Глава 8
Беглецы ехали довольно долго. Вброд переехали какую-то речушку. После дорога пошла лесом. От тряски у Семена вновь разболелась голова. Тереза, устав, тоже начала хныкать.
— Потерпiть, скоро будi хутiр, — сказала Наталья.
Немного погодя, показались первые хаты, крытые соломой и камышом. Извозчик подъехал к одной из них и открыл ворота из плетеного тына. Заехав во двор, сложил с повозки узлы к порогу. Напоил коня, развернулся и уехал, не сказав ни слова.
Наталья сняла замок с двери, закрытый без ключа, жестом показала, чтобы заносили узлы внутрь. Сама переступила порог первой. Вытащив из кармашка юбки свечу, зажгла её.
Семен вошел, огляделся: типичная саманная хата в две комнатки. В углу первой комнаты стояла большая печь. Такие же печи были в родной Кедровке, только размером поменьше. Возле маленьких оконцев располагался стол и большая лавка. На стене был прибит шкафчик с полочками, на которых стояли две чашки и кружка. Заглянул в следующую комнату. Здесь находилась большая сделанная из досок лежанка для двоих, стоящая на четырех чурбаках. Больше никакого убранства.
Наталья, несмотря на глубокую ночь, взялась за дело. Занавесила окна плотной тканью, принесла воды в старом помятом ведре, и начала уборку. Семен помогал, как мог. Но скоро обессилел — вновь закружилась голова. Тереза, обняв кукол, улеглась на один из узлов и мирно посапывала. Уборка, наконец, была закончена. Наталья достала из узла бутылку самогона, каравай и усадила казака за стол. Наломав хлеб ломтями, налила в единственную кружку пахучей жидкости и подала Семену.
— З новосiллям, — произнесла она. Семен отпил пару глотков и подал кружку Наталье. Та лишь чуть пригубила.
— Я не люблю випивку, — сказала она. — Вiд ней голова болит.
— Я тоже не любитель выпивки, — сказал Семен. — На папашу насмотрелся вдоволь.
За разговором Семен исподволь разглядывал молодую женщину. Невольно сравнивал с теми, с кем была любовь. Из головы по-прежнему не выходила Марта. Казак с удивлением отметил, что все чаще думает о ней. Понимал, конечно, что теперь все это в прошлом, и возврата к нему не будет.
— Давай відпочинемо, втомилася я, — сказала Наталья. — Пiшлы на лежанку.
Легли на голую лежанку, без матраца. Положили в изголовье небольшие свертки из одежды, и уснули крепким усталым сном. И вновь перед глазами Семена кружилась нагая фигура Марты. Извивалась, словно змея в танце. То приближаясь, то удаляясь от объятий казака. Наконец, Семен поймал ее. Крепко прижав, стал повторять: «Марта, любимая Марта!»
— Не Марта я, а Наталя! — сквозь сон услышал он.
Окончательно проснувшись, он обнаружил, что прижимает Наталью. Смутившись, Семён разжал объятия.
— Ну продовжуй, чого ти завмер, — прерывающимся от волнения голосом произнесла она. — Я скучила по мужику.
Она обняла Семена крепкими крестьянскими руками и приникла всем телом: «На що ти чекаєш? Давай! – и начала лихорадочно сдирать с Семена одежду».
Остаток ночи прошел в горячих обоюдных ласках. Проснулись «молодые» от плача Терезы: «Мама, я хочу їсти!»
— Зараз погодую, моя доню! — ответила Наталья, шустро соскочив с лежанки.
Захлопотала у печки, набив ее соломой и сухими ветками. Достала из узлов мешочек с мукой, пшеном и кусок сала. Поставила в большой тарелке в печь. Семен стал расспрашивать Наталью что это за хутор, чья хата. Она объяснила, что хата ее брата, погибшего в начале войны. Теперь они здесь будут жить. Придется чем-нибудь заняться, чтобы добыть себе пропитание. В городе Наталья получала пособие на погибшего мужа. Теперь, убежав, она его лишилась.
— Ничего, Наталка, проживем как-нибудь. Чай у меня руки не из задницы растут, — смеясь, сказал Семен.
