Глава 1
"Сейчас или никогда! Питер нажал на кнопку, и посадочный мостик вспыхнул как спичка, но затем сразу погас. Заключенные во главе с Велесовым неслись к посадочному модулю, молясь всем богам, лишь бы дверь не разгерметезировалась от взрыва. Тем временем Питер уже добежал до станции управления, где последовательно отключал блок за блоком. Когда последний огонёк питания перестал мигать, он, вместе с остальными, забрался в модуль. Низкая гравитация Марса предоставляла неплохие шансы на безопасный взлёт. "Ребята! прощаемся с Марсом, мы летим домой!", кричал Питер сквозь рёв двигателей".
В коридоре послышались шаги. Бригадир Анатолий Кузнецов отложил книгу и привстал с тёмно-зелёного кресла, которое по-домашнему расположилось вместе с журнальным столиком на кухне. По нормативу, передвигать мебель на станции было запрещено, но кто за этим следит? Кузнецов обосновался на кухне, так как не любил яркий свет потолочных ламп, предпочитая ему мягкое сияние кухонных светильников. В целом кухня сама по себе выглядела достаточно уютно, и, как правило, всё свободное время бригада проводила именно здесь. Изюминкой интерьера являлся кипарис, посаженный в витагоршок в дальнем углу комнаты.
Автоматическая дверь открылась. На пороге стоял человек лет тридцати пяти в промаслянном комбинезоне, на голове у которого была синяя каска. Из-под неё торчала черная неприбранная чёлка, а вытянутое лицо выражало неприкрытую усталость.
— Валера, ты наладил вентиляцию? — спросил Анатолий у человека в дверях.
— Нет, видимо надо выходить, смотреть. Изнутри я всё проверил, система работает.
— Если бы она работала, я бы тебя сейчас не трогал. Валера, мы уже четвёртые сутки в духоте сидим. Давай ты сегодня решишь этот вопрос.
— Постараюсь, Борисыч, — Валерий снял каску, протирая тряпкой лоб от пота.
Кузнецов разлил свежесваренный кофе на две кружки. Одну протянул Валере, другую поставил на стол рядом с книгой. Несколько минут они молча пили, каждый думал о чём-то своём.
— Может, ты с Русловым сходишь? — спросил Кузнецов.
— Денис не может. Он на станции управления.
— Ну так забери его оттуда, в чём проблема?
— Ты же сам его туда посадил. Сказал, чтобы он нагонял план по добыче.
— Если мы тут задохнёмся, то план уже будет нагонять некому.
Анатолий отхлебнул из кружки и закрыл глаза, закатив голову назад. Затем он надавил пальцами на переносицу и повернул голову к Валерию.
— Какое давление на приёме? — спросил бригадир.
— Один и два. Ниже никак, но Денис за этим следит.
— Я пролистывал сводки — предыдущая бригада спокойно опускала давление до единицы. Зайди сейчас к Руслову, скажи, чтобы ставил на один и один. На автомат. А потом бери его за шкирку, и идите чинить вентиляцию.
— Нет, я тогда лучше один схожу.
— Ага, двести раз. Ох, как вы мне все дороги, — вздохнул Кузнецов. — Одевайся, я пойду с тобой.
Мужчины стали собираться. Кузнецов надел плотный чёрный комбинезон, лежавший на спинке дивана, допил кофе и вышел в коридор. Через несколько секунд его догнал Валерий в точно таком же комбинезоне.
Через несколько сотен метров коридор раздваивался. Парни свернули налево, потом направо затем шли прямо десять минут. Вскоре слева показалась дверь с окнами в коридор. Это была станция управления и учёта газа. Кузнецов приложил запястье к замку - тот мигнул зелёным, дверь открылась. Помещение представляло собой центр управления с различными компьютерами вдоль широкой стены. В центре комнаты спиной к двери сидел, скорчившись, человек и внимательно рассматривал схему. Справа от него на приборной панели лежала синяя каска.
— Денис.
— Да, Борисыч. Какими судьбами?
— Понизь давление на приёме до один и один.
— Будет сделано, а вы куда собрались? — спросил Руслов, глядя на чёрные комбинезоны коллег.
— Пойдём, посмотрим генераторы. Возможно, вентиляция накрылась из-за них. Ты пока сиди тут, контролируй процесс. Если вдруг снизится до одного, то ничего страшного, но не опускай ниже. Всё понял?
— Да, шеф.
— Бестолочь. Валера, пошли.
Мужчины подошли к раздевалке, где располагались скафандры. Каждый снял себе один с зарядного блока и стал надевать. Скафандр представлял собой довольно громоздкий на вид, но очень прочный костюм лазурной расцветки. Выбор цвета был не случаен, так как он максимально контрастировал с пейзажем спутника, и в случае чего, человека в таком скафандре было легче найти. Естественно, это была дополнительная мера предосторожности, основной же оставались система позиционирования, вшитая в каждый костюм. Помимо этого внутрь скафандра были вшиты нагревательные элементы и система стабилизации избыточного давления, а на спину крепился баллон со сжатым воздухом. Кузнецов надел костюм за полторы минуты и, не дожидаясь коллеги, вышел. Валера закрепил гермошлем и присоединил шланг к баллону. Перед уходом он взял небольшой чемоданчик.
Валере опять пришлось догонять Кузнецова, который всегда собирался гораздо быстрее, так как выходил наружу чаще остальных ребят. Поравнявшись, они шли нога в ногу, практически маршируя. Мужчины подошли к первой двери, которая вела в буферную комнату. Затем открыли вторую дверь — наружу. Резкий перепад давления толкнул ребят в сторону входа. Компания направилась к генераторам.
— Ты сканнер взял?
— Да, он в чемоданчике.
— Отлично. Давай сначала посмотрим третий генератор, а потом уже остальные. Судя по отчётам предыдущей вахты, у них также были проблемы на станции. Только с отоплением.
— А третий как раз и за тепло, и за воздух отвечает.
— Всё верно.
Спустя час они осмотрели все генераторы, но, вопреки ожиданиям, сканнер не показал ничего необычного. Визуальная диагностика также не показала признаков неисправности. Воздух в баллоне стал постепенно заканчиваться. Расстроенные, работники направились обратно ко входу.
— Сачкевич, ты точно внутри всё проверил? — спросил Кузнецов, снимая скафандр.
— Да, Борисыч, — ответил Валера, — несколько раз. Уверен, что проблема должна быть где-то снаружи.
— Снаружи мы только что всё проверили. Генераторы работают. Так скажи мне: чего не хватает этой чертовой вентиляции?
— Не знаю, возможно, изоляция отъехала. Но тут уже надо ковырять обшивку. Завтра попробую что-нибудь придумать.
Переодевшись, работники надели каски и пошли на кухню: Кузнецов — в любимое кресло, Валера — на диван. Рабочая смена подходила к концу. Вскоре пришёл Руслов. Кузнецов читал роман, Валера смотрел нейрофильм, а Денис просто сидел, закрыв глаза. Когда последние полгода работаешь по 12 часов, не видя ничего, кроме длинных серых коридоров станции и песчаных дюн снаружи, чувствуешь себя словно в большой сурдокамере.
— Денис, передай ночникам, чтобы держали давление на один и один. И пусть подключат шестой насос.
— Понял, шеф. А ты куда?
— В лабораторию, надо занести сводки по хроматограмме продукции.
Кузнецов медленно встал с кресла, положил книгу и направился к выходу. Сачкевич смотрел ему вслед, нахмурив брови, пытаясь что-то вспомнить. Но когда автоматическая дверь закрылась, он снова повернулся в свой компьютер.
Когда на Земле часы пробили восемь вечера по Гринвичу, пришла ночная смена. Было видно, что ребята только недавно встали, постоянно зевали и потирали лицо. Денис вкратце объяснил ситуацию со станцией управления, а Валера рассказал про неудачный поход к генераторам, намекнув, что было бы неплохо, если бы ночники помогли им наладить вентиляцию. Когда дневная смена уже собралась уходить, Валера вдруг вспомнил, что хотел ранее спросить у Кузнецова:
— Мужики, вы не помните, сегодня перевахтовка вылетает?
— А тебе какая разница? — спросил в ответ Гаврилов, — раньше лета ты всё равно не прилетишь.
— Приятно чувствовать, что тебя уже полетели забирать, — улыбнулся Валера, — а то у меня иногда возникает ощущение, что мы тут навечно.
— Как и у нас всех. Как и у нас всех.
Ребята ушли. Ночная смена приступила к работе.
Глава 2
Несмотря на работу не по специальности, Сергей Гаврилов был, наверное, самым ответственным членом бригады. Естественно, после Кузнецова. Рождённый в Одессе, он пошёл учиться на суборбитального пилота. После окончания института несколько лет совершал вылеты на околоземную орбиту. Потом его сократили, а компания, в которой он работал, обанкротилась. В придачу ко всему заболел сын. Перебегая с места на место, Гаврилов приносил домой лишь жалкие крохи, которых явно не хватало на оплату лечения. Потом он увидел вакансию на программу подготовки операторов по обслуживанию объектов добычи метана на Титане, спутнике Сатурна. Конечно, Сергей не надеялся, что его возьмут. Но его взяли. Он с успехом прошёл все отборочные этапы - навык пилота давал о себе знать. Дело осталось за малым - подготовка к полёту и обучение на оператора. Через год он уже сидел в кресле перевахтовочного корабля, готовясь к вылету с Земли. Он не боялся ни дальнего полёта, ни предстоящей работы в тяжёлых условиях. Всё, что он сейчас делал, он делал ради сына. Лена - жена Сергея - полностью его поддерживала. Почти сразу после вылета государство начало субсидировать семью Гаврилова. Елена быстро собрала деньги на курс лечения для сына, о чём сразу же сообщила Сергею.
Ночная смена быстро настроилась на русло работы. Гаврилов отправил Котина смотреть вентиляцию, а Бейли — за кресло станции управления. "От него всё равно мало толку, пусть хотя бы контролирует процесс" — думал Сергей. Сам Гаврилов, в свою очередь, стал заполнять сводки в базу данных. Когда Гаврилов летел на Титан, он наивно полагал, что его ждёт изнурительный труд. На самом деле так и было, первые два месяца. Потом работа превратилась в рутину. А чуть позже Котин с Сачкевичем поставили половину процессов на автомат. Бригада постепенно стала думать, что обслуживает не объект добычи, а саму станцию, на которой она находится.
Григорий Котин добавлял к этой мысли, что с их работой вполне мог справиться и один человек. На что ему всегда отвечали, что и зарплату получал бы он один. А при несчастном случае на станции просто не нашлось бы помощи пострадавшему. Гриша вообще по своей натуре был рационализатором и любил смотреть на вещи с точки зрения логики. Прежде, чем задать вопрос по какой-либо теме, он прогонял в голове причину вопроса и необходимость в его озвучивании. На программу подготовки Котин пошёл просто потому, что ему хотелось повидать мир. Мир — в широком понимании этого слова. Из всех вакансий по полётам в космос он мог пройти только на эту — и вот, Григорий Котин, уроженец Сахалина, шагает по пустым коридорам станции. Станции, находящейся от его родного города на расстоянии в полтора миллиарда километров. На станции, которую когда-то возвела группа строителей при помощи модульботов. Иногда, когда Котин думал обо всём этом, нерв на его лице сокращался, вызывая тик, но потом он вспоминал про лётный спасательный модуль на случай чрезвычайных ситуаций и успокаивался. Что относилось к чрезвычайным ситуациям, Котин не знал. Как и не знал того, что за многолетний срок эксплуатации метановых озёр, спасательный модуль не проверялся и не ремонтировался.
