Вечерело. Циклон принес снег и ветер. Снег кружился в белесых пятнах уличных фонарей и, закручиваясь в спирали, осыпал пустую аллею блестками вечности. По этой вечности шагал одинокий прохожий.
Подняв воротник пальто он, прижав руками лацканы к груди и слегка ссутулившись, шел навстречу ветру и снегу, как можно глубже надвинув на глаза шапку.
–В чем смысл этой постылой жизни? – грустно размышлял он. – В суете, которая поглощает большую часть моего личного времени? В семье, которую я еще не завел, и которая заберет у меня последние крохи самоидентичности? В детях, которые забудут отца, как только вырастут и сами обзаведутся семьями? В алкоголе, крадущем меня у самого себя? В работе, благодаря которой я живу и раболепствую перед вышестоящими? В чем?
То стихая, то раскручиваясь в неожиданный вихрь, ветер подхватывал с земли сухой колючий снег и зло горстями бросал его в лицо прохожему.
–Жить нет смысла. Жизнь пуста, как банка из-под пива. Если так, то зачем влачить жалкое существование человека, от которого ничего не зависит, и который ничего не может изменить в мире?
Аллея закончилась и вышла к пешеходному переходу. Мимо, сияя фарами, проносились машины.
Прохожий, помедлив секунду, уже было занес ногу, чтобы шагнуть навстречу вечности, как его взгляд упал на край бумажника, занесенного свежим снегом у обочины дороги.
Потеряшка оказалась толстой и слегка оттягивала руку.
Снег как-то сразу стал не так колюч, ветер стих, потянуло оттепелью и свежестью. В бумажнике лежала толстенная пачка крупных купюр и ничего больше. Ничего такого, чтобы совесть изгрызла сердце за присвоение чужого.
На противоположной стороне улицы в припаркованном «мерсе» удовлетворенно потирал руки черт. За спиной прохожего невидимый ни для кого, облегченно вздохнул ангел.
Вечерело. Циклон принес снег и ветер. Снег кружился в белесых пятнах уличных фонарей и, закручиваясь в спирали, осыпал пустую аллею блестками вечности. По этой вечности шагал одинокий и счастливый прохожий.