У Натальи были небольшие накопления, но она истратила их на оформление документов для казака. Больше средств к существованию не было. Наталья принесла бумагу, в которой Семён был записан как Тарас Меведчук. Новое имя ему понравилось. Напоминало российскую сторонку и медведей.
Труднее всего было добыть пропитание. Лето заканчивалось. Огород здесь никто не сажал, и все заросло бурьяном. Семен походил по хутору, пытаясь найти какую-нибудь работу, изображая из себя немого. В одной хате подрядился колоть дрова. Очнулся лежащим на чурках, облитый водой. Хозяин сунул полкаравая хлеба, и указал пальцем на выход со двора.
Семён пришел подавленный случившимся.
— Що сталося? Що з тобою? — заглядывая в глаза, с тревогой спросила Наталья.
Семен рассказал, что колол дрова у одного хуторянина и внезапно потерял сознание.
— Негайно лягай, я скоро вернусь! — наказала она Семену.
Одевшись, сказала Терезе, чтобы та слушалась «папу», и быстро ушла. Приехала на второй день с доктором. Тот внимательно осмотрел поджившую рану на голове казака. Помял пальцами, цокал языком, и, бурча под нос, попросил Семена проследить за молоточком, водя его вправо-влево и вверх-вниз. Закончив осмотр, вышел с Натальей на улицу.
Через некоторое время заскрипела повозка, выехав со двора. В комнату вошла понурая Наталья.
— Что сказал доктор? — встревожено спросил казак.
Она расплакалась.
— В больницу тебе надо. Врач сказал, что в голове идет какое-то воспаление. Если не лечить, то долго не проживешь. Денег на лечение у меня нет. За вызов врача я отдала обручальное кольцо, это последнее, что было.
— Не плачь, Наталка, все пройдет! — убеждал ее Семен. — Отлежусь и начну искать работу.
Пока казак отлеживался, морщась от не проходящей боли в голове, Наталья, словно мышкующая лиса, рыскала по хатам хуторян, предлагая различные услуги. Пришла к одному хуторянину, имевшему большой, крытый железом дом, высокие сараи, из которых доносилось мычание коров и визг подсвинков. Попросила у хозяина какую-нибудь работу. Тот внимательно, сальным взглядом осмотрел стройную фигуру женщины и спросил: «Прати, прибирати вмієш?»
— Конечно умею! — ответила Наталья. — И стирать, и готовить, и убирать, — все умею.
— Візьми білизну і випери, — подал Наталье ворох грязного белья.
— А мило дасте? — спросила она.
Хуторянин подал Наталье большой кусок серо-желтого мыла. Наказав, чтобы постирала к утру завтрашнего дня.
— А корито у вас знайдеться? — вновь спросила она.
— Корита немає, є ванна, — ответил мужчина, и вынес из сарая большую металлическую ванну.
Наталья увязала грязное белье в узел, закинула за плечи, и, взяв ванну, пошла домой.
Рассказала Семену, что подрядилась к одному хуторянину в домработницы. Показав на узел с бельем, пояснила, что все нужно постирать к утру завтрашнего дня. Проблем со стиркой не было бы: но в чем нагреть воду? В стареньком дырявом ведре много не нагреешь.
— Может, мне походить по брошенным хатам? — предложил Семен. Что-нибудь да найду.
Одевшись и превозмогая боль в многострадальной голове, он побрел по заросшей бурьяном улице. Хаты друг от друга находились довольно далеко, потому, как их разделяли брошенные участки земли.
Увидев старенькую хату с торчащими жердями вместо крыши, он подошел ближе. И сразу повезло: возле сломанного «журавля», у сруба колодца, лежало добротное ведро. Взяв его, Семён зашел через покосившуюся просевшую дверь внутрь, и огляделся. Потолок провис, грозя обрушиться в любую секунду. Опасаясь обвала, Семен не рискнул делать обход помещения, и побрел через заросший огород к следующей хате.
И здесь везение улыбнулось Семену. На прибитых к стене полках он увидел тарелки и кружки. Аккуратно сложил их в ведро, и ободренный, пошел домой.
Наталья, рассмотрев «добычу», несказанно обрадовалась: теперь будет из чего есть и пить, а то делили одну кружку на троих.
Не мешкая, Семен соорудил на улице таганок, и подвесил ведро с водой. Наталья занялась стиркой, а он решил продолжить обследование брошенных жилищ.
