Из истории ветеринарии Череповецкого края.
Испытанный и радостью и болью,
Искавший путь не по чужим следам,
Ни плакать, ни смеяться над собою
И сам не буду и другим не дам.
Евгений Долматовский
Борис Михайлович Гусев, став ветеринаром в 18 лет, сохранил верность своей профессии на всю жизнь. А ведь выбор был, можно сказать, случайным – голодное военное детство, гибель отца не позволили парнишке из маленького Белозерска начать жизнь по-другому. Рядом с домом был зооветеринарный техникум, в который он поступил в 1945 году после окончания семилетки, и никогда не пожалел об этом.
Борис Гусев родился в Белозерске 20 июня 1930 года. Отец, Михаил Иванович, 1899 года рождения, был родом из пригородного села Глушково, из крестьянской семьи. Обучившись грамоте в церковно-приходской школе, Михаил Гусев в остальных жизненных науках остался самоучкой. Начинал с масленщика на мелком суденышке, каких немало бегало в 20-х годах по Белому озеру и Шексне, потом освоил строительные работы, стал прорабом.
Мать, Гусева Вера Петровна, в девичестве Кожевникова, родилась в Луковце под Череповцом в 1901 году. Отец ее, Петр Николаевич, работал там на лесопильном заводе. В жены взял мещанку из Белозерска Грошникову Анну Ивановну. Вера Петровна получила еще до революции гимназическое образование. Училась в Белозерске. Здесь же вышла замуж.
Жили Гусевы в городской коммунальной квартире. В 1938 году Михаилу Ивановичу, видя его хватку, предложили возглавить отдел местного хозяйства в Чарозерском райисполкоме недалеко от Кириллова. Там Гусевы прожили около двух лет, а потом снова возвратились в Белозерск. Вера Петровна стала работать секретарем-машинисткой в техническом участке водного пути.
В семье были еще сыновья Сергей и Юрий, но оба умерли во младенчестве: один в 1938-м, а другой в 1942 году.
Б.М. Гусев:
«Учиться в школе я начал с 8 лет – сначала в Чарозере, потом в Белозерске. Учеба давалась легко. У меня была феноменальная зрительная память: стоило посмотреть на страницу учебника, как она буквально «фотографировалась» в голове. Основные школьные годы пришлись на войну. Я хорошо помню день начала войны. 20 июня 1941 года мне исполнилось 11 лет. В этом возрасте мы уже были шустрыми, самостоятельными пацанами. 22-го утром я сбегал на болото за морошкой, набрал корзинку, продал ее на базаре и пошел покупать себе крючки и леску. В это время услышал обращение Молотова…
Скоро в городе все изменилось. По Мариинской системе повезли грузы на фронт. Появились солдаты, которые поддерживали в порядке дорогу на Вологду. Появились раненые – под госпитали были отданы лучшие дома, школы, в том числе наша – на углу Советского и Ленина. Учеников перевели в разные деревянные здания. Но учебный процесс продолжался нормально. Училось много ребят из деревень – там не было семилеток. Они снимали квартиры или жили в деревянных школьных общежитиях».
О Белозерске военной поры интересные воспоминания, дополняющие Бориса Михайловича, оставил врач Геннадий Александрович Пучков, эвакуированный с матерью из Ленинграда: «Все лето трудяги-буксиры, пыхтя и отдуваясь, тащили на восток барки с эвакуированными ленинградцами. Вначале, когда их буксировали по одной, скорость хода приближалась к пассажирской, но постепенно караваны удлинялись до двух, трех, четырех переполненных людьми барок, и скорость их чуть превышала прохождение гонок (сплавных плотов). При прохождении барок через город на палубы выходили почти все едущие. На мостках прохожие также замирали. Те и другие пристально вглядывались друг в друга, искали родных и знакомых. Перекликались:
- Какой город?
- Откуда едете?
Последний вопрос для белозёр был непраздным. По ответам можно было судить, где фронт и как быстро он приближается к городу. Разыскивавшие соседей, знакомых, сослуживцев долго шли за барками, выспрашивая о своих. В августе хлынул поток беженцев из Петрозаводска – наступали финны. Часть петрозаводчан была размещена в городе и в ближайших деревнях. (…) Почти в каждом доме были эвакуированные из Ленинграда и Ленинградской области, из Москвы. (…)
Зимой фронт приблизился. В темноте за горизонтом стали появляться отдельные всполохи. Зарево над Тихвиным было отчетливо видно по нескольку дней. Подобные картины мы наблюдали с вала и во время деблокирования Ленинграда.
Зимой 1941-1942 годов военная авиация стала регулярно перевозить раненых с Карельского и Тихвинского фронтов. Взлетая с прифронтовых аэродромов, самолеты садились прямо на лед озера перед садиком с обелиском. (…) Для переноски раненых мобилизовывались ученики 9-10 классов, студенты педучилища и молодежь городских организаций».(1)
В конце 1941 года Михаила Ивановича Гусева призвали в армию. Определили в топографическую разведку. Учили их в Вологде, потом пешком солдаты шли от Череповца в район боевых действий – до Малой Вишеры Новгородской области. Воевать отцу Бориса Михайловича пришлось немного. 7 апреля 1942 года он получил снайперскую пулю, когда корректировал работу нашей артиллерии. Умер в госпитале и, как было указано в похоронке, погребен в Малой Вишере. Об этом же рассказали жене земляки-белозёры, которые воевали вместе с ним.
