Когда, качая в люльке малыша,
Сестра внимает голосу младенца,
И смотрит, напевая, чуть дыша,
И ловко тянет нить от веретенца,
Не ведает, что ласка нежных рук,
Теплом любви согрета в час заката,
И нет тогда ни горя, ни разлук,
И тишиною полнятся пенаты.
И по грибы, когда ведёт она
В густую чащу леса осторожно,
До гроба брату искренне верна,
А по-другому просто невозможно.
И вслед за мужем по земле идёт
Всё той же не изменчивой дорогой,
И верит, он любовь её поймёт,
Раскрыв объятья на родном пороге.
Свет той любви несёт она всю жизнь,
Одаривая дочь заботой нежной,
И этот дар её неудержим,
Куда б ни занесло Россией снежной -
На каторгу декабрьским мглистым днем,
Как Трубецкую, что помчалась в Нерчинск,
Горело сердце мужества огнём,
Хоть путь был долог и, бесспорно, млечен.
Головкина дорогой той же шла,
Рубила ломом лёд на зимней речке,
Заботами о муже лишь жила,
Болело за него её сердечко.
И выдержала, горечи назло,
И душу сберегла от черной смуты,
Пусть кто-то скажет: - Кате повезло,
Ведь уберёг Господь от смерти лютой.
Но я склоняюсь к истине иной,
Когда душа всегда открыта свету,
То ангелы смеются за спиной,
А демоны стенают в горе где-то.
Что может быть прекраснее любви?
Ей женщины обучены с рожденья,
На это сам Господь благословил
Для счастья и для рода продолженья.