Сегодня, определенно, был его день! Казак обратил внимание на большую хату, стоящую с краю, особняком. Войдя, он увидел большую железную кровать. Рядом стояла маленькая кроватка. «Вот, это удача! — радостно подумал Семен. – Нам с Наталкой и Терезе теперь есть на чем спать. Сегодня же все перетащу в свою хату!».
Не найдя больше ничего стоящего, он вышел на улицу. В глаза бросилось приземистое строение, недалеко от жилища. Пошел туда. Раздвинув высокий бурьян, увидел глинобитное сооружение с рухнувшей крышей. Пролез через окно внутрь. Огляделся. Сердце радостно забилось: на деревянных штырях, вбитых в стены, висела конская упряжь. Изрядно изгрызенная мышами, она еще могла пригодиться в качестве ремонтного материала. Стояли рассохшиеся дуги, охапкой лежали оглобли, в углу высилась кучка тележных колес. «Вот чем мне надо заняться! — с радостью подумал Семен».
Это дело было ему знакомо. На родине соседский парень с отцом шили конскую упряжь, делали телеги, гнули полозья и дуги. Семен сначала присматривался, а потом и сам стал помогать.
— Каждый казак должен уметь сшить упряжь, обуздать бабу и родить сына! — смеясь, говорил отец друга. — Но до баб вам еще рановато, поэтому учитесь шить.
Вспомнив это, Семен невольно рассмеялся. Настроение поднялось. Он начал тщательно обыскивать каждый ящик и сундук, стоящие вдоль стен. Радости Семена мог бы позавидовать маленький ребенок, одаренный конфеткой. Чего только он не обнаружил! Самой главной находкой были инструменты и металлическая фурнитура упряжи. Казак до позднего вечера таскал находки к своей хате, твердо решив заняться скорняжничеством. Наталья достирала белье, развесив на жердях для просушки.
Утром сняла, покатала рубелем, прогладив. И понесла хозяину.
— А ти молодець, все добре зробила, приходи еще! — сказал подобревший хозяин.
Он достал с полки каравай хлеба, несколько луковиц, небольшой кусок сала — и протянул Наталье.
— Моя господиня хворіє, в хаті потрібні жіночі руки, — промолвил он.
— Дайте трохи молока для моєї дочки, — попросила Наталья. — Завтра я прийду до вас робити прибирання.
Хозяин согласился, дав напоследок кринку молока и небольшой кулечек с горохом.
Наталья пришла домой радостная, хвастаясь добычей Семену. Тот неодобрительно нахмурился, подумав про себя: «Что-то задумал пан, нехорошее. Ишь, как умасливает бабенку…»
Наталья каждый день ходила к хуторянину. Занималась уборкой в доме, помогала соседке доить двух коров, а после варить творог и делать сыр. Не гнушалась чисткой свинарника и курятника. Семен приводил в порядок находки. Принес с реки песка, до блеска отдраил кровати, свою и Терезы. Наталья выпросила у пана старые матрацовки, набили их соломой и мхом. Получилось довольно сносная постель. Однажды Наталья прибежала в слезах. Упала вниз лицом на кровать, сотрясаясь в рыданиях. Семен и Тереза присели рядом, утешая ее.
— Что случилось? — с тревогой спросил казак.
Немного успокоившись, она рассказала, что хозяин попросил почистить в телятнике. Сам пошел с ней. Там завалил ее на сено и попытался овладеть. Она чудом вывернулась из-под него и убежала.
Семен сидел, медленно наливаясь злобой.
— Убью, животное! Так не оставлю! — сказал он Наталье.
Но та повисла у него на руке, умоляя не брать грех на душу.
— Потом опять придется скитаться по белу свету, в поисках угла для житья.
Подумав, Семен согласился.
— И все же, поговорю с ним по-мужски, — твердо сказал он.
Оделся, сунул нож за голенище, и пошел.
Хуторянин встретил казака бегающим взглядом, поняв, зачем тот пришел. Суетясь, пригласил в хату, усадил за стол.
«А ты трусоват, однако, пан. Ишь как засикатил! – подумал Семен, — надо тебя дожать»!
Грозно нахмурив брови, сжав губы в куриную гузку, он сел за стол, не сводя с хозяина свирепого взгляда.