В 1990-х сын попытался найти могилу отца. Объехал все мемориальные захоронения в Малой Вишере, а их там немало – есть даже большое кладбище летчиков, которые в первые месяцы войны успевали сделать всего один-два вылета, но фамилии Гусева М.И. не было ни на одной из плит. Тогда Борис Михайлович стал делать запросы в военные архивы и в конце концов выяснилось, что у госпиталя, в котором умер отец, как раз в то время изменился номер. Сначала потеряли списки умерших в госпитале, потом нашли. Затем, как это часто бывает, у местной администрации не хватило денег переделать фамилии на мемориальных плитах… Но город, в котором захоронен отец, установлен точно.
После гибели отца и смерти младшего брата остались Борис с матерью одни. Всю войну они прожили в Белозерске – бедно, голодно, но дружно.
Б.М. Гусев:
«В войну мы мылись в общественной бане. Туда приходили старички со всего города. Сначала они выглядели вполне здоровыми, потом стали резко худеть, а к концу войны их в живых почти не осталось – все вымерли от истощения. Приходил в баню и директор Волторга, которого мы все знали. Он был инвалидом с детства, поэтому на фронт его не взяли. Выглядел всегда очень хорошо, а банщик дядя Паня «ходил перед ним на цыпочках». Потом, видимо, ему стало стыдно показываться на фоне истощенных людей. А вскоре приключилась беда: кто-то поджог его дом. Сгорело все дотла – хозяин запретил выносить вещи из огня, и на пепелище еще долго пахло жженым хлебом».
В победном 45-м Борис окончил с отличием семилетнюю школу и решил пойти работать, чтобы помогать матери. Пришел устраиваться в мастерские водного транспорта, но там парнишку ростом 151 сантиметр, весившего всего 44 килограмма, не взяли: «Куда ты, такой маленький? Тебе дальше учиться надо, тем более, что семилетка за плечами».
Б.М. Гусев:
«И тут я задумался. Никаких особых предпочтений – кем стать - у меня не было. Понимал только, что, если уеду из дома, снова придется голодать. И решил я поступить в зооветтехникум, который в 1944 году открылся у нас в городе. Решение принял сам, но с мамой было полное согласие – она уже давно признала меня за главу семьи».
Из статьи Б.М. Гусева «Это было 50 лет назад…» (2):
«Поступило нас 44 человека, а выпустилось - 24. Причины отсева были разные: кого призвали в армию, кто не смог вынести лишений, голода, болезней. В основном учились ребята 1930 года рождения. Многие были родом из Белозерского района. Были и петриневские (ныне Череповецкий район), из Шолы, Кириллова, Вытегры, Устюжны.
Три года учебы были нелегкими, особенно для ребят из сельских школ, из «глубинки». Тяжело давалась физика, химия. Позже много раз благодарили мы мысленно преподавателя физики Добрякова Василия Тимофеевича. На базе знаний, которые он дал нам в техникуме, через 10-15 лет мы сумели поступить и окончить ветеринарные вузы Москвы и Ленинграда. Благодарность, признание и вечная память Федотову Леониду Андреевичу – преподавателю хирургии и терапии, Василевичу Александру Игнатьевичу, преподавателю эпизоотологии и микробиологии.
Наши ровесники помнят хлебные карточки 1945-1947 гг. и скудные обеды в столовой техникума. Ребята, кто поступил учиться из ближайших деревень, ходили 2-3 раза в месяц за хлебом, картошкой, иногда мясом, к родителям (именно ходили, а не ездили, так как такой роскоши, как автобусы, такси и даже грузовики, тогда мы не знали).
Характерная примета тех лет: не было учебников (они имелись только у преподавателя). Не было тетрадей и бумаги, конспекты писали между строк на старых книжках, с учебными пособиями в техникуме тоже было плохо. Более или менее была оснащена «анатомичка» - костей, во всяком случае, хватало».
Б.М. Гусев:
«У матери сохранились учебники французского языка, по которым она училась в гимназии. Вот в них-то между строчек я и писал. Учеба в техникуме очень нравилась. Я любил учиться и учился всегда хорошо.
Техникум находился в центре города, на Советском проспекте. Преподаватели были от Бога. Общеобразовательные предметы вели старые гимназические педагоги, многие специальные предметы - эвакуированные из Ленинграда. Я уже вспоминал В.Т. Добрякова, который преподавал у нас математику и физику. Мы любили его за доступность изложения материала: всегда опирался на живые примеры, был с хорошим чувством юмора, но в меру строг и взыскателен. Понимал, что кто-то из нас пойдет учиться дальше – значит, прочные знания будут кстати. Однажды в классе никто не решил трудную задачу из домашнего задания. Василий Тимофеевич вызвал меня, как последнюю надежду. У меня решение было, но из ребячьей солидарности я тоже сказал, что не решил. Тогда он стал кричать: «Безотцовщина! Драть вас надо! Я знаю, что ты решил!» А мы, действительно, были безотцовщиной – потерявшие отцов на войне, и такие вот преподаватели-мужчины заложили, конечно, много доброго и полезного в наши души.
Остались в памяти прекрасные педагоги Анатолий Александрович Петров, Александр Вениаминович Котлов и многие другие, старавшиеся изо всех сил помочь нам выдержать все лишения того времени. Обычные подростки, мы любили и пошалить: сбежать с уроков, например, выпрыгнув в окно. Ради этой мальчишечьей свободы я даже отказался от Сталинской стипендии за отличную учебу, так как мне казалось, что, получая ее, я уже не смогу позволять себе некоторые выходки. Помню, директор техникума – отставной летчик – очень удивился этой моей нерасчетливости. А химичка, уже очень пожилая, в сердцах как-то сказала нам: «Толку от вас не будет!» На что я тут же ответил за весь класс: «Вообще-то цыплят по осени считают!»
