Я сидел в раздумье на старом продавленном диване. Даже выступающие жесткие пружины не могли меня вывести из состояния размышления. Внутри меня происходила борьба. «Я дома.» Но это понятие стало для меня неоднозначным. В последние годы я считал, что мой дом – это монастырь. В свою квартиру я приезжал раз в месяц, чтобы снять показания счетчиков и оплатить коммунальные услуги. «Надо кого-нибудь здесь поселить, чтобы следили за квартирой и заодно оплачивали счета. Не нравятся мне эти шатания туда-сюда. Сидел бы в монастыре и никуда не вылезал. Но что поделаешь, если духовник посоветовал оставить квартиру?» Этот мир меня тяготил. Даже в монастыре я шарахался от народа, подходившего с вопросами. Затворничество прочно засело в моей голове и пустило корни.
Неожиданный звонок телефона меня перепугал. «Интересно, кто бы это мог быть?» Сколько лет прошло, как я ушел в монастырь, никому об этом не сказав. Никто не знал где я. Все давно уже перестали меня искать. Я не хотел отвечать, но любопытство взяло верх, и я снял трубку.
- Привет! – прозвучал мужской голос.
- Привет, - ответил я неуверенно, думая, что кто-то ошибся номером.
На другом конце провода поняли мое смущение.
- Это Пашка… помнишь вместе в одной группе играли?
- О, Паш, привет! – я вдруг сообразил кто это, но все равно еще больше удивился, ведь после того времени я сменил еще несколько коллективов и с ним редко общался. И чтобы отсечь расспросы о моей жизни, решил первым вступить в разговор.
- Как у тебя дела? Ты где сейчас? Продолжаешь играть? – думаю, я достаточно задал вопросов, чтобы до меня дело не дошло.
- Ну так… - смущенно ответили на другом конце провода, - хотел с тобой поговорить… не по телефону… у тебя есть время?
- Ну сегодня я целый день занят, а завтра можем увидеться. Ты можешь приехать ко мне в монастырь?
- Куда? – думая, что не расслышал, переспросил Пашка.
- В монастырь. А ты что, ничего не знаешь? Я же ушел в монастырь и принял монашество.
На другом конце провода - молчание и странное покашливание. Видимо он так переваривал неожиданную для него новость.
- Нет, ничего не знал…
На следующий день он приехал ко мне в монастырь. Я его сразу узнал: невысокого роста, энергичный и как всегда в джинсах и джинсовой куртке, а он не сразу понял, кто к нему подходит. Образ жизни в святой обители меня очень сильно изменил: отросли волосы, борода. А подрясник и скуфейка совсем ввели его в замешательство.
- Слушай, как теперь к тебе обращаться?
- У меня теперь другое имя… монашеское… и при обращении еще прибавляют «отец». По-мирскому меня никто здесь не знает. Но, чтобы тебя не смущать, можем с тобой общаться по старинке. Давай, рассказывай. Что у тебя там?
Он задумался: «С чего начать?»
- Понимаешь, тут такое дело… - начал он неуверенно, а потом выпалил все напрямую. – В общем, меня подставили на огромную сумму денег. Если к завтрашнему дню эти деньги не отдам, меня обещали убить.
Я почему-то не удивился. Можно было об этом догадаться по необычной обстановке нашей встречи и мне искренне стало его жаль. Я представлял себе, через что ему пришлось пройти, хотя и не знал всех подробностей. Передо мной стоял совершенно опустошенный человек. Не знаю, боялся ли он смерти, но я не понаслышке знал, как могут вытрясти всю душу.
- Даааа… - протянул я, в задумчивости почесывая бороду и вдруг, неожиданно для себя, задал вопрос, - Слушай, а ты верующий?
Он как-то немного напрягся, видимо ожидая от меня после этого вопроса, фанатичного навязывания веры в Бога.
- Ну так… постольку поскольку… - ответил он неопределенно, видимо не желая меня обидеть, так как хозяином положения являлся сейчас я. А мне так не хотелось им быть, видя друга в беде. В Пашке мне всегда нравилась доброта и открытость.
