За время моего отсутствия, в составе экипажа ледокола сменилось много людей.
Во-первых: начальник радиостанции был новый. Молодой парень, тоже окончивший ЛМУ несколькими годами ранее. Он совсем недавно стал начальником, и эта навигация на ледоколе была для него второй в качестве ШРМ (так сокращённо обозначается должность начальника радиостанции при радиообмене). Во-вторых: навигатор тоже был новым. Он окончил «Макаровку» и мы с ним были ровесниками. Второй радист был тот же - мы с ним работали вместе в прошлую навигацию. Так что можно было сказать, что теперь состав радиослужбы стал комсомольско-молодёжным. Сменились четвёртый и третий штурманы. Четвёртый тоже был выпускником «Макаровки». Второй штурман, мой приятель, с которым мы играли здесь в нашем вокально-инструментальном ансамбле, был очень рад нашей встрече. В высших эшелонах комсостава ледокола тоже произошли перестановки. Старпом стал выполнять обязанности капитана. Его скоро должны были утвердить на этой должности. С новым старпом я ещё не был знаком. Ну, ничего, на флоте все знакомятся быстро!
Каково же было моё удивление, когда в коридоре я встретил своего давнего знакомого, старшего электромеханика с «Адмирала Ушакова»! Судьба тоже забросила его сюда. Ну, что же, будет приятно опять поработать вместе! В довершении всего, я увидел ещё одно знакомое лицо – пятый помощник капитана был тоже с нашей мореходки! Он был выпускником административно-хозяйственного отделения. Мы не были близко знакомы в училище, но лица «своих» выпускников в памяти держались прочно. Так что он теперь был главным «завхозом» ледокола и командовал всеми буфетчицами и уборщицами. Через два часа я уже сидел на вахте в радиорубке с чувством, что не уходил отсюда вовсе! Моя первая радиограмма с борта «Капитана Драницына» была адресована моей жене. В ней я сообщал, что добрался хорошо, приступил к работе. И самое главное, что очень люблю её, и буду с нетерпением ждать нашей новой встречи. Ответ я получил на следующий день. Тест радиограммы содержал самые дорогие для меня слова: люблю, целую, жду! Теперь я мог спокойно работать, и мечтал лишь о том, чтобы время нашей разлуки пролетело как можно быстрее.
Чем заняться в свободное время на ледоколе? У каждого члена экипажа имелся свой способ сделать так, чтобы провести это время с пользой. Одним из таких способов был традиционный обычай вязать мочалки! Для этого на ледоколе было всё! Главное, чтобы у человека не пропадало желание терпеливо заниматься этим монотонным, но весьма почётным делом. Мочалки, изготовленные своими руками, отвечали самым высоким требованиям потребителей! Семья с восторгом пользовалась этими банными принадлежностями, сознавая, что они были с любовью сделаны руками родного человека. Мастеров плетения мочалок на ледоколе было великое множество. Можно было получить мастер-класс у самых великих специалистов этого «народного промысла»! Изготовление мочалки нужно было начинать с добычи сырья. Для этого требовалось наладить хорошие отношения с боцманом - поскольку он заведовал швартовым инвентарём, к которому относились полипропиленовые тросы толщиной с человеческую руку. Именно из таких тросов, обладающих замечательным свойством не замерзать, даже в промокшем состоянии, и не терять свои рабочие качества, и плелись настоящие флотские мочалки! Тросы эти рвались очень редко. Только боцман мог их списывать, чтобы потом из них можно было надёргать достаточное количество волокон, которые и шли на изготовление мочалок. Если списанных тросов не было, то боцман по большой дружбе мог отсечь от троса нужный кусок и под обязательство неразглашения никому этих своих действий вручить вам полипропиленовое сырьё для дальнейшего банного творчества. Особо ценились цветные канаты. Их было мало, и волокна из них шли только на отделку ручек мочалки. Конструкций и моделей мочалок было превеликое множество! Можно было сплести мочалку длинную и двойную, можно было сделать короткую, но пушистую, или сделать её круглой, как колбаса, что особенно нравилось женщинам. Для изготовления всех этих моделей требовалась металлическая рамка, изготавливаемая из медной трубки. Трубками можно было разжиться в машинном отделении у токаря или мотористов. Поэтому все «мочалочники» находились в хороших отношениях со многими людьми, от которых зависели различные этапы изготовления конечного продукта. Толстые капроновые нитки, необходимые для плетения основы мочалки и ручек, были у кастелянши, которая заведовала прачечной. Последним элементом подготовки к вязанию мочалки было изготовление из полоски алюминия «цыганской иглы», которая изгибалась в полукруг. С её помощью, собственно, и вязалась мочалка.
