В кабинете у следователя, доцент Гагарин расплакался как ребенок, пожилой, к слову сказать, человек, и, попросил принести ему его очки. Следователь ухмыльнулся и не вставая со стула тыльной стороной ладони дал пощечину подозреваемому. Доцент пошатнулся, но со стула не рухнул, что заставило служителя Фемиды усомниться над своей техникой первого допроса и сделать запись в телефоне, дабы позже почитать соответствующую литературу.
Очки доценту всё-таки выдали, но ни его, а первые попавшиеся, которые слетели с носа другого подозреваемого в соседнем кабинете. Всё равно валялись без дела, здоровые очки с роговой оправой. А мужичонка тогда попался хлипенький, после первой пощечины выдал с потрохами всё дело. Следователь за такое объявил мужичку явку с повинной и отправил дело в суд. А мужичка в СИЗО, в камеру к самым отъявленным жоподёрам, чтобы ему жизнь мёдом не казалась. А то начнут себе выдумывать бог знает что про наше отечественное правосудие. Пусть сначала ему очко помаринуют месяцок, а там видно будет, на сколько его колесо фортуны осудит, от, так сказать, или до.
- Гагарин, вот у вас такая фамилия. Фамилия первого космонавта Земли. Великая можно сказать фамилия, а вы в чём подозреваетесь. Да что там подозреваетесь, вас же взяли с частями тела. Вы, и есть единственный обвиняемый и срок вам- пожизненный. Как жить теперь, во что верить.
И следователь сплюнул на пол камеры СИЗО.
- Очки, вам вроде достали, так что все ваши просьбы прокуратура удовлетворила. И в камере, опять-таки, вы- один. Никто вас не прессует, хотя следовало бы вас без суда и следствия, прямо там в реке утопить. Молчите. Да, здесь вы все язык в жопе держите. Долетались вы, Гагарин.
И следователь снова плюнул, только на этот раз уже в лицо подследственного. Слюна медленно сползала по выпуклому стеклу чужих очков. Гагарин сидел и будто ничего не ощущал. А в голове его крутилась Лиза, только не вся, а по частям. Он и любил её не всю. Всегда так говорил, что нельзя человека любить целиком, не бывает полностью идеальных людей, этому есть массы исторических примеров; особенно ему нравилось приводить в пример мать Терезу, которая является общепризнанной святой, но по отзывам её современников была той еще. Гагарин вспоминал ступни Лизы (их позже нашли в морозилке на его квартире), её ступни были идеальны, а вот лодыжки нет. Как одно вытекая из другого, может так явно контрастировать. Уму не постижимо. Пальцы рук Лизы. Эти длинные, тонкие аристократические пальцы, с идеальными овалами прозрачных ногтей, никогда не знавших мерзкого лака. А всё остальное, лицо, волосы, грудь, бёдра- всё это ему в Лизе не нравилось. Или, скорее, было не нужно. Красота- это отсечение всего не нужного. Только идеальное. Вот он и отсёк от Лизы всё, по его мнению, ненужное. Почему же настал момент, когда он впал в безумство и решил избавиться от частей её тела и возможно, повторяюсь, возможно, лишить жизни себя- этого он так и не смог объяснить, ни следователю, ни самому себе. Затмения происходят не только на солнце, но и в головах у людей, причем гораздо чаще.
Следователь постоял еще какое-то время в раздумье бить или не бить этого урода, заскучал, вспомнил, что телефон остался на зарядке у дежурного, а возможно уже звонила любовница, развернулся, позвал дежурного и покинул камеру.
Гагарину был положен государственный адвокат. Но все понимали, что имеют дело практически с Ганнибалом Лектором, поэтому отмазывались от такого фрукта под любым предлогом. В итоге дело Гагарина попала в руке молодого адвоката, можно сказать только что из университета- Елизаветы Игоревны Воскресенской.
- Вас тоже зовут Лиза, - сказал при первой встрече Гагарин. И снова надолго замолчал.
- Для вас Елизавета Игоревна. Вы- мой клиент, я- ваш адвокат. И не смотря на резонанс дела, я приложу все усилия к вашей защите. Хоть это и практически не реально.
Вытащить ответы из доцента было невозможно, он замкнулся в себе и только хлопал подслеповатыми глазами сквозь роговую оправу. Хотя в университете, старейшей альма матер города его знали как птицу-говоруна, человека, который знает много и еще больше. На лекциях он не терпел, чтобы кто-то вклинивался в его поток, он говорил, говорил и говорил, как Ленин на броневике. А глупые студенты должны были записывать всё слово в слово, потому что на своих экзаменах Гагарин был беспощаден. Для него не существовало других слов, кроме как сказанным их, в его интерпретации. Среди студентов ходила шутка про доцента- Гагарин долетался, а ты- до****ишься. Только вот студентку Лизу доцент полюбил всем своим окаменевшим сердцем. Но любовь оказалась роковой.
