Свадебный вечер в баре "Магистральный"
Она была упоительно хороша свежестью глаз и легким серебряным смехом. Вся, от маленьких изящных лодыжек до крохотной рубиновой родинки на беззащитном горле и выше, до короткой причёски цвета загустевшего гречишного мёда. Она была вылитая Одри Хепбёрн из "Римских каникул", только геометрически прямые фламандские черты лица Одри были в её случае смягчены высокими славянскими скулами. Голос её был высок и певуч, с едва заметным макеевским придыханием. Синяя плиссированная юбка краем лежала на точёных коленях, белая, крахмальная до скрипа блуза с кружевным отложным воротничком была невинна и чиста, как и сама она - Женщина Которая выходит Замуж. Она была красавица, она была хороша, она была невеста.
Он был по - маяковски высок, широк в плечах и узок в талии. Он обладал глубоким баритоном горловского пролетария, скульптурным подбородком и серьёзными глазами цвета остывшей стали. Он был кандидат в мастера по плаванию, его античную фигуру плотно облегал жемчужно - серый костюм с радикально чёрным брючным поясом и чёрным же грустным шёлковым галстуком, наглухо пришпиленым к белой рубашке. Он был до испуга, до лёгкого заикания с девичьей стороны похож на знатного американского киноактёра - шестидесятника Пола Ньюмана, с той же базальтовой гладкостью бритого лица, с той же непоколебимостью взгляда, с той же небрежностью в жестах. В его серьёзных глазах таилась унция печали, как у всякого Мужчины Который Женится. Он был жених.
- Это мезальянс - с горечью говорила Ксения Лаврентьевна, тётка невесты, врач - педиатр с немыслимым стажем работы. Она курила соусированные сигареты "Глория", глядя как разгружают ящики с водкой "Три богатыря".
- Это любовь. Володя прекрасная партия для Анечки - не соглашалась вторая тётка невесты, душевная библиотекарша Анастасия Павловна. Она волновалась также как врач - педиатр но не курила соусированных сигарет.
- Аня волшебно поёт и не менее волшебно музицирует на пианино. Анечка человек тонкой душевной организации - продолжала Ксения Лаврентьевна, незаметно стряхивая пепел в цветочную клумбу - а он типичный горловский уркаган, его друзья типичные хулиганы. Их ничто не связывает. Это мезальянс.
- Это любовь, Ксения. Володя прекрасный человек. Горловские уркаганы не обучаются на третьем курсе исторического факультета. Кроме того, не забывай Ксения: у тебя двадцатисемилетняя дочь с дипломом терапевта и без самого завалящего жениха, а здесь есть возможность выбрать себе достойного из его друзей, таких же студентов.
Тут Ксения Павловна смолчала. Однако наклоном головы продемонстрировала непримиримость своей позиции.
Друзья - сокурскники жениха смиренно, даже с какой - то обречённостью перетаскивали ящики и коробки из стареньких "Жигулей" в бар "Магистральный". Предстоял студенческий свадебный вечер. Сама свадьба, с белым платьем невесты, настырными родственниками и заплаканными родителями уже отгремела в Горловке. Теперь жених Володя с скульптурным подбородком отдавал свадебный долг друзьям по общежитию. Тёток невесты прикомандировали к студенческому празднику с целью соблюдения приличия.
Бар "Магистральный" был выбран по причине удобной всем формулы - холодные закуски и водка свои, бар предоставляет танцпол, санузел, обслуживание и один вариант горячего блюда. Не смущало молодожёнов и то обстоятельство, что вместе с ними в баре отмечали юбилей бригадира сдержанная группа водителей из городского автохозяйства.
На ступенях бара стояла шеф - повар заведения, атлетически сложенная женщина с лицом цвета свежемороженной свинины. Могучие руки были скрещены на груди. На борцовских плечах чуть топорщился подсинённый халат. Ветерок с усилием отгибал краешек её фартука прочности кровельного железа. Рядом, касаясь подбритым виском богатырского плеча альфа - поварихи, стоял директор заведения, плотный приземистый человек в слишком свободном пиджаке. В его глазах пожилого мопса таилась лёгкая печаль. В кильватере поварихи стояли две крепконогие официантки. Обе курчавенькие, остроносые, с извечной женской завистью к невесте во взгляде.
Директор сосредоточенно курил толстые короткие сигареты "Галуаз". Шеф - повариха цепким торговым взглядом взвешивала гостей как студенческого мероприятия так и сурового мужского юбилея. Официантки выжидательно перебирали на месте ногами.