Рядом с Гришей шёл Майкл Бейли — самый молодой в бригаде операторов. Майкл с детства мечтал стать астронавтом, но его родители отправили учиться на биохимика. Закончив вуз, он нашёл программу набора команды на Титан, куда сразу же записался, не в силах сдерживать свою страсть к космосу. Знаний о спутнике Сатурна у него более чем хватало, а специальность биохимика помогла ему утвердить себя как эксперта в области подготовки и переработке углеводородов. Иногда он чувствовал себя неуютно среди работников бригады: сказывался западный менталитет. Несмотря на это, все относились к нему более, чем дружелюбно. Майкл был единственным не русскоговорящим в бригаде. Не успев окончить предполётную подготовку, его оставили на Земле, смотреть, как его товарищи из англоязычной бригады взлетали без него. Через год он полетел в составе новой бригады под командованием Анатолия Кузнецова.
— Миша, держи давление не ниже единицы. Только не ставь систему на автомат — Руслов сказал, что она неисправна.
— Хорошо, Гриша, — с акцентом произнёс Майкл. — Ты в лабораторию?
— Нет. Сачкевич дал наряд разобраться с вентиляцией. Давай, увидимся ещё.
Гриша не стал заново проверять систему внутри - в этом вопросе он доверял Валере - а направился напрямую в процессорный блок. Процессорный блок был огромной комнатой, "мозгами" станции. Он отвечал за всю электронику, за процесс отбора метана и его подготовки. Ну и, конечно, этот блок отвечал за вентиляцию. Никто из вахтовиков не заходил сюда. Никто, кроме Котина, который был единственным, кто понимал, как блок работает, и у кого хватало смелости копаться в нём.
Два часа Гриша методично, шаг за шагом проверял программу системы вентиляции. Всё указывало на то, что система работала и была исправна. Факты говорили обратное. "Бред собачий", - произнёс Котин, закончив осматривать последний сегмент, и вышел с процессорного блока. По пути он зашёл за Майклом и предложил посидеть на кухне, но тот отказался, предпочтя безделью хоть какую-то работу. Пожав плечами, Котин направился на кухню.
Развалившись в кресле Кузнецова, Гриша почти задремал, когда сквозь сонную дымку послышались звуки шагов. Тут же вскочив, он разлил на себя кофе, который всё ещё был в руке. Зашедший Гаврилов не обратил внимания на казус и спокойно сел на диван возле стены. В одной руке у него были распечатки сводок, в другой — карманный компьютер, на экран которого он смотрел.
— Что там с вентиляцией? — не отрываясь от экрана холодно спросил Гаврилов.
— По показаниям программы всё работает.
— То есть всё в порядке?
— Нет.
— Значит, ты ничего не исправил? — Гаврилов нахмурил брови и посмотрел на Котина.
— Честно говоря, я без понятия, в чём проблема. Дневные просканировали генераторы, но диагностика не показала нарушений. Изнутри они тоже всё проверили. Не знаю, лез ли Сачкевич лично в шахту, но я ему в этом вопросе полностью доверяю.
— Если к завтрашнему дню проблема не решится, придётся расставлять по станции кислородные баллоны. У меня уже голова начинает болеть от перенасыщения диоксидом.
Котин не стал отвечать. Впрочем, Гаврилов уже опять уткнулся в экран компьютера. Смена медленно перетекала в ночь, хоть на Титане этого и не было заметно. Из-за того, что спутник находился относительно близко к Сатурну, он всегда повёрнут к нему одной стороной. А так как период его обращения вокруг планеты (и соответственно вокруг своей оси) составлял порядка шестнадцати дней, то так называемый "день" длился девять земных суток, остальные семь — кромешная тьма.
Циферблат земных часов показывал за двенадцать. То время, когда совсем не хотелось придумывать себе очередное бесполезное задание. Нет, смена Гаврилова, как и смена Кузнецова, не состояла из лентяев - просто основная работа была сделана в первые четыре месяца вахты, после чего искать себе занятие стало сложнее. А что касается вентиляции: бывали на станции проблемы и похуже. И ничего, справлялись.
Котин встал с кресла, широко потянулся и вышел в коридор, сообщив Сергею, что идёт за панель ретранслятора. По дороге Гриша встретил зевающего Майкла, который брёл на кухню и жаловался про себя на недостаток свежего воздуха. На вопрос, почему тот не за пультом управления, тот молча махнул рукой.
Никто из бригады не разделял увлечение Григория астрономией. К счастью для него спутник-ретранслятор, который находился на орбите Титана и служил узлом связи между Землей и спутником Сатурна, был оборудован комбинированным телескопом. Телескоп выполнял две задачи: использовался для корректировки орбиты при нарушении работы гироскопа, а также с его помощью производилось постоянное наблюдение за атмосферой и "погодой" Титана. Гриша использовал в наблюдениях в основном оптическую составляющую. С помощью пульта на станции он разворачивал объектив и проводил наблюдения за ближайшими звёздами, а иногда - за планетами Солнечной системы.
"Оператор по добыче и переработке метана Котин Григорий Васильевич приступает к переводу на ручное управление телескопа T-150/2100 спутника-ретранслятора Феликс, на часах 1:27 по Гринвичу", — на экране появлялись произнесённые Котиным слова. Стандартная процедура, без которой госкомпания могла выписать большой штраф, чего Грише совершенно не хотелось. Сегодня он планировал развернуть телескоп в сторону Солнца и попытаться рассмотреть недавний корональный выброс. Он перешёл в интерфейс ручного управления, вбил координаты светила, задал фокусное расстояние и стал ждать. Через несколько минут на экране приборной панели появилось изображение. Оно становилось всё четче, постепенно начал проявляться край звезды. Гриша начал искать следы выброса, медленно проходя по периметру короны. Затем он исследовал вещество внутри круга, но всё также безуспешно. Котин не стал переключаться на другие спектры наблюдения - вместо этого он задал координаты родной планеты. На текущий момент Земля располагалась левее от Солнца, если смотреть с Титана, и отдалялась от спутника по окружности.
Котин настроил фокусировку и стал ждать, поглядывая на приборную панель. Он тяжело вздыхал, неосознанно пытаясь втянуть побольше воздуха. Это привело к тому, что у Гриши разболелась голова. "Ещё пару дней без вентиляции, и мы попросту задохнёмся, и никакие баллоны нам не помогут", — думал про себя он.
Смена тянулась медленно, часы показывали, что с начала наблюдений едва прошло десять минут. Экран показал тусклый голубой шар, окружённый слабой дымкой. "Ну здравствуй, Дом", — прошептал Котин. Он увеличил изображение, пытаясь разглядеть континенты. Потом он перенёс объектив на орбиту, в надежде поймать орбитальную станцию. "Вот она, родная, летит. Может и перевахтовку получится заметить? Валера сказал, что она вылетает сегодня". Котин вывел изображение на большой проектор и стал всматриваться в темноту пространства, высматривая корабль. Но ничего похожего на корабль он не увидел.
Неожиданно край экрана начал светлеть. Гриша сначала не заметил этого, но когда всё изображение из черного начало становиться голубовато-серым, стал постепенно отдалять объектив. И тут экран озарился сияющей вспышкой. Котин отвернулся, щуря глаза от яркого света, и стал быстро отдалять объектив. Края изображения снова начали становиться тёмными. Весь испускаемый свет был теперь сосредоточен в белом размытом пятне в центре экрана. Котин судорожно стал настраивать фокусировку, но безуспешно. На экране начали появляться вертикальные полосы. Гриша резко дёрнул пульт управления, развернув телескоп вправо от источника света. Полосы перестали возникать, но матрица уже была необратимо повреждена. Вспотевшей рукой оператор выровнял крен спутника, который наклонился от такого поворота телескопа. Он всё ещё смотрел на экран, который показывал лишь размытый черный фон с выцарапанными на нём вертикальными цветными полосами.
Котин зашагал в сторону узла связи. Лоб был покрыт испаринами, легкие жадно поглощали застоявшийся воздух. Он шёл быстро, большими шагами. За поворотом он увидел Майкла, который двигался навстречу. Котин пролетел мимо него, ничего не сказав. Удивленный, Майкл развернулся и крикнул в спину: "Гриша, что-то случилось?", но не получил ответа.
Узел связи посылал сигналы с Титана на спутник-ретранслятор, который, в свою очередь, передавал их на Землю. Задержка между отправкой и получением сигнала на Земле составляла от часа до полутора. Сейчас экран показывал задержку в час и шестнадцать минут. Дрожащими руками Котин включил передатчик и поднёс микрофон к губам. "Проверка связи. Станция M1 Титан вызывает ЦКС. Приём! Проверка связи. Станция М1 Титан вызывает ЦКС. Приём! Ответьте!" Он поставил аудиозапись на повтор отправки сигнала, а сам сел за одно из кресел. Через три часа должен прийти ответ. Возможно, немного позже из-за дешифровки смещённого сигнала. Гриша уставился на экран, нахмурив брови. Нет, он не сможет просидеть три часа в ожидании.
Стремительным шагом он вышел из комнаты и направился на кухню. Он преодолел коридор всего за несколько минут, ни на секунду не сбавляя темп. В руке он нёс планшет. Зайдя, Гриша увидел дремлющего Гаврилова с книгой Кузнецова на коленях. Котин несколько минут стоял на пороге и смотрел на начальника смены, взвешивая в голове, стоит ли того будить. Они не ладили друг с другом почти с самого начала вахты. И до сих пор неясно, что служило причиной раздражения Сергея по отношению к Грише. Спящий Гаврилов сделал глубокий вдох, после чего резко закашлялся и открыл глаза. Голова его резко налилась кровью. Он встал, уронив книгу, и потянулся к крану с водой, подставив рот под струю воды. Откашлявшись, он, наконец, обратил внимание на Котина.
— Так и задохнуться не долго, — кашлянув в последний раз произнёс Гаврилов, — Котин, ты чего тут делаешь? Почему не за вентиляцией?
— Я, — Котин подбирал слова. — Сергей, я только что из спутниковой. Короче говоря, взгляни.
Котин протянул планшет Гаврилову. Тот налил стакан воды, осушил его и только потом включил видеозапись. На планшете повторялись последние минуты пользования Феликсом. Лоб Гаврилова периодически хмурился во время просмотра. Он внимательно досмотрел видео до конца, ничего не комментируя. Сергей поднял глаза на Котина. Взгляд его выражал ярость.
— Ты что, сломал телескоп?!
— Что? Да не в этом дело, Сергей. Ты запись вообще смотрел?