Это, возможно, прозвучало, как бравада. Однако, жизнь все расставила по своим местам. И через 50 лет, когда выпускники 1948 года встретились вновь, оказалось, что никто из них полученную в техникуме профессию не оставил. Ветеринарами работали все – от Вытегры до Чукотки.
Из статьи А. Дийкова «О людях древней гуманной профессии» (3):
«Выпускники Л.М. Богданов и Е.В. Степанов стали председателями колхозов. В.П. Стаканов до выхода на пенсию исполнял обязанности зав. ветбаклабораторией и главного ветврача Белозерского района. Б.М. Гусев, В.П. Стаканов, Л.М. Богданов, А.В. Турикова, Н.Я. Хохряков сумели окончить заочно вуз.
Нелегкую профессиональную и житейскую школу прошли ветработники В.Я. Туриков, Н.А. Алаферова, Р.О. Петрова, В.В. Батулина, Г.В. Добрякова, М.А. Кондратьева, Г.К. Облакова, В.М. Щеголев.
Случалось, судьбы выпускников складывались драматично. Так, Е.В. Кухнин, будучи призван на военную службу, против своей воли стал кадровым военным. Один из выпускников Алексей Малков попал в чукотскую тундру и долго работал там. Ветработник Алексей Кухнин погиб как солдат на своем посту, проводя профилактическую работу против вирусных заболеваний скота в Вытегорском районе.
Что характерно: как бы ни трудно складывались будни, выпускники техникума работали на совесть, отдавая все силы и знания своему народу, от всей души помогали животноводам и владельцам скота, когда требовалось отвести беду, спасти животных, предотвратить массовые заболевания".
Но все это будет потом. А пока, в 48-м, перед ребятами была целая жизнь.
Б.М. Гусев:
«Пролетели три года учебы. Я, единственный в нашем выпуске, должен был получить диплом с отличием. В конце учебного года началась четырехмесячная производственная практика на ветеринарных участках и в ветлечебницах Белозерского и близлежащих районов. Нас с Женей Кухниным определили в поселок Пача Череповецкого района.
Приехали мы на поезде. Там был зооветеринарный участок – стационар для больных животных и аптека. Работали заведующий участком зоотехник Вениамин Дмитриевич Мельников и фельдшер Анатолий Федорович Воронов. Воронов воевал, пришел с фронта весь израненный. Как только мы приехали, он лег в госпиталь на лечение. Вот и пришлось нам сразу же включаться в работу. Зав. участком на свой страх и риск выписал «липовые» удостоверения, что мы имеем право оказывать ветеринарную помощь. Слава Богу, ничего серьезного не натворили.
Тогда заболеваний животных было мало. Чаще всего болели стригущим лишаем и копытной гнилью. Однако, летом 1948 года пришлось участвовать в ликвидации очагов сибирской язвы по берегам реки Шексны. Такими очагами были старые скотомогильники, в них инфекция может сохраняться до 100 лет. В эти годы как раз поднимали уровень Рыбинского водохранилища, и скотомогильники часто размывало. Они представляли большую угрозу не только для животных, но и для окрестного населения. К сожалению, перед затоплением никто не составил карт скотомогильников, и ликвидировать очаги инфекции приходилось по факту.
Если животное заболевало сибирской язвой, то смертельный исход был неминуем. Болезнь эта не лечилась – вводился только карантин, то есть запрет въезда на ферму и выезда. При нас заболела лошадь в Демидове и сдохла. Здоровых животных прививали специальной сывороткой».
На практике ребята жили, можно сказать, на подножном корму. Наловили неводом рыбы и насолили – хватило на все лето. С забитой по необходимости кобылы натопили жиру. Картошкой снабжал заведующий ветучастком, а его жена варила еду. Хлеб брали в сельпо. Спали на сарае. С интересом учились у Мельникова секретам мастерства и с его разрешения брались за любую работу – понимали, что скоро придется принимать решения самостоятельно.
В то время Пача была центром рысистого коневодства. Сюда были эвакуированы племенные жеребцы из Ленинграда. Да и вообще лошадей в округе было много. Развитию коневодства тогда уделялось большое внимание. Лошади находились на учете в военкомате на случай войны, каждая имела свой паспорт. Перед посевной кампанией их вместе с инвентарем осматривала комиссия, в которую в обязательном порядке входил ветеринар. Нашим практикантам тоже пришлось участвовать в этой серьезной работе.
Занимались они и кастрацией жеребцов – были научены в техникуме. За четыре месяца провели 120 таких операций. Все прошло без осложнений. Был один смешной случай. Однажды на их работу посмотрел председатель колхоза, которому нужно было кастрировать баранов. На следующий день практиканты пришли на овцеферму. Женщина-чабан, никогда не видев такого способа кастрации, побежала к председателю: «Ой, ребята кишки мотают! Бараны теперь, верно, сдохнут!»
Б.М. Гусев:
«На следующий день мы пошли посмотреть на наших подопытных баранов. Хоть и делали, как нас учили, но беспокойство все-таки было. Смотрим – бараны все живы, бегают здоровые и веселые.
Так по крупицам и копили профессиональный опыт. Эх, хорошее было время: много работы и никакой ответственности!
Еще надо сказать, что заведующий ветучастком Мельников подошел к организации нашей практики, как бы теперь сказали, неформально. Мы же в свои 18 лет нигде не бывали, ничего не видели. А Мельников показывал нам жизнь. Вместе с ним ездили в Череповец, бывали на ипподроме. В Череповце было получше с продуктами, чем у нас в Белозерске. Здесь я впервые увидел в буфете котлету, запеченную в тесте. Тогда же попробовал апельсин: он мне совсем не понравился – пришлось выбросить в мусорную урну.
А за практику мы получили оценку «отлично».
