Ян Климов решил съездить в Воронеж проведать сына. Тот, в связи с военными действиями, бросил квартиру в Первомайске и с семьей выехал в Россию. В Лисичанске, на автовокзале Климов взял билет на комфортабельный автобус, что следовал на Москву. Автобус — новенький, сверкающий синей краской, двухпалубный. Внизу — багажные отсеки, а на верхней палубе — пассажирский салон; места в нем удобные, обзор прекрасный. Яну еще не доводилось на таких ездить. Пассажиров собралось немного: в основном молодые женщины. Два рослых водителя заняли свои рабочие места. Автобус медленно вырулил на дорогу и, набрав скорость, помчался в западном направлении. Ему предстоял дальний путь. До российской границы они пройдут через украинские города: Северодонецк, Рубежное, Старобельск, Новопсковск, Беловодск. Подобрав пассажиров в Северодонецке, автобус скоростным лайнером понесся дальше. За городом открылась чудная картина: потянулся сосновый массив. Словно солдаты на параде, освещенные ярким весенним солнцем, выстроились вдоль трассы стройные сосны с золотистыми стволами и малахитовыми кронами. Хвойным, освежающим воздухом наполнился салон. Пассажирам стало приятно и легче дышать.
Знакомство
За лесом открылась небольшая деревушка с низкими домами. Возле желто-синей остановки автобус остановился. В салон поднялись несколько молодых женщин и пожилой седовласый, среднего роста мужчина. Он остановился, осмотрел пассажиров и громко произнес:
—Товарищи, сердечный вам привет от жителей Сосновки.
Пассажиры заулыбались. Вразнобой прозвучали какие-то шутки в ответ.
— Возле вас можно присесть? — глянул он на Климова веселыми глазами из-под густых бровей.
— Да, пожалуйста.
— Меня зовут Антон Бабушкин.
— Очень приятно, а меня — Ян Климов.
— Ян, очень приятно. Куда путь держишь?
— Да к сыну, в Воронеж.
— А моя дочь устроила мне проблему: поехала в Москву на заработки, да там и вышла замуж за москвича. Куда это годиться?
— Антон, это же хорошо, лишь бы надолго.
— Ян, ну что тут хорошего? Им — может… а мне мотайся, — делать больше нечего! Ты где живёшь-то?
— Да, на Бахмуте, в Карловке.
— Какая там обстановка, стреляют?
— Стреляли… а сейчас тишина: хлебное перемирие. Но вот пару дней назад у нас всё же пострадал один мужик — Иван Кузин.
— А что с ним?
— Короче, опозорил он род мужской, и получил по заслугам!
— Как это?
— Видишь ли, была у него любимая забава: уж очень ему нравилось над женщинами подшутить. Ну, к примеру, идет впереди него женщина, занятая своими мыслями, ничего не подозревает. А Кузин подкрадётся поближе, да как рявкнет: «Стой, баба! Руки — в гору! снимай штаны без разговору!» Та с перепугу и присядет, как курица, а ему — смешно! Вот при последней выходке он и пострадал. То ли день такой невезучий выдался… Короче, всё началось, как обычно… и жертву он выбрал подходящую. И пошел за ней следом. Видимо, женщина спешила домой из магазина, в руке у неё была хозяйственная сумка. Кузин опять подбежал к ней тихонько со спины, и гаркнул свою дежурную шуточку. А та возьми, да и махни сумочкой — …ну, и угодила Ивану прямо в висок. Ну, тот, как подкошенный и свалился наземь. А в сумке и были всего-то одна капустина, да бутылка масла. Да… жаль, конечно, Кузина — весельчак был.
— Ян, я что-то не понял, мужику — кирдык, что ли?
— Да не!.. что ты, — к счастью оклемался. Поселковая медсестра, правда, не смогла ему помочь, и пришлось везти Ивана в больницу. Несколько дней он отдохнул в реанимации. Врачи все-таки вытащили его. А на прошлой неделе уже и вернулся домой: с виду мужик, как мужик, только, шутить уже больше не может. Говорят, что-то с головой стало.
Бабушкин внимательно выслушал Климова и сказал:
— В самом деле, мужика жалко, небось, на пенсии уже?