Изготавливая свою первую мочалку, я очень старался. Она получилась добротной, большой и пушистой. Но, когда я решил испытать её в деле, то она, напитавшись водой, становилась немного тяжеловатой, и, чтобы её намылить, требовался большой расход мыла. Учтя свой первый опыт, я оставил её себе, а следующие мочалки вязал уже по-другому. Получились они на славу! Мне не стыдно было подарить их потом жене и родителям. Мои подарки были высоко оценены родственниками, и служили всем долгие годы.
Вторым способом провести время с пользой - было изготовление домашнего кваса. Ещё на «Адмирале Ушакове» наш кок занимался этим. Он выставлял десятилитровое эмалированное ведро в том месте, где пересекались коридоры судна и находился бак с питьевой водой для экипажа. Это место все называли «пять углов» (вероятно в память о площади в Ленинграде, так как многие из членов экипажа проживали именно в этом городе). Квас выставлялся в жаркие дни, когда мы были в тёплых морях (Средиземном или Чёрном). На жаре квасные дрожжи продолжали бродить, и уже через несколько часов тёплый квас весьма напоминал брагу. Поэтому желающих «попить кваску» на «пяти углах» всегда хватало. На «Капитане Драницыне» квас не делали. Холодные арктические моря не способствовали этому. Но идея с квасом зародилась в моей голове ещё во время первой навигации. Теперь же я прибыл на ледокол уже подготовленным. От тестя с тёщей я привёз на ледокол большой пакет подсолнечных семечек и пару пакетов с сухим экстрактом кваса. Дрожжи у меня тоже были. После моего похода на камбуз, где я пожарил семечки и угостил ими кока и всех работников камбуза, мне был выдан ими карт-бланш (фр. Carte blanche. буквально «белая/пустая карта» — неограниченные полномочия, предоставленные доверителем доверенному лицу при осуществлении деловой операции от имени доверителя) на посещение камбуза и пользование инвентарём. Кок, узнав о моей затее, вручил мне десятилитровое эмалированное ведро с крышкой и щедро насыпал туда сахара. В соответствии с инструкцией на пакете я развёл сухой экстракт кваса в ведре и поставил его под крышкой к тёплой батарее в своей каюте. Через день «божественный напиток» был готов. Чтобы он не превратился в брагу, я обратился к своему начальнику радиостанции с просьбой выделить в холодильнике (в его каюте был установлен большой бытовой холодильник) местечко для ведра с квасом. Начальник попробовал квас и охотно согласился! После очередного посещения сауны, вся наша радиослужба сидела у начальника в каюте, смотрела видеофильм о похождениях Джеймса Бонда (переписанный на видеокассету с финского телевидения во время приёмки судна) и наслаждалась холодненьким кваском моего изготовления. Мои товарищи прониклись ко мне уважением и благодарностью. Жалко было только, что сухого экстракта кваса я захватил с собой всего два пакета! Надо было брать больше!