— Вибач, пане, ненавмисно вийшло, — прерывающимся от страха голосом произнес мужик.
Семен продолжал играть роль немого человека. Достал из-за голенища нож, и с силой воткнул в стол. Пан смертельно побледнел.
— Все віддам, чого хочеш, тільки не вбивай! — упав на колени, взвыл он.
Семен встал, вытащил нож, засунул за голенище. Подошел к шкафчику с продуктами. Пальцем ткнул в муку, показав жестами, что нужен мешок. Хозяин понял. Позвав его в примыкающую к хате кладовку, он показал на мешок. Казак взвалил муку на плечи и вышел. Хозяин услужливо открыл воротца, проводив страшного гостя.
Семен пришел радостный: теперь можно печь хлеб самим!
Неумолимо бежит время. Вот уже наступила и глубокая осень. Наталья с Терезой и Семеном уходили в лес собирать грибы, калину и рябину. На зиму были нужны запасы. Сушеными в печке грибами Наталья наполнила почти полный мешок. Постепенно жизнь налаживалась.
Однажды, почти перед снегом, в хату пришел «насильник». Прерывающимся голосом он попросил Семена помочь в забое подсвинков. Казак сразу же согласился. Пришли к дому пана. Во дворе сидела пара здоровых мужиков, смоля самокрутки. Хозяин дал команду, и мужики пошли в сарай.
Забив пару хряков, принялись за дело. Семену все было привычно. С малых лет Тит учил сына, как обращаться с животными от рождения и до забоя.
Опалив на горящей соломе, они выскоблили и выпотрошили туши. Хозяин рассчитался с работниками головами и желудками. И каждому сунул в карманы по бутылке самогона.
Мужики ушли, весело переговариваясь. Хозяин, показав Семену на свиные туши, сказал: «Бери скилькi хочеш, толькi прости мене! — промолвил он, потупив взор».
Семен взял в руки топор. Поигрывая им, повернулся к хозяину. У того лицо вновь покрылось смертельной белизной. Ухмыльнувшись, казак подошел к тушам, и уверенными взмахами разрубил их на части. Бросив топор, взвалил заднюю ляжку на плечо, и, не оглядываясь, вышел со двора. Позади послышался вздох облегчения.
Впервые за долгие месяцы в хате запахло вареным мясом. Семен ел до одури, до боли в желудке. Не отставали и Наталья с Терезой. Наевшись, уснули счастливые и сытые.
Зарядили нудные дожди. С неба поочередно сыпалась то снежная крупа, то капли, наводя тоску и печаль по теплу и солнцу.
Однажды утром Семен проснулся от отчетливого звука «Кап, кап, бульк, кап, кап, бульк…» Сняв со своей груди руку Натальи, он осторожно встал и зашел на кухню. Капало с потолка в тарелку. «Нужно заменить камыш на крыше. Старый уже. Сгнил, наверное, — подумал он».
Предупредив Наталью, что пошел к реке за камышом, он оделся и вышел на улицу. Дождь закончился. Дул холодный, пронизывающий ветер. Семен дошел до реки, снял сапоги и штаны, и с замирающим сердцем вошел в холодную воду. Камыш рос на мелководье, но от холодной воды заломило ноги. Быстро нарезав большую охапку камыша, он оделся и бегом побежал домой. На бегу согрелся, даже чуть вспотел.
Семён расспросил Наталью, как ремонтируют камышовые крыши. Она подробно объяснила. Семен навязал пучки камыша, и по шаткой полугнилой лестнице полез на крышу. Неожиданно крыша качнулась и поплыла. Больше он ничего не помнил. Придя в себя, Семён попытался подняться, но стены и потолок хаты угрожающе качнулись. Закрыв глаза, он вновь провалился в беспамятство. Ранение в голову давало о себе знать.
Наталья была в отчаянии, не зная, что делать. Везти его в больницу — денег нет. Поила с ложечки отварами ягод, попробовала давать мелко порезанное мясо. Семен им только давился, кашляя до рвоты. А после вновь впадал в забытье, зовя Марту.
Прошла неделя. Утром у калитки остановилась цыганская кибитка. Постучав, в хату вошла пара: мужчина и пожилая женщина, почти старуха.