— Да, уже потоптанный такой… моего возраста, короче. Так вот, ведь, что удивительно, — в шахте отработал сколько лет, и — ничего, а тут такое, вишь, случилось, и прям на ровном месте. Обидно как-то.
— Ян, смотри, что я тебе скажу. Вот, я со своей, гляди, как 40 лет уже прожил и убедился, что женщина шуток не понимает. Не дадено ей это!
Автобус покачивало, а порой, на ухабах, кидало из стороны в сторону, но он продолжал свой путь. Некоторые уже дремали, а кто-то читал газету, другие же прилипли к своим мобильникам. Бабушкин достал из сумки пластиковую бутылку, попил водички и обратился к Климову:
— Ян, вот я тебе могу рассказать свою историю, что произошла у нас, в Сосновке. Только она длинная. Боюсь, и до Москвы не успею изложить. А ты ж — только до Воронежа. Должен сразу предупредить: история пострашнее твоей будет, и основана на реальных фактах. Представляешь, человек из могилы поднялся?! можно сказать, — с того света вернулся.
— Антон, это что-то из области фантастики, но времени у нас достаточно, так, что выкладывай.
— Ну, тоды слушай.
Кому зона, а кому свадьба
В Сосновке, на нашей улице, жила семья Михаила Артемовича Дымова. Был у них уже взрослый сын Тарас. Высокого роста, черноволос, весь в отца. Одним словом, красавец парень. Отец его убыл на пенсии, а сам он работал в совхозе, на тракторе. Через три хаты от них стоял дом Петра Маркина. У него тоже был сын, Захар, одногодок Тараса. Правда, невысокий, но плотный, накачанный, словно вырублен из куска гранита. По силе не было ему равных в деревне. Захар также работал в совхозе, гонял на самосвале. Их семьи держали коров, свиней и всякую живность. Долгое время они даже сотрудничали. Что-то подвести: сено или дрова, вспахать огород. И всем было удобно и выгодно. Но вдруг между ними кошка черная пробежала. Скорее всего, причиной разрыва стала соседская девчонка Соня. Пришло время, и она налилась, как спелое яблочко. Тарас и Захар, любуясь ее красотой, сходили с ума. Какая уж тут мужская дружба. Тарас и Соня уже встречались, тайно. Но Захар, видимо, это чувствовал и бесился. Зная вспыльчивый характер Захара, родители Сони, и Дымовы переживали за своих детей: боялись беды. И беда действительно пришла, но совсем с другой стороны. Однажды соседи заметили: возле дома Маркиных остановилась милицейская машина. Из нее вышли два милиционера и вошли в дом. И через некоторое время вышли, но уже с Захаром Маркиным. А милиция без причины не приезжает, правда же? И вскоре соседи узнали причину: оказалось, что Маркин на своем самосвале загнал «налево» пять тонн зерна. Короче, за свое деяние он получил три года лишения свободы.
Тарас с Соней встречались недолго, и уже осенью сыграли прекрасную свадьбу. Их родители, сложились на свадебный подарок. И во дворе Дымовых появился, сверкая на солнце, красный «Жигуленок»...
Строительство дома
Пока Захар Маркин мотал срок, Тарас Дымов не сидел, сложа руки. Теперь они со своей женой брали у стариков молоко, сметану, творог, загружали в "Жигули" и спешили в Северодонецк на рынок. Тарас начал строить дом: молодые захотели жить отдельно от родителей. Соня просила мужа, чтобы он построил дом с балконом. У нее уже округлился живот. К весне у них должен был появиться первенец. Соня представляла, как она со своим маленьким будет выходить на балкон, любоваться с высоты окружающей красотой. Господи, да ради любимой женщины, Тарас был готов выполнить любое желание. В нем бушевала дикая энергия и крылатая радость. Тарас торопился, и уже залил фундамент. И уже начал возводить стены из золотистых сосновых бревен. Они с Соней задумали, что жить будут только в деревянном доме, с четырьмя комнатами, отдельным санузлом, и просторной кухней. Еще они задумали посадить большой фруктовый сад и непременно оборудовать во дворе теплицу, вырыть колодец... Молодые верили, что все задуманное у них исполниться, ведь большая мечта рождает большую энергию. Каждый день на строительстве дома жужжали пилы, стучали топоры и молотки. Работали приглашенные профессионалы. Стены росли на глазах. Сколько радости приносил каждый день! К осенним холодам подняли стены, и даже накрыли крышу. Внутренние работы: настилку полов, установку дверных блоков и дверей оставили на весну: древесину надо было просушить.