Сколько не пыталась адвокат вести диалог со своим клиентом, ничего не получалось. Один охранник предложил ей подсадить в камеру к доценту пару быков, чтобы немного помяли маньяка. Но Елизавета Игоревна была против силовых методов. Между тем, дело шло к суду.
На суде было много журналистов и родители той самой Лизы, которую следователи собирали по частям. Было шумно, и судья даже сломал молоток, так часто ему приходилось призывать всех к тишине. Доцент Гагарин всё время молчал, не отвечал на вопросы и последнее слово проигнорировал. Его адвокат даже проявила к нему некую симпатию и на долю секунды задумалась, а вдруг не он, вдруг- стечение обстоятельств, подставили, оговорили, ведь божий одуванчик, шестьдесят семь лет… Но суд своё дело знал, к тому же напирало всякого рода начальство и прочие заинтересованные чины; Гагарину, как и было обещано его первым следователем, дали пожизненное и отправили к обитателям Чёрного моря в Соль-Илецк.
А вот наша бедная Елизавета Игоревна ступила на шаткую дорожку вины. Её стали постоянно посещать мысли, что она не сделала всего, что могла бы сделать. Не доказала что-то еще, что её вообще никто не слушал. Но что-то сделать непременно нужно. Судьба этого человека зависит теперь только от неё. Она решила подавать апелляцию, хотя Гагарин ничего не просил. Он смиренно отъехал из зала суда в Оренбургские кандальные стены.
Елизавета Игоревна стала собирать по крупицам, как ей казалось, упущенные моменты из дела Гагарина. Еще раз обошла и поговорила со всеми коллегами доцента, со студентами, с соседями по лестничной клетке. Ничего плохого она не услышала. Да, было предвзятое отношение в связи с делом, но это сейчас. А если брать момент его жизни до, то Гагарин- обычный пенсионер, этакий живчик, знаток своего предмета. Родители Лизы с адвокатом говорить отказались. Вооружившись всем, что она накопала, Воскресенская поехала в колонию «Чёрный дельфин», где уже отбывал наказание её бывший клиент.
Гагарин выглядел точно также как и в день их последней встречи. Только очки ему доставили его и теперь он осматривал своими цепкими глазами адвоката. Из-за этого по телу Елизаветы Игоревны побежали мурашки. И, доцент начал говорить.
- Вы не очень интересная, как женщина, я имею в виду. Но у вас красивая шея. Тонкая, с прозрачной кожей, сквозь которую видны вены. Вы знаете, что вены- это наши реки, как Ганг для Индии, или Тигр и Ефрат, как Нева для Санкт-Петербурга. Конечно, вы это знаете. Но в вас я не нахожу ничего больше привлекательного, только ваша шея. Я бы мог её себе оставить, при других обстоятельствах. Всё остальное выбросить. Всё остальное в вас- обычное. А обычное- не стоит внимания.
Это настолько поразило Елизавету Игоревну, что она в слезах начала ломиться в двери камеры, чтобы её поскорее выпустили. Она задыхалась от слёз, от обиды, что могла поверить, даже подумать на мгновение, что этот монстр не виновен. Он виновен на все сто, а может и больше, кто знает, какие еще скелеты хранятся в его шкафу. Его непременно надо закрыть в саамы дальний чулан и никогда, никогда не выпускать. Как жаль, что у нас в стране нет смертной казни.
Спустя какое-то время, Елизавете Игоревне стал сниться Гагарин. Он приходил во сне и трогать её за шею. То просто обнимал двумя руками, то нежно целовал. Это стало её кошмаром. Она навела справки, и выяснила, что Гагарин умер от сердечной недостаточности еще три месяца назад. Но почему именно сейчас и, главное, за что именно ей?! Закончилось всё тем, что измученная кошмарами, адвокат подсела на всякого рода таблетки, достать которые можно было только у людей особого рода. А люди эти повязали Воскресенскую с собой и своими делишками. Потом, когда однажды она проиграла дело касающееся одного барыги, её решили наказать. Но заигрались, и кто-то вдруг вспомнил про то резонансное дело, ведь шло оно в прямом эфире. Решили адвоката расчленить и выкинуть в ту же реку, где нашли доцента с частями тела девушки. Эйфория от различных веществ делала своё дело, а болгарка- своё. Понадобилось всего около сорока минут, чтобы из Елизаветы Игоревны Воскресенской сделать примерно то же самое, что сделал из девушки Лизы доцент Гагарин. Река, кстати, была неподалеку. А уж как обрадуется местная речная фауна, и говорить не приходится.
Лишь двумя днями позже местный завсегдатай рыбак Иваныч, поймал на спиннинг что-то увесистое. Уж было обрадовался. Подсёк и вытянул на берег ни что иное, а дивной красоты женскую шею, вполне себе аккуратно отрезанную болгаркой двумя днями ранее.