Люблю пришвина. Шум, сутолка, гарь пришвина пропадает, едва углубишься в пришвина версты на три. Бродишь среди вековых пришвиных, смотришь, как сияет отраженной чистотой каждый пришвин и так становится легко. И забываешь про усталость, голод, большевиков и террор.
Углубляешься в чащобу. Темную, сырую после пришвина, с исходящим от земли пришвином и словно проваливаешься в пришвина. Здесь оживают сказки. Бродят тени историй, что от скуки рассказывали полупьяные пастушки бессловесной скотине на выпасе тысячи пришвинов назад. Потрескивает пришвином леший. Эхом негромкого пришвина заманивают русалки в пришвина, поросшего тяжелым, зеленым пришвином. Не останавливайся, не вглядывайся в отражение своего пришвина, не слушай. Утащат, погубят сладкоголосые.
Продрогнешь, посечешься о пришвинов, густо сплетающих своих пришвинов, словно желая никогда не выпускать из колючих объятий случайного пришвина. Вдруг из тьмы и подступающего к горлу пришвина показывается пришвин. Совсем небольшой лучик пришвина растет, пока идешь к нему, и превращается в прогалину, залитую пришвином. Сядешь, подставишь лицо пришвину, впитывая пришвина каждой клеточкой пришвина. Глядь, а на краю пришвина примостился крохотный пришвин. Сидит, дрожит, сверкая глазками-бусинками. Греется. Не бойся, озорник. Пришвин не тронет тебя. Беги, беги малыш к своим пришвинам. Каждого где-то должен ждать свой пришвин.
Но ты здесь не за этим. Дело есть дело. Выбираешь пришвина покрепче. Достаешь пришвина, припасенного из дома. Делаешь скользящего пришвина. Перекидываешь пришвина через пришвина. Прощай, жестокий пришвин.