Поднимаемся мы с моей тётушкой Юлией на четвёртый этаж к ней в квартиру, как вдруг раздаётся на весь подъезд такой заливистый храп, что даже завидно, как человек может спать с таким удовольствием среди белого дня.
- Неужели через стены из какой-то квартиры слышно?
Моя тётушка улыбается:
- Наш Лир Андреевич храпака даёт!
И она рассеивает моё удивление по поводу странного имени и громкого звука:
- У нас на третьем этаже трёхкомнатную квартиру купила супружеская пара: Дарья Семёновна и Фёдор Андреевич. Дружные, заботились друг о друге, ладно жили.
Она русоволосая, дородная, воспитателем в садике работала, а он инженером на заводе. Но комплекцией пожиже своей Дарьи был, хотя тоже справный мужчина. Роста среднего, волосы вьющиеся, сединой чуть тронутые.
Ходили всегда вместе, неторопливо и жили достойно. Двух дочек воспитали и в институтах выучили. Сначала старшую замуж отдали, свадьбу хорошую справили и квартиру двухкомнатную, в которой раньше жили, молодожёнам оставили, с мебелью техникой и даже со шторами.
Младшая дочь с ними ещё жила, но невестилась уже. Паренёк за ней ухаживал. Положительный такой.
И её черёд пришёл: чин чином свадебный пир отгрохали, но квартиру купить не получилось: оба на пенсию вышли. Решили, чтоб не стеснять родителей, ребятам квартиру снять недалече. Они и бегали всё время сюда, то на обед, то на ужин.
Дружно и хорошо ладили друг с другом, никогда не ругались: все три семьи праздники вместе у родителей встречали. Девчонки заранее прибегут, продукты с собой принесут, матери помогут на столы собрать. После застолья всё приберут и по местам расставят.
До тех пор такое счастье продолжалось, пока в одночасье не увезла скорая Дарью Семёновну в больницу с сердечным приступом. Сердечница она была, всё лечилась, но безрезультатно.
Разом осиротел наш Фёдор Андреевич, сник, как цветочек после заморозка. Будто ниже ростом вдруг стал, седой как лунь, руки затряслись. Он без своей Дарьюшки жизни не мыслил. Как похоронили её, потерял весь интерес. Выйдет, на лавочку сядет и, не мигая выцветшими глазами, перед собой смотрит. Окликнешь его, а он как очнётся. Прежде, чем ответ дать: смотрит на тебя и не узнаёт.
Ну, Светка, дочка младшая, сразу же со съёмной квартиры к отцу и переехала вместе с мужем. Отец дал разрешение и их прописал, квартира-то большая, места много.
Старшая дочь вдруг претензию отцу предъявила:
- Как же это, Светке достанется квартира больше по площади и по стоимости, чем мне?
Андреич подумал, умом раскинул и решил: чтобы дочкам обеим угодить: одной трёхкомнатную квартиру подарить, а второй: в дар передать двухкомнатную квартиру да плюс деньги на старость скопленные. Как довесок – за третью комнату. А они пусть сами думают, увеличивать жилплощадь или деньгами пользоваться в своё удовольствие.
Свозили они его к нотариусу, дарственные получили, а зло, наверное, на душе осталось.
Сколько-то времени прошло и стала Светка шпынять отца. То не так и это не эдак: неаккуратный, в квартире от тебя непорядок, храпишь, много ещё чего.
За общий стол, если гости молодые приходили, его звать перестали.
А потом он лишним оказался. Как-то Андреевич, нечаянно, трясущейся рукой смахнул какую-то безделушку, разозлилась Светка и выпроводила отца за дверь. Он походил, погулял и домой хотел вернуться, ан нет! Дверь она ему не открыла и на порог не пустила.
Он к старшей, а та:
- Ты свою Светочку всегда больше любил, да у нас и комнаты лишней нет! Иди и живи по месту прописки.
Он к Светке снова:
- Так я прописан здесь!
А она ему паспорт выбросила: оказывается он давно уже выписан. И квартира не его, и прописки нет. Походил, походил наш Андреевич, от одной дочки к другой, соседи пытались девок его усовестить, но всё без толку!
Полиции всё равно, в паспортном столе, видимо, тоже - раз отца выписали без его ведома в никуда. Может, и за взятку? Помыкался неприкаянный старик и прижился в подъезде на пятом этаже у батареи.
Соседи его Королём Лиром сначала звали, а потом сократили до Лира Андреевича. Кто матрасик дал, кто одеяло, кто подушку. По очереди пускаем помыться в ванной, он себя не запускает, тут же и бельишко простирнёт. Ну и, конечно, чаем напоишь, а когда и ещё чем.
Вот так просчитался мужичок, понадеявшись на любовь дочернюю: раздарил всё, а сам с фигой в кармане остался. Ладно, что пенсию получает, хоть прокормиться может. А иначе, хоть живой в гроб ложись.
- Неужели дочери такие бессовестные, что отца взяли и вышвырнули? Храп-то вылечить можно. Может, с пьянкой им надоел?
- Нет, Андреевич человек нормальный, поднесут – выпьет, а сам не балуется.
- Возьми, тётя Юля, хорошего человека, будете вместе век доживать!
- Что ты! Слышишь, как нахрапывает, через стены слышно! Никакой жалости не хватит, чтоб терпеть.
Когда она пошла меня домой провожать, нам встретился, этот Лир Андреевич. Нормальный старичок, только куртка немного замусоленная.
А как бы я выглядела, если б в подъезде у батареи, почти на дороге у людей, ночевала?
Недели через три звонит моя тётя Юля:
- Я ведь пристроила Андреевича жить к знакомой моей. Он ей понравился, и она ему тоже. Уж полторы недели вместе живут. Оба довольны – я вчера к ним на чай звана была. Благодарят оба, и как с Дарьей Семёновной лад у него.
- Он храпеть перестал?
- Так всё и осталось, только она глухая: снимет аппарат, и спят, как голубки!