— Да, это что за артефакты? — он указал пальцем на одну из вертикальных полосок экрана, - ты что натворил? Ты понимаешь, что и тебя, и меня, и нас всех без зарплаты оставят, придурок? Кто тебе его ремонтировать будет?
— Да хрен с этим телескопом! - закричал Гриша, — на вспышку посмотри! Вот.
Не забирая из рук планшет, он промотал видео на момент начала вспышки. Гаврилов поморщился, а затем вопросительно уставился на Котина.
— И что? Это обычный солнечный блик. Ты же телескоп на Солнце направил.
— Нет, причём тут вообще Солнце. Это не блик, посмотри внимательнее, это — вспышка с Земли. Вот, — он промотал видеозапись ещё раньше, где было видно, как Котин водит объектив по околоземной орбите.
— И что ты хочешь мне этим сказать? Что эта вспышка была с Земли?
— Не могу утверждать точно, но я сразу же отправил сигнал на ЦКС. Через три часа должен прийти ответ.
— Просто не могу поверить, — Гаврилов сел на кресло, закрыв лицо ладонями. — Первая вахта, и так обосраться. Телескоп, наверное, дороже нас всех вместе взятых стоит. Ладно, может не всё так плохо. Завтра перезапусти спутник. В твоих же интересах, чтобы он работал.
— Подожди, вспышка на Земле тебя ничуть не беспокоит?
— Это был обычный блик, Котин, или ещё что-нибудь наподобие этого. А, может быть, ты просто направил телескоп туда, куда не следовало бы. Он не предназначен для ручного управления.
— Какая чушь. Нет, нет, я так не могу. Надо будить Кузнецова...
Гарилов резко поднялся и схватил Котина за ворот.
— Куда! Сядь, дурак. Ничего ему не говори и не смей показывать запись. Если он увидит, что ты похерил телескоп, то до конца вахты можешь и не дожить. Значит, слушай внимательно, - Сергей отпустил ворот, - сейчас идёшь на пульт, проверяешь траекторию ретранслятора, если всё нормально, возвращаешься. Завтра вечером помимо починки вентиляции будешь проводить диагностику телескопа. Всё понял?
— А если с ЦКС не ответят?
— Ответят. Они всегда отвечают. А сейчас бегом в спутниковую.
Котин пошёл на пульт, оставив Гаврилова наедине с собой. Сергей сидел, подперев голову руками. "Идиот. Если об этом узнают? Как теперь я буду сына содержать? Что будет с Ильёй?"
Глава 3
Кофе — одна из немногих вещей, что поднимали настроение Кузнецову утром. Горьковатый вкус возбуждал рецепторы, которые напоминали ему завтраки с семьей. Вместе с этим, он настраивал Анатолия на рабочий лад. После того, дневная смена приняла рапорт от ночной, Кузнецов дал наряд своим ребятам, а сам сел за компьютер и принялся коррелировать показатели по добыче. Гаврилов, естественно, ничего про ночной инцидент не доложил. Как и не рассказал про посланный сигнал, боясь, что смена полезет в спутниковую. Так что бригадир очень сильно удивился, увидев на пороге кухни Котина, который опирался о порог с покрасневшими уставшими глазами.
— Котин, ты что тут забыл? Иди спать, твоя смена только через восемь часов.
— С ЦКС не приходил ответ? — уставшим голосом спросил Гриша.
— А должен был? Вы что-то отправляли?
— Да, — Гриша вышел, поняв, что Сергей ничего не передавал.
Он пошёл на узел, хлопая по щекам и сбивая остатки сонливости. Адреналин снова начал разгонять кровь, а ноги шагали так быстро, что ещё чуть-чуть, и Котин перешёл бы на бег. Зайдя в связную, он первым делом посмотрел на панель уведомлений. Пусто. Открыв консоль, он проверил все входящие сигналы за последние десять часов. Ни одного смодулированного, экран показывал очень сильные шумы, пик активности которых пришёлся на 1:38. После фильтрации от сигнала остались лишь слабые естественные источники. Ничего, хотя бы отдалённо напоминающего сигнал спутника. Котин перезаписал сообщение, сузив ширину спектра во избежание попадания сильных шумов на сигнал, и поставил на циклику. Результат ночной диагностики спутника, которая заняла более двух часов, показал, что с самим спутником всё в порядке. За исключением испорченной матрицы телескопа. Но приёмник должен работать исправно. Котин понимал, что проблема со связью не может быть с их стороны.
Придя в спальню, он взял планшет и пошёл к Кузнецову.
— Котин, ты ещё тут? Иди отдыхай, вечером посмотришь сообщение.
— Я уже посмотрел — ничего не приходило. Борисыч, — Котин переминался с ноги на ногу, в точности как тогда перед спящим Гавриловым, — Анатолий, я думаю, дома что-то случилось.
Он протянул планшет и включил отрывок со вспышкой, объясняя по ходу, что происходит на видео. Кузнецов нахмурился, бегая глазами по экрану. Когда видео закончилось, он поднял глаза на Гришу.
— Что ты хочешь сказать? Что эта вспышка была с Земли?
— Это только предположение. В любом случае, такое не стоит оставлять без внимания.
Кузнецов молча встал и пошёл к себе в спальню. Через две минуты он вернулся с пачкой сигарет. На заявление Котина о том, что на станции нельзя курить, он также молча поджёг сигарету и сел, наклонив туловище вперёд. Анатолий взял в руки планшет и ещё раз пересмотрел отрывок. А потом еще раз, увеличивая отдельные фрагменты.
— Есть предположения, что это может быть? — прервал молчание он.
— Если бы это было где-то в стороне, то могло быть похоже на вспышку сверхновой, но намного ярче.
— А ещё? — Кузнецов стряхнул пепел на пол.
— Больше ничего не придумал. На вулкан или взрыв не похоже.
— Потому что всё видео в расфокусе. Здесь вообще тяжело что-либо разглядеть. Ты уверен, что снимал Землю?
— Да.
Кузнецов затянулся, после чего потушил сигарету о ботинок и бросил в раковину.
— Вот что, Гриша. Никому ничего пока не рассказываешь, сейчас идёшь на узел, отправляешь повторный запрос на ЦКС. Ещё продублируй на DSN. На английском, естественно. Если знаешь ещё сети, отправляй. Как получишь ответ, сразу ко мне.
— Понял. Мне на узле находиться?
— Нет, можешь идти отдыхать. Если будет желание, можешь помочь Руслову расставить баллоны. У меня уже вся морда красная из-за углекислого газа.
Бригадир зажёг ещё одну сигарету и положил планшет Котина на колени. Гриша сделал всё, как сказал ему Кузнецов. Он параллельно отправил сигналы на четыре сети дальней связи. Затем направился в блок материального обеспечения, где встретил Руслова, который накачивал баллоны кислородом. Услышав шаги, он обернулся через спину и удивлённо уставился на Котина. Тот сказал лишь то, что его послал помогать Кузнецов, после чего сказал Руслову, чтобы тот поставил два готовых баллона на точки, а остальные пока оставил здесь. На вопрос почему, Котин ответил, что нельзя накачивать баллоны чистым кислородом.
— На входе в вентиляционку стоит смеситель, который забирает и фильтрует азот из атмосферы Титана и примешивает к нему регенерируемый кислород. Если мы начнём повсеместно открывать кислород по станции, то или сгорим от случайной искры или задохнёмся от гипероксии.
— Почему Кузнецов об этом ничего не сказал? — спросил Денис.
— Я думаю, что он сказал, а ты, как обычно, прослушал.
Руслов взял тележку с баллонами и понёс к жилому сектору. Котин взял ещё одну и положил на неё четыре баллона. Ручная вентиляция — это временное решение, постоянно обеспечивать станцию воздухом не получится. Да и как удалять углекислый газ Котин пока что не знал. Этот момент надо уточнить у Сачкевича.
После накачки баллонов смесью, Котин расставил их по станции, приоткрыв вентиль на каждом из них. Гриша отнёс тележку и взглянул на часы. Циферблат показывал два часа по Гринвичу. Сигнал уже добрался до Земли, но ещё не передан обратно. Котин пошёл дальше, слегка пошатываясь от усталости вкупе с кислородным голоданием. На одной из вентиляционных линий он заметил Валеру. Взмокший от постоянно поднятых рук, оператор проводил вдоль линии дефектоскоп, пытаясь найти неполадки в системе.
— Валера, — окликнул Котин.
— Гриша, ты что тут делаешь?
— Помогаю вам с вентиляцией. Кузнецов попросил. Я поставил баллоны с кислородно-азотной смесью — они должны помочь на первое время. Ты разобрался в чём проблема?
— Да куда там. Третий раз по одним и тем же линиям прохожусь. Вместо того, чтобы заниматься делом, хожу тут с этой хернёй, — он приподнял дефектоскоп.
— Когда система работала, куда откачивался СО2?
— Никуда, воздух прокачивался через систему, где весь углекислый газ попадал на ловушку и там гидрировался до кислорода и метана. Кислород попадал обратно на вентиляцию, а излишки попадали в буферный бак. Как раз тот, из которого вы накачивали баллоны.
— А метан куда девали?
— Видел маленький трубопровод возле баллонов? Он ведёт из ловушки до буферной цистерны - ты её видел, возле генераторов стоит, а потом уже прокачивается дальше, в резервуарный парк. Я удивлён, что ты этого не знал. Мы полгода здесь работаем. Ты экзамены сдавал.
— Руслов тоже не знал, что нужно к кислороду примешивать азот, хотя он химик по образованию.
Котин проспал в кресле узла связи до четырёх. Никто за это время не заходил. Гриша протёр глаза и посмотрел на панель уведомлений. Никаких входящих сигналов по-прежнему не было. "Чёрт, чёрт, чёрт", — Гриша начал лихорадочно проверять аудиограмму за последние четыре часа. Снова сильные помехи. Снова только естественные источники после модуляции. Он обратил внимание, что интенсивность источников слегка увеличилась. Возможно это была всего лишь случайная флуктуация. Котин резко поднялся и пошёл в сторону кухни.
Никого не было. Планшет Гриши лежал на столе, а рядом лежал окурок. Котин пошёл на станцию управления — там тоже пусто. Дойдя до лаборатории, он увидел Кузнецова, который был одет в чёрный комбинезон. На столе лаборатории лежал открытый чемоданчик с рядом герметичных сосудов в нём.
— Григорий Васильевич, ну что, получил сигнал? — как ни в чём не бывало спросил Кузнецов.
— Нет, снова пусто, - нервно выдохнул Котин.
— Ты посмотри, — бригадир наклонился на кресле, почёсывая пальцами лоб, — я был уверен, что с DNS точно должен был прийти ответ. Ты точно туда посылал сигнал?
— Да, я несколько раз проверил. Продублировал на четыре сети, и все молчат. Только радиошум и всё.
Кузнецов выругался, закатив глаза. От прежнего спокойствия не осталось и следа. Он стал тяжело выдыхать воздух через рот, не глядя на Гришу. Григорий стоял, барабаня пальцами по поясу.
