно», никто не читал его мысли. Вы можете знать, что думает человек, собака или гагара, даже видеть тусклый огонек мыслей мидии – коротких и негасимых как свет Полярной, но вам не дано читать сокровенное волшебного существа, если только…
На этот счет есть несколько теорий, довольно сносных. Первая гласит, что мысли джинна невозможно прочесть даже другому джинну. Вторая говорит об обратном (так устроены все теории). Третья слишком запутанна, чтобы упоминать о ней. Четвертая же проста и наиболее достоверна, но, к сожалению, неизвестна.
Итак – джинн резко обернулся на голос.
На соседнем столе у вазы с полевым сбором в хрустальной пепельнице как в кресле развалился пухлый лысый фрачник размером с галку. По левую от него с улыбкой на красивом лице сидела нормальных размеров дама и перышком щекотала голые ступни кавалера, лукаво посматривая на джинна.
В открывшейся картине было столько милого и ненормального сразу, что джинн невольно улыбнулся в ответ, почувствовав себя неуклюжим подростком – каковым, к слову, никогда не был и быть не мог. Вероятно, сорок тысяч лет с человеком как-то на него повлияли.
– Автобус… Не напоминает ли он вам, мон ами, некоего Тантала – в самом крайнем, мучительнейшем из видов?
Джинн вздел бровь в знак вопроса. Ситуация его откровенно нервировала.
Между тем, толстяк продолжал, дергая ногами как карапуз, когда к ним прикасалось перо, руководимое декольтированной красавицей. Судя по выражению лиц, это, согласитесь, неуместное в общественном пространстве занятие приносило им обоим откровенное удовольствие.
– Допустим, этот Тантал таки может дотянуться до пищи. Ну, там, как-нибудь извернуться или достать до яблока палкой, или что там у него перед носом… Так вот, каждый съеденный плод не только не питает его, но превращается в утробе в нечто совершенно несъедобное. Улавливаете?
Джин, потеряв терпение, сотворил небольшое чудо, превратив фрачника в горсть раскаленной гальки. Перышко в руках дамы мгновенно вспыхнуло, сама она отпрянула, тихо вскрикнув.
Однако же, когда марево рассеялось, фрачник никуда не девался. Хуже того – продолжил как ни в чем не бывало свой монолог:
– Так же совершенно эти автобусы: набив чрево, не могут переварить проглоченное. Вам не кажется, что аналогия прямо один в один? Я весьма талантливо управляюсь с аллегориями и прочая – все так говорят. Милая, будь добра… – обратился неопалимый фрачник к своей спутнице.
Пространство вокруг джинна словно разлетелось на миллионы осколков толщиной с волос, а затем, невообразимо перемешавшись, собралось в унылую обстановку офиса. На стене из гипсокартона – между сгорбленным холодильником и шкафом с серыми папками – из дешевой рамки назидал слоган: «Мы сами придумываем себе проблемы, преграды, комплексы и рамки. Освободи себя – вдохни жизнь и пойми, что ты можешь все».
Впервые за «очень-очень-давно» джинна вырвало на собственные колени.