— Подайте хлiба, Христа ради! — промолвила старуха, протянув грязную ладонь. Наталья ответила цыганке, что хлеб не пекла. Муж заболел, не до готовки. Но может дать немного муки. Она насыпала в глиняную кринку муки и подала просительнице.
— Чим хворіє у тебе чоловік? — по-украински спросила она.
Наталья, заплакав, рассказала, что в мужа стреляли бандиты, и сильно ранили в голову.
— Можу я його подивитеся? – вновь спросила цыганка.
Хозяйка подвела её к постели, где в беспамятстве метался Семен. Показала шрам на его голове, рассказав о симптомах болезни.
Цыганка ощупала шрам, поводила руками над головой, делая пассы. Затем сходила в кибитку и принесла корешки черного цвета, рассказав Наталье как нужно их заваривать и выпаивать мужу.
— Струс у нього сильний, — сказала она.
— Я понимаю, что сотрясение. Его в больницу надо! — волнуясь произнесла Наталья, — а денег нет.
Цыганка ответила, что в больнице его не спасут, а она вылечит. И попросила дать ей сито. Осторожно подняв Семена на подушках, она влила ему в рот из небольшой склянки несколько капель сильно пахнущей жидкости. Закашляв, Семен пришел в себя. Взгляд из блуждающего становился все более осмысленным.
— От i молодець, прийшов в себе! — радостно воскликнула цыганка.
Она взяла в руки сито и попросила Семена закусить один край зубами. По второму начала потихоньку стучать ребром ладони, что-то бормоча. Процедура продолжалась минут пять. После цыганка убрала сито и сказала, что такую процедуру нужно делать всю неделю, пока не пройдут головные боли. Пить настой корешков нужно каждый день. По три раза.
Наталья на радостях насыпала еще один кувшин муки, и отдала последнюю луковицу. Предложила свиного мяса, но цыганка, замахав руками, отказалась. Поблагодарив хозяйку, она забралась под полог кибитки. Молодой парень стегнул коня, и они укатили.
После цыганского лечения Семён проспал весь день. Проснулся вечером, и попросил есть. Наталья накормила его мясным бульоном. С помощью сита вновь провела лечебные манипуляции. Затем напоила отваром корешков. Семен вновь уснул.
Молодой организм брал свое. Через пару недель такого лечения, казак уверенно, без головокружения, ходил по хате.
Приближалась зима. Снег шел и днем, и ночью. Морозы были несильные, но в пиджачке не пощеголяешь. Семен снова пошел к «насильнику».
Войдя в хату, он с удивлением увидел молодую с толстой косой женщину, хлопотавшую у печи.
— Моя нова жинка — пояснил тот, увидев изумление гостя.
— Що б пан хотів? Молока, сала, або хліба? — спросил он у Семена.
Казак показал на свой пиджак, и, вздрогнув всем телом, изобразил холод. «Насильник» сразу все понял и выскочил за дверь. По потолку хаты раздались торопливые шаги. По углам посыпались струйки земли. Минут через пять вернулся хозяин, неся ворох теплых старых полушубков. Все были порядком истрепаны, побиты молью, но выбор оставался.
Порывшись в куче, Семён подобрал более-менее подходящий. Примерил. Довольный, кивнул хозяину и показал на голову. Тот, поняв, открыл сундук. Порывшись, вытащил старый заячий треух. Наряд пришелся Семёну по душе. Подумав, он показал пальцем на сапоги. И тут хозяин не подкачал, вытащив из-под печки несколько побитых молью валенок. Все были большого размера, на мужскую ногу. Померив, Семён выбрал пару более-менее целых. Изобразив руками женскую грудь, он снова показал на кучу полушубков. Понятливый хозяин провел его во вторую комнату и открыл дверцы шкафа. В нем висели различные женские наряды: юбки, платья, кофточки. Висело и две отличных шубки из каракуля.
Семен показал пальцем на пустующую кровать, изобразив изумление.
— Жiнка померла мiсяць назад, — грустно сказал пан.
Семен хотел отдать шубку назад, но передумал. Сложил одежду в выданную хозяином тряпку, взял каравай хлеба, и пошел домой. «Теперь зима не страшна! — подумал он».
(продолжение:http://www.proza.ru/2019/11/11/253 )