— Так, собирай ребят на общее собрание. Я сейчас здесь закончу и пойду будить ночников. По пути загляни в узел и отправь ещё сигнал. Попробуй изменить ширину, амплитуду, не знаю, что угодно. Ты же в этом разбираешься. Трезвонь по всем сетям, на всех частотах, которые знаешь. Проверь ещё раз положение спутника. Если всё окажется исправно, то мы с Сачкевичем пойдём проверять антенну. Всё понял? Через полчаса встречаемся на кухне.
Гриша провозился в спутниковой десять минут. Этого более чем хватило, чтобы понять, что с ретранслятором всё в порядке. Он пропинговал пакет сигналов от станции до спутника и обратно. Всё работало, но с сильными помехами. На узле связи он смодулировал целый диапазон сообщений с разными характеристиками и отправил через ретранслятор на Землю. "Если там кто-то и есть, то он обязательно получит сообщение. Даже если это будет обычный радиолюбитель", - думал про себя Котин.
Он забрал Валеру и Дениса под предлогом внепланового селектора. На вопрос, по какому поводу собирает шеф, Котин отмалчивался. Лучше, когда все одновременно услышат новость. Гриша полагал, что так бригаде будет легче её осознать.
На кухне уже сидели сонные Майкл и Гаврилов. Последний оживился, увидев Котина. До конца собрания он почти не сводил с него глаз. На этот раз Грише было на это наплевать.
— Итак, господа, — начал Кузнецов, — я заранее прошу прощения, что отвлекаю вас от работы, - он повернул голову в сторону своей смены, - и вас от здорового сна, — он посмотрел в угрюмое лицо Гаврилова. К сожалению, сегодняшняя тема не терпит отлагательств. Наш коллега, Григорий, сегодня ночью послал сообщение на ЦКС. Мы предполагаем, что оно не дошло. Как не дошли и последующие сообщения, посланные на другие сети приёма сигналов. Очевидно, что любое оборудование подвержено износу. И оборудование на Титане не является исключением. Гриша, ты проверил спутник?
— Д-да, — он смотрел на Кузнецова и не мог поверить в то, что слышит. Причём тут износ? Зачем лгать собственной команде? Ты же находишься с ними в одной лодке. В лодке на расстоянии в миллиард километров от берега и говоришь им, что сломался сигнальный прожектор, а не маяк на суше!
— Ну и что? Всё в порядке?
— А? Да, спутник находится на оптимальной орбите. Я пропинговал сигнал...
— Хорошо. Точнее, ничего хорошего. Значит проблема кроется здесь. Руслов, Сачкевич, когда мы закончим, берите скафандры и идите на вышку связи. Проверьте антенны. Ночная смена, Сергей, — он повернул голову, увидев гнев на лице Гаврилова, — замените ребят ночью.
— Подожди, Толя, — Гаврилов поднялся, — Котин, ты уверен, что спутник работает? Может, ты скажешь ребятам правду?
— О чём ты?
— Борисыч, он тебе ничего не показывал? Ты в курсе, что ночью он спалил телескоп на Феликсе? Я надеялся, что это просто временная неисправность, но, видимо, нет. И вместе с телескопом, Котин, ты спалил и передатчик спутника! И теперь никто из нас не сможет отправить сигнал домой. Поздравляю, Гриша, ты заклеил всем нам рот.
Бригада вопросительно уставились на Котина. Тот дышал как бык, готовый вырваться на стадион и поднять на рога любого.
— Вы оба, вы что такое вообще говорите! Борисыч, ты сам всё видел. Почему ты ничего не сказал про вспышку? А ты, Сергей, ты действительно думаешь, что я виноват в том, что сигналы не доходят? А если всё-таки доходят, только их никто не принимает?!
— Так, всё, заткнулись оба. Руслов, Сачкевич, берите скафандры и на вышку. Не обсуждается. Бегом! Ты, - он указал пальцем на Котина, — за мной. А вы, сидите здесь и молчите. Всё ясно?
Они молча шли по пустому коридору в направлении котельной, затем свернули в помещение, которое по плану должно было стать климатроном. Когда Котин и Кузнецов зашли в комнату, загорелись ультрафиолетовые лампы, освещавшие силуэты двух фигур посреди пустых стен.
— Гриша, — бригадир взял за плечо Котина, - ты пойми, нельзя пока рассказывать ребятам. Просто нельзя. Во-первых, мы не знаем, что на самом деле произошло. Я то, старый дурак, тебе сходу поверил и побежал собирать ребят. Только когда уже разбудил, понял, что нельзя им рассказывать, даже если и случилось что-то страшное. У них там семьи, ради них в основном наша бригада полетела сюда. У Гаврилова сын болеет, у Сачкевича жена. У остальных, кроме тебя и Белкина, то есть Бейли, тоже есть жёны и дети. Как и родители, и друзья. А ты сейчас собрался наводить панику. Давай хотя бы недельку подождём, а потом уже будем думать что дальше. Ты пока что продолжай посылать сигналы. Каждый день. Днём регулярно кто-то из нас будет ходить, проверять сообщения. Ты меня услышал?
Гриша молча кивнул.
— А теперь скажи мне, родной: Гаврилов что-то знает? Ты ему показывал запись.
— Да. Он думает, что на видео блик, и я испортил аппаратуру.
— А ты сам так не думаешь? Что это просто обычный блик?
— То, что вы видели, похоже на блик?
— Нет, — Анатолий покачал головой после продолжительной паузы, — даже не хочу говорить, на что это похоже.
— Всё равно я считаю, что нельзя оставлять ребят в неведении. Чем больше у нас секретов друг от друга сейчас, тем хуже будет работать наш коллектив потом. Можно рассказать им всё, но без лишних подробностей. Просто сказать, что некая вспышка вызвала помехи в работе спутника.
— Хорошо, но пока не слова более. Ждём неделю. Если ничего не изменится, будем что-то решать.
"Хотелось бы узнать, что", - подумал про себя Гриша.
Глава 4
Майкл не отрывал глаз от планшета Котина. Тот лежал на журнальном столике, экраном вверх. Члены бригады заранее договорились, что не станут устанавливать блокировку на свои компьютеры на случай чрезвычайных ситуаций. Да и так было удобней: если своего не оказывалось под рукой, всегда можно взять планшет товарища.
Майкл продолжал таращится на планшет. Хватит всего одного лёгкого касания, чтобы разблокировать экран. Ещё одного, чтобы включить видеозапись. Сергей заметил, куда таращился Бейли.
— Посмотри, посмотри, — сказал Гаврилов, вставая с дивана, — увидишь, в какую трубу уйдёт вся наша зарплата. А я пошёл работать. Всё равно нет смысла тут сидеть.
Гаврилов вышел, оставив Майкла одного. Тот взял в руки планшет. Включил видеозапись. По мере просмотра отрывка взгляд Бейли концентрировался сначала на очертаниях Земли, потом на пролетающей орбитальной станции. "Пока ничего необычного. Может быть, Котин преувеличивал?" — думал он. Затем на экране возникла яркая вспышка, от которой глаза оператора сощурились, а лицо рефлекторно отвернулось от планшета. Бейли перемотал отрывок и посмотрел заново, кадр за кадром. Из-за расфокуса источник вспышки нельзя было распознать. Если бы изображение было чётче, то стало бы понятно, произошло это на Земле или за её пределами. Вспышка покрывала колоссальную площадь по меркам планеты. Домысел, до этого сидевший на подкорке сознания, вырвался и превратился в обоснованное предположение. Лицо Бейли исказилось от ужаса, он вскочил и выбежал в коридор. "Анатолий Борисович! Анатолий Борисович!" — задыхаясь, кричал Майкл. Планшет лежал на диване. Экран был абсолютно белым.
***
Руслов никак не мог откашляться. Сачкевич посмотрел на того с опаской, продолжая надевать черный комбинезон.
— Денис, может, на станции посидишь? Я один схожу.
— Нет, нет, — Руслов кашлянул ещё пару раз, — сейчас пройдёт. Как оденешься, возьми приёмник со связной.
— Зачем? — спросил Валерий.
— Проверим сигнал на антенне. Секунду, — Руслов громко кашлянул в кулак, — всё.
— С тобой точно всё нормально? Ты раньше так не кашлял.
— Да, нормально. Слюна просто попала не в то горло. Я в порядке, серьёзно. Давай, через пять минут собираемся у входа.
— Хорошо, тогда захвати мой баллон. — Сачкевич взял под руку гермошлем и вышел.
Двери открылись, и перепад давления толкнул ребят к стене. Перед ними явился пустынный пейзаж с плотной затяжной пеленой вдали. Исследователи утверждали, что Титан является одним из самых жизнеспособных спутников в Солнечной системе. Но никто из побывавших здесь так не думал. Кроме крошечной станции и кучки людей в ней на сотни, тысячи километров вокруг не было ни души, ни признака жизни. Операторы побрели налево от станции, к далёкой дюне, на вершине которой сквозь плотную пелену атмосферы виднелась тонкая полоска, официально называвшаяся "сверхимпульсная антенна дальней связи".
Правее дюны, прямо над горизонтом виднелся тусклый силуэт огромного шара с тонкой линией, опоясывающей его. Он освещался частично, так, что был виден лишь его левый край, но этого было более чем достаточно, чтобы понять, насколько огромен был Сатурн. Под ногами то и дело попадались камни, которые Руслов и Сачкевич аккуратно перепрыгивали. При такой низкой гравитации они могли преодолевать до 4 метров за один прыжок, чем в основном и пользовались. Вскоре операторы доскакали до подножья дюны. Здесь они перешли на привычный для землян шаг.
Валера шёл впереди, поэтому сначала не заметил, как Руслов остановился. Обернувшись, тот увидел, что Денис сидел на песчаной земле, покачиваясь из стороны в сторону.
— Денис, что случилось? — подбежал Сачкевич.
— Ничего, голова просто закружилась. Сейчас пройдёт. Это, наверное, от переизбытка кислорода. Отвык за последнее время дышать нормальным воздухом, - Руслов громко откашлялся в микрофон.
— Вставай, здесь нельзя сидеть, давай поднимайся. Этот костюм не рассчитан на полный контакт с поверхностью.
— То-то я чувствую, как у меня задница отмёрз..., подожди. Валера, что это?
Руслов указал пальцем в область неба почти над ними. Сквозь плотный поток различных газов, который простирался на сотни километров, виднелось голубоватое свечение. Ребята застыли. Свет рассеивался по огромной площади, в центре которой интенсивность его была максимальной.
— Валера, а в каком направлении сейчас Солнце? — спросил Руслов, не отрывая взгляд от света.
— Вон там, слева от нас.
— Значит перед нами не оно?
— Нет, Денис, это определённо не Солнце.
— Думаешь, это то, о чём, - Руслов снова закашлялся, — о чём говорил Котин?
— Я не вижу других объяснений.
— Надо передать им, что мы видим. Переключаю канал связи...
— Стой! Мы пока не знаем, работает ли связь в принципе. Мы в метре друг от друга, а я уже слышу помехи, которых раньше не было. Станция в двух километрах от нас. И не факт, что у них под боком приёмники. Мы ими уже давно не пользуемся. Вставай, надо доделать то, зачем шли.