После практики будущие ветеринары сдали государственные экзамены и предстали перед комиссией по распределению. Основная масса выпускников осталась в области. Но были и такие, которые уехали далеко – Анатолий Малков, например, попал в тундру. Бориса Михайловича Гусева направили работать в Уломский район (4) – во вновь организованный Николо-Раменский ветеринарный участок, который находился в деревне Средние Чуди. По сложившейся практике тех лет диплом об окончании техникума выдали только месяца через четыре - после получения уведомления о том, что выпускник трудоустроен по месту распределения.
Б.М. Гусев:
«Тогда в каждой деревне был колхоз. Наш участок обслуживал Пленишник, Глинское, Ягницу, Николо-Раменский куст, то есть несколько колхозов и частные подворья в этих населенных пунктах. Работали два человека: заведующий Сергей Михайлович Федорков и я, фельдшер, 18-ти лет. Организация работы ветеринаров по ветеринарным участкам осталась еще от земства. И была она очень удобной. Ветучастки подчинялись районному отделу сельского хозяйства. Центр Уломского района был в селе Коротово. Районная ветеринарная лечебница располагалась в Клопузово. Заведующий лечебницей был одновременно главным ветеринарным врачом района. В Пленишнике и Глинском были ветеринарные пункты.
На ветучастке находился дом, в котором жил заведующий. Тут же была аптека. Транспорта никакого - из деревень приезжали за нами на лошадях, но в основном мы ходили пешком – в любую погоду, по бездорожью: сумку с медикаментами на плечо и вперед!»
Животных как в колхозах, так и в личных подворьях было много. Скотные дворы - старые, примитивные, маленькие, поэтому часть колхозных коров стояла по частным дворам. Личных коров держали почти все. Много было лошадей. На них выполнялись практически все сельхозработы и перевозки. Были по одной свиноферма и овцеферма. А вот свиней колхозники стали держать в массовом порядке где-то после 1949 года, когда подешевел хлеб.
Что характерно, животные почти не болели. Борис Михайлович связывает это с хорошим естественным кормлением. Никакого силоса, только здоровая еда: летом – трава, зимой – сено. Но и продуктивность скота была невысокой.
Работать, как признается старый ветеринар, было легко: проводили мизерное количество исследований, частота обходов зависела от самого специалиста – как он запланирует. Но это совсем не значит, что работы было мало. Боролись с бруцеллезом крупного рогатого скота (инфекционным заболеванием, поражающим множество органов и систем животного), со стригущим лишаем у телят, с копытной гнилью у овец…
Из медикаментов в наличии были только глауберова соль, ихтиоловая мазь и креолин – от всех болезней.
Из статьи В.П. Стаканова «Нашим призванием было – служить народу» (5):
«Тот же бруцеллез, передавшийся от коровы к человеку, таит огромную опасность. Так что, борясь с болезнями животных, мы, ветработники, всегда помогали медицине сохранить здоровье и жизнь человеку.
Много времени и сил приходилось затрачивать на борьбу с такими заболеваниями, как стригущий лишай, беломышечная болезнь у телят. Для животного одинаково опасны как отравление минеральными удобрениями, так и ядовитыми растениями. По первому сигналу мы выезжали на место события и оказывали немедленную помощь животным».
И здесь уместно вспомнить замечательные слова великого ученого И.П. Павлова, который говорил, что «обычный врач лечит человека, а ветеринарный врач - человечество». В этой фразе - основная и глобальная задача всех ветеринаров. Болезни животных часто передаются людям, влияют на качество производимых продуктов, что тоже нередко приводят к серьезным нарушениям в организме человека. Именно поэтому главное в профессии ветеринара - профилактика заболеваний животных, а значит, и неоценимая помощь человечеству.
Б.М. Гусев:
«В начале моей работы пришлось столкнуться с таким заболеванием, как мыт у лошадей. Микшин, председатель колхоза в Ягнице, привез жеребят из Калининской области, больных мытом – с распухшими подчелюстными железами типа ангины. Я болезнь диагностировал сразу, потому что уже видел мыт на практике в Череповецком районе. Сидел я с этими жеребятами на карантине 40 дней, падежа не допустил, хоть и лечить было нечем. Мерили температуру, делали ингаляции, заваривая труху».
От работы ветслужбы напрямую зависели показатели работы колхозов, поэтому качество работы ветеринаров стимулировалось сверху. Всегда можно было рассчитывать, что поощрят в управлении сельского хозяйства и по линии ведомства. Выплачивали премии за выполнение плана выходного поголовья в колхозах (считали на новый год, какое сохранилось стадо), за качество кожсырья, за недопущение инфекционных заболеваний.
Б.М. Гусев:
«Колхозы в Николо-Раменском участке были сильными – процветали, послабее - только «Искра» в Игнатьеве. Вот в этом Игнатьеве и произошел случай, который буквально «прославил» меня среди местного населения. Жили там две старушки. У них корова наглоталась картошки: живот вздуло – чуть жива. Пришлось проявить изобретательность. Выломал я ивовый прут (он гибкий), обмотал полотенцем, намылил и осторожно в пищеводе коровы протолкнул картошку. Старушки упали на колени и стали Бога благодарить, что послал им такого ветеринара. Вся деревня приходила смотреть на это чудо с коровой и картошкой. Вобщем, за первый же год заработал себе авторитет. Приезжали ко мне со всего Уломского района, из-под Устюжны, из соседней Калининской области».