Вдруг Бабушкин замолчал, затем, улыбнувшись, сказал:
— Ян, небось, я тебя уже утомил своим рассказом, хочется о своем покумекать?
Он засмотрелся на деревенские хаты, что проплывали за окном, неказистые с такими сарайчиками, как у него в Сосновке. Он замолчал и задумался.
— Ян, вот скажи, — вновь заговорил Бабушкин, — а через сто лет придет сюда прогресс?
— Антон, трудно сказать. Конечно, жизнь меняется к лучшему, но — очень уж медленно.
— Ян, не скажи. Я бывал в Москве. Там жизнь кипит, строят комфортабельные дома, торговые центры, обустраивают улицы, закладывают парки.
— Да, Антон, верно говоришь, но предложи тебе там жить, ведь не захочешь ихнего комфорта? Скажешь дорого платить за квартиру, газ, воду. Наверняка убежишь назад, в Сосновку?
— Да. Наверное, ты прав. Был бы я молод, ни за что бы не остался в деревне. Ну, посмотри, — земли у нас навалом, занимай, засевай, строй, производи, а у них там — цены не сложат.
— Ладно, Антон, мы много пережили на своем веку, но обидно, что нашим детям пришлось начинать с нуля из-за перестроек и войн.
— Ну, и хорошо, Ян, пожаловались немного друг другу, и хватит. Слушай дальше.
Неудачи и радости
…Говорят, что жизнь полосатая, то светлая, то черная. Так сложилась она и для Тараса. Зимой у его родителей погибла корова. Достраивать дом оказалось не на что. На те крохи, что получал в совхозе — не разгонишься. Так, кое-какие внутренние работы: отделка стен, потолков Дымов выполнял своими силами. В апреле его стройка отошла на второй план. В их жизни произошло важное событие и великая радость: Соня из больницы вернулась с долгожданным первенцем, Артемкой. Имя ему досталось от прадеда, а внешность — от отца. Он наполнил своим голосом старый дом и потребовал к себе внимание и заботу. Руки Елены Павловны и ее опыт как нельзя лучше помогли Соне. Через месяц Соня с Артемкой на руках уже поднялась на балкон в новом доме. Она была вне себя от счастья. Держа сына на руках, она никогда в жизни еще не испытывала такой радости, как в эти минуты, от этого синего неба, от этих домов, что растянулись вдоль дороги, от соснового леса, что стоял стеной невдалеке и от любимого мужа, что стоял внизу и ей улыбался. Своему сыну они передадут свою любовь. Артемка вырастет и понесет свою любовь, как факел, по жизни. Тарас и Соня находились в самой прекрасной поре своей жизни. Их сердца — согреты яркой любовью, у них ненаглядный сынок, родители — рядом. Так и должно быть. Им было хорошо, и о плохом не думалось. Но о тебе могут думать и твои недруги. Черной тучей ненависть из-за горизонта надвигалась в их сторону. По деревне разнеслась неприятная весть: мол, Захара Маркина должны освободить досрочно. Тарас в это верил, и не верил. Он, конечно, ему ничего не должен, но и помнил, как тот всем грозился: «Запомните: Соня моя! Забудьте о ней думать. Кто осмелиться с ней шашни крутить — вернусь и ребра переломаю». Вскоре слухи подтвердились. В начале августа Захар вернулся домой. Отдыхать не стал: уборочная была в разгаре и его в совхозе взяли водителем, рабочие руки были на счету. К Дымову явной агрессии он не проявлял, но и к общению не спешил, только посматривал искоса и недобро. Как же, Дымов обогнал его по всем статьям: у него Соня, машина и еще этот дом, а сам он гол, как сокол. Для Тараса август стал особенно напряженным: то на тракторе, то на огороде. Подсолнух поспел, и картофель надо было копать. У Сони — своя страда: кухня и Артемка. Всем доставалось, как говорится, до потери пульса. И в постели падали замертво.