Наша работа по ледовой проводке судов в этом году стала отличаться от предыдущих лет. Торговый флот Мурманского пароходства пополнился новыми судами усиленного ледового класса, способными осуществлять самовыгрузку в портах, не оборудованных грузоподъёмной техникой (я уже упоминал о них ранее, в народе их прозвали «морковками» за ярко рыжий цвет корпуса). В связи с этим на самом высоком уровне было принято решение о расширении сроков навигации в акваториях речных портов Енисея. Крупных портов на реке Енисей было два: Дудинка и Игарка. Природные особенности расположения накладывали большие ограничения на сроки эксплуатации этих замерзающих портов. Процесс ледостава на Енисее происходит в октябре, а ледоход в районе порта Дудинка начинается в конце мая – начале июня. При этом причалы порта затапливаются поднявшимися водами Енисея, которые несут с собой большие ледовые массы. Чтобы избежать потерь техники, портовые краны уводятся с грузовых причалов в безопасное место, расположенное выше уровня поднявшейся воды. После окончания паводка вся техника возвращается обратно в порт. Вынужденные сезонные простои в работе порта Дудинка в период паводка негативно отражались на выполнении народнохозяйственных планов страны. Правительство поставило перед Мурманским пароходством задачу осуществить перевозку важных в экономическом отношении грузов через порты Енисея в более ранние сроки навигации. Для этого ледоколы, имеющие малую осадку и способные доходить до порта Дудинка, должны были сопровождать караваны судов, способных осуществлять самовыгрузку. Нам предстояло стать застрельщиками в этом славном начинании.
У края ледовой кромки мы дождались, когда к нам подойдут три «морковки» и возглавили наш небольшой караван. Ходить по Енисею на ледоколе мне ещё не приходилось. Речной лёд отличается от морского. Солёная вода замерзает при более низкой температуре. Поэтому видов морского льда очень много.
По виду и форме льды делятся на:
ледяные иглы, образующиеся на поверхности или в толще воды;
ледяное сало – скопление смерзшихся ледяных игл в виде пятен или тонкого слоя серовато свинцового цвета;
снежура – вязкая кашеобразная масса, образующаяся при обильном снегопаде на охлажденную воду;
шуга – скопление комков льда, снежуры и донного льда;
нилас – тонкая эластичная ледяная корка толщиной до 10 см;
склянка – тонкий прозрачный лёд толщиной до 5 см, образующийся при спокойном море из ледяных кристаллов или сала;
блинчатый лёд - обычно круглой формы диаметром от 30см до 3 м и толщиной до 10 см.
Далее лёд классифицируется как ледяные поля с различным уровнем торошения и айсберги.
По возрасту лёд бывает:
молодой лед толщиной 15-30 см, имеет серый или серо-белый оттенок;
однолетний лёд - просуществовавший не более одной зимы, толщиной от 30 см до 2 м;
двухлетний – лёд, достигший к концу второй зимы толщины более 2 м;
многолетний паковый лед – лед, просуществовавший более 2 лет, толщиной более 3 м, голубого цвета.
Нам раньше приходилось пробиваться через каждый из упомянутых выше типов льда. Енисейский лёд имел сероватый оттенок и был запорошен приличным слоем снега. Преодолевали мы его сравнительно легко, «на усы» никого из сопровождаемых судов нам брать не приходилось. Особенностью проводки было то, что на реке, в отличие от открытого моря, имеется фарватер (часть водного пространства, достаточно глубокая и удобная для судоходства). Поэтому нам следовало придерживаться его, аккуратно сверяясь с навигационными картами глубин.
Дудинка встречала нас восторженно! Так рано для этого времени года увидеть у причалов порта разгружающиеся суда, было в новинку даже для Дудинских старожилов! Наш ледокол обколол лёд у причалов и встал ниже по течению в полукилометре от порта.