- Зря совмещаем два мероприятия, Иосиф Яковлевич - мрачно сказала повариха - может закончится трагически. Надеюсь, не забыли как лихие ребята с Заперевальной славно рубились с парнями посёлка Октябрьский?
- Обойдётся - неуверенно перебил её директор. - Баранину в духовку загрузили?
- Загрузили. Через час всё будет в лучшем виде. А вот совмещение двух коллективов в одном помещении до добра не доведёт.
- Обойдётся - менее уверенно ответил директор. И умножилась печаль в его глазах.
Неопрятные привокзальные коты, плотным строем сидели на мусорных баках, тоскуя по щедрости работников торговых заведений. Коты были мудры и наблюдательны, вожак их был опытен и отважен. Коты ждали своего часа.
Первый тост держала Ксения Лаврентьевна. Трогательно прижимая крохотную рюмочку к скромно декольтированному платью, она строго говорила о чистоте нравов, взаимоуважении, гигиене брака, о серьёзности семейных отношений в конце - то концов. Всю речь Ксения неуклонно смотрела в переносицу жениха. Владимир настороженно держал брови домиком и дышал исключительно диафрагмой.
Ксения Лаврентьевна выдержала паузу и сморгнула махонькую, по - медицински чистую слезу. Затосковавшие было гости бестактно воспользовались заминкой тостующего и вразброд заревели "Горько" простуженным армейским хором. От их рёва дрогнули тюлевые занавеси у окон. Лёгкое пушечное эхо отзвенело в высоких краях фужеров и залегло в кухне до следующего тоста. Владимир с величайшей осторожностью коснулся губами краешка карминных губ Анны.
Волнительно говорила душевная Анастасия Павловна. Крепилась старательно, но на словах о лебединой верности завздыхала, полезла за тонким надушенным носовым платочком и всплакнула красиво, старорежимно, с едва уловимыми тургеневскими интонациями.
После пятого тоста одолженный студийный магнитофон "Днепр" ожидаемо запел про обручальне кольцо, непростое украшенье. После шестого магнитофон дребезжащим боярским голосом запел про зеленоглазое такси и сразу, без перерыва про то что всё - о - о пройдёт, только верить надо что -о - о любовь не проходит, нет, не проходит, нет.
Кружил невесту посреди зала жених, крепко и целомудренно придерживая невесомую её талию железной рукой. Также целомудренно кружили вокруг друзья жениха с длинноногими подругами невесты. Плотоядно поглядывали со своего стола водители автохозяйства на воздушные фигуры подружек невесты. Сладким сном забылся после пятой рюмки водки дружок жениха Константин Куликов. Искренне улыбался кому - то во сне, пальцем силился погрозить неведомому собеседнику, бровями антрацитными подёргивал.
Коты на мусорном ящике продолжали находится в полупозиции низкого старта. Их вожак, дебелый пожилой кот с обглоданными ушами, неотрывно следил за входными дверями бара. Непреклонная воля Степана Тимофеевича Разина тлела в его янтарных глазах.
С первыми звуками очередного медленного танца к свадебному столу начали осторожное движение водители, с явным намерением пригласить девушек на танец. Крепко сомкнутым клином шли водители, отдалённо напоминая приверженцев Ливонского ордена на льду Чудского озера. Предводительствал коренастый бригадир, большеголовоый и усатый как годовалый сом. Упреждающе поднялся им навстречу Григорий Бринь. Ноздри его угрожающе трепетали. Благородно приподнятый подбородок Григория смотрел в маслянистый лоб бригадира. Прямо держал Григорий спину, обтянутую свитерком домашней вязки в серо - зелёную полоску. В полумраке освещения зала смотрелся свитер как кольчуга парфянского катафрактария несколько игривой расцветки.
Справа, уступом от непреклонного Григория встал Игорь Почетузов, увлечённый футболист, оттого кривоногий и приземистый. Слева легко поднялся жених, мягко отстранивший руку невесты.
- Послушайте, мизерабль - обратился к бригадиру Григорий Бринь, глядя в толстые гнедые усы собеседника - Уберите ваши грабли, пардоне муа - в волнении Григорий допускал некоторое парижское грассирование - Эти девушки не про вас. Там на перроне гуляют иные раскрашенные девицы. Купите им бутыль портвейна и они покажут вам небо в алмазах.
За спиной бригадира оскорблённо задышали водители. Особо оскорблённо вздымал грудь кирпично - рыжий помощник бригадира. Футболист Почетузов элегантно, по - балетному, совершил перестановку ног как для пробития пенальти. Нахмурился и демонстративно замерил глазами расстояние от своей дальней ноги до аккуратного гульфика рыжего приближённого бригадира. Жених вкрадчиво улыбнулся и прищурил кинематографические глаза. Вся сцена была исполнена скрытой экспрессии и драматического напряжения.
