И ЗАВЕЛСЯ В ЧАСТИ СТУКАЧОК!
Что значит быть призванным на службу в Советскую Армию через десять лет после окончания Великой Отечественной войны? А это значит, что ни у кого не возникало сомнения: а нужно ли служить в армии? Среди нас не было тех, кто держался за мамину юбку и не хотел отрываться от дома. Мы все были патриотами своей державы и шли служить охотно. Дедовщины тогда и в помине не было, дружба между парнями разных национальностей была настоящей. Если и вспыхивали какие-либо ссоры, то не на почве неприязни, а по поводу того, какая певица поет лучше.
Бывают же у солдат праздники для души! Лично ко мне пришел в увольнение мой сокурсник по техникуму Борька Долотов! Как я ему обрадовался! Не поехал он в Хабаровск, не пошел в гости к какой-нибудь девушке в селе Князе-Волконка, в которой стояла его часть, а пришел ко мне. Мы вместе учились четыре года в Кузбассе, были распределены на работу, призывались из Приморского города Артем в разное время. А встретились во Владивостоке в пункте распределения. Потом вместе ехали в деревянном вагоне для перевозки скота из Владивостока до Биробиджана.
Произошло это как раз в мой день рождения. Случайно об этом вспомнил тогда. Время до посадки в вагон еще было. Побежали мы по близлежащим магазинам, чтобы вина купить. Наивные ребята! Да кто же разрешит торговать спиртным в пункте отправления новобранцев. Все, кроме одного, были трезвыми. А пьяному помогли забраться на верхние нары, где он прекрасно отдыхал.
В учебном полку, в котором приобретали воинскую специальность радиотелеграфиста, мы оказались в одном взводе. Девять месяцев мы были неразлучны, как братья. В техникуме я был членом комсомольского комитета техникума. По каким-то признакам избрали меня в армии комсоргом взвода. Правда, по успеваемости, физической подготовке и прочим дисциплинам я был в первой пятерке. Это повлияло на мою дальнейшую судьбу.
Когда в полк съехались «купцы», чтобы отобрать для своих частей достойных солдат, то первым предоставили это сделать командиру воинской части, занятой радиоконтролем в эфире. Ему требовались самые подготовленные курсанты. Первым он назвал меня. Потом я понял, почему.
Вот теперь нас разлучили. Меня, как отличника учебы, «сосватал» командир очень маленькой части, занятой радиоконтролем в эфире. В ней меня сразу же выбрали комсоргом части. А Борька попал служить в полк связи. А что такое полк? Это большое воинское подразделение. Там несколько рот и взводов, казармы, большая общая столовая, плац, муштра, экипажи автомобилей с радиопередающей и принимающей аппаратурой. Ни в какое сравнение с нашей частью. Хотя подчинялись мы тому же полку.
Мы работали только на прием радиопередач. Задача – выловить нарушителей работы в эфире, записать в журнал контроля и доложить командиру. Три новейших радиоприемника работали круглосуточно, а мы дежурили в три смены. После ночного дежурства – завтрак и отбой. Но силой спать никто не заставлял. Можно было пойти на речку, поплавать на большой двухвесельной лодке или на «оморочке» - это лодочка типа каноэ, только деревянная. Любители гоняли шары на бильярде. Ни выходных, ни праздников мы не знали.
Борька пришел в воскресный день. Я как раз освободился от ночного дежурства. Мой товарищ рассматривал пейзаж вокруг наших строений с жадностью человека, прибывшего из пустыни. А посмотреть было на что. Часть наша органично вписалась в дубовую рощу. А чего только стоила река! Она в тридцати шагах от входа в главный, из бревен срубленный корпус, в котором была спальная комната и операторская, где мы дежурили. Неподалеку была столовая и чуть в стороне – гараж для автомобиля. Вот и все. У зажиточного крестьянина и то было бы больше!
Решаю себе, что поход ко мне Борьки должен быть для него памятным. Надо покатать его на лодке. Двухвесельная не подходит: на ней любой может плавать. И я приглашаю приятеля сесть со мной в оморочку. Она шаткая, неустойчивая, пусть попереживает! Берег хоть и невысок, а крут. Я привычно вспрыгиваю в посудину. С большой осторожностью садится в нее и Борька, придерживаясь за берег. Но вот мы и поплыли! Я гребу против течения, к средине реки, и мы медленно удаляемся от строений.
И вдруг как выстрел из пушки:
- Младший сержант! Причаливай к берегу!
Это окликнул командир части. Вот никогда он не появляется в подразделении по воскресеньям, а вдруг сделал исключение. Говорю Борьке, чтобы он выбирался на берег осторожно, а то искупаемся. Какое там! Он сделал всего один шаг, поскользнулся, лодчонка зачерпнула воды, и мы уже оба выкарабкиваемся из реки. Мокрые и грязные.
- Пошли в кабинет! – командует мне капитан. И начинает выговаривать: почему посторонний в части, почему…,почему…,почему! Стою перед ним, мокрый, в сапогах хлюпает вода. Когда я вышел от капитана, Борьки уже нигде не было. Мне рассказали, что он отжал свою гимнастерку, брюки и портянки и отправился в свою часть. Такое увольнение он, пожалуй, не забудет!
Мне казалось, что это – совпадение. Как только в нашей маленькой части мы что-то себе позволяли, так командир наш, капитан Николай Иванович Коваленко, тут же появлялся и заставал нас врасплох.
С капитаном я потом, спустя несколько месяцев, рассчитался, сказав ему в лицо, что он злоупотребляет служебным положением. И предъявил доказательства. Краснеть и потеть ему пришлось пуще, чем мне мерзнуть в мокрой одежде.
Но про испорченную встречу с другом никак не мог забыть. Уже много лет, как демобилизовался, а все всплывала в памяти неприглядная картина на реке. И черт меня дернул катать Борьку на оморочке! На большой лодке было бы совсем безопасно.
А логическая цепочка рассуждений продолжала раскручиваться. Я хоть и тугодум, но вспомнил, что за все три года в отпуске из нашей части побывали всего два человека. То, что Анатолию Паньшину дали отпуск, тут все законно. Он дослужился до сержанта и был у нас старшиной части. А вот серенький солдатик, фамилию которого и не вспомнить, - он за какие заслуги получил отпуск? Именно в его дежурство появился на берегу реки капитан и испортил нам встречу.
Но подобное было и раньше. Помню, к сорокалетию Великой Октябрьской социалистической революции мы устроили себе праздник. Налепили вареников с картошкой, выпили водки из расчета бутылку на четверых. Все здоровые, веселые, трезвые. А капитан прикатил с приятелем на мотоцикле с коляской. Был он чем-то встревожен. Но, убедившись, что солдаты в полном порядке, успокоился. На всякий случай сделал старшине за что-то замечание. И укатил. А у телефона тогда тоже дежурил тот серенький солдатик. Кто-то подслушал, как он разговаривал с капитаном. Совсем не по уставу.
- Здравствуйте, товарищ капитан. Все у нас в порядке. В столовой все, гуляют. Так точно, буду молчать.
Мы были такими наивными! Среди нас находился стукачок, но нам и в голову не приходило, что наш же товарищ нас предает. Вот за что отпуск ему дали – за стукачество! А не за заслуги перед Родиной.