Знакомство со спиртом.
«Мак Кормик», «Роял». Эти марки спирта уже ни о чём не говорят поколению девяностых. И даже стограммовые пузырьки спирта от Брынцалова ушли в прошлое, и остались в ХХ веке. Ну а тот, кто жил в ХХ веке в СССР помнит, что спирт был жидкой валютой в неофициальных производственных расчётах с нужными людьми. По крайней мере на тех производствах, где мне пришлось работать, спирт употреблялся согласно требованиям техпроцесса в огромных количествах, но не по назначению.
Мой отец работал на заводе «ЛИНОТИП», производившим высокоточные электромеханические устройства типа шифровальных и полиграфических машин. Начинал работать слесарем лекальщиком и имел высший разряд. Потом стал заниматься юстировкой микроскопов в ЦЛИТ, и возглавил бригаду, занимающуюся ремонтом. Спирта он получал очень много, пил мало и своим сотрудникам не позволял много пить. Дома, в папином отделении общего шкафа, хранился пузырёк со спиртом. Однажды, когда я учился уже, наверное, в классе седьмом, мне захотелось попробовать спирт. Я взял стеклянную трубочку для черчения тушью, сунул её в пузырёк со спиртом, и втянул в себя воздух из трубочки, а с ним - и спирт. Результат оказался совершенно неожиданным! Нёбо, гортань и трахею обожгло как кипятком, и слёзы брызнули из глаз! Этот опыт надолго мне запомнился и надолго отвратил меня от употребления спирта вовнутрь.
Когда, через тридцать с лишним лет, папа умер, я съехался с мамой. При переезде оказалось, что у отца на антресолях в двух огромных картонных коробках с надписью «Папиросы. Беломорканал» стояли пол-литровые бутылки со спиртом. На каждой бутылке была наклеена бумажка с датой. Этот спирт пригодился для расчёта с помогавшим мне в ремонте новой квартиры братом моей жены, да и потом мы сыном брали собой на рыбалку понемногу в «медицинских целях».
«СВЕТЛАНА» - реки спирта.
В 1959 году я поступил в Электровакуумный техникум, при заводе «СВЕТЛАНА» и, пока учился на третьем и четвёртом курсах, два года отработал в конструкторском бюро. Производство электровакуумных приборов требует особой чистоты, поэтому почти на всех операциях использовался спирт. В рабочее время спирт почти не пили, а вот после работы бывало. У одного из начальников цехов обнаружили в кабинете краник спиртопровода из цистерны со спиртом, закопанной ещё во время войны. Нам – молодым, начальники спирт не давали, но в цехах добрые девушки, иногда, могли поделиться спиртом, если попросишь убедительно, на какое-нибудь дело. Мне, например, предлагали шестивёсельную шлюпку за литр «шила» и 50 транзисторов. В то время мы больше увлекались пивом и вином, хотя, конечно, пробовали и водку, и ром, и рябину на коньяке, которая распространяла изумительный аромат, когда этот напиток разливался в подвале Радиополитехникума, в перерыве между лабораторными работами.
Медведь.
Преддипломную практику я проходил в Вычислительном Центре Академии Наук, и, пока изготавливал там Блок Памяти, близко познакомился с коллективом разработчиков вычислительной машины «НАИРИ». Коллектив был очень дружный, спаянный. Все семейные события отмечались также и в «рабочем коллективе». Иногда, до умопомрачения.
У одной из сотрудниц отец был охотником. И после одной охоты на медведя он принёс домой медвежонка. А жили они в пригороде Ленинграда, в собственном доме с участком. Медвежонок жил в большой будке, стоящей во дворе между яблонями. За год он здорово вырос, и ни в какие муси-пуси с ним играть уже было нельзя – опасно. Ни в цирк, ни в зоосад пристроить медведя не удалось. На воле он уже не выжил бы, и было принято решение – убить.
Конечно, весь наш коллектив захотел попрощаться с мишкой, которого и не видели никогда раньше. И вот, набрав закуски и выпивки мы поехали за город. Медведь, в непосредственной близости, произвёл на нас сильное впечатление. Когда он протянул ко мне лапу, наверное, чтобы поздороваться, я увидел, что когти на ней не меньше моих пальцев.
Поэтому рукопожатия не получилось, и мы боком – боком пробрались в дом, и сели за стол.
После застолья мы вышли во двор покурить, и тут кому-то пришла в голову мысль: сфотографироваться с мишкой на прощание. Идея была горячо поддержана. Хозяйка вынесла фотоаппарат, но мишка почему-то не захотел участвовать в нашей затее. Он забился в свою будку и не хотел нам позировать. Естественно, после принятия спиртных напитков смелости, или чего-то другого у нас прибавилось. Самые смелые ухватились за цепь и стали вытаскивать мишку из конуры. Он не рычал, но и не сдавался. Фотограф, если он настоящий фотограф, всегда должен быть в гуще событий! Наш - был настоящим! Он вскочил на крышу будки, обитой оцинкованным железом, и от этого страшного грохота мишка пулей выскочил прямо на нас. Народ сразу забыл, что хотел попасть в кадр, и рванул к дому. Через некоторое время и фотограф огородами пробрался к дому, и мы продолжили застолье. Мишку, конечно, жалко.
Армия без спирта не живёт.