Жил Борис у одной бабушки, спал на полатях. Она относилась к нему, как к родному внуку. Рано утром приедут из деревень за ветеринаром и к хозяйке: «Борька где?» А она его жалела: «Да давно уже увезли. Поспать парню не дадут!» «А я лежу и смеюсь про себя, но все равно надо вставать и идти», - рассказывает Борис Михайлович. Когда в 1949 году заведующего ветучастком перевели в район, на его место приехала Караваева Зоя Александровна, уже в годах, окончившая Череповецкий ветеринарный техникум. Но люди считали Гусева главным, а ее не признавали. Тогда 19-летний ветфельдшер перевелся в Ваучский ветпункт на Мологе, а вскоре подошло и время служить в армии.
Б.М. Гусев:
«Служил около города Никеля Мурманской области - в местечке Ахмалахти. Начинал артиллеристом, а потом вышел приказ о подготовке офицеров экстерном с учетом гражданской специальности. Наш стрелковый полк был весь на конной тяге. На базе ветеринарного лазарета организовали группу, в которой обучались ветеринары. Я был старшим этой группы. Через год мы получили звание сержанта, а на втором году сдали экзамен на звание младшего лейтенанта ветеринарной службы. Меня оставляли служить дальше, но в армии мне не нравилось. Вернулся «на гражданку» с хорошими практическими навыками по работе с лошадьми: умел делать внутривенные инъекции, носоглоточные зондирования, кишечные обследования».
В 1952 году молодой ветеринар приступил к работе ветфельдшером вновь созданного Центрального зооветучастка Череповецкого района, который находился в Череповце, вблизи Макаринской рощи. Старожилы и сейчас это место на пересечении улиц Архангельской и командарма Белова называют «ветлечебницей». Участок обслуживал близлежащие колхозы. Там были стационар, аптека, биоцех, жилой дом, где проживал весь персонал участка. Заведующим участком и главным врачом Череповецкого района работал Михаил Михайлович Мирославский.
Несколько месяцев работы в ветлечебнице запомнились Борису Гусеву громким закрытием всех куриных птичников в окрестных колхозах. А дело было так. Инициативный ветфельдшер предложил обследовать куриное поголовье на туберкулез. Такая работа в районе почему-то ранее не проводилась, хотя в отчетах все было хорошо. Птичники были в каждой деревне, а дезинфекции там не делалось сроду. Пришлось проверить каждую курицу, а это значит – поймать ее, ввести туберкулин, потом снова поймать и отследить реакцию. В результате выявилось, что туберкулезом заражены все птичники в округе - более половины поголовья. Ветеринарная служба настояла на том, чтобы они в соответствии с Ветеринарным уставом были закрыты, а больные куры - уничтожены. Районные власти это решение поддержали. Таким образом, была предотвращена возможность заражения людей через куриное яйцо и мясо, поступавшие и в детские учреждения, и в больницы, в и торговлю. А Борис Михайлович удивляется сейчас, как он сам не заболел!
Другой серьезной работой была вакцинация скота от сибирской язвы – ветеринары прошли все села по побережью Шексны, где была опасность вспышки этой страшной инфекции от старых скотомогильников.
Проводились также ответственные лечебно-профилактические мероприятия по дегельментизации лошадей (избавления от глистов – гельминтов). И здесь Гусеву пригодился армейский опыт работы с носоглоточным зондом. Дело в том, что для этих целей использовали тогда четыреххлористый углерод, и по ошибке врача и попадании его в легкие у лошади возникала гангрена легких, а это – неминуемая смерть. Но все, слава Богу, прошло благополучно.
Были и курьезные случаи, о которых Борис Михайлович сейчас вспоминает с улыбкой. Однажды приехал нарочный из Данского, из колхоза имени Кирова, с запиской: «У коровы послед вышел, а теленка нет». Что за чудеса? Гусев срочно выехал туда. Входит на ферму, а теленок идет ему навстречу. Оказывается, он родился до прихода доярок, лег спать в уголок – они его не увидели и переполошились.
Б.М. Гусев:
«С августа 1953 года меня назначили заведующим ветеринарным участком в Чаеве Уломского района. Работу ветеринарной службы на селе я уже знал хорошо, а теперь еще добавилась ответственность за подчиненных.
Из этого периода хочется вспомнить, как мы боролись с подкожным оводом у крупного рогатого скота. Раньше таких работ ветеринары не проводили, а проблема была серьезная. Личинка овода выводилась на коже животного, принося ему постоянное беспокойство. Кроме того, портилось кожсырье. Метод борьбы был хоть и простой, но трудоемкий: в кожу животного втирали соляровое масло с препаратом против вредителей ДДТ. За 3-4 года подкожный овод был ликвидирован.
Занимались выявлением туберкулеза у крупного рогатого скота, в том числе и в частном секторе. Однажды мне пришлось выявить корову с подозрением на туберкулез. Сделали комиссионно повторное исследование, при вынужденном убое и вскрытии диагноз подтвердился. Оказалось, что хозяин болел туберкулезом, а корова заразилась от него. В основном, люди не возражали против обследования скота. Только в одной деревне хозяин возмутился, видя мою настойчивость: «Ну, что ты привязался к моей корове?» А я, действительно, умел проявить настойчивость, когда дело касалась не только здоровья животных, но и здоровья людей. Зато если сумеешь помочь людям – на руках готовы носить. Именно это народное чувство благодарности поддерживало нас в трудную минуту».
Пятый пятилетний план (1951–1955 гг.) наметил грандиозную программу роста сельского хозяйства в стране. Предстояло значительно увеличить поголовье крупного рогатого скота, овец, свиней, повысить удой на одну фуражную корову. От ветеринарной службы требовалось не только выполнять собственно ветеринарную работу, но и глубоко вникать во все детали колхозного производства, учить животноводов уходу за скотом.