Руслов поднялся, отряхнув рукава от пыли. Поднимались они тяжело. Денис периодически кашлял в микрофон. Сачкевич шёл сзади и следил за товарищем. Поднявшись, Валера оставил Руслова внизу с приёмником, а сам полез наверх с дефектоскопом. Проверив антенну, они пропинговали сигнал и поняли, что всё работает исправно, но с помехами.
Спускались с холма быстрее, вприпрыжку. К этому времени половина основного кислорода уже была израсходована.
— Как думаешь: связь накрылась из-за этой штуки? — спросил Руслов, кивая в сторону голубого пятна. Потом до него дошло, что из-за гермошлема Валера не увидел, куда тот кивает и показал пальцем на небо.
— Это не может быть простое совпадение. Осталось выяснить, что это.
— Может маленькие зелёные человечки решили заглянуть к нам в систему и устроили космический блэкаут.
— Ты ведь это не серьёзно?
— Нет, конечно. Но и такой вариант нельзя отметать. Просто я никогда прежде такого не видел. На курсах подготовки ничего подобного не было. Чёрт возьми, да за все годы обслуживания этой станции ничего похожего не происходило, - Руслов откашлялся, - не было ни одного нарушения работы связи с Землёй. Подожди немного, Валера, дай передохнуть.
— Да что с тобой такое? — спросил Сачкевич, глядя на согнувшегося Руслова, — нам осталось половину пройти.
— Да, хорошо, сейчас.
Руслов тяжело дышал, ругая себя вслух. Валера молча стоял напротив. Выражение его лица изменилось.
— Дай сюда приёмник. Идти сам можешь?
Руслов кивнул. Они медленно пошли к станции. Сачкевич слышал, как Руслов глубоко выдыхает в микрофон, но ничего не говорил. Когда дверь буферной комнаты закрылась и открылась входная, Руслов снял гермошлем и присел возле стены. Глаза Валеры округлились, когда он увидел красное задыхающееся лицо Руслова. "В кармане, ингалятор", — прохрипел он, закатывая глаза. Сачкевич побежал в раздевалку, бросив гермошлем на пол, ругаясь на весь коридор. Через минуту он вернулся маленьким баллончиком, на конце которого была тонкая плоская трубка. Валера взял Руслова за лоб, запрокинув голову назад, и надавил несколько раз на клапан ингалятора, распыляя лекарство в горло Руслова. Денис закашлялся, но лекарство проглотил, а через несколько мгновений приступ спал. Он поднялся, подобрал свой шлем, пытаясь не встретиться взглядом с Сачкевичем. Когда Руслов встал на ноги, Валера резко схватил его за ворот и прибил к стене.
— Ты думаешь, для тебя это всё шутки? Ты зачем сюда прилетел, астматик? Ты только что чуть коней не двинул, а представь, если бы меня не оказалось рядом? Всех бы подставил, всю бригаду! Ты как медкомиссию вообще прошёл? Отвечай! — Валера тряхнул и без того напуганного Руслова.
— Валера, честное слово, у меня не было приступов уже два года, - затараторил Руслов. — Я ингалятор взял на всякий случай, даже не думал, что он пригодится, так, для профилактики. Каюсь, да, заключение врача купил, я очень хотел полететь. Прости, Валера, прости, я правда не думал, что такое может произойти. Это обострение из-за воздуха на станции, как вентиляция вышла из строя, так сразу появился кашель. Сначала я думал, что ничего не случится, но потом...
— Довольно! Мы сейчас переоденемся, а потом я поведу тебя к Кузнецову — пусть он с тобой нянчится.
На кухне их уже ждали Котин, Гаврилов, Кузнецов и Бейли. Сергей сидел, съёжившись и скрестив руки, Анатолий ходил по комнате из стороны в сторону, Майкл и Гриша стояли, оперевшись на стену у двери. Все четверо подняли глаза на вошедших Сачкевича и бледного Руслова. Кузнецов первым нарушил тишину:
— Всё исправно?
— Да, сигнал пингуется.
— Да, Котин то же самое сказал.
— То есть, он знал, что с антенной всё в порядке? А зачем мы тогда туда шли? — спросил Валерий.
— Ребята, лучше сядьте, — спокойно ответил Кузнецов.
Валера и Денис молча сели рядом с Гавриловым. Лицо Сергея было каменным, но глаза выглядели так, словно он недавно плакал. Не знай ребята Гаврилова, то поверили бы, что он способен на такое. Кузнецов стоял, облизывая нижнюю губу и бегая взглядом то на пол, то на бригаду, то куда-то за их спину.
— Что случилось? — спросил сиплым голосом Руслов.
— Миша, расскажи ребятам.
Бейли отошёл от стены и встал так, чтобы все могли его увидеть. Он несколько раз открывал и закрывал рот, собираясь с мыслями, и, наконец, произнёс:
— Я думаю, что это Асеанцы.
— Кто?
— Альянс АСЕАН. Дружба государств юго-восточная Азия. Последние сорок лет отношения внутри альянса сильно укрепились. Их часто выделяют как единое государство.
— Дружба государств? Борисыч, о чём он вообще говорит? — нахмурился Сачкевич.
— Миша, присядь, русский у тебя ещё хромает, так что давай я объясню, — Кузнецов встал на место Бейли и продолжил, — Майкл хотел сказать "Содружество", а не "Дружба". Но это сейчас не важно, по крайней мере, в контексте этого разговора. Пока вы прыгали по поверхности, Бейли высказал нам своё предположение по поводу вспышки. Не знаю, но, может быть, до отлёта вы слышали в СМИ новости об агрессивной политике Тао Цзя.
Сачкевич и Руслов отрицательно покачали головой.
— В принципе, как и все здесь, за исключением Котина и, собственно, самого Бейли. Наш малыш с Запада рассказал, что его дядя отработал в разведке пятнадцать лет на юго-востоке. В Сингапуре, всё верно?
Майкл молча кивнул. Кузнецов продолжил:
— Когда старик ушёл на пенсию, то за одним из дней Благодарения сболтнул отцу Майкла про засекреченные испытания оружия массового поражения Альянса. Потом отец рассказал об этом Майклу.
— Звучит, как очень дешёвый шпионский боевик, — Сачкевич повернулся к Майклу, — твой дядя точно служил в разведке?
— Может это всё и звучит нелепо, если бы не одно НО. Через четыре года были обнародованы результаты испытаний, которые разведка раздобыла..., как ты там говорил, Майкл?
— Через внутреннюю сеть.
— Через внутреннюю сеть, — повторил Кузнецов. — Проведение испытаний подтвердилось. После обнародования ряд государств потребовал от АСЕАНа немедленно свернуть программу разработки оружия и передать международному совбезу все наработки, а также занимавшихся разработкой сотрудников.
— Почему мы об этом ничего не слышали? — спросил Руслов.
— Возможно, это связано с тем, что эта история не получила должной огласки. Да и дело было закрыто десять лет назад. Отец рассказал Майклу об оружии, когда тому было одиннадцать.
— Так и к чему ты вспомнил об этом, Миша?
Майкл поднял голову, оторвав взгляд от пола, посмотрел на Сачкевича, но тут же перевёл взгляд на стену.
— Это было не простое оружие. Я даже не уверен, что эта история, — Майкл подбирал слово, — стихла.
— Затихла.
— Да. Тогда был большой скандал, Тао Цзя хотели устранить. Он согласился на сворачивание программы. В это мало кто верил.
— Но ближайшие страны непременно засекли бы результаты испытаний, если бы те проводились.
— Верно. Я думаю, что АСЕАНцы использовали заряды сверхмалых мощностей, чтобы не привлекать внимания. По обнародованным данным, их оружие было абсолютно чистым, гамма излучение минимальное, но другие волны могли вызывать помехи в радиосвязи. Что очень похоже на нашу вспышку.
— Так о каком оружии идёт речь? Мы сидим тут битый час, но ничего пока не поняли.
— Майкл говорит о кварковой бомбе, — отрезал Кузнецов.
У Гаврилова перехватило дыхание. Котина передёрнуло от этих слов, а Бейли лишь громко выдохнул через нос.
— Это что-то из фантастики? — спросил Руслов.
— Денис, ты идиот? Тебе это кажется смешным?
— Мне это кажется идиотизмом. Я сидел и слушал вас спокойно, ожидая понятное объяснение вспышке, но тут вы со кварковой бомбой! И поправьте, если я не понял, но её создал маленький архипелаг на юго-востоке Азии? Я готов во многое поверить, но не в это.
— Послушай, Денис, — Майкл встал, — на сегодняшний момент это самое правдоподобное объяснение.
— Я так не думаю.
Бейли не обратил внимания на это замечание.
— Тао до сих пор занимает свой пост. За год нашего отсутствия на Земле его политика могла резко поменяться в отношении стран. Помнишь Индокитайский кризис? Его инициатором был Сингапур, с лёгкой руки Тао. А что, если он устроил показательную казнь для своих соседей, но не рассчитал со степенью взрыва?
Гаврилов молча встал с дивана и вышел в коридор. На несколько секунд в комнате повисло недоумённое молчание.
— Полная чушь, — Валера грузно поднялся с дивана, — если меня не подводит собственная память, то в институте нам рассказывали, что кварки неделимы. А атомная или, в этом случае, субатомная бомба предполагает распад каких-либо элементов. Верно?
— Валера, — Котин подключился к разговору, — АСЕАН — это полузакрытая организация. Их наука развивается обособленно от нашей. Ты думаешь, что то, чему тебя учили пятнадцать лет назад в институте, актуально сейчас? Очнись, мы до работы летели почти два миллиарда километров, думаешь, что лучшие умы Альянса не смогут разделить неделимое? Или с чего ты вообще решил, что эта бомба работает по принципу распада?
— А как ещё она может работать, Котин?
— Я не знаю, я не ядерщик.
— Вот именно.
— Ребята, - Руслов снова закашлялся, - пока мы тут не начали драться, можно спросить? Мы с Валерой, когда были снаружи, видели какое-то голубоватое свечение в небе. Твоя бомба может давать такой эффект?
— Не знаю, - честно ответил Майкл, — мы никогда не видели её взрыв.
— Подожди, вы видели в небе свечение? — спросил Кузнецов, — это не может быть свечением от вспышки. Отсюда до Земли полтора миллиарда километров! Какая мощность должна быть, чтобы достать до атмосферы Титана?
В этот момент глаза каждого из участников собрания немного округлились. Кузнецов потянулся за оставленной Гавриловым пачкой сигарет. Котин тихо ругался одними губами.
— Скорее всего, это что-то другое, — сказал Кузнецов.
— Мы не знаем наверняка, что это был взрыв, — предположил Сачкевич. — Майкл закинул версию, а мы уже приняли её за истину, отбросив все остальные варианты.
— Ладно, — Кузнецов выдохнул клуб дыма, - какие у нас ещё есть версии, господа?