Пожар
Настали дни августа. Стояла тихая знойная ночь. На небе — ни облачка. Оно, как будто закрылось черным покрывалом. Сосновка, утомленная дневными трудами, спала крепким глубоким сном. Никто не видел, как пришла беда, и кто ее принес, подчинившись безжалостной злобе. Первыми забили тревогу собаки. В их сонных глазах забилось красно-желтое пламя костра, что разгорался на открытой поляне, недалеко от леса. Звонкий лай передался от дома к дому. Чем ярче разгорался костер, тем громче звучали собачьи голоса. Тревожные звуки разбудили людей. Они, выскочив во дворы, увидели, что горит чей-то дом. Каждый из них знал, что надо хватать ведро с водой и бежать на помощь. Семью Дымовых на ноги поднял Артемка. Он заплакал, и Соня поднялась. По ее глазам ударило красное зарево, что пылало за окном. Она прильнула к окну — страх сковал ее тело. Дрожащими руками растолкала мужа. Тарас вскочил, натянул брюки и выскочил во двор. Их родители, услышав шум, тоже поднялись. Соня стояла возле Артемки и не знала, что делать. Подошла Елена Павловна:
— Соня, беги! — я посмотрю за Артемкой.
Соня, не разбирая дороги, побежала, заливаясь слезами. Вокруг пылающего дома столпились люди, готовы помочь, но им мешал адский жар. Соня кинулась к Тарасу, он обнял ее... Сознавая всю свою беспомощность, они, остолбенев, молча взирали на этот ужас: на их глазах мечта и надежда превращалась в пепел. Жадные языки пламени, вовлекшись в бешеный танец, старались, как можно быстрее уничтожить весь дом. Они носились по стенам, изнутри, через окна выскакивали красными клубами, под гул и треск поднимались гигантскими рыжими снопами до самого неба, как будто салютуя свою победу. «Соня, пошли домой, родная, что там наш малыш?», — прохрипел Тарас. Он ощутил, что у внутри у него что-то оборвалось, и подумал: «До утра пройдет». Вернувшись домой, Дымов сразу свалился в постель и уснул. К обеду он не встал. Свекруха с Соней забеспокоились. Елена Павловна проверила пульс, сердце работало. Тарас даже открыл глаза, но взгляд был каким-то отсутствующим. Женщины заплакали. Мать вызвала врача. Часа через два в комнату вошла врач: высокая плоскогрудая женщина с рыжей прической. На ней был белый короткий халатик. Эмма Максимова осмотрела Тараса, открыла Тарасу веки, осмотрела глаза, измерила давление, пульс и, строго глянув на Соню, вынесла заключение: «У больного жизненные показатели в допустимой норме. После перенесенного стресса он впал в кому. Не каждый выдержит такое потрясение. Организм молодой, есть надежда, что восстановиться. В жизни всякое случается. На все божья воля». На этом она простилась и вышла из квартиры.
Кто виноват?
Речь Бабушкина текла, словно журчащий ручеек. Климов внимательно слушал. Перед его глазами, как в кино, проплывали картины из жизни Дымова, одна страшнее другой. Синий автобус без устали бежал и бежал. За окнами уже потемнело. Украина осталась далеко позади. Пассажиры, уставшие от дальней дороги, усевшись поудобнее, наслаждались покоем в объятиях сладкого сна. Только Бабушкину и Климову не спалось, хотя их уже не трясло, не качало. Ровная лента российской дороги, неслась под колеса автобуса.
— Ян, хочу передать тебе самое главное, потому я повесть свою сократил. Вот в дом Дымовых пришло горе большое. Но, ведь, дом сам загореться не мог: электричества в нем еще не было. Кто же тогда виноват? Скорее всего — это дело рук человеческих. Удивительно, на что только способен сам человек. Один тебя спасает, а другой — готов погубить. Жители нашей деревни это событие до сих пор не забыли. Но, поджигатель так и найден.
