Или… Какой социализм был в СССР.
Критика современного оппортунизма. Ч. 1.
Анализ взглядов «критических марксистов», изложенных в книге «10 мифов об СССР».
В борьбе за социализм важнейшее значение имеет идеологическое противоборство между марксистским и либерально-буржуазным мировоззрением. Но как показал исторический опыт, не менее опасным идеологическим противником является либерализм, рядящийся под марксизм (ревизионизм, оппортунизм).
Для буржуазии в идеологическом плане нет ничего более благоприятного, чем оппортунистические взгляды в сознании наёмных трудящихся. Это лучшее «лекарство» для сглаживания социальных противоречий, для убеждения рабочих в необходимости немного потерпеть, ожидая начала «общемирового переходного периода от царства необходимости (в частности, капитализма) к царству свободы (коммунизму)» (стр. 389). Каково? Ни больше, ни меньше!
На каждом новом витке исторического развития господа ревизионисты мимикрируют, приспосабливаясь под политическую конъюнктуру. При этом преподносят трудящимся свои, якобы, по-новому критически переосмысленные, переработанные, свободные от ошибок, марксистские взгляды. Ясное дело, что эксплуатировать самую востребованную у широких масс научную теорию, гораздо легче, чем создать свою. Тем более, что господа ревизионисты прекрасно понимают, или интуитивно осознают, что создание собственной масштабной социальной теории просто невозможно. Ибо, tertium non datur, и вы либо марксист, либо либеральный приспешник буржуазии, с теми или иными оттенками. Да и интеллектуальный потенциал не позволяет. Вот и приходится пробавляться крохами подлинного марксизма.
Классики марксизма неоднократно отмечали критический характер своей теории, но, при этом, подчёркивали её неразрывную связь с материализмом: «… чтобы расчистить путь социализму критическому и материалистическому, стремящемуся сделать понятным действительное историческое развитие общественного производства, надо было резко порвать с той идеалистической политической экономией, последним воплощением которой был, сам того не сознавая, Прудон» (Соч., т.19, с.231-232).
Однако, как мы видим, Прудон оказался далеко не «последним воплощением идеалистической политической экономии». Каждый новый виток капитализма с усовершенствованием буржуазной собственности, с её социальной мимикрией под натиском требований трудящихся порождает и мимикрию теоретических взглядов, оправдывающих новое состояние буржуазной собственности. Эксплуататорская суть собственности от этого не меняется, но общественное сознание получает ту дозу псевдонаучного оправдания, которая необходима для удержания буржуазной власти.
В результате ревизионистских потуг возникают всевозможные измышления об общественном развитии, исторические события интерпретируются в нужном русле, подгоняются под искусственно созданные смыслы. При этом создаются новые понятия, характеризующие эти смыслы, а «жонглированием» этими понятиями создаётся научный флёр. Никакого отношения к науке на самом деле не имеющий. Но всё это выдаётся за новое, якобы критическое, прочтение марксизма.
Рассмотрение ревизионистских взглядов дело весьма трудоёмкое в силу особенностей теоретического анализа социальных явлений. В своём развитии социум порождает многообразие исторических явлений, событий, каждое из которых складывается, в свою очередь, из множества более мелких исторических фактов, что открывает, в конечном счёте, огромные возможности их интерпретации. Появляются противоречивые смыслы из анализа одного и того же исторического явления, возникают различные теоретические направления, школы и т.п.
И очень не просто «продраться» сквозь всё это нагромождение смыслов, дискурсов, ракурсов, этапов, периодов и т.п. теоретических ухищрений.
Вместе с тем, советские учёные проделали большую теоретическую работу по выработке методологии научного исследования социальных явлений. В основе которой лежат диалектико-материалистические принципы изучения социума. Вот их и надо использовать, критикуя оппортунистические взгляды.
Оппортунизм наиболее ярко проявляет себя в критические периоды обострения классовой борьбы, когда буржуазия, на очередном витке промышленного развития, благодаря своему экономическому могуществу, «берёт верх» над наёмными трудящимися. Тут же появляются «теоретики», готовые обосновывать это новое соотношение классового противоборства, объявлять марксизм устаревшим, а достижение «царства свободы» без революций и всяких там диктатур пролетариата не только возможным, но и вполне даже приемлемым. То есть идёт отказ от важнейших марксистских представлений о классовой борьбе, о социалистической революции, о диктатуре пролетариата.
Главной причиной такого отказа является теоретическая беспомощность оппортунизма. Его представители, догматически освоившие основные положения марксизма, формально переносят понятийное содержание на коренным образом изменившуюся политэкономическую и в целом социальную практику. Для них «диктатура пролетариата» это всегда «власть не связанная никакими законами» (ВИЛ). Представить, что могут существовать и другие формы диктатуры пролетариата, для них просто невозможно. Им проще вообще отбросить данное марксистское представление о власти трудящихся, как необходимого этапа для перехода от капитализма к социализму, чем «ломать голову» над этим социальным явлением.