***
Одной единственной капли, скатившейся по подбородку, хватило, чтобы Гаврилов молча встал и покинул кухню. Бригада молча проводила его взглядом и продолжила спор. Страшные мысли, одна за другой, носились в голове, по кругу, усиливая эффект ужаса в глазах Сергея. Горло начинало болеть. Он шёл по коридорам до станции связи. Не будучи религиозным, он молился, но не знал, кому. Не знал зачем. И не был уверен, что это хоть как-то поможет. Ему казалось, что если он увидит уведомление о сигнале, то всё будет хорошо. То ничего страшного на самом деле не случилось. Он не собирался воспроизводить сообщение, просто увидеть огонёк уведомления. Огонёк, который вернул бы его в нормальное состояние. Этого было вполне достаточно. Он начал странно перебирать ногами, стараясь не наступить на стыковые линии между панелями пола. Он часто моргал, высвобождая накопившиеся слёзы.
Подойдя к связной, Сергей встал перед дверью. Сердце бешено колотилось, его трясло. "Соберись! Соберись!" — сердито повторял он себе. Гаврилов приложил запястье к замку, и дверь открылась.
Глава 5
Клуб дыма медленно смешивался с воздухом, уходя наверх. Зависая на долю секунды в пространстве перед тем, как раствориться навсегда в пустоте. Рядом с лежащим на диване Кузнецовым упал уже четвёртый окурок. Через несколько секунд испускание клубов дыма продолжилось.
— Скажи мне, Миша: почему этот анализатор дыма, — бригадир указал пальцами с зажатой сигаретой на мигающий датчик на потолке, - не работает? Это проектировщики схалтурили или у нас помимо вентиляции появилась ещё одна проблема — проблема пожарной безопасности?
— Может, если вы потушите сигарету, то такие вопросы потеряют свою актуальность.
— Подерзи мне тут ещё, — Кузнецов сделал ещё одну затяжку.
Смена бригадира уже давно кончилась, но он остался, замещая Котина, отправив того спать, вместе с Русловым и Сачкевичем. Анатолий не собирался останавливать производство. Докурив последнюю сигарету, он бросил пятый окурок к остальным и встал, надев синюю каску.
— Найди Гаврилова и скажи, чтобы подошёл ко мне. Я буду в лаборатории. Потом давай на пульт, отключи шестой насос и снизь приём до двадцати в час. Пока не будем гнаться за цифрами.
— Анатолий Борисович.
— Что Анатолий Борисович? Задание получил. Бегом выполнять, Гаврилова мне, главное, приведи.
***
На пороге лаборатории появился человек, состояние которого можно было описать лишь одним словом — сломленный. Выражение лица было прочнее камня, а глаза чище полированного стекла; в них не было ни радости, ни печали. Правый кулак был весь в ссадинах и местами виднелись следы крови.
— Сергей, — Кузнецов развернулся в кресле и оглядел своего коллегу. — Ты куда ушёл?
Бригадир ждал ответа, но Гаврилов продолжал молчать. Его подбородок периодически подрагивал, но потом он сжал скулы, и дрожь прекратилась.
— Ты отвечать сегодня будешь или нет? Что с кулаком? Ты чего как маленький себя ведёшь?
— Я..., я был в рубке связи.
Кузнецов резко поднялся на кресле.
— Пришёл какой-то сигнал? Всё плохо?
Гаврилов отрицательно закачал головой.
— Нет, кхм, нет, ничего. Ничего не приходило.
— Ну и чего ты тогда такой хмурый? Поверил в мишины байки?
— Борисыч, там же семья моя, — Гаврилов зарыдал, — там жена моя, там сын! Друзья, родители, все! Ох, угораздило же нас попасть в такую задницу.
— Эй, ты чего разнылся, успокойся! Сергей! Серёжа! Послушай меня. Посмотри на меня. Я тоже человек! У меня тоже есть жена и дети. У меня тоже есть друзья, и что дальше? От того, что ты тут ревёшь, ситуация легче не становится. Соберись. Ты оператор или кто? Со вспышки прошло меньше суток, а все уже паникуют! Это может быть всё, что угодно. Может быть завтра утром получим сообщение с Земли, о том, что всё в порядке. Вы чего тут себе накрутили?
Сергей смотрел в пол, сердясь то ли на Кузнецова, то ли на самого себя. Лицо его было напряжено, словно сейчас он поднимал неподъемный груз.
— Иди поешь, отдохни часик-другой, успокой нервы. Потом бери скафандр, дефетоскоп и иди на дожимную станцию. Начнём проводить плановый тех. осмотр.
Когда Гаврилов ушёл, Кузнецов ещё долго сидел за столом перед образцами продукции, ни написав в сводной таблице ни строчки.
***
С злополучной вспышки прошло шесть земных дней. Шесть полных смен. Бригада стала часто проводить время вместе, не желая оставаться наедине со своими мыслями. Разговоры о вспышке затихли и больше не всплывали. Бригада договорилась не паниковать раньше времени и подождать неделю. Они регулярно посылали сообщения ЦКС, Сачкевич в дневную смену, Котин — в ночную. Объём работы тоже увеличился. Близилась дата - половина земного года на спутнике, это означало обязательные работы по техническому осмотру всего оборудования. Никто не жаловался, наоборот - работа успокаивала нервы.
Первые три дня Котин ходил в спутниковую и настраивал телескоп на вспышку. Вопреки его ожиданиям, она никуда не делась. Он пытался настроить фокус, но после того, как наведя резкость, на экране появилась ещё одна полоска, Гриша тут же расфокусировал телескоп и больше его не трогал.
В день заката всё шло своим чередом. Сачкевич копался уже в четвертой вскрытой панели обшивки, пытаясь найти неисправность вентиляции, Руслов сидел за пультом, Кузнецов готовил химреагенты. Затем пришла ночная смена.
— Гриша, после связной как освободишься, расковыряй пятую и шестую панели, чтобы я завтра время не терял. Можешь заодно проверить предыдущие, вдруг я что пропустил.
— Хорошо, Валера, — ответил Котин.
— Миша, — обратился Кузнецов, — Руслов говорит, что насосы работают не в полную силу. Скорее всего, из-за гидратов.
— Или автоматическая очистка не работает или проблема в чём-то другом, — добавил Денис.
— Да. Так что сегодня идёшь на склад, берёшь бак с метанолом и заливаешь в дозатор на приёме. Поставь минимальный расход.
— Миша пусть на пульте сидит, я схожу.
Кузнецов посмотрел на Гаврилова, пытаясь понять его душевное состояние. За эти дни он ни разу не выпускал Сергея наружу, кроме одного раза. Анатолий не считал Гаврилова слабохарактерным, списывая недавнее поведение на нервный срыв. Но никто не мог дать гарантий, что этот срыв не повторится снова, и он не вычудит что-нибудь бедственное.
— Хорошо, но возьми передатчик и будь постоянно на связи с Котиным. Всё понял?
— Да.
Дневная смена ушла, ночная приступила к работе. Гаврилов нёс на плече шестидесятикилограммовый бак, который, впрочем, весил в семь раз меньше, чем на Земле, так что здесь он был эквивалентен всего-навсего девяти килограммам. Несмотря на это, Сергей всё равно периодически останавливался, давая себе отдохнуть. Сказывалась небольшая атрофия за полгода пониженных нагрузок и гиперкапния, от которойй не спасали даже постоянно открытые кислородными баллоны, расставленные по узлам станции. Возле раздевалки его уже ждал Котин с двумя передатчиками, один из которых нацепил себе на ухо.
— Держи постоянную связь, - произнёс Гриша, передавая передатчик.
Гаврилов молча прошёл через него в раздевалку. Снарядившись, он поднял бак и понёс к выходу. Снова буферная комната. Снова небольшой толчок от перепада давления. Мгновенно включились нагревательные элементы, поддерживая температуру в скафандре. Сергей взял бак под мышку и неторопливо пошёл к насосной.
***
Песчаные дюны бросали длинные тени на просторные равнины. Световой градиент растянулся по всему небосводу, одновременно являя собой и день, и ночь. Ландшафт при таком свете казался мрачным и даже немного зловещим, оставляя за собой чувство отчуждённости и одиночества от мира.
Несмотря на то, что было уже довольно темно, Гаврилов не стал брать с собой фонарь, обойдясь габаритным светом скафандра. Он шёл к гигантскому оврагу справа от антенны дальней связи, иногда останавливаясь, чтобы поправить бак. Он всё ещё тяжело глубоко дышал, привыкнув к прелому воздуху на станции. Сергей то и дело сигналил Котину, показывая, что с ним всё в порядке. Котин в свою очередь отсылал сигнал приёма сообщения. Не сказать, чтобы это раздражало его - он понимал беспокойство Кузнецова по этому вопросу, но старался об этом не думать. Иначе цепочка мыслей непременно вела бы его к беспокойству по поводу семьи. Одна только мысль, что с его родными что-то не так, сводила его с ума. Гаврилову не казалось эгоистичным то, что он беспокоился лишь о тех, кого знает, подсознательно наплевав на незнакомых ему девять миллиардов людей. Но ему это казалось совершенно нормальным: люди должны беспокоиться о родных, а не о незнакомцах, иначе ценности их жизни будут эквивалентны. Это совершенно не так, думал Гаврилов.
Вдалеке он слышал гул. Насосная станция была уже совсем близко. По мере приближения к ней, гул плавно перерастал в рёв машин, нещадно прокачивающих метан из оврага на пункт подготовки. Рядом со станцией, на мостике, находился дозатор с таким же, как и у Сергея, баком. Он поднялся по ступенькам и поставил бак на решётчатый пол. Этикетка на баке то колыхалась под действием ветра. Гаврилов присел на корточки, взяв этикетку в ладонь. Странно, такая обыденная вещь на Земле, как поток газов, казалась такой удивительной где-то ещё, родня с собой совершенно разные миры. Неудивительно, что первую сотню лет роверного исследования Титана исследователи искали жизнь, полагая, что жидкость, геологическая активность и плотная атмосфера гарантируют наличие хоть каких-либо микроорганизмов.
Сергей поднялся и заменил пустой бак на принесённый им. Выставив дозатор на минимальное значение, он уже было собрался возвращаться, но краем глаза заметил её. Отголосок вспышки, голубоватую дымку на горизонте, прячущуюся за далёкими холмами. Прошла неделя, а этот огонёк всё ещё давал о себе знать, пробиваясь сквозь сотни километров плотной атмосферы. Гаврилов тяжело задышал. Он опёрся о стену спиной, а потом и вовсе сел. В голове Гаврилова крутилась картина куда более страшная, чем он хотел себе представить. Он здесь, в полутора миллиардах километрах от Земли, от места, где он родился, вырос, и которого, возможно, уже больше нет. Среди компании таких же ребят, которые вместе с ним потеряли свои семьи. На Титане, бесконечной безжизненной пустыне, где весь год температура минус сто восемьдесят. Мысли Сергея начали выдавать нежелаемое за действительное. Всё то, о чём он старался не думать последнюю неделю, вырвалось наружу. Сергей начал тихо рыдать.