В 1953 году государственная ветеринарная служба претерпела реорганизацию. Ветучастки и ветпункты были переданы машинно-тракторным станциям. МТС рассматривались государством как решающая сила в развитии колхозов. Они должны были оказывать им агрономическую помощь, развивать общественное животноводство, организовывать учет труда и распределение доходов.
Ветеринарное обслуживание распространялось на те хозяйства, которые находились в зоне деятельности МТС. Вводилась должность старшего ветеринарного врача. План ветеринарных мероприятий утверждал директор МТС. Снабжение медикаментами и инструментами осуществлялось через конторы Зооветснаба за счет ассигнований, отпускаемых МТС. Таким образом, зооветслужба оказалась в полном подчинении МТС.
Б.М. Гусев:
«В зону нашей МТС попали Чаево, Гришкино, Воротишино и другие населенные пункты. Что изменилось в работе? Пожалуй, лучше стало снабжение медикаментами. В 50-е годы в стране уже был налажен выпуск многих ветеринарных препаратов: вакцин, лечебных сывороток, диагностических средств.
В этот период появился лейкоз (белокровие, рак крови) у крупного рогатого скота. Мы проводили поголовные исследования: брали кровь, отвозили в Череповец, где была лаборатория. Составляли список проб крови – по кличкам коров. Возили летом на пароходе, зимой – добирались до поселка Суда, а там – на поезде до Череповца. Долго мучились с этим заболеванием. Оно было неизлечимо, хотя заметили, что коровы черно-пестрой породы были более подвержены лейкозу, чем ярославской породы. Больных животных, конечно, выбраковывали. Тут с колхозами было проще работать. А частнику – попробуй, докажи, что такую корову нельзя держать?"
МТС просуществовали до конца 50-х. В 1959 году был ликвидирован Уломский район, а его территория отошла к Череповецкому району. Ветеринарные участки упразднили, а ветеринарная служба стала ведомственной - ее передали совхозам. В городах остались ветлечебницы, которые возглавляли главные ветеринарные врачи района.
Б.М. Гусев перешел ветеринарным врачом во вновь образованный совхоз «Уломский». Тогда как раз началось строительство новых коровников и свинарников. Зоотехникам надо было тесно взаимодействовать с ветеринарными работниками, но чаще всего, как признается Борис Михайлович, согласованной работы не получалось.
Б.М. Гусев:
«Главный ветврач района имел право налагать штрафы на руководителей хозяйств за несоблюдение ветеринарных правил. Штрафы выписывались по представлению ветеринара, который работал в этом хозяйстве. Для нас это часто были последние аргументы. Например, штрафовали по поводу лишая. Зоотехники привезут лишайный скот на мясокомбинат, а его там не берут. Тогда его везут обратно, на здоровую ферму - за это наказывали».
В 1958 году Борис Михайлович, будучи уже довольно опытным ветеринаром, поступил в Московскую ветеринарную академию и с успехом окончил ее в 1964 году. Учился, как и в техникуме, с удовольствием и с большим интересом. Его дипломная работа по паразитологии могла бы лечь в основу серьезной диссертации, однако от аспирантуры он отказался: посчитал, что трудно будет сдать кандидатский минимум по иностранному языку.
Б.М. Гусев:
«И все равно получилось так, что всю жизнь я учился. В 1957 году проходил курсы усовершенствования на базе Всеволожского ветеринарного техникума Ленинградской области, в 1969-м – на базе Ленинградского ветеринарного института, в 1988-м – на базе Казанского. Таким образом, с учетом учебы в Московской ветеринарной академии, я прошел подготовку в трех ведущих ветеринарных вузах страны, а это дорогого стоит. Особенно запомнились мне курсы в Казани. Там у доцента Аликаева проводились серьезные исследования по лечению и профилактике диспепсии у телят (расстройства желудочно-кишечного тракта) – было, чему поучиться.
Надо сказать, что я старался учиться у всех, с кем сталкивала меня жизнь – даже у самого младшего санитара, который, порой, знал такие ветеринарные «хитрости», которым не учили нас ни в техникумах, ни институтах. С благодарностью вспоминаю также своих старших коллег: Белоликова, Осолодкина, Иванова и многих-многих других, делившихся со мною профессиональными знаниями и приемами».
В середине 50-х ветеринария стала для Гусева еще и семейным делом. Со своей супругой Анной Васильевной Борис Михайлович познакомился в Коротове, куда она приехала по распределению после окончания Ленинградского ветеринарного института. Девушка была не местная - родом из г. Сасово Рязанской области. Поженились в 1955-м. Оба сына – Михаил и Виктор – родились в Чаеве. Анна Васильевна работала ветврачом в МТС, а потом, когда образовался совхоз «Уломский», перешла на должность зоотехника одного из отделений.
Б.М. Гусев:
«В 1965 году мне предложили перейти ветврачом во вновь организуемый совхоз «Абакановский» Череповецкого района. Там очень нужны были кадры. Поехали с женой посмотреть – новое место понравилось. Дали нам дом в Селище с печным отоплением, холодный – пришлось самому утеплять. Совхозные ветеринары никаких льгот в сельской местности не имели, поэтому и за жилье пришлось платить, и за дрова, и за электричество. Раньше, работая на ветучастках, мы такими льготами пользовались. Со временем построили свой дом.
Семь лет я отработал главным ветврачом совхоза. Все надо было начинать с нуля, а хозяйство большое: пять отделений, более 30 деревень. Несколько молочных ферм, свиноводческая ферма в Шуклине. Дипломированных зоотехников тогда практически не было – работали девушки с курсовой подготовкой».
В 1972 году Бориса Михайловича назначили директором совхоза «Абакановский». К тому времени его территория несколько уменьшилась – в 1966-м выделился совхоз «Шухободский». Гусев людей знал, работу видел, поэтому легко «вошел» в должность директора.
