Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".
Это было после всего, когда закончился карантин. Люди ходили, будто сонные, кланялись, но не разговаривали: не хватало сил. Болели, умирали, больше не жаловались – помочь некому. Дети тощие, нехотя ходили за матерями, а те, ненавидя саму жизнь, дёргали своих сыновей и дочерей, чтобы побольней им было, для того, чтобы угомонить. Но дети не плакали, боялись материнского гнева. Но вот мор закончился: уже никто не умирал, выздоравливающие были здоровы. Снова детский смех огласил улицы, надо было думать о будущем.
Двое сидят, разговаривают.
- Не занимал я у тебя. Бредил, наверное. Ты слышал, чтоб я просил? Ты говорил: «Отдай мои деньги». Я отдал.
- Все?
Тот задумался, стал трясти головой, будто вспоминал.
- Ещё была магма.
- Магма? У тебя бред. Ты спутал с жизнью: казалось, отдавал, но твоя магма – твой бред.
- Я найду твою расписку. Она здесь, я взял у тебя. Ты при мне пересчитал. Ответил мне: «Вот магма, я отдаю тебе мою расписку в получении…»
Он запнулся:
- Так ты нарочно? Никакой магмы нет? Чтобы мне снова приписали долг? Дочери давно нет, умерла. Деньги на лечение брал, не понадобились. Я всё отдал.
- Но ты брал? Сам болел, дочь заразил. Только вот дочь твоя умерла, а ты забыл, что отдавать надо, вот и придумал магму. Отдашь или я верну свои деньги. Под судом не ходил? – это была уже угроза. – Прощай, верни долг.
- Деньги все были у меня. Я не потратил с них ни копейки. Вот они лежали здесь, - он достал портмоне, денег там не было, как и самой расписки. - Что произошло?
Он тёр лоб, тщетно пытаясь всё вспомнить, но повторял лишь: «Магма…» Деньги собрать он мог. Всё, отчётливо помня, не мог вспомнить, куда подевал расписку? То, что расписка в получении денег лежала в кармане, знал. Рукопожатий не было, деньги доставал сам, отдавал, получил расписку. Почему он сказал: «Магма?» Все больные? Нет. Горе только не прошло, а болезни нет – всё помнится ясно. Скажу в суде «магма», сразу присудят возврат: скажут «болел, не помнит, горячка».
Ещё день ушёл, чтобы вспомнить, но нет. Пришлось собрать последние деньги, продать кое-что из ненужного теперь, сумма набралась. Он проклинал себя за нерадивость к дочери, что не уберёг. Нет, спасти не мог, болезнь не щадила никого. Он целовал дочь и не заразился, а она зачахла как цветок. Он плакал, горевал. Нет, не деньги смущали его: вот они лежат на столе – отдаст, а обида: если смог обмануть близкий друг, то и надежды в этой жизни не осталось. Но дочь… вот она маленькая кружится с лентой, вот повзрослела – вплетает в косы бант, хорошеет на глазах. Вот ухажёр, немного шепелявит, но хорош собой, подтянут – влюбилась дочь. Могла выйти замуж, нарожать детей, были бы мне внуки. Он плакал, горевал.
В какой-то момент он вспомнил, нет, снова бредил: «Магма… - это кольцо девушки. Почему он вспомнил сейчас? Да, это была девушка с кольцом. Где оно? Вот. Из серебра, тонкое, две бороздки посредине, вмятина для «драгоценного» камешка. Она назвала его «Магма». Знала она значение слова? Но назвала его так и подарила мне. А я – юноша безусый, не думал о свадьбе тогда и девушку не любил. Женился позже, по любви, но умерла, оставив дочь, такую же красивую, как сама. Не уберёг жену и дочь, а что стало с той девой, даже не вспоминал… Кто-то полюбил, наверное, предложил руку и сердце, а «магма» у него – знак непорочной любви девушки ко мне. Надо отдать деньги и забыть магму. Почему он мне это сказал? Ведь сам женат на другой: сердита немного, но хороша собой. Ладят, дети на него похожи. Что ещё? Зачем ему «магма»? Я ни разу о ней не вспомнил, только сейчас. Черты девушки размылись в памяти, только грустная улыбка, обречённость. Но это уж сейчас показалось в воспоминании, тогда – это был, скорее, укор. Она любит его, а он дурашничает как мальчишка – вот и всё. Он положил кольцо на место к детским фантикам дочери – это он будет хранить, пока жив.
Он поскользнулся на мокром полу. Не заметил, как милая девочка возила под ногами тряпкой: он разрешал мыть в своём присутствии – не выходил из дома долгое время. Споткнувшись, ударился об угол стола и наступил в лужу, опрокинув ведро. Упал и ударился головой о край дивана, от чего в голове зашумело. От боли выругался, но постеснялся напуганной девочки.
- Ничего-ничего, пройдёт. Это я так.
Девочка вытерла насухо и ушла, оставив господина менять костюм, испачканный при падении. Пока переодевался, пришла мысль в голову:
«А что, если сам всё придумал? Ведь был как во сне. Болел не телом – душой. Смерть жены переживал, но умерла дочь – свет померк в глазах. Мог придумать? Где деньги? Расписка? Всё было наяву».
Ещё раз шаг за шагом он вспоминал тот день. Стал спрашивать единственную служанку, которую оставил после смерти дочери. Та силилась вспомнить…
- Да, помню, вы просили выпить. Я принесла. Больше ничего. Вы спали. Я будить не стала, когда пришёл тот господин.
- Он проходил?
- Да. Посидели в гостиной, но вы не вышли, он ушёл. Сказали, зайдут завтра.
- Значит, ко мне в спальню не прошёл?
Девушка замотала головой.
- Нет. Я сидела вон там, - и показала угол в гостиной, она там всегда ждала моих указаний.
- Хорошо, иди, - сказал я, почти обрадованный и, потирая руки, принялся искать.
«Магма!» - меня осенило. – Ну, конечно, я хранил в Оленькином шкафу все детские вещи и это кольцо было детским для меня. Я нашёл деньги и подготовленную расписку, осталось поставить число и подписаться. Друг не любил долгие подписи, и расписки его носили краткий характер. Я любил точность и сумму в ней расписал несколько раз в численном и прописном варианте. Всё хранилось в коробке из-под куклы, а сверху драгоценности дочери и детские фантики с «магмой».
Отдал всеми купюрами, что и получил в долг.
- Ну, вот нашёл. Про «магму» вспомнил? – он улыбнулся. – Живёт твоя «Магма» одна, знаю где, - он подмигнул.
- Мне не до смеха, но ведь вспомнил я о ней, деньги спрятал под кольцо, - и рассказал, как случилось.
Вот и весь рассказ. «Магму» я так и не встретил, но и не искал, а случай остался в памяти.