Но это относится, прежде всего, к представителям оппортунизма «искреннего, наивного, честного». То есть, к людям, которые не способны к подлинной теоретической работе. Вот что писал на этот счёт Ф.Энгельс: «… принесение будущего движения в жертву настоящему, - всё это, может быть, происходит и из «честных» мотивов, но это есть оппортунизм и остаётся оппортунизмом, а «честный» оппортунизм, пожалуй, опаснее всех других» («К критике проекта социал-демократической программы 1891 г.»).
Сегодня подавляющее большинство марксистов, совершенно искренне пытаются адаптировать свои устоявшиеся теоретические представления к кардинально изменившейся реальности. И постоянно «натыкаются» на полное, подчас, несоответствие одного другому. Вот тогда-то и появляются марксисты «критические», которые попросту отбрасывают классические марксистские понятия и выдумывают нечто новое. Которое марксистским по своей сути уже и не является.
Этим очень увлекается проф. А.В.Бузгалин, наплодивший массу якобы научных понятий (типа: «креативный класс», «позитивный консерватизм», «ловушка ХХ века», «мутантный социализм», «депо мутаций» и проч.), не несущих, на самом деле никакого строго научного содержания, а являются, в лучшем случае, публицистическими метафорами. Он же их выдаёт, под эгидой «критического марксизма», чуть ли не как творческое развитие марксистской теории.
На самом же деле, это и есть, выражаясь в понятийном поле проф. Бузгалина, «мутантный марксизм», то есть извращённое представление о современном социуме с использованием марксистской терминологии, подстраиваемой под новомодные научные течения, например, в биологии (стр. 387).
Используя все эти псевдонаучные представления, господа «критические марксисты» создают чудовищно неверные картины, образы социальной формы движения материи, искажают логику исторического развития, превращают её в некий метафизический процесс с заранее необходимыми условиями и конечными результатами.
Разберём это на следующем примере. Проф. Бузгалин пишет: «Мы можем заключить, что в странах Мировой социалистической системы был искажён не некий «идеал» социализма. Речь идёт о том, что реальная общеисторическая тенденция перехода к царству свободы и адекватные ей реальные ростки социализма (элементы пострыночной координации, в частности успешного планирования экономики, ассоциированного присвоения общественного богатства, социального равенства, новой мотивации труда, контроля трудящихся) развивались в мутантном, уродливом от рождения виде (стр. 386-387).
Данное высказывание, претендующее на некий теоретический постулат (специально выделен автором курсивом), ничего общего не имеет с научным объяснением исторического процесса, с материалистическим пониманием истории.
Из него следует, что в обществе заранее кем-то, откуда ни возьмись, должны в обязательном порядке существовать правильные (с т.зр. автора) «ростки социализма»: «успешное планирование экономики, ассоциированное присвоение общественного богатства, социальное равенство, новая мотивация труда, контроль трудящихся». И, я полагаю, он мог бы ещё много чего нафантазировать, что должно быть заранее подготовлено к началу строительства социализма.
Однако, общество, к великому сожалению автора, не развивается в пределах заранее заданных форм, кем-то сконструированных и по мановению волшебной палочки внедрённых в систему существующих общественных отношений. Все эти требования есть лишь идеальное желаемое состояние, которое создаётся труднейшим путем общественного развития. Не достигая никогда своего совершенства с точки зрения некой идеальной формы социализма. Которую всё время подразумевает Бузгалин.
Все эти «реальные ростки» в каждой стране появляются и развиваются по-своему, исходя из специфики этого общества. Нигде этот процесс не происходит автоматически, а только в длительном процессе социального противоборства. Субъективный фактор (деятельность компартии, прежде всего) играет здесь определяющую роль. Где-то эти предпосылки носят ярко выраженный характер, где-то они могут быть лишь в зачаточном состоянии. Но наличие у власти партии трудящихся есть одно из главных, первостепенных условий для создания и развития этих «ростков».
Бузгалин максимально упрощает, даже примитивизирует процесс исторического развития. Он, абстрагируясь от анализа конкретно исторической ситуации, не понимает, что каждая страна имеет свою специфику перехода к социализму, что подчас этот путь бывает максимально жестоким (в зависимости от степени ожесточённости классовой борьбы), что на этом пути могут быть откаты, срывы, ошибки и даже преступления. И любое из этих явлений, процессов можно было бы назвать «мутантным», раз оно не соответствует идеальному представлению Бузгалина о переходе к социализму.
Если строго следовать логике автора, то весь исторический процесс можно назвать «мутантным», ибо каждый действует в соответствии со своими интересами, а в конечном счёте получается нечто такое, чего никто не хотел (Ф.Энгельс). То есть, мы постоянно имеем в общественном развитии флуктуации, нарушения норм общепринятой морали, свержение властей, крушение режимов и т.п.
Понятие «мутантное» (стойкое изменение наследственных структур) вообще не применимо к анализу общественного развития. Этот термин в полной мере относится к материальному миру, к изменению физических свойств объекта под воздействием материальных же факторов. Состояние общества не может быть названо мутантным. Иначе мы могли бы применить этот термин практически к любому состоянию общественного развития, которое нам не нравится в силу его несоответствия идеальному представлению о социуме. (Фашизм, Камбоджийский «коммунизм», церковная инквизиция, средневековые войны с их зверствами, капиталистические кризисы и т.д. и т.п.).
