Его эмоции не вмещались в слова, но кое во что они вместились… он не без изящества сблевал в серебряное ведерко для льда, и подумал, что только через смерть можно выйти за пределы собственной глупости и остановить часы, в которых нет времени.
Всякий раз, когда с алкогольными парами рассеивались и иллюзии, перед ним вставал главный философский вопрос: а не накинуть ли петлю на шею.
В этой жизни ему было не по себе, как коту в чужом переулке.
Он знал, что пьет без меры, но еще не определился в причинно-следственных связях: то ли он пьяница, потому что философ, то ли философ, потому что пьяница. Об этом он еще подумает. В этой спутанности крылась какая-то зыбкая надежда.
А сейчас в центре его жизни находилась смерть, а в центре смерти - ведерко для льда.
Быть или не быть, а если быть, то как?
Даже "охота на женщин" стала для него все равно, что Цветочные войны ацтеков... для принесения ритуальной жертвы своим богам.
А смысл? лежишь с кем-нибудь в кровати и вдруг понимаешь... неожиданно и абсолютно понимаешь, какой должна быть настоящая жизнь, твоя жизнь... и всё внутри и снаружи делается таким невыносимо гадким, что остается лишь подобрать с пола одежду и пойти вон.
Слава богу, на любом углу есть бар.
Нависая над серебряным ведерком, спокойный и кроткий, точно Сократ, принимающий цикуту, он в очередной раз принял себя.
"Хороший у них лед", - благодарно подумал он, - и, пошатываясь, покинул заведение.