Немигающим взглядом смотрел он на закат, сидя на мостике среди ревущих огромных насосов, на краю оврага исполинского масштаба, из которого зияла бездонная чернота. Он отключил передатчик. "Я с самого начала знал, зачем шёл. Когда запас кислорода подойдёт к концу, я просто прыгну вниз, в овраг, я не хочу больше ждать пустых надежд". — Думал Сергей. Когда индикатор показал 15 процентов от общего запаса воздуха, Гаврилов огляделся, чтобы взглядом попрощаться со спутником, который он возненавидел всей душой. Он думал, что если бы не это место, то он был сейчас со своей семьей, и целый год до этого. Слева, вдали от генераторов, он увидел крошечную продолговатую фигуру, напоминающую... Гаврилов включил оптический режим экрана шлема и сквозь цифровую линзу увидел то, от чего его покрасневшие от слёз глаза расширились. Это был посадочный модуль! Он не мог поверить тому, что видит. От недавнего приступа обречённости не осталось и следа. Гаврилов вскочил на ноги и перепрыгнул через ограждение, пролетев метра четыре до земли. Сергей полупрыгал-полубежал, уповая на то, что успеет до того, как в баллоне закончится воздух, и он упадёт навзничь. Гаврилов включил передатчик, крича сбивчивым голосом:
— Котин, ты тут? Ответь! У меня в баллоне почти закончился воздух, я не взял запаску. Срочно одевайся и беги навстречу, возьми баллон. Котин? Котин, ты тут?
Ответа не последовало. "Твою мать! Твою мать!" — кричал Гаврилов про себя. Он ругал себя в мыслях за то, что дал слабину, что позволил с собой так поступить обстоятельствам. Из-за того, что он бежал, воздух кончался значительнее быстрее, чем он ожидал. В ушах стоял гул, то ли из-за насосной станции, то ли из-за прилившей к голове крови. Гул этот был очень громким, казалось, что он был вызван умирающим от асфиксии мозгом. Оставалось всего два процента. Голова кружилась, сердце бешено билось, а станция всё ещё была на горизонте. "Всё не должно было заканчиваться именно так, что я наделал? Что я наделал?" Индикатор приближался к нулю. Ещё немного, ещё пару шагов. Гаврилов упал на присыпанный ледяной крошкой песок. Объекты расплывались перед ним. В бесконечном, захватившем сознание гуле, Гаврилов услышал детский крик. Затем он услышал ещё один, женский. "Лена", — прошептал сухими губами Сергей и закрыл глаза.
"Да, я хотела с вами поговорить. Давайте пройдём ко мне в кабинет. Отключите прозрачность на дверях, да вот здесь. Не хочу вас пугать, но мальчик у вас болеет. Это не пищевое отравление. Сергей, Елена, тяжело такое говорить, но у Ильи бисфенолёз. Им сейчас много детишек болеет, сами знаете, производители перестали отвечать за качество пластика и..., простите. Но это не критично, хочу вам сказать. Просто пока ему лучше побыть здесь, возможно придётся оперировать. Не плачьте, успокойтесь, у нас очень хорошие врачи, я сама тут когда-то оперировалась. Недавно больница закупила новую партию наноботов. Вам очень повезло, что вы в столице живёте — в регионах с этим куда хуже. Там если и оперируют пластик, то примитивно, через манипуляторы. Так что всё будет хорошо, не переживайте. Не плачьте вы, бога ради".
"Мам, ты чего такая грустная, не плачь, а то я тоже расплачусь. Пап, скажи ей. Пап, а ты помнишь, как мы с тобой в монстров играли на шлемах? Давай, когда я домой приеду, мы в них ещё раз поиграем, мне так понравилось. Вы будете сюда приходить? Хорошо. Пап, а операция — это больно? А если я не проснусь? Обещаешь? Мам, пап, я вас так люблю".
"Ты работу когда-нибудь нормальную найдёшь или нет? У нас сын болеет, ты на какие деньги его лечить собрался? Что за глупые отмазки, Серёжа, ты понимаешь, что нам никто с тобой денег не даст? Так, чтобы завтра нашёл нормальную работу, если не хочешь, чтобы я целыми днями в сети сидела и попрошайничила. Всё, садись обедать".
Гаврилов лежал, пытаясь дышать через рот, прогоняя углекислый газ через лёгкие. "Я всё сделал правильно. Я всё сделал правильно!" Он приоткрыл глаза, чтобы в последний раз увидеть место, где он останется навсегда. К нему направлялся размытый силуэт. "Лена", — подумал Гаврилов, прежде чем потерять сознание.
***
Котин барабанил надетым на кисть tool-hand'ом по полу, разглядывая только что вскрытые инструментом панели. Ничто не выдавало признаков неисправности. Посидев на полу еще несколько минут, он поднялся и пошёл к старым панелям, которые Сачкевич специально не стал закрывать, чтобы вернуться к ним снова. "Надо передать, чтобы с новой перевахтовкой привезли детали" - подумал Котин и тут же осёкся. А ведь странно, он, как и вся бригада, спрятали глубоко в подкорке сознания инцидент со вспышкой — хотя прошла всего неделя — и просто продолжили работать. Да, Гриша ходил регулярно в связную и спутниковую, но сам того не заметив, превратил это в рутину — обычный ежедневный ритуал. Никто до сих пор не мог дать точного ответа, что это было. Версию Бейли в итоге не стали принимать за чистую монету. Во-первых, слишком уж экзотично она звучала, во-вторых - никто не хотел верить, что с их родными и друзьями что-то случилось. Да даже если что-то плохое в действительности произошло, то, что они могут поделать в этой ситуации? Только продолжать работать.
Котин шёл вдоль стены, водя сканнером по панелям, тем самым проверяя их на наличие нарушения изоляции. Внезапно он остановился и поднял глаза. В стене прямо перед ним была небольшая вмятина с блестевшим в ней пятнышком крови.
Передатчик в ухе резко зазвенел , что означало семимунутную задержку между приёмом-отправкой. Каждые пять минут передатчик должен был принимать сигнал от Гаврилова, отправленный вручную и отсылать обратно сигнал о получении. Голосовая перепалка была затруднительна из-за помех, ни Котин, ни Гаврилов не хотели слушать заглушающие помехи в эфире.
Гриша насторожился. Прошло около сорока минут после выхода Гаврилова, значит, он уже должен был возвращаться назад. Но почему он не передал сигнал? Котин ещё раз посмотрел на вмятину. "Зачем Кузнецов его выпустил?" - подумал Гриша и побежал в раздевалку. Через десять минут на нём уже был скафандр, а в руке запасной баллон. Он выбежал со станции, как только открылась дверь из буферной комнаты, и запрыгал в сторону насосной. Он надеялся, что Гаврилов просто отключил передатчик и направляется на базу. Но мозг подсказывал, что скорее всего он сделал очередную глупость. Вдалеке он увидел маленькую прыгающую точку, которая вскоре перестала прыгать и упала. Котин ускорился. Он покрывал прыжками по четыре метра за раз, но этого всё равно не успевал. Тогда он остановился, положил руку на вентиль баллона и приготовился прыгнуть максимально далеко. Котин совершенно не был уверен, что это сработает, но ничего другого не оставалось. Он резко оттолкнулся ногами от земли, подавшись вперёд и открыл вентиль на полную. Поток воздуха придал баллону ускорение, но его не хватало, чтобы поддерживать полёт Котина. Тогда он прикрыл вентиль и побежал, максимально наклонив тело вперёд. В ту минуту он ругал компании за ограничение финансирования на роверный транспорт. Котин уже заметил очертания тела, лежашего лицом в его сторону. На секунду ему показалось, что глаза Гаврилова были открыты. Но, приблизившись, Гриша увидел, что его коллега был без сознания. Лицо его было мертвецки бледным. Котин отсоединил баллон Сергея, зажав шланг, и сразу же прикрутил принесённый. Он взял Гаврилова на руки и понёс на станцию. Гриша переключил передатчик на канал пульта управления. "Бейли, приём, если ты меня слышишь, бегом на вход, Гаврилов без сознания. Возьми аптечку на всякий случай".
Он втащил тело Сергея и положил на пол, снимая с него гермошлем. Прибежал Майкл и помог снять костюм. Котин сразу же прощупал пульс на шее и убедился, что он есть. Майкл достал из аптечки кислородную маску, надел на Гаврилова и начал прокачивать воздух. Через некоторое время Сергей очнулся и начал кашлять, пытаясь сплюнуть содержимое желудка. Когда он, наконец, повернулся к Котину, то одними губами неслышно произнёс "Спасибо".
Глава 6
— Серёжа, скажи честно, ты брал мою книгу?
— Да, а причём здесь это?
— Ты предлагаешь нам улететь. Прямо как в этой книге, — Кузнецов ходил кругами по кухне, почёсывая рукой небритый подбородок. — Вот только есть одна проблема - мы на этом дроволёте далеко не улетим. Это посадочный модуль, а не межпланетный корабль. У нас просто не хватит топлива. Да и о каком топливе может идти речь, если у нас его нет. А про радиацию ты что-нибудь слышал? Здесь то её нет, потому что нас спасают сотни километров плотных слоёв газа.
— Толя, я всё продумал, берём всю имеющуюся у нас провизию, загружаем на корабль, топливо конверсируем из метана и этана, у нас для этого есть все реактивы. И всё, можно лететь домой. Радиация есть, но она не смертельна. И да, я понимаю, что весь путь без заморозки, но это не критично.
— Это критично, Серёжа, всё критично. Ты понимаешь, во-первых, какие это риски? Я за вас головой отвечаю. Во-вторых, уже в сотый раз повторяю, что мы пока ничего не знаем наверняка. Котин пробовал связаться с марсианской колонией, и представь что? Они тоже не отвечают! Ты хочешь сказать нам, что и у них произошёл апокалипсис? А после вчерашней выходки я тебе вообще никакие решения не доверю. Ребята, - Кузнецов повернулся к бригаде, - может, вы ему объясните, а то я уже устал.
— Это не самая дурная мысль, — Руслов поднялся, — Сергей в чём-то прав: мы уже неделю без связи. Когда вы в последний раз связывались с кем-то с Земли?
— За три дня до вспышки, — ответил Котин, — узнавал данные по солнечной активности.
— Я за четыре дня, семье привет передавал.
— Неделю до вспышки, отправлял жене сообщение.
— Будь на Земле угроза удара или войны, нам бы точно об этом сообщили, - заявил Кузнецов, - к чему ты вообще это спросил?
— К тому, что мы уже более десяти дней не получали вестей с Земли. За всю историю работы на Титане с таким не сталкивалась ни одна вахта.
Кузнецов достал сигарету из лежавшей на столе пачки, но не стал поджигать.
— Кто ещё согласен с предложением Гаврилова?
— Шеф, здесь так душно, что я готов лететь куда угодно, но оставаться здесь - это самоубийство.
— Сачкевич, так возьми и почини эту грёбанную вентилляцию! Неделю возитесь, а сделать не можете. Ты вообще механик или кто?
Кузнецов снова повернулся к Гаврилову.