А как можно охарактеризовать возникший российский капитализм? Вот «мутант», так «мутант»! Тут бы автору и развернуться в «полный рост». Но у Бузгалина этот термин применим только к прошлому социализму. Неспроста, видимо?!
Любое состояние любого общества есть результат его исторического развития, вбирающий в себя всю палитру предшествующего развития. Само общество (прежде всего его материальные общественные отношения) меняется в результате изменения его производительных сил. Материальные интересы (главным образом, больших групп людей, слоёв, классов) являясь главными побудительными силами предметной деятельности людей, создают тот вектор общественного развития, который и реализуется на практике. А возникающие на этом пути классовые противоречия разрешаются, независимо от воли и желания участвующих в этих перипетиях слоев, классов, путем социальных революций. И если таковые совершаются так, как кому-то не нравится, называть их мутантными неправомерно. История человечества знала множество различных состояний, не вписывающихся в идеальные представления либеральных идеологов, но называть их мутациями просто смешно. Ибо ненаучно!
Проф. Бузгалин, характеризуя «пути трансформации царства необходимости в царство свободы» изобрёл «сущностные тенденции рождения царства свободы». У меня, аж дух захватило при прочтении (стр.386). Ведь «сущностные тенденции» это почти законы. Хотя, конечно, всё наоборот – законы порождают тенденции. Но, всё равно, мощно высказался автор. Диалектик, однако!
Что же это за «сущностные тенденции»?
Это: «рождение постиндустриальных технологий и творческого труда, пострыночного регулирования, освобождения труда)» (стр.386). И далее: «они выделяются на основе анализа объективных процессов заката царства необходимости и позднего капитализма» (там же).
А так как всех этих «сущностных тенденций, которые выделяются на основе анализа», в странах социализма не было, следовательно, социализм был «мутантным». Таков вывод профессора.
Наделив общество некими идеальными свойствами, чертами, элементами, добиваться которых человечеству предстоит ещё не одну сотню лет, проф. Бузгалин безапелляционно заявляет: если этих свойств нет – это «мутантный» социализм.
Но позвольте, профессор, в какой-то момент в СССР всё было очень даже неплохо, намного лучше, чем во многих странах капитализма (70-80 е. годы). Да Вы и сами об этом только и твердите в своих выступлениях на радио. Тогда, что? Социализм «мутантным» не был? Неувязочка, какая-то!
Философская подготовка автора явно хромает. Дело в том, что всё перечисленное им в качестве сущностных тенденций, таковыми не являются. Понятие «тенденция» означает направление, развитие какого-либо процесса. Тенденция есть форма проявления какого-либо закона, или даже ряда законов.
Проф. Бузгалин обращается со сложными философскими понятиями, как ему вздумается, «как бог на душу положит». О чём уже было написано выше.
Все эти тенденции есть всего лишь выражение определённого состояния общественных отношений, которое достигается длительным историческим развитием и приобретут «потенциал прогресса» (там же) еще очень не скоро. Означает ли это, что общество не должно бороться за социализм? Означает ли это, что коммунистам лучше переждать, до созревания всех этих общественных состояний?
Что это, как не отказ от классовой борьбы? Что это, как не самый оголтелый оппортунизм?
Особенно позабавили меня «пострыночное регулирование» и «освобождение труда».
По-моему, автор просто не понимает сути этих состояний общественного развития. Которые, естественно, не могут быть достигнуты человечеством даже в ближайшем обозримом будущем.
Даже социализм, как показал опыт, не свободен от рыночного регулирования. Товарное производство и денежное обращение, связанное с ним, еще долго будут диктовать человечеству свои законы. И никакие критические фантасты ничего изменить не могут. Если только сотрясти воздух своими диссертациями?
«Свободный труд» - сложное социально-философское понятие, характеризующее не только освобождение трудящихся от порабощающих отношений частной собственности, но и от проблем, связанных с необходимостью обеспечивать себе средства к жизни, то есть при очень высоком уровне развития производительных сил. При этом должны измениться коренным образом и производственные отношения. Когда это произойдёт? ..........
Но Бузгалин ставит условия: пока эти явления не воплотятся в жизнь, приступать к социализму нельзя. Иначе он будет мутантным. Ну что тут скажешь?
Сегодня страна находится в тяжелом политическом и экономическом положении. Большинство экономистов, даже чисто либеральных, говорят о кризисе, который углубляется в России. Но критические марксисты потчуют нас сказками об «общемировом переходе к царству свободы», да антисоветскими идеями о «мутантном социализме». Не пора ли «поменять пластинку»?
Конец первой части. Продолжение следует.
Цитировано из книги:
Бузгалин А.В., Колганов А.В. 10 мифов об СССР. Москва, «Яуза», «ЭКСМО». – 2012 г.
P.S. Читайте все статьи, связанные с проф. Бузгалиным. Одной из основных считаю «А.В. Бузгалин его критический марксизм».