В тесном кабинете замер над бумагами директор кафе. Сторожкое ухо его уловило едва различимую песнь серебряных турнирных труб и протяжное ржание выскобленных рыцарских кобылиц.
У приоткрытой дверцы духового шкафа, в целебном бараньем пару застыла в полуприсяде повариха, уловив напряжённость в зале. Она тоже уловила запах близкого ристалища.
- Позвольте - внятно сказал спящий Константин Куликов - какое же это стенобитное орудие? Это какой - то румынский примитивизм, коллега...
Конфликтующие стороны слегка расслабились.
- Мы вас услышали - миролюбиво развёл руками бригадир и скрытно лягнул ногой рыжего своего помощника, горячо шептавшего что - то ему в ухо. - Перекурим, друзья - обратился бригадир уже к своим подчинённым и первым зашагал на выход. Скрывая досаду потянулись за ним водители. Последним уходил рыжий помощник, скаля зубы в недоброй усмешке.
Не сгибая гвардейской спины опустился на стул носитель серо - зелёной кольчуги Григорий Бринь. Осторожно присел жених, стараясь не измять стального костюма. Сменив позицию ног сумел присесть и приземистый футболист Почетузов.
Расслаблено выдохнул в тесном кабинете директор, успокоенно отёрла бисерный пот со лба шеф - повариха.
Но поднял голову сидящий напротив Григория крепкий парень Юрий Колесник, надежда кафедры археологии. Триста грамм водки исподволь закипали азотными пузырьками в его крови. Мятежный дух прадеда, урядника Атаманского казачьего полка ощутимо шевельнулся в правом подреберье. Юрий незаметно но аккуаратно промокнул губы концом льняной скатерти. Поднялся из - за стола и вышел вслед за водителями. За ним потянулся крепко выпивший Серёжа Шкурко, распечатывая на ходу индиговую пачку "Космоса".
В водопаде угасающего солнечного золота, лившегося с вечернего неба курили в углу двора водители. Лёгким шагом Юрий шёл прямо к ним, выцеливая глазами несговорчивого рыжего помощника. Уловив ищущий взгляд Юрия, помощник легко выскользнул из пиджака. Одновременно, одним движением, подвернул рукава и расстегнул верхнюю пуговку рубахи. Обнажилась крепкая шея, в вырезе рубахи обозначился треугольник рыжих волос. Как будто под рубахой помощник бригадира таил овчинный полушубок вызывающе оранжевого цвета.
- Приставать к чужим женщинам нехорошо - искренне улыбнулся Юрий волосогрудому.
- Учить меня будешь, студент? - поднял медные брови водитель.
- Буду учить - сразу согласился Юрий и всадил тяжёлый, как телеграфный столб, удар точно в курчавый вырез рубахи.
Падая навзнич, запрокинув кричащее лицо, водитель успел прихватить Юрия за рукав. Приобнявшись, по братски рухнули поединщики гранитными спинами на хлипкий заборчик.
Восторженно завопили воробьи в акациях, возмущённо загугнявили голуби с карниза. На мусорном баке одобрительно скрипнули ржавыми голосами коты. Не разбирая дороги метнулся в вестибюль на пьяненьких подгибающихся ногах Сергей Шкурко.
- Наших бьют! - взорвался в зале ликующий крик его.
Катались в пыли поединщики, страстно мыча и подламываяы друг друга в криво остриженых кустах. С коротким деревянным стуком бились об узловатые стволы привокзальных акаций, глухо рычали, осыпаемые въедливой древесной трухой и прошлогодними сухими листами.
В зале грохотали опрокидываемые стулья, трагично звенела посуда на столах: девять студентов, девять былинных богатырей охваченных праведным воинским пылом спешили на выход. Из кухни тяжёлым кавалерийским галопом рванулась шеф - повариха. Не рассчитав угла атаки с ходу застряла в кухонной дверной коробке и заголосила, забилась в отчаянии сизой горлицей. Плотной стаей рванули за главповарихой жадные до зрелища официантки и посудомойка. Решительным ударом в бревенчатую спину поварихи вышибли её в зал и понесли на крылцо.
С коротким горестным стоном заметался директор кафе в своём тесном кабинетике. Посыпались со стола товаро - транспортные накладные, дырокол и остальная бухгалтерская рухлядь.