Ярко оранжевые суда, выстроившись вдоль причалов, привлекали всех жителей Дудинки своим живописным видом. «Морковное поле!» - пошутил кто-то из нас. Работа по выгрузке закипела. На каждом судне было по пять кранов, которые могли работать одновременно. Но этот рейс был экспериментальным, и необходимый опыт взаимодействия береговых и судовых служб при самовыгрузке только нарабатывался. Поэтому обратный рейс должен был состояться не так скоро. С левого борта нашего ледокола был спущен трап, и все свободные от вахты члены экипажа могли пешком добраться до города. Город заметно оживился. Столько моряков в такое время года здесь ещё не видели! Поэтому девушки срочно занялись макияжем и стали доставать из шкафов свои лучшие наряды. Многих из этих девушек, которых мы видели в городе, потом побывали на ледоколе в качестве гостей наших моряков. Через пять дней наша стоянка в Дудинке окончилась, и мы повели караван вниз по Енисею. Руководство Мурманского пароходства могло с честью доложить, что задание Партии и правительства выполнено! Навигация в бассейне Енисея началась досрочно!
Дожидаясь следующего каравана на Дудинку, мы зашли в порт Диксон. Накануне нашего прихода на моей вахте нас вызвал Диксон, и между мной и оператором берегового узла связи состоялся служебный разговор. Мы перешли на радиотелефон, и наши береговые коллеги спросили, можно ли прийти к нам в гости на борт ледокола? Я оказался в некотором замешательстве от неожиданного вопроса. Принимать гостей мы всегда были рады, но чем угощать? Вот ведь проблема! У нас тут магазинов нет. Береговые коллеги, видимо, были уже привычны к такой реакции со стороны моряков, поэтому сразу же успокоили, что всё, что нужно, принесут с собой! Одним словом – напросились! Я попросил их подождать чуть-чуть, пока посоветуюсь с начальником радиостанции. Начальник был не против, когда узнал, что с нашей стороны требуется только согласие. Это я и передал нашим коллегам. Мы договорились встретиться вечером в день нашего прихода в Диксон.
Стоянка в Диксоне обещала быть недолгой. Следующий караван судов ожидался через пару дней. У причалов нам делать было нечего, поэтому ледокол встал в пешеходной доступности от берега, и трап с правого борта был спущен прямо на лёд. Для желающих членов экипажа было разрешено увольнение на берег. До вечера было ещё далеко, поэтому я решил воспользоваться этим, чтобы посмотреть на Диксон. Я раньше столько слышал об этом заполярном городе! Столько раз мы проходили мимо него! И вот теперь у меня была возможность увидеть всё вблизи своими глазами.
Наша небольшая компания из пяти человек спустилась по трапу на лёд, и мы дошли до причала. Здесь нас встретил пограничный наряд: прапорщик и сержант, который держал на поводке огромного лохматого пса. Пёс сидел на снегу, и его голова была почти вровень с моим плечом! Я такой породы собак раньше никогда не видел! Это был какой-то особенный местный вид. У нас проверили документы и разрешили пройти в посёлок. Как и все посёлки на Крайнем Севере, Диксон выглядел, как поселение, возникшее среди береговых скал и сопок вопреки законам природы. Человек пришёл сюда работать, а не наслаждаться видами заполярных красот. Дома были раскиданы по скалистому берегу, рельеф которого не позволял застраивать широкие и длинные улицы. Поэтому пятиэтажки, начинающиеся сразу у порта, сменялись выше трёх-, двух- и одноэтажными домами. Многие из них были деревянными. Между зданиями петляли грунтовые улицы, по которым ездили гусеничные вездеходы и грузовики с огромными широкими колёсами. Такие колёса не позволяли тяжёлым машинам проваливаться в растаявшую вечную мерзлоту, которая летом часто превращается в болото. Серая каша из мокрого снега и грязи делала наш пеший поход не очень-то приятным. Мы прошли мимо одноэтажного, занесённого сугробами по окна, деревянного здания с табличкой «Музыкальная школа». Следующей достопримечательностью был продовольственный магазин, где на полках стояли пятилитровые банки с огромными жёлтыми солёными огурцами внутри и несколько бутылок с непонятным содержимым, по виду напоминающим вино с толстым слоем осадка на дне. Все мои надежды хоть как-то разнообразить стол для приёма гостей с радиоцентра, были разбиты вдребезги! Ничего себе тут снабжение! Если гости принесут с собой это «пойло», то сегодня я буду трезвенником! Выйдя из магазина, мы прошли ещё немного вперёд и увидели среди сопок памятник участникам обороны Диксона во время Великой Отечественной Войны. Обелиск защитникам Диксона (морякам-североморцам и бойцам народного ополчения) представлял собой три взметнувшихся к небу бетонных штыка, символизирующих три рода войск – флот, авиацию и пехоту, – прикрывающих выступающее снизу Северное полушарие. Рядом с обелиском стояло зенитное орудие. Да, здесь люди сражались не только с суровыми условиями жизни на Севере, но и с фашистскими захватчиками, которые стремились захватить этот стратегически важный в военном отношении плацдарм, открывающий дорогу в самое сердце Сибири. Подвиг наших воинов никогда не будет забыт их потомками. Отдав дань уважения героям Заполярья, мы вернулись на борт ледокола.