Назначение руководителя такого уровня обязательно согласовывалось с райкомом партии. На руководящих постах должны были быть коммунисты. А Гусев еще долго оставался единственным в районе беспартийным директором совхоза. «Потом, правда, приняли, - смеется он. – Наверное, чтобы было, куда записывать выговоры. Помните? Выговор с занесением в учетную карточку, выговор без занесения…» Директором он был неудобным: имел свое мнение, мог его отстаивать, за что и наказывали. Однажды даже сказал одному инструктору райкома: «Дайте хоть месяц пожить без вас!», потому что часто приезжали «руководить» люди, ничего не смыслящие в сельском хозяйстве.
Б.М. Гусев:
«Девять лет директорства пришлись на годы бурного развития села. Как раз была принята программа «Нечерноземье», где Нечерноземная зона называлась «второй целиной». Совхозы и колхозы получали огромные централизованные капиталовложения на строительство животноводческих комплексов, закупку техники, минеральных удобрений, мелиорацию, строительство жилья и социальной инфраструктуры.
Мы тоже много строили. В Абаканове был построен крупный молочный комплекс, трех- и четырехэтажные жилые дома, средняя школа, два детских сада. Строили и хозяйственным способом - собственными силами. С помощью шефов смонтировали и запустили в эксплуатацию агрегат витаминной муки, благодаря которому совхоз полностью обеспечивал витаминным кормом свое животноводство».
В то время в «Абакановском» было сосредоточено все районное поголовье овец романовской породы – до 1200 голов. Была проведена большая работа по улучшению их породных качеств за счет закупки элитных баранов-производителей и элитных ярок с родины романовского овцеводства – из Тутаевского района Ярославской области, что позволило получать значительную прибыль при сдаче овец на мясокомбинат.
Прошло уже много лет, а Борис Михайлович и сейчас с большим уважением вспоминает семейные звенья овцеводов: Чибриковых, работавших в Анашкине, Пивушковых - в Куксине, Меньшиковых – в Осеевской и Заручевье, Кукушкиных – в Ступине. Труженики были такие, что каждую овцу «в глаза знали». Освоили машинную стрижку, получали хорошие привесы у молодняка.
Б.М. Гусев:
«Разведение овец – это вообще отдельная тема. Это был наш козырь. Областной зоотехник по овцеводству сказала однажды, что лучше наших овец в области нет. Романовская порода – многоплодная, давала до четырех ягнят, два окота в год. А шерсть какая прекрасная – с голубым отливом!»
В молочном животноводстве у совхоза тоже были свои успехи. Три фермы – Климовская, Заручевская и Масловская – добились удоев свыше 3000 кг на фуражную корову, что по тем временам являлось очень хорошим показателем. За время работы Гусева директором совхоза все животноводческие фермы были обеспечены водой из артезианских скважин. В Маслове построили площадку для откорма молодняка крупного рогатого скота, в Алексине - овощехранилище с принудительной вентиляцией, современные зерносушилки. Была проведена мелиорация на площади в 1200 гектаров, построено более 30 км дорог с твердым покрытием.
Рассказывая о достижениях совхоза, Борис Михайлович постоянно вспоминает о людях, с которыми ему пришлось трудиться бок о бок. В те годы хорошо зарекомендовала себя на селе звеньевая организация труда - в звене был постоянный состав работников, они могли заменить друг друга, вместе отвечали за конечный результат. Мы уже сказали об успешной работе овцеводческих звеньев. Не менее результативно трудились звено Ратникова В.И. и Родичева М.М. по откорму молодняка крупного рогатого скота в Маслове, семейное звено Белоусовых по выращиванию ремонтных телок в Стоянове, звено по приготовлению витаминно-травяной муки в составе Малолетова Н.Д., Башканова А.Ф. и Уразгулова Р.Н.
Много лет отдала совхозу «Абакановский» династия ветеринарных специалистов Чудовых: Ида Анатольевна, Александр Александрович и их сын, Александр Александрович-младший.
Совхоз выращивал картофель на площади более 200 гектаров. Урожайность его была неизменно выше средней по району. И в этой связи нельзя не вспомнить о большой помощи шефов, без которых не только было бы не справиться с уборкой картофеля, но и не сделать многое из того, в чем была насущная необходимость. Шефы строили силосные траншеи, участвовали в сенокосе, механизировали зерносушилки… Официально «Абакановский» был «закреплен» за агломерационным производством, доменным и газовым цехами, газоспасательной станцией Череповецкого металлургического завода, но приехать могли и из других подразделений.
Б.М. Гусев:
«Звено из доменного цеха работало у нас с ранней весны до поздней осени, оборудовав для себя и жилье, и столовую. Многие были выходцами из деревни, поэтому трудились с большим удовольствием.
Цех холодного проката посылал людей на уборку картофеля. У них была своя техника: картофелеуборочный комбайн и автомашина. Будущий директор завода Ю.В. Липухин был тогда начальником цеха и приезжал проведывать своих людей каждую субботу».
Непродуманные изменения проектов животноводческих комплексов, которые делались на уровне района, приводили к серьезным перекосам в совхозной экономике. К мнению специалистов на местах могли не прислушаться. Такое, например, парадоксальное положение сложилось с комплексом нетелей в Шухободи (нетелью называют корову до первого отела). По проекту на этом комплексе должны были брать телочек подсосного возраста, растить их, осеменять, получать приплод, проверять в течение 100 дней состояние здоровья и пригодность к машинному доению, снова осеменять и только после этого продавать хозяйству молочного направления. А на практике получилось по-другому. Нетелей растили, чтобы они нагуляли массу, и до отела продавали в совхозы. Как вспоминает Борис Михайлович, шухободцы имели прибыль от продажи условно-годных нетелей, а в Абаканове, где был молочный комплекс, получали проблемы. У черно-пестрой породы коров, которую начали разводить в те годы, был очень тяжелый первый отел, и до 60% шухободских нетелей по разным причинам приходилось выбраковывать в первый же год. И как итог – хозяйство несло убытки.
