После моего сообщения,о том, что в Польшу начнут поступать, раненные немцы всех рангов, Никита сказал,- центр направляет тебя на работу в госпиталь.
Ты должна будешь убедить бургомистра в том, что горишь желанием помогать раненным солдатам. Задание получишь позднее, когда поступишь на работу.
Я увидела бургомистра в ресторане. Он выглядел мрачным и не разговорчивым. К нему подходить не стала, села за свободный столик заказала себе ужин.
В его сторону я не смотрела, и вообще зал не рассматривала. К моему плечу прикоснулась чья - то рука.
Я подняла голову, это был секретарь бургомистра, он приглашал меня к столу своего шефа.
Я сказала, что у меня сделан заказ на ужин, но он все равно повторил, - bitte. Я встала и пошла вслед за ним.
– Извините господин бургомистр, я вас не видела и заказала себе ужин, сейчас его принесут.
Он сказал секретарю, чтобы мой ужин принесли на его столик.
- Вы чем-то расстроены господин бургомистр? Спросила участливо я. Или у вас просто плохое настроение.
- Я получил из дома письмо, три месяца тому назад скоропостижно скончался мой отец.Письмо привез мне мой друг, он возвращался после ранения в свою часть и завез мне его.
Я соболезную вам господин бургомистр, думаю, что вам сейчас очень плохо. Но то, что произошло, уже не исправить, отца вашего не оживить.
Если бы вы были дома,а не на войне, возможно, смогли ему оказать помощь, вовремя вызвать врача.
Родители всегда переживают за своих детей, в каком бы они возрасте не были.
Он очень хотел увидеть моих наследников, но я так и не женился до войны. А теперь какая женитьба, не сегодня-завтра немцы меня пошлют на фронт. Они мне не простят утерю очень важного секретного документа.
-Неужели так плохи дела на фронте, что им понадобилась ваша жизнь?!
- Как обстоят дела доподлинно мне не известно, но если судить по количеству и настроению солдат прибывающих с сегодняшнего дня к нам в город на лечение, дела идут не очень хорошо. Фюрер обещал быстро покорить Советский Союз, а уже конец сорок второго, победы еще нет.
- Я хотела с вами господин бургомистр поговорить по поводу госпиталя. Хватит мне веселиться, хочу приносить пользу раненым немецким солдатам.
-Зачем? Спросил он,- чтобы они опять вернулись под пули. Если они сейчас ранены, но живы, второго шанса может и не быть.
Я посмотрела по сторонам, ни кто не слушает наш разговор, нет, все были увлечены своими разговорами, обсуждали дела на фронте.
Тем более мы говорили на польском языке.
- В Советском Союзе я был до войны, ездил со своим отцом, видел Москву, красивый город, доброжелательный народ.
Я переживаю за Польшу, что будет с нами. Еще не давно развивались только наши флаги, теперь вешают немецкие. Все рухнуло, везде убивают наших солдат, идут похоронки. Думаю, добром это не кончится.
Я слушала молча. Когда он умолк, я вернулась к моей просьбе работать в военном госпитале. Он вытащил записную книжку из кармана и написал записку для главного врача госпиталя.
-Значит, с завтрашнего дня я могу приступать к работе.
– Можете, думаю это, не принесет вам радости, грязь, кровь, стоны раненых, но раз вы этого захотели, идите.
Мы долго еще сидели, кушали, пили вино и разговаривали, точнее, говорил он, а я слушала.
Я посмотрела в сторону Никиты. Хочу поехать домой, сказала я бургомистру. Завтра у меня первый рабочий день.
Он не возражал, я покинула ресторан. Через какое-то время вышел и Никита.
- Разрешите вас проводить фрейлин, громко сказал он.
- Разрешаю, господин офицер, - и подала ему руку.
- Чего это сегодня бургомистр сидел, на индюка похож? Спросил Никита.
– У него умер отец,- ответила я. Но самое главное, он дал мне записку завтра я выхожу на работу в госпиталь.