В конце моей вахты нас опять вызвал Диксон, и ребята с радиоцентра поинтересовались: остаётся ли в силе наша договорённость. Я подтвердил, что всё в порядке. «Ну, тогда мы скоро к вам придём. Ждите!» - ответили мне, и сеанс связи закончился.
Вскоре к трапу ледокола подошла небольшая группа, состоящая из трёх человек с тяжело нагруженными сумками в руках. Я предупредил вахтенного матроса, что мы ждём гостей с радиоцентра, и вышел на палубу их встречать. С высоты борта ледокола я увидел улыбающиеся лица и приветственные взмахи рук. Я помахал в ответ. Наши гости поднялись на борт. Как я уже говорил, на Севере люди знакомятся быстро. Здесь встреча с новым человеком – это событие! Когда всю полярную ночь видишь одни и те же лица, занимаешься изо дня в день одним и тем же делом, а новости слышишь только по радио, то потихоньку начинаешь сатанеть. А тут – огромный корабль пришёл! На борту – чуть ли не половина населения Диксона! Событие!
Мы с моим сменщиком пригласили наших гостей в каюту, где быстро накрыли шикарный стол: ребята принесли с собой кучу разной снеди! Консервы, соления, колбаса, пироги, ещё какие-то вкусности и две запотевшие бутылочки с первоклассной водкой! Мы не ожидали такого изобилия и спросили, где же они всё это взяли? Так как в местном магазине мы не видели в продаже ничего подобного. Наши гости объяснили нам, что снабжение здесь хорошее, но оно доставляется сюда только из расчёта на немногочисленное население посёлка. Хватает всем, но лишнего не остаётся. А тут вдруг приходит огромный ледокол с экипажем в шестьдесят человек, и если каждый из моряков зайдёт в магазин и купит хоть что-то, то местным жителям ничего не останется до следующего завоза продовольствия в Диксон. Поэтому, узнав о нашем приходе, администрация магазина все продовольственные товары попрятала подальше от греха, спасая тем самым рацион обеспечения местных тружеников Крайнего Севера. Мы выпили с нашими новыми друзьями за знакомство, и начался вечер, приятный во всех отношениях. Начальник радиостанции формально находился на вахте в радиорубке. Но, когда мы организовали для наших гостей небольшую экскурсию по ледоколу, а потом поднялись в радиорубку, чтобы показать наше рабочее место, то он тоже познакомился с ребятами и потом пару раз заходил к нам в каюту к накрытому столу. Наши гости, как настоящие профессионалы своего дела, интересовались судовой радиоаппаратурой, условиями жизни и работы на ледоколе. Мы охотно показывали и рассказывали обо всём, что их интересовало. Устроили им даже небольшой сеанс радиосвязи с их коллегами на радиоцентре, которые несли сейчас вахту на берегу. Когда все мы вернулись к праздничному столу, то настало время взять в руки гитару. Честь первыми сыграть и спеть мы предоставили нашим гостям. Ребята не отказывались, и вскоре мы все уже подпевали друг другу под гитарный аккомпанемент. Ответное выступление было доверено мне. Я для разминки сыграл «Ваше благородие ...» и «Кавалергарды, век не долог …» Народ высоко оценил мои старания. Тогда я решил развить успех, и исполнил свою «Арктическую» песню, а потом и «Ледокольную». Наши гости испытали такие чувства, что их эмоции вылились прямо-таки в бурю восторга! Ребята очень сожалели, что не взяли с собой магнитофон, чтобы записать мои песни. Но надеялись, что эта наша встреча будет не последней. О себе они рассказали, что работают здесь по контракту. Завербовались уже не по первому разу. Жить тут немного скучновато, но зато деньги хорошие. На «большой земле» за такой срок столько не заработаешь. Приехали они из разных мест России. Один из них оказался моим земляком с Калинина! Вот ведь куда нас судьба закинула! Расставались мы с нашими новыми знакомыми, как со старыми добрыми друзьями. Мне пора было менять начальника на вахте. Вечер удался! – с этим утверждением были согласны все.