Только тогда я, вдруг, осознал, что он стоит здесь не случайно и что вчерашний неожиданный звонок не был спонтанным. Пришло его время. Так Господь приводит к себе людей необычными путями.
Ради приличия я спросил его о сумме, хотя денег у меня не было. Откуда у монахов деньги? Его ответ впечатлил. Никогда в жизни с такими деньгами не сталкивался.
- Даааа… - опять, рефлекторно протянул я, – у меня таких денег нет, но… могу дать один хороший совет.
На его лице я прочел: «Что мне твой совет? Мне деньги нужны. Без них меня завтра…»
- Знаешь, Паш, тебе всё равно деваться некуда. Никто тебе такую сумму не даст, так что придется меня выслушать.
- Ну говори. – произнес он с глубоким вздохом, понимая мою правоту и с горечью осознавая, что рухнула его последняя надежда остаться в живых. Делать было нечего. Это конец.
- Ты, вообще, в храм ходишь? Исповедаешься, причащаешься?
- Нет. – и вдруг спохватился, – Один раз, правда, заходил, когда умер сосед. Ставил свечку.
- Что я тебе хочу сказать? Тебя так Господь приводит к себе. Ты можешь мне не поверить, но все это с тобой не случайно. Когда бы ты еще пришел к вере?
Он попытался мне что-то возразить, но я жестом остановил его.
- Подожди! Дай мне договорить, а потом будешь возражать.
Он еще раз глубоко вздохнул в знак смирения. В его глазах я увидел, что внушал доверие и уважение. Ведь не каждый сможет оставить этот мир, отказаться от всех земных благ и уйти в монастырь.
- Малая толика того, что я здесь – это то, что я тоже прошел через то, что и ты сейчас. Мне тоже угрожали бандиты, но я уже тогда был верующим. Когда я решил обратиться за помощью в милицию, мне следователь сказал: «Ну вот, когда тебя прирежут, тогда и приходи. А сейчас я тебе ничем не могу помочь.» Вот тогда мне и помогли святые, к которым я обратился с молитвами. И бандиты куда-то подевались. Была в моей жизни еще цепь других событий, пока не понял, что жить так дальше в этом ужасном, прогнившим мире, катящимся в преисподнюю, я уже не смогу.
- Паш, вот скажи честно? От тебя сейчас отказались все и даже те, кого ты считал своими близкими друзьями. Ты остался один и до тебя нет никому никакого дела.
- Да… - у него на глазах навернулись слезы. Вопрос о деньгах стал отходить на второй план. Он, вдруг, горько осознал, что остался один и никому в этом огромном мире… никому не нужен. От него отвернулись все, оставив его со своими проблемами одного. А впоследствии, как выяснилось через годы, его же близкие друзья и подставили.
- Теперь ты увидел, как этот мир жесток и что каждый в нем только за себя. Но ты не один. У тебя есть Тот, Кто привел тебя сюда и, Кто избавит тебя от всех врагов твоих. Ну и конечно же я, грешный, у которого нет денег. – сказал я, улыбнувшись, и обнял его.
Он еле сдерживал слезы. Пусть у меня не было того, зачем он сюда пришел, но он обрел то, чего ему так в последнее время не хватало. В душе у него были - пустота, тоска, уныние, одиночество, страх… Но сейчас он почувствовал тепло и спокойствие. Я тоже украдкой, обнимая его, смахнул слезу, почувствовав, как его сердце стало согреваться.
- Что мне нужно делать?
- Тебе нужно прежде всего исповедоваться. У тебя за плечами огромный груз, от которого нужно срочно избавляться. Представь, если посмотреть через рентген легкие человека, который курит, они будут выглядеть черными. Так же и душа человека, который не исповедуется - такая же черная. Но в отличие от курильщика, человек может очистить свою душу. Ты можешь сказать: «Да у меня больших грехов-то и нет». А некоторые вообще говорят, что они безгрешны, но это уже у тех, кто растоптал свою совесть и, кто считает себя пупом земли. Только они знают, как жить, а все вокруг глупые и воры. Они похожи на красивые гробы, которые внешне отполированы из дорогого дерева с блестящими ручками, а внутри полны разлагающейся, смердящей плоти и копошащихся червей. Но не будем о них. Предоставим мертвым погребать своих мертвецов. Вот скажи, что тяжелее, один большой булыжник на двадцать килограмм или мешок маленьких камешков с таким же весом?