— Хорошо, Сергей, тогда скажи мне одну вещь: следуя твоей логике, мы должны лететь домой, потому что там произошла вспышка? Верно? А теперь скажи мне, ты вообще уверен, что нам будет где приземлиться, что планету не разнесло на куски, например? Ты уверен, что Земля не охвачена огнём как в её молодые годы?
— Её не разорвало, и она не горит, — ответил вместо Гаврилова Котин. — Я видел планетный диск через телескоп, нет ни признаков деформации, ни признаков огня.
— Ты про тот телескоп, который не работает?
— На нём повреждена только матрица, но даже в расфокусировке можно увидеть признаки целостности планеты.
— Хорошо, представим, что мы смогли взлететь и не взорваться, а дальше что? Кто-нибудь из вас знает, как управлять модулем?
— Я работал пилотом, - ответил Гаврилов.
— Это я помню, Сергей. Ты поэтому сюда и попал. Но на модуле то ты точно не летал, потому что от них уже как лет десять назад отказались. И та развалюха, что там стоит, не факт, что находится в рабочем состоянии.
— Так давай сходим и проверим.
— Подожди, — Кузнецов поднял указательный палец, — это ещё не всё. Слово "посадочный" вас не смущает? Раньше эти модули использовали только как транспортный узел между околоспутниковой орбитой и поверхностью; в те времена, когда на месторождениях только начинали проводить разведку. То есть он не рассчитан на такие дальние перелёты.
— Брось, Борисыч, такие вещи делают с запасом хода миллионов на пятьсот.
— Во-первых, не неси чушь, Денис, во-вторых, напоминаю, что до Земли полтора миллиарда.
— Сейчас меньше, но расстояние увеличивается с каждым днём.
Все повернулись к Котину.
— Сатурн и Земля уходят из противостояния — максимального сближения двух объектов. Наш большой друг уходит в афелий.
— Тогда надо быстрее принимать решение, - произнёс Сергей.
— Хорошо, поднимите руки те, кто за идею Гаврилова.
Руслов поднял руку. За ним последовала рука Сачкевича. Майкл долго колебался, но тоже поднял.
— Котин, ты против? - спросил Кузнецов.
— Слишком много "но" в этой затее. Ребята, я правда не думаю...
— А что тут думать? Ты сам сказал, что у нас мало времени.
— Я сказал лишь то, что мы удаляемся от Земли.
— Это одно и то же. Плюс ко всему, запасы провизии у нас не бесконечные. Нам хватит ещё месяцев на семь, а потом мы будем выбирать, кого съесть первым.
— Так, тихо, — Кузнецов встал в центре кухни. — Не будем делить шкуру неубитого медведя. Сначала надо проверить модуль, может он уже давно не работает, а только потом принимать решение. Я хотел предварительно посмотреть, сколько из вас готовы поддержать затею Сергея. Довольно много. Значит, Сачкевич, Котин, собираетесь и идёте к модулю. Берите все инструменты и побольше кислорода. Связь до станции оттуда не добивает, но на всякий случай возьмите передатчики.
Валера и Гриша вышли из кухни.
— Так, а вы, — бригадир обратился к остальным, — проводите ревизию продовольствия и запасов реагента.
***
Посадочный модуль оказался полностью рабочим. На следующий день Котин обновил навигационное программное обеспечение на корабле, а Сачкевич стал настраивать электронику и связь. Тем временем Руслов и Кузнецов, оба химики по специальности, обсуждали вид топлива, на котором им предстояло лететь. Анатолий настаивал на конверсии углеводородов в керосин. Руслов предлагал использовать диметилгидразин, как это делали в былые времена, используя в качестве окислителя тетраоксид азота. Но Кузнецов отверг предложение, объяснив это высокой удельной затратностью кислорода, который практически не встречался в атмосфере спутника. В итоге сошлись на использовании пары "жидкий метан - жидкий кислород". Так было намного проще, ведь метан уже находился в жидком состоянии ввиду особенностей климата Титана. Три дня бригада перекачивала топливо из резервуарного парка, который предназначался как груз для перевахтовки, в топливные баки модуля.
Каждый день Котин отправлял сообщения, надеясь, что ему успеют ответить до того, как бригада улетит со спутника. Никто больше не работал - все были заняты подготовкой посадочного модуля к отлёту. На ежедневных собраниях, проводимых вечером, они обсуждали вариант маршрута, предлагая различные небесные тела в качестве гравитационных пращей. На прямой путь топлива сильно не хватало. В один из таких собраний, когда корабль уже был готов к отлёту, они обнаружили, что при запланированном им маршруте провизии не хватит на всю бригаду. Тогда Котин поднялся и заявил, что не полетит, а будет координировать полёт корабля с Титана. На возмущённые возгласы Гриша ответил, что ему эта идея с самого начала казалось довольно рискованной, и предложил подождать ещё неделю-две. Но никто его слушать не стал.
И вот, на девятнадцатый день после вспышки, в последний раз убедившись в отсутствии сообщений с Земли, бригада в составе пяти человек, в скафандрах, направилась к посадочному модулю. Провизия, кислород, инструменты и другие вещи были загружены на корабль заранее. Два дня до этого Гаврилов и Кузнецов проводили прожиг двигателей, проверяя тот на грузоподъемность и опасность взрыва. Модуль оказался довольно прост в управлении и посадке, несмотря на устаревшую технологию вертикального взлёта.
Котин попрощался с бригадой на входе в буферную комнату. Они говорили ему, что он герой, что он жертвует собой ради ребят. Они оставили ему провизии, едва хватавшей на месяц, понимая, что больше никогда не увидятся с Котиным. Даже Гаврилов, который до этого относился к Грише с презрением, считая того малолетним выскочкой, по-отечески обнял его и сказал на прощание, что тот поступил, как настоящий мужчина. Котин слушал их благодарные речи с абсолютным безразличием на лице. Последние две недели вымотали его, как физически, так и морально. Он не верил, что команда доберётся до Земли, но знал, что, по крайней мере, у них есть надежда. И они точно проживут гораздо больше, чем отведено ему. Последним, кто пожал ему руку, перед тем, как покинуть станцию, был Бейли. Он смотрел на Котина умоляющим взглядом. Гриша понял, что Бейли не хотел лететь, потому что он, также как и Котин, не верил в успех бригады. Но здесь бы он умер гораздо быстрее — не от истощения, так от кислородного голодания. Поэтому Гриша положил руку на плечо Майкла и сказал, что всё будет хорошо.
— Ребята! Прощаемся с Титаном, мы летим домой! — крикнул Кузнецов, закрывая дверь буферной комнаты.
Команда ушла, оставив Гришу одного. Из пульта управления он видел маленькую точку за резервуарным парком, за основным космодромом и линиями метанопроводов. Передатчик выдавал белый шум, какой бы канал не включал Котин и как не настраивал приём. Маленькая точка начала освещаться ярко-желтыми огнями, поднимая столпы песчаной пыли и дыма. Точка начала медленно подниматься, постепенно ускоряя своё движение. Котин наблюдал за модулем, пока тот не скрылся в бескрайнем углеводородном тумане. Гриша сразу побежал на узел связи.
Котин сидел, ожидая сигнала бригады. Антенна работала, ретранслятор был исправен, значит, скоро он должен получить сообщение. Он не верил, что они долетят, но искренне на это надеялся. Котин прождал несколько часов на узле, иногда выходя из комнаты и бродя по коридору. Впервые за несколько недель лампочка над панелью уведомлений замигала красным. Котин открыл сообщение. " Гриша, мы взлетели! Мы взлетели! Видел бы ты, как тут красиво. И страшно, если честно. Направляемся, как и планировали, через Сатурн до Юпитера, там манёвр и до Земли. Гаврилов говорит, что всё должно получиться, так что спасибо тебе, Гриша! Мы тебе ещё наберём!"
***
"Второе августа две тысячи сто пятьдесят шестого года по земному летоисчислению. Я, кхм, Котин Григорий, кхм, Котин Григорий Васильевич, оператор в составе бригады РЦКП, нахожусь на станции по добыче и подготовки метана М1 восемнадцатые сутки, кхм, в отсутствие своей бригады. Все члены бригады во главе с Кузнецовым А.Б. покинули Титан на посадочном модуле. Через несколько часов после вылета на узел связи пришло сообщение об успешном взлёте. Больше сообщений от экипажа посадочного модуля не поступало. Тридцать восемь, нет, тридцать девять дней назад со стороны Земли произошла яркая светло-голубая вспышка, в результате которой связь с планетой была потеряна. После недели ожидания, бригада приняла решение об отлёте со спутника ввиду невозможности дальнейшего нахождения на станции. Я записываю это сообщение, так как боюсь, что мне осталось ещё максимум несколько недель. Кто знает, может и меньше. Запасов еды хватит может недели на две или три. С кислородом дела обстоят хуже. Кхм, из-за постоянного вдыхания углекислого газа у меня развился странный, кхм, странный кашель. Скорее всего, это сообщение не дойдёт до Земли, поэтому я дублирую запись на внутреннюю память процессора станции. Если вы когда-нибудь найдёте моё тело, пожалуйста, заберите его домой. Я не хочу больше оставаться здесь".
Котин отодвинул микрофон и отправил запись. Он присел на импровизированное койко-место, которое соорудил на полу узла связи, а затем и вовсе лёг и уснул. Он стал много спать в последние дни. Иногда ему снилось, что он улетел вместе со всеми и добрался до дома, где всё было в порядке. Где его встречала жена, а родители закатывали банкет в честь прилёта. Иногда ему снились кошмары, в которых он задыхался, затем он просыпался и понимал, что задыхается на самом деле. Гриша растягивал один баллон с кислородом на несколько дней, запираясь на герметичную дверь в узле связи и заблокировав тряпками вентиляционную шахту.
Котин проснулся и сквозь замыленные глаза увидел перед собой красную мигающую лампочку. Он подумал, что мозг его дурит, а он всё ещё спит. Но через несколько секунд, когда зрение сфокусировалось, он увидел, что лампочка продолжала мигать. Гриша вскочил с койки и подошёл к панели. "Это должно быть бригада! Они живы! Они смогли отправить сообщение, спустя столько времени!"
Дрожащей от истощения рукой он нажал на сенсор, и экран отобразил аудиодорожку, которую начал обрабатывать. Через некоторое время колонки узла связи воспроизвели сообщение.
"Центр космической связи вызывает станцию М1! Ребята, у вас там всё в порядке? Мы засекли столкновение небесного тела с одним из колец Сатурна — было похоже на искусственный взрыв. Даст космос, вас не заденет осколками. Вы как там вообще, живы? У нас тут небольшое ЧП: Бетельгейзе вспыхнула до сверхновой, никто этого не ожидал. Всю дальнюю связь накрыло, только неделю назад удалось связаться с Марсом. Надеемся, что вы получите это сообщение, потому что другие... другие сорок два были проигнорированы. Пришлите ответ сразу же, как только получите сообщение. Мы за вас переживаем. Да, передайте Бейли, что его сестра попала в аварию. Состояние стабильно тяжёлое. Мать Майкла просила написать ей. Всё. Конец связи".