На следующий день мы уходили из Диксона на встречу с караваном. Во время моей вахты нас морзянкой вызвал радиоцентр Диксона и попросил подойти радиооператора Вадима. Я ответил, что это я. На другом конце радиоэфира обрадовались и передали нам большой привет от наших новых друзей с радиоцентра. Вся дежурная смена в полном составе, побывав у нас в гостях, с восторгом вспоминает мои песни. И у них ко мне есть просьба – могу ли я сейчас передать им тексты моих двух песен. А как передать-то? – опешил я от неожиданной просьбы. Да, мы сейчас перейдём на запасную частоту, там и передашь нам морзянкой! – был их ответ. Я согласился и пошёл за текстами. Через пять минут мои песни уже «звучали в эфире»! Это было, конечно, не в общепринятом понятии этого выражения, но ребята с радиоцентра Диксона были очень довольны. И обещали в следующий наш заход обязательно принести магнитофон. Мы тепло распрощались друг с другом и продолжили нести свою вахту в радиоэфире.
Возвращаясь к теме свободного времени на ледоколе, хочу рассказать вам о дальнейшей судьбе нашего вокально-инструментального ансамбля. По сравнению с прошлым годом, его состав немного изменился. Некоторые участники ансамбля находились в отпуске, но среди членов экипажа нашлись новые желающие проявить свои музыкальные способности. К нам присоединился наш новый навигатор, с которым мы сразу же подружились. В вокальную группу пригласили наших девушек, которые работали на камбузе. С таким «расширенным» составом мы могли уже браться за исполнение музыкальных номеров на более высоком уровне. Подобрав репертуар из понравившихся нам песен, мы приступили к репетициям. Сначала получалось «не очень», но скоро народ «втянулся», и подготовка к праздничному первомайскому концерту «пошла полным ходом». Первый помощник уже потирал руки в предвкушении момента, когда он будет посылать радиограмму в пароходство о проведении под его личным руководством большой культурно-массовой работы среди членов экипажа по подготовке празднования Дня международной солидарности трудящихся. Именно для этого торжества мы репетировали пару песен на тему «Мир! Труд! Май!» Остальной наш репертуар был посвящён темам более близким для моряков. Поэтому мы старались выступить так, чтобы на концерте настроение у наших товарищей по работе было действительно праздничным. Помимо концерта, мы предложили первому помощнику провести в день праздника ещё и комсомольско-молодёжную дискотеку с различными развлекательными конкурсами и награждением участников. Наш «помпей» аж расцвёл от удовольствия! Активность трудящихся масс, как нельзя кстати, дополняла общую картину его выдающейся руководящей деятельности по работе с молодёжью на ледоколе. Нам были переданы все полномочия по организации этого мероприятия. Второй помощник, который одновременно являлся бас-гитаристом нашего ансамбля и комсоргом ледокола, поддержал нашу инициативу бутылкой полусладкого «Советского шампанского», которую хранил у себя в холодильнике. Она должна была стать наградой «Гран-при» для самого активного участника среди победителей конкурсов. Оформление помещения, призов участникам и подготовка конкурсов была возложена на меня. Поэтому скучать всё это время, оставшееся до праздника, мне было некогда.