- По-моему одинаково.
- Так же и перед Богом - что один большой грех, что куча маленьких… вес один и тот же. Хотя, конечно, можно и по-другому на это посмотреть: женщины, которые делали аборты, то есть убили своих детей – до конца жизни не находят в своей душе покоя и не сравнить это с кучей мелких грехов. А так же один мелкий грешок может потянуть за собой сеть больших событий. Например, к тебе пришел друг, у которого тяжелый жизненный период, как у тебя, и он, в данный момент, цепляется за твою поддержку, как за спасительную соломинку, а тебе не до него и, в рамках приличия, отвечаешь, что тебе сейчас некогда, а он, после этого, пойдет и бросится под поезд. А ведь от тебя нужно было всего только несколько слов и участия. Все в этом мире взаимосвязано и случайностей не бывает. За всё придется перед Богом отвечать. Если ты кого-то обманул - так же и тебя будут обманывать, если ты что-то украл – так же и тебя будут обкрадывать. Но есть такое понятие, как покаяние, когда ты вдруг осознаешь, что поступил плохо и тогда ты идешь на исповедь и решаешь изменить свою жизнь к лучшему, и Господь дает тебе шанс исправиться, помогает тебе и, одновременно, защищает, дает тебе шанс начать жить по-другому. В пятидесятом псалме царя Давида сказано: «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». То есть, когда человек начинает смиряться, Бог его будет оберегать. Так же и сейчас, Господь немного прижал твою гордыньку и подводит к пути покаяния. Когда бы ты еще это сделал? Пока живешь сыто и уютно, Бог тебе не нужен. Но без Бога нет настоящей благодати на земле. Человек должен за свою жизнь найти своего создателя, иначе вся его жизнь здесь бессмысленна. Вот когда ты по-настоящему исповедуешься и причастишься, вот тогда ты почувствуешь в своем сердце, что значит настоящая благодать. Тогда ты меня поймешь. Это надо почувствовать. Под видом вина и хлеба ты причащаешься плоти и крови Христовой. А это значит, что в тебя входит сам Господь. И пока ты это не познаешь, я могу приводить тебе тысячи доводов, но ты меня не поймешь. В холод я не смогу тебе на словах объяснить, что такое тепло, пока ты сам не согреешься.
- Я могу это сделать сейчас … - он помешкал, - исповедоваться и причаститься?
- К сожалению, нет. Исповедоваться можно в любое время, а вот причащаются только утром на литургии.
- Но ведь завтра меня уже… того… - в его посветлевших глаза вдруг появилось отчаяние.
- Ничего, не переживай. Всё будет хорошо. Если ты действительно решил стать на путь покаяния, ничего с тобой не случится. Господь будет тебя оберегать, - я прекрасно понимал его сомневающуюся, выпотрошенную за последнее время, душу.
- Вот, держи, - я дал ему книгу отца Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди», - это самая лучшая книга об исповеди, где всё разжевано – какой грех, что означает. Возьмешь тетрадь и, когда начнешь читать, сразу записывай, что вспомнишь. И завтра утром будешь по ней исповедоваться. А то на первой исповеди начинаются провалы памяти.
- Да какая там тетрадь? – перебил он.
- Паш, - остановил я его жестом с улыбкой. Он еще не знал, что ему предстоит завтра испытать.
Утром у меня было послушание, из-за которого я не смог быть на литургии, но очень переживал за Пашу и молился, чтобы лукавый не задавил его всевозможными сомнениями.
После службы мы увиделись, и я повел его в трапезную. Лицо его сияло как солнце.
- Я только сейчас понял, о каком тепле ты вчера говорил, - начал он тараторить с набитым ртом, пытаясь успеть выложить все свои восторженные чувства, которые он в данный момент испытывал.
