Тот, кто пережил блокаду в сознательном возрасте, не любит вспоминать эту чёрную полосу в своей жизни. Наверное, поэтому мои родители редко говорили о тех временах, но что-то я всё-таки запомнил.
Шёл второй год блокады. Молодёжь не только работала на заводах, но и состояла в отрядах МПВО, тушила на крышах зажигательные бомбы, как тогда их называли – «зажигалки», разбирали завалы разрушенных бомбами и артобстрелами домов, дежурили на улицах и в бомбоубежищах. Голод и холод мучили людей, оставшихся в живых после страшных дней зимы и весны 1942 года, когда умерли самые слабые. Жить хотелось, не смотря на все беды и несчастья. За год войны люди привыкли к тяготам блокадной жизни, и появилось даже желание какого-нибудь благоустройства.
Подруга моей мамы, работавшая вместе с ней на заводе, боялась высоты, и не могла сама помыть в квартире окна. В старых питерских домах высокими были не только потолки, но и окна. И вот, моя мама предложила подруге свою помощь, поскольку она была парашютисткой, и высоты не боялась.
Подруга, после мытья окон, в знак благодарности угостила маму отварной картошечкой, густо посыпанной укропом. По блокадным понятиям, это была не просто еда, а лакомство! Но мама отказалась от угощения, потому что терпеть не могла укроп!
Раньше, мне это было не понятно. Первые двенадцать лет своей жизни мама прожила на Украине, где укроп – обычная приправа. Но, всё познаётся в сравнении. Я много лет проводил летние каникулы на Украине, где меня ежедневно, не один год, поили морковным соком для улучшения зрения.
Зрение – не улучшилось, но морковный сок я возненавидел до тошноты. Даже его запах.