Всё пришло в движение и только дружок жениха, цыганковатый Костя Куликов, продолжил безмятежно дрыхнуть, нежно вжавшись в подкладку кресла ощетиненой скулой.
Бушевала во дворе знатная свадебная драка. Стройные студенческие силуэты в светлых рубашках хлестались с коренастыми мужскими тенями в тёмных пиджаках. Жених с неизменным лицом Пола Ньюмена в тесном клинче с головастым бригадиром покатился по земле, корябая молоденькую траву длинными ногами. Поднятая пыль беззвучными тихими прядями поднималаась к потемневшему небу, которое уже прокололи первые, самые колючие звёзды.
Кошачий вожак с обглоданными ушами хищно угнул голову. Крайняя степень готовности плеснулось в его янтарных глазах. Согласно блеснули зрачками в ответ коты.
- Прекрати - и - и - ть! Хамы - ы - ы! - топотал в неистовстве короткими ножками по крылечку директор - Милиция уже едет! Прекратить безобразие!
- А водители крепкие дядьки - голосом матёрого конезаводчика сообщила повариха растерянным Ксении Лаврентьевне и душевной Анастасии Павловне - Даром что в возрасте!
Предупредительно, мощным протодиаконским басом вдруг гугукнул тепловоз совсем рядом, на подъезном пути.
И остановились все. И настала относительная тишина, прерываемая тяжким сапом бойцов, опустивших руки.
- Совесть у вас есть? Люди вы или не люди? - продолжал свиристящим фальцетом вопрошать директор, простирая руки к приводящим себя в порядок студентам и водителям.
Беззвучно проскользнул из вестибюля на крыльцо проспавший всё Костя Куликов. Горловское происхождение жгла непереносимая мысль о том, что он пропустил драку наших с ненашими. Мужское самолюбие требовало смыть позор подвигом.
Коротко оценив обстановку, Костя неслышно сократил дистанцию до единственного кричавшего человека и вырубил его кривым пушечным ударом в ухо.
Медленно, как в рапидной киносъемке, падал директор, прикрыв веками потухающий взгляд пожилого мопса. Медленно подхватывали его на руки Ксения Лаврентьевна, Анастасия Павловна, шеф - повариха и и безымяные официантки с крепкими икроножными мышцами. Кричал в отчаянии сразу прозревший Константин медленным криком горькие слова оправдания.
- Пора! - моргнул подчинённым кошачий вожак.
Серыми неслышными тенями метнулись коты к входной двери. Искусно обходили на виражах ноги людей, неуклонно галопировали к заветной цели, оскальзываясь на кафеле вестибюля. Раскинувшись веером, широкой казачьей лавой ворвались коты в зал. Не снижая темпа абордажировали праздничный стол. С торжествующим воплем вожак Обглоданные Уши ухватил жилистую куриную ногу, подавая пример остальному разбойничьему братству. Опьяневшие от удачи котейки сноровисто тащили всё мало - мальски съедобное с льняной скатерти. Путались в салфетках, бессовестно дрались между собой и опрокидывали фужеры с узваром.
- Спасайте стол! - басом кричала шеф - повариха. На вытянутых руках её слабенько стонал директор. Послушные официантки с визгом рассыпались по залу, преследуя котов. К ним примкнули несколько помятые студенты с водителями...
За сдвинутыми столами чинно заканчивался объединённый вечер свадьбы и юбилея. Приобнявшись, удивительно слитными баритональными голосами пели Юрий Колесник и рыжий помощник бригадира. Свободно и легко пелось рыжему помощнику, так как воротник от рубахи был оторван у него начисто. Прикрыв глаза, вторил им в песне Григорий Бринь в серо - зелёной кольчуге домашней вязки, украшенной разводами виноградного сока.
Смущённо ломая пальцы, восемнадцатый раз извинялся Костя Куликов перед директором бара за свою оплошность. Размякший Иосиф Яковлевич всё прощающим жестом разливал в рюмочки неимоверно дорогой коньяк из своего кабинета. Из уха его сиротливо торчал измазанный йодом клок ваты.
В согласном молчании доедали холодную баранину студенты и водители.
А постреди заново отмытого зала, под едва различимую музыку уставшего магнитофона медленно кружились жених и невеста. Они безотрывно глядели друг на друга. Серебряная звёздная пыль сыпалась на их плечи, счастье осторожно кружилось рядом. Приподнявшись на носочки изящных туфелек она целовала жениха в подбитую бровь, он в ответ целовал её волосы цвета густого гречишного мёда.
На заднем дворе умиротворённые коты жрали селёдочные головы.