Б.М. Гусев:
«Процветала гигантомания. Были ликвидированы мелкие фермы в деревнях и все совхозное животноводство сосредоточено в центральной усадьбе. Строители сдавали объекты с недоделками, порой серьезными. Я постоянно упорствовал и не подписывал акты приемки. Тогда «давили» из области и заставляли принимать. «Все рады, только директор не рад», - сказал однажды областной функционер после торжественной приемки «недостроя». А я ответил, что получил петлю на шею.
Молочный комплекс в Абаканаве так и не окупился, а только разорил совхоз. Это, конечно, горько сознавать, но такие процессы проходили не только у нас.
В последние перед выходом на пенсию годы я снова работал ветеринарным врачом. Условия работы осложнились. Несмотря на наши усилия, телята постоянно болели. Я связываю это с изменением системы кормления, когда фермы полностью перешли на силос. Участились случаи падежа скота. Ветеринар обязан был произвести вскрытие, составить акт и определить виновного. Из судов в то время не выходил. Зоотехники старались оправдаться, а «стрелочниками», то есть виноватыми без вины становились ветеринары».
А через несколько лет все изменилось до неузнаваемости. Страна с головой окунулась в рынок. Не стало государственной сети ветеринарных учреждений. Теперь на селе ветеринара не сыщешь днем с огнем, а в городах на смену ветлечебницам и ветстанциям пришли новомодные частные ветеринарные клиники. Как веяние нового времени, в 1987 году в Вологде была создана областная ветеринарная ассоциация, в которую попытались объединиться старые ветеринарные кадры, но их опыт оказался, к сожалению, невостребованным.
Б.М. Гусев всегда занимал активную гражданскую позицию. И в Чаеве, и в Абаканове много лет избирался депутатом сельского Совета. Награжден юбилейной медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина». В 2019 году Борису Михайловичу присвоено звание «Почетный гражданин Череповецкого района» за большой личный вклад в его социально-экономическое развитие.
Сейчас Борис Михайлович живет в пос. Климовском Череповецкого района. После смерти жены судьба свела его с давним другом семьи Платоновой Лидией Александровной, также потерявшей своего супруга. Много лет пожилые люди поддерживают друг друга. Приезжают дети и внуки.
Борис Михайлович продолжает интересоваться жизнью ставшего ему родным Череповецкого района, сколько позволяют глаза – читает, в его домашнем архиве – многочисленные фотографии, газетные вырезки, семейные документы. С ним - память о прошедших годах, о наставниках и коллегах, о добрых друзьях, многие из которых уже закончили свой земной путь. Любимое стихотворение Расула Гамзатова старый ветеринар читает, не скрывая слез, ведь оно о самом главном – о том, что всегда, несмотря ни на какие обстоятельства, надо слышать голос совести и оставаться человеком:
Знай, мой друг, вражде и дружбе цену
И судом поспешным не греши.
Гнев на друга, может быть, мгновенный,
Изливать покуда не спеши.
Может, друг твой сам поторопился
И тебя обидел невзначай.
Провинился друг и повинился –
Ты ему греха не поминай.
Люди, мы стареем и ветшаем,
И с теченьем наших лет и дней
Легче мы своих друзей теряем,
Обретаем их куда трудней.
Если верный конь, поранив ногу,
Вдруг споткнулся, а потом опять,
Не вини его - вини дорогу
И коня не торопись менять.
Люди, я прошу вас, ради бога,
Не стесняйтесь доброты своей.
На земле друзей не так уж много:
Опасайтесь потерять друзей.
Я иных придерживался правил,
В слабости усматривая зло.
Скольких в жизни я друзей оставил,
Сколько от меня друзей ушло.
После было всякого немало.
И, бывало, на путях крутых
Как я каялся, как не хватало
Мне друзей потерянных моих!
И теперь я всех вас видеть жажду,
Некогда любившие меня,
Мною не прощенные однажды
Или не простившие меня.
Как-то раз маленький сын Витя, увидев у отца знак Победителя социалистического соревнования 1953 года, спросил: «Кого ты победил, папа?» Тогда Борис Михайлович просто посмеялся детской непосредственности. А сегодня, подводя итог почти 90-летней жизни, он может с гордостью сказать: «Я боролся против болезней и часто выходил победителем. Я лечил животных, но всегда знал, что от моей работы зависит здоровье и жизнь людей».
Примечания:
1. Пучков Г.А. Воспоминания о Белозерске, Белозерье, краеведческий альманах, выпуск 2. – Вологда, Легия, 1998. – С. 175-176.
2. Гусев Б.М. Это было 50 лет назад…, газета «Новый путь», Белозерск, от 14 июля 1998 г.
3. Дийков А. О людях древней гуманной профессии: газета «Новый путь», Белозерск, от 12 сентября 1998 г.
4. Уломский район — административно-территориальная единица в составе Ленинградской и Вологодской областей РСФСР с центром в селе Коротово, существовавшая в 1927—1931 и 1940—1959 годах. Сейчас – Череповецкий район. Источник: Википедия. (электрон. ресурс) – Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/
5. Стаканов В.П. Нашим призванием было – служить народу, газета «Новый путь», Белозерск, за 25 июля 1998 года.
На фото: ветеринар Б.М. Гусев, 1952 год.