- Ну ты причастился?
- Дааа, - глаза его еще больше загорелись в восторге, но через что мне пришлось сегодня на службе пройти!
- Рассказывай, - сказал я с улыбкой, испытывая не менее трепетные чувства, чем он. Я был очень рад за него.
- Я почти всю ночь читал и писал. Сначала взял листок, но потом, как ты и говорил, понял, что без тетради здесь не обойтись. Я и не предполагал, что у меня столько грехов… - что, например, взять с работы карандаш или даже лист бумаги, за которые не платил – это уже воровство… или о ком-то мысленно плохо подумать – это уже осуждение.
Он ел и, одновременно, быстро говорил, будто боялся, что я его перебью, и он не успеет выложить все свои восторженные переживания и чувства, которые раньше в жизни не испытывал.
- Когда я стоял в очереди и настало время моей исповеди, со мной такое началось! От волнения с меня лился пот градом и начало трясти, как в лихорадке. Мне было стыдно перед Богом за мою никчемную жизнь. В середине исповеди я даже стал терять сознание, и батюшка мне предложил сесть на стул и посидеть. Когда стало полегче, я продолжил. Не думал, насколько это может быть так тяжело. Я такого никогда в жизни не испытывал. А когда в конце службы причастился, всё отпустило. Стало так легко, так на сердце тепло… - он попытался найти еще какие-то слова, чтобы описать ту благодать, которая была в данный момент в его сердце, но понял, что это чувство невозможно передать словами. Мы оба улыбнулись.
Через два дня он приехал снова в монастырь.
- Слушай, не пойму, куда все подевались? Это настоящее чудо. Я никому не звоню, но меня пока никто не ищет.
- Ну и хорошо. И не будем их дожидаться. Насколько я понял, ты сейчас человек свободный и можешь поехать куда захочешь и на сколько захочешь. Давай мы с тобой закрепим то, что ты обрел. Езжай ко ты в Псково-Печерский монастырь и поживи там месяц-два. Увидишь и познаешь другой мир, о котором ты еще не знаешь. А обо всем другом не переживай, Господь всё устроит.
Я вынул из кармана все деньги, которые у меня были и протянул ему.
- Вот купишь билет до Пскова, а обратно - когда поедешь домой. Не переживай, там тебе деньги не понадобятся – будешь жить, трудиться и ходить на службы. Там тебя будут кормить и дадут все необходимое.
Паша немного растерялся, но спорить со мной не стал. Да и идти ему больше было некуда.
Через полтора месяца приехал совершенно другой человек. Он сидел в трапезной и с восторгом рассказывал о жизни в монастыре, как он туда приехал, как его поселили в комнате с другими трудниками, как его накормили и какие удивительные люди его окружали. Рассказал, как каждый день работал или в коровнике, или сторожил монастырские поля, как пас коров и нес другие послушания, а в свободное время ходил на службы в храм и читал там синодики. Раньше обо всем этом он ничего не знал и не подозревал, что есть другие люди, другая жизнь – размеренная и без суеты. Такое впечатление, как будто там остановилось время. А главное, что он увидел – с какой любовью к нему все относились, что он не один.
- Когда уезжал, одел рубашку, которую я не одевал с момента приезда, так как в монастыре мне дали другую одежду. Я вышел на остановку и похлопал по карманам. И вдруг обнаружил пачку сигарет. И тут сразу вспомнил, что всё это время я не курил. Представляешь, какая там благодать?
- Да, представляю, - ответил я с улыбкой и он, вдруг, вспомнил, что находится так же в монастыре. Мы оба рассмеялись.
Через минуту я вынул из кармана ключи с адресом на бумажке и сказал.
- У меня для тебя новое дело, - он снова улыбнулся, уже полностью доверяя мне, - поедешь по этому адресу и будешь там жить, приглядывая за квартирой.
«Ну вот, - подумал я, - как Господь все премудро устроил – и у Паши все хорошо устроилось, и я больше не буду думать об этой квартире!»