- Это, хорошо. Ты будешь там работать до тех пор, пока не поступят необходимые нам «языки», помимо этого, ты должна унести все документы из сейфа, но не раньше того, как появится важный фриц.
На следующий день я приехала в госпиталь. Он расположен был в двухэтажном здании.
Врачи были русские из эмигрантов и немцы. Главный врач русский, сказал, чтобы я получила халат, и рабочий инвентарь, мне предстояло заниматься уборкой палат и кабинетов.
А это значит, я свободно могла войти в нужный мне кабинет.
Я мыла полы, протирала окна, выносила использованные бинты, простыни в прачечную. Работы было много, отдыхать некогда. Меня поставили на довольствие и питалась при госпитале.
С Никитой мы виделись в три дня один раз.
Раненных в госпитале было двести человек, среди них пять офицеров, из них один бригадефюрер СС. Он лежал в отдельной палате. Об этом я сказала Никите.
- Нет, эти нам не нужны пока. Подождем с контрразведки.
Ждать пришлось полтора месяца. Похищение было организовано на высшем уровне, не успел «родимый» и пикнуть, как оказался на больничном дворе, его упаковали в машину и понеслись в сторону границы.
- А я в это время занялась добычей документов.
Они находились в кабинете главного врача.
Я подождала, когда наступит ужин, все отправились на трапезу, я проникла в кабинет, стала искать ключ от сейфа, почему-то была уверена, что он находится где – то здесь.
Он лежал вместе с ручками и карандашами в подставке, я быстро открыла сейф, брала документы все подряд, так как, сортировать их, у меня не было времени.
Сложив все в два ведра, я прикрыла мусором из урны, взяв швабру, я быстро покинула помещение, вышла на улицу.
Оставив швабру у стены, пошла в сторону прачечной, а за ней был проход, им пользовались местные рабочие, чтобы сократить путь к госпиталю.
Я все дальше уходила от госпиталя обходя ночной патруль. Мне надо было добраться до указанного места для передачи документов.
Меня встретил мужчина средних лет, назвав пароль и услышав отзыв, я отдала ему ведра.
Мы вошли в небольшой домик, в нем, как видно, давно ни кто не жил, свет отсутствовал.
Мужчина зажег лампу и стал раскладывать документы. Среди них были ценные, и очень ценные. Те, что подделать практически невозможно, особенно, где указан Гимлер, это как водяной знак.
Среди документов он нашел и «Мертвые головы» - это СС, их формировали из штурмовых отрядов СА. Они занимались охраной концлагерей.
-Ты даже не представляешь девочка, какие ты достала документы, им же цены нет. В общем, ты отдыхай,- он провел меня в другую комнату, там была постель, стол из ящиков, на нем хлеб, сало и вареные яйца.- Это все, что я смог найти. Меня предупредили, что я должен тебя покормить. Я уйду, а ты ничего не бойся, отдыхай.
Я покушала и вышла на улицу, было темно, закутавшись в чью - то телогрейку села на порожки и стала ждать, сама не зная кого, или чего. Мне ведь ни сказали, что делать дальше, куда идти. Было холодно, я вернулась в комнату просидела до рассвета, не сомкнув глаз.
Ни кто не появился и днем, я уже не знала, что и думать. Только когда стало темнеть, появился тот, кто взял у меня документы.
- В городе облавы, ищут тебя. Бургомистра отправили в Берлин, ведь это он написал рекомендацию тебе.
Мне почему-то, стало его, жаль.
– Знаешь, - сказал связной, - это ему не представился случай убивать русского солдата,убил бы, не сомневайся, все они продажные твари.
Может он и прав, и меня бы наверно отправил господин бургомистр в камеру пыток.
Связной принес мне новые документы, теперь меня звали не Ядвига, а Милена.
-Здесь ты будешь, пока не закончатся облавы, а затем мы тебя переправим в Ольштын. Этот город далеко от Варшавы и близко к советской границе.
В этом городе развернули полевые госпитали. Задание остается у тебя прежним, «язык» и документы.
Если бы у меня были родители, я бы закричала,- к маме хочу!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