В армии я работал настройщиком радиоаппаратуры, и мне давали спирт для промывки паек. Радиоцехом тогда командовал капитан Чумаков. Он был, как и командир части полковник Дугин, боевым офицером, прошедшим войну, и уже готовился к выходу на пенсию. К нам, рядовым солдатам он относился по - отечески, без начальственного высокомерия. И мы его, конечно, тоже уважали. Большинство солдат в нашей маленькой части были с высшим и средним техническим образованием, в отличии от офицеров. Состав был – интернациональный. Я – из Ленинграда, Божко – из Львова, сержант Величко – из Вильнюса, сержант Шатраускас – из Каунаса. А ещё у нас в цеху был рядовой Рахимов по имени Машраб Эргашевич – из Андижана. Он был тихим застенчивым пареньком, не курил, и даже не пил спирт! Как – то раз Чумаков попросил Машраба Эргашевича заточить сверло. Через некоторое время Машраб возвращается из соседнего цеха, и капитан его спрашивает: «Ну, что? Готово?». Машраб отвечает: «Готово. Сломал». И вот мы, двадцатилетние высокообразованные балбесы, решили напоить Машраба Эргашевича спиртом. Пришлось троим его держать, а четвёртый пытался залить спирт в рот этому полудикому, раз не пьёт, узбеку – потомку Улугбека.
Ну, зла он на нас не держал. Вернувшись из отпуска на родину, который он получил за отличную службу, он привёз белые шарики. Это был замечательно вкусный овечий сыр. Такого я больше никогда даже не видел.
Не знаю, как сейчас, а полвека назад солдаты пили только из эмалированных кружек, обычно – зелёных. И вот как-то перед дембелем, который был, как известно, «неизбежен, как крах капитализма» я получил отпуск в Москву на одни сутки. Со мной поехал мой дружок Коля Козловский. Я созвонился со своим дядей, Анатолием Семёновичем, и он пригласил нас отужинать и переночевать у него. Когда мы приехали к нему, стол был уже накрыт. Дядя спросил нас, не хотим ли мы выпить? Мы, конечно, согласились, и дядя достал маленький графинчик со спиртом и малюсенькие серебряные рюмочки, размером с напёрсток. От изумления мы с Колей выпили по одной рюмочке, а от второй дружно отказались.
Зимой мы занимались капитальным ремонтом радиоаппаратуры, а летом выезжали в разные части Московского округа ПВО. Обычно, приехав в часть, мы знакомились с объёмом работ и требовали у начальства спирт для промывки контактов блоков и т. п. В нашей ремонтной бригаде был специалист экстра класса по ремонту СТ – 35, Толик Ткаченко из Ростова-папы, по кличке Раймон Пежо. Главным его инструментом была огромная отвёртка. Обычно Толик включал неисправный аппарат, печатал «рырыры», подумав недолго, засовывал свою отвёртку в глубь аппарата, что-то там ковырял, и после этого аппарат печатал всё как надо.
Однажды приехали мы в в/ч, базировавшуюся около города Горький. Им надо было отремонтировать несколько телеграфных аппаратов типа СТ-35. А каждый такой аппарат состоит из 3300 деталей, требующих чистоты и точной настройки их взаимодействия. В этот раз, капитан, в ведении которого находилась телеграфная аппаратура, отказался дать нам спирт, и принёс нам полведра бензина. Толик быстренько разобрал аппарат и высыпал все его детали в ведро. Капитан онемел, волосы под фуражкой, наверное, встали дыбом. Толик спросил, есть ли ещё аппарат для ремонта. Капитан махнул рукой и удалился. На следующий день нам выдали спирт, и работа пошла своим чередом.
«РАВЕНСТВО».
Почти тридцать лет проработал я на заводе, который сначала назывался п/я 1824, а потом - «РАВЕНСТВО». Здесь без спирта вообще никакая работа не производилась. Каждое утро к кладовщице цеха выстраивалась очередь за спиртом. Причём, в основном – одни и те же люди, которые были нужны начальнику цеха, или получали спирт согласно техпроцессу. У начальника в сейфе всегда стояло несколько бутылок спирта. Для себя, для гостей, для военпредов, для праздников, для … Можно было попросить спирт у начальника по поводу дня рождения, или по поводу аккордной сдачи прибора ПЗ или, наконец, «для промывки оптических осей». Во время сдачи комплекса Представители Заказчика поились в усмерть, а после сдачи наливали и бригадирам бригад, участвовавших в сдаче. Соответственно так же отмечались и все государственные праздники. Ну, а тем, кто на демонстрации нёс флаги и транспаранты, первый стакан наливали ещё до шествия.
Когда я получал спирт для нашей бригады, Эдуард Павлович Розанов требовал проверить спирт. Обычно, выпив сто грамм, он заявлял: «Для технических целей не годится – только пить!»
А то, вот какой ещё случай был со мной в командировке. Было это на Дальнем Востоке в посёлке городского типа, Большом Камне. Я с двумя товарищами жил в одном номере гостиницы. И вот как-то раз после работы мы решили принять душ перед ужином. А душевых кабинок в гостинице было только две. Сначала искупались мои коллеги, а потом я. Вернувшись из душа я застаю моих товарищей лежащими на кроватях с умиротворёнными физиономиями. Посередине нашей комнаты стоял стол, на нём, как и положено, стоял графин с водой и стакан. Причём стакан был наполовину полон. Друзья поздравляют меня «с лёгким паром», я их благодарю и опрокидываю в себя содержимое стакана. Далее следует «немая сцена», как в «Ревизоре». Оказалось, что в стакане был спирт. Это Чувиляев вернул должок моим товарищам, но они не успели его выпить. Пришлось вести друзей в ресторан «Восток», чтобы загладить свою вину.