Дискотека должна была проводиться в помещении надстройки ледокола, которое с успехом могло быть и лекторием, и танцзалом. Здесь находились только несколько столов и стулья. Расставив всю эту мебель вдоль стен помещения, мы освободили пространство в середине. У электромехаников я выпросил «на прокат» несколько запасных сигнальных люстр с жёлтыми, красными и синими стёклами. Такие люстры используются в помещениях ледокола для световой визуализации сигнала тревоги. Они снабжены поворотными устройствами, которые, вращаясь, перекрывают световой поток ламп и дают эффект кратковременных вспышек. Соединив последовательно несколько таких разноцветных люстр, я разместил их вдоль стен помещения. При выключенном основном освещении, эти включённые люстры давали стробоскопический эффект. Поэтому световое оформление нашей дискотеки получилось на славу! Музыкальное оформление предполагало использование кассетного магнитофона, подключённого через усилитель к звуковым колонкам.
Конкурсы, в которых предстояло участвовать тем, кто придёт на дискотеку, были незатейливыми, но весёлыми. Пионерское детство крепко осело в памяти, поэтому бег в мешках, переливание воды из стакана в стакан чайной ложкой на время, попадание в цель с завязанными глазами и ещё масса подобных «пионерских» аттракционов должны были вовлечь участников состязаний в борьбу за главный приз. Праздничную упаковку для этого приза тоже предстояло сделать мне. Пришлось вспомнить все мои художественные и оформительские навыки. В конечном итоге к вечеру всё было готово!
Дыхание праздника мы ощутили ещё за обедом! Помимо традиционного праздничного борща, в продолжение славных морских традиций наш кок приготовил на второе «макароны по-флотски». Вроде бы, чем тут можно удивить? Но наш кок был суперпрофессионалом! Из полагающихся для этого незатейливого кушанья ингредиентов, он создал очень красивое порционное блюдо. Оно выглядело, как запечённое рубленое мясо, находящееся в середине кружевного обрамления крупных макарон, разрезанных поперёк и расположенных упорядоченным узором вокруг мясной начинки. Вид этого блюда был очень необычен и по ресторанному красив! А консервированный зелёный горошек прекрасно дополнял на тарелке эту великолепную кулинарную картину! Потом я поинтересовался у кока, как приготавливается такое блюдо. Он рассказал мне, что делается обычный мясной фарш, как на котлеты. Потом отвариваются длинные крупные макароны. На чистое вафельное полотенце выкладывается несколько слоёв из этих макарон, расположенных строго параллельно друг другу. Мясной фарш, прокрученный с луком через мясорубку, выкладывается сверху на макароны в виде длинной «колбасы». Потом полотенце сворачивается вокруг своего содержимого таким образом, что получается рулет из макарон с мясной начинкой в середине. Полотенце закрепляется с двух торцовых концов, и эта «конфета» помещается в духовой шкаф для запекания. После того, как рулет готов, он нарезается поперёк на порции толщиной в 4 см. Каждая порция выкладывается на тарелку, и добавляется зелёный горошек. Блюдо готово! Приятного аппетита!
К вечернему чаю были поданы пирожки. После чего в кинозале ледокола состоялся праздничный концерт. Мы старались вовсю! Публика принимала наше выступление очень тепло. На душе у всех было радостно, и праздник удался! Когда утихли аплодисменты после завершающей песни, мы пригласили всех желающих после ужина продолжить вечер отдыха на нашей дискотеке. Народ с воодушевлением отправился ужинать.