— Антон, возможно, его никто не искал. Хотя, кто он, догадаться нетрудно.
— Не, Ян, сыщики искали преступника, — но безрезультатно. Правда, ходили слухи, что когда Тарас находился в коме, то другой человек, — Захар Маркин, — радости своей не скрывал... Однако, Ян, продолжим. Осталось совсем немного.
Похороны
Так Дымов пролежал несколько дней. Соня постоянно следила за состоянием мужа, но изменений не замечала. Но в один из дней, прикоснувшись к его руке, она ощутила, что та холодная. Ее, как будто окатили ледяной водой. Залившись слезами, она кинулась Елене Павловне.
— Что случилось?— испугалась та.
— Тарас холодный.
Мать подошла к сыну и, не обнаружив у него признаков жизни, поцеловала в холодный лоб, горько заплакала. Затем выпила валерьянки и вызвала врача. Эмма Максимова провела свое обследование. Убедившись, что у Тараса Дымова отсутствуют признаки жизни, нет дыхания и пульса, выписала справку о смерти. Весь этот горестный день, родные и близкие оплакивали покойного. Приходили проститься соседи, знакомые. На следующий день совершили обряд погребения со священником и всеми почестями, как положено. Гроб с телом покойного, обитый красной тканью, после прощания родных с телом покойного закрыли крышкой, опустили в могилу и засыпали рыжей глиной. Установили деревянный крест, положили венки. Затем, в доме Дымовых провели поминки, выпили по чарке водки. Земля ему пухом, царство небесное.
Вандализм
По древнему обычаю, на другой день после похорон, родители и родственники ходят на кладбище, носят завтрак для покойника. Елена Павловна с мужем, Михаилом Артемовичем и родителями Сони, Романом Егоровичем, Лидией Матвеевной и другими близкими людьми сложили в сумки продукты, посуду и отправились на кладбище. То, что они там увидели и пережили не описать словами. Могила Тараса оказалась вскрытой и разоренной. Что больше всего поражало? Пустой гроб. Чудовищно! Рядом лежала крышка гроба, крест, две лопаты и два мужских трупа. Роман Егорович их сразу опознал. «Это наши местные, Тихон Зюкин и Жан Курин, — сказал он, — любители зеленого змия». Их искаженные лица с открытыми глазами застыли в предсмертном ужасе. Женщины достали платочки и стали креститься. «Это какое-то дикое вандальное кощунство», — произнесла Елена Павловна, прижавшись к мужу и вытирая слезы. «Пойдемте отсюда,— сказал Михаил Артемович, обращаясь к своим спутникам,— пусть этим делом занимается милиция». Печальные и грустные, Дымовы и их близкие вернулись с кладбища домой. Расселись за столом во дворе. Подавленные тяжелой обидой каких-то нелюдей, они сидели молча. К их великому неутешному горю добавилось нечеловеческое подлое надругательство. Кто способен на такое злодеяние и тяжкий грех. Где тело покойника!? Эти мысли тревожили душу каждого из них. Вдруг их озабоченность нарушил шум автомобиля, что донесся с дороги. Машина ГАИ с мигалкой остановилась напротив дома. Сидевшие за столом видели, как из машины вышел гаишник, а за ним — высокий, в черном костюме молодой человек, так похожий на Тараса. Гаишник пожал ему руку и тот по дорожке направился прямо к дому. Сидевшие за столом поднялись и с широко открытыми глазами и оцепенели...
На этой загадочной фразе Бабушкин замолчал.
— Все, Ян, наконец-то я могу спокойно выдохнуть и поставить точку.
— Антон, так не годится. Ты оставил мне много вопросов. Ну, все-таки, что произошло на кладбище? Как Дымов вышел из могилы? Что случилось с вандалами? Короче, мне в этой истории ничего не ясно.
— Ян, я тебя понимаю. Само повествование, можно сказать, закончено, а комментарии еще будут впереди.