Старший комсостав на дискотеку не пошёл. Зато средний и рядовой состав нашего экипажа не упустил такую возможность. Все пришли нарядные и охотно включились в продолжение праздника. Поначалу все немного стеснялись - видно давно не были на танцах. Но потом народ раззадорился, и когда настала пора перевести дух, то я объявил о начале конкурса за главный приз. Желающих было достаточно. Никто не считал для себя зазорным пробежаться в мешке под хохот и аплодисменты своих болельщиков или старательно выполнять совершенно дурацкие, но смешные действия, требующие определённой смекалки и навыков. В результате победу в итоговом конкурсе заслуженно одержала солистка нашего ансамбля, которой и был вручён главный приз! Потом танцы продолжились, и все на какое-то время забыли, что мы находимся за тысячи километров от дома, что вокруг нас многометровый лёд, и что мы очень давно не были дома, где нас всегда помнят и ждут, а за праздничным столом произносят в нашу честь третий тост.
Наша работа по осуществлению ранней навигации в бассейне реки Енисей продолжалась. Стратегия использования в этот период универсальных грузовых судов («морковок») на Дудинском направлении полностью себя оправдала. Мы регулярно осуществляли ледовую проводку караванов из этих судов вплоть до начала ледохода по реке Енисей. В очередной наш заход в Диксон к нам на борт поднялся наш знакомый радист с берегового узла связи. Как и обещал, он принёс с собой катушечный магнитофон, и мы записали через микрофон несколько моих песен, включая «Арктическую» и «Ледокольную». Получилось очень неплохо! Парень сиял от счастья! «Теперь твои записи будут слушать по всему Диксону!» - обещал он, пожимая нам руки на прощанье. Похоже, что тогда ко мне пришла слава! Но я этого так и не узнал, поскольку наше участие в навигации заканчивалось. После ледохода на Енисее ледовая обстановка значительно улучшилась, и нам было предписано возвращаться в Мурманск для планового ремонта. Я же получил возможность слетать домой в очередной отпуск, добавив к ним выходные, которых у меня накопилось изрядно, и повидаться со своей семьёй. Моя жена к тому времени уже вернулась на работу в Ленинград, оставив нашу дочь на попечение своих родителей. Они были очень рады внучке и души в ней не чаяли. Мы очень скучали по нашей доченьке, и как только я прилетел в Ленинград, жена тоже взяла отпуск, и мы отправились на юг, чтобы наша семья наконец-то воссоединилась.
Когда мы с женой вышли из маленького автобуса, осуществлявшего рейсы между районным центром Черноземья и сёлами области, то нас уже ждали. На другом краю луга, заросшего васильками и ковылём, у новых домиков, специально построенных для сельских специалистов, нас встречали родители Ирины. На руках у тестя сидела маленькая светловолосая девочка в жёлтом платьице. Она смотрела в нашу сторону, крепко обнимая деда за шею. «Танечка, смотри! Твои родители приехали! Беги, встречай их скорее!» - сказал дедушка, опуская внучку на траву. Та в нерешительности сделала несколько шажочков к нам и остановилась, оглядываясь на дедушку с бабушкой. И тогда уже ей навстречу побежали мы с женой! «Танечка, доченька!» - кричала жена и первой подняла на руки и расцеловала дочку, прижимая к груди беленькую головку нашего ребёнка. Таня недоверчиво отстранила ручками заплаканное лицо моей жены, чтобы лучше его рассмотреть. «Танечка, я твоя мама!» - только и могла сказать Иринка, заливаясь слезами радости. «Мама!» - обрадовалась дочка и крепко прижалась к матери, которую столько не видела, а лишь смутно помнила по первому году своей жизни. «А это – твой папа!» - жена повернулась ко мне вместе с улыбающейся дочкой. Я бросил на землю наши чемоданы, и мы втроём крепко обнялись. Дочка провела ручкой по моей щеке и усам. «Щекотилочки!» - вспомнила она и засмеялась. Тут засмеялись все, и мы стали обниматься со встречающими нас родителями. «Ну, пойдёмте в дом!» - пригласила нас тёща, - «Танечка, показывай папе с мамой, где ты живёшь!» Таня спустилась с маминых рук на землю и серьёзно сказала нам с Иринкой: «Дайте свои ручки, я вас отведу!» И тут мы все почувствовали себя дома!