Вандалы спасли Дымова
По заключению следователей вандалы спасли Дымова, но сами погибли, стали жертвами своей жадности. Мотив их действий понятен: они присутствовали на погребении и поминках, их внимание привлек черный дорогой костюм на покойнике, новые туфли, золотые часы и кольцо. Тихон Зюкин и Жан Курин, среди ночи, раскопали могилу и сняли крышку гроба. Тут-то они получили неожиданный смертельный удар, услышав голос покойника: «Вот спасибо, пацаны, я чуть не задохнулся!!!» Сил им хватило только, что бы выползти из могилы. Такого страха сердца их, отравленные алкоголем, не выдержали…
Тарас Дымов, зажатый в гробу и едва дыша, не понимал, где находиться. Глухие шорохи и стуки над головой — все это им воспринималось как сон. Когда сняли крышку, и он вдохнул свежего воздуха, то осознал, что все происходящее с ним — это реальность. Еще было темно. Освободившись от гроба, он подумал: «Кто меня закопал?». Попытался подняться из могилы — не получилось. Вокруг тишина. Он удивился, ведь, только что были люди. Он нагреб земли под ноги и все-таки выбрался наверх. Пока он возился, темнота немного растаяла, и вокруг проявились едва заметные силуэты крестов. На поверхности лежали два мужика, очевидно пьяные. В голове все перевернулось. Он потерял ориентиры. Пошел наугад в сторону леса, что стоял темной стеной.
Дымов долго шел по лесу. Быстро уставал. Посидит у сосны, отойдет маленько, и снова в путь. Он не мог определить, в какой стороне находится его дом. Ему казалось, что и солнце светит совсем с другой стороны. Он догадывался, что где-то за лесом должна была быть дорога. Когда солнце поднялось выше, Дымов всё же вышел на дорогу. Но, куда надо было ехать, не знал. Показалась машина, и Дымов отчаянно заголосовал. Водитель высунул голову из кабины, осмотрел его, перепачканного глиной, и произнес:
— Дела!.. Что с тобой, парень… я в Северодонецк, а тебе куда?
— Мне бы до Сосновки.
— Тогда перейди на другую сторону.
Дымову пришлось ещё с час постоять. Редкие легковушки пролетали мимо. Но наконец, старенький самосвал, серого цвета, притормозил на обочине.
— Садись, — водитель открыл дверцу.
Едва Дымов взялся за ручку дверки, тот глянул на него и рванул машину с места так, что земля полетела из-под колес. Самосвал снесло в кювет, и он врезался в опору с такой силой, что передок грузовика смяло. Когда Дымов подошел к самосвалу и заглянул в кабину, то к своему удивлению он узнал водителя. Это был ни кто иной, как Захар Маркин. Очевидно, помощь ему уже была не нужна. Тело Захара было намертво прижато рулем к спинке сиденья. Очевидцы вызвали наряд ГАИ. И вскоре подъехала машина с мигалкой. Из нее вышли два сержанта; они составили протокол аварии и попутно доставили Тараса Дымова к его дому…
Эпилог
После изучения этой истории, медики вынесли заключение: «То, что произошло с Дымовым — это чистая случайность. Его похоронили преждевременно. Скорее всего, он находился в анабиозе».
В этом состоянии человек похож на мертвеца. У него падает температура тела, значительно замедляется сердцебиение и дыхание. При благоприятных условиях жизнедеятельность организма может восстановиться. Вот лягушки после зимы, «холодного наркоза», весной просыпаются и закатывают на озерах свои концерты. Разумеется, это сравнение преувеличено. Лягушки, рыбы — существа хладнокровные, но проводились опыты на обезьянах. После «холодного наркоза» (24 – 26 градуса), при помощи специальной аппаратуры, обезьяну всегда удавалось оживить.
Ян, через ветровое стекло автобуса, заметил растянутую золотую цепочку огоньков на горизонте. Их автобус бежал и спешил, казалось, доставить Климова в срок. Сверкая морем огней, приближался Воронеж. И вот он — проспект Патриотов. Ян берет свою сумку: возле памятника с танком ему выходить. Он прощается с Антоном, они обещают друг другу звонить. Все, автобус остановился. Ян вышел и попал в объятия сына, а Антон покатил на Москву. Счастливой ему дороги!