Глава шестая. Коммуналка.
В декабре администрация района расторгла договор с РСУ об аренде помещения, в котором было временное общежитие управления. Все, кто успел получить служебные ордера, съехали. В квартире осталась Оля с ребенком и двое стариков. Ордер, который ей предоставили на подпись, ее не устраивал. Посмотрев эту убогую комнату на первом полуподвальном этаже с окнами, наполовину вросшими в землю и глядящими на шумную проезжую часть, Оля пришла в ужас. Антисанитария, грибок на стенах, крысы и прочая нечисть, могли устроить не многих. Видимо ей второпях, чтобы быстрей освободить площадь, контора сунула то, что осталось. Она отказалась, решив подождать. При выписке из больницы, она попросила врача не закрывать ей больничный с тем диагнозом, что ей поставили. Жить же надо было дальше, а с ее диагнозом не только жить в таких условиях, но и работать было нельзя. Аллергия практически на все. Долечили.
Десятого января следующего года в квартире где временно проживали работники РСУ появилась комиссия и буквально вытолкнула оставшихся жильцов на улицу. Оля, собрав вещи в два чемодана и разобрав детскую кроватку, кое-как связав ее, вышла на улицу. Сев на чемодан и прижав к себе Артемку, горько заплакала. Идти было некуда. Белки в городе не было. Сын утирал ее щеки и тихонько шептал: «Тебе чижало, мама?» Его притихшая фигурка тепло прижималась в ее груди и, сосредоточенно молчавший малыш, терпеливо утирал ее слезы.
– Женщина, Вам плохо? Может чем-то помочь? – раздался над ее сгорбленной фигурой мужской голос.
– Чем Вы мне поможете? – всхлипывая спросила женщина.
– Что случилось? На морозе, с ребенком.
– Выгнали, – она сквозь рыдания едва произнесла эти слова.
– Муж?
– У меня нет мужа, и не было никогда.
– У Вас есть куда пойти?
– Нет. У меня и прописки нет, и мужа нет, и ничего нет. Обещало начальство дать жилье, но не дали. Служебку.
Мужчина присел на корточки, вытащил ручку и небольшой клочок бумаги и что-то стал писать, затем протянул ей.
– Напишите по этому адресу всё. Они помогут. Еще и получат за свои действия. Успокойтесь. Все образуется. У Вас есть хоть кто-нибудь, где можете переночевать? Я, к сожалению, в этом не могу помочь. Я тороплюсь к жене и детям. Простите. – Он еще раз извинился и поспешил своей дорогой, один раз остановился, оглянулся, увидев, как женщина поднялась и взялась за чемодан.
Постояв еще немного в оцепенении, Ольга подхватила оба чемодана, оставив на улице упакованную детскую кроватку и медленно двинулась в сторону перехода через улицу. Она недавно помогала соседке переезжать в ее новое жилище, оно находилось рядом. Неужели не пустит? Быть такого не может. Мальчик старательно и молча вышагивал рядом, держась за кожаный ремешок чемодана.
Татьяна получила комнатку в девять квадратных метров в коммуналке, где еще проживали три семьи, в таких же крохотных комнатушках. Таня еле всунула туда свою купленную в кредит мебельную стенку и диван, который, когда раскладываешь, то он упирается в дверцы шкафа. Пройти было невозможно, можно было только переползать через диван к окошку и обратно таким же способом. Когда она жила по соседству, к ней ходил молодой человек, и девушка мечтала выйти за него замуж. Возможно он сейчас у нее. Оля остановилась и призадумалась. Что же делать? Но потом решительно двинулась дальше.
– Что, выгнали? – первый вопрос задала та, открыв незваной гостье дверь. – Проходи, не на улице же торчать. Ромка, ставь чайник, – крикнула она в сторону кухни. Оля в отчаянии осела на чемодан. В коридорчике шириной в метр с небольшим, было не развернуться итак, а еще эти чемоданы. – А где кроватка?
– На улице оставила. Не утащить.
– Ром, сбегай, если еще не украли, притащи. – Парень мгновенно оделся и выскочил на улицу. Через некоторое время появился с кроваткой. Оля с облегчением выдохнула.
Так она и устроилась в коридорчике, вставала очень рано, чтобы скрутить детский ватный матрас и освободить дорогу спешащим на работу жильцам, и успеть отвезти Артемку в детский сад все в том же далеком конце города.
Через неделю Оля не вышла на работу, мальчишка захандрил. Оно и понятно, условия были ужасные. Оля дала срочную телеграмму матери, чтобы забрала Артемку пока она не устроится. Осталось ждать маму. Вечером пришла Татьяна с работы и сообщила что начальство приказало ей явиться. Утром, прихватив ребенка, она вошла в кабинет начальника. Тот заорал на нее, что почему не на работе. Оля, посадив ребенка ему на стол, решительно направилась к выходу.
– Ты куда? – заорал тот.
– На работу. – Спокойно ответила она. – На работу берете, обещаете ребенка устроить в детский сад, обещаете дать служебную жилплощадь, я ее уже больше года жду. Посидите с ребенком, а я на работу.
– Ух и ушлая! Хорошо, ребенка я помогу устроить. С жильем пока туго. Надо подождать.
– А жить я где буду?
– Но ведь где-то живешь.
– На полу, в коридорчике, у входной двери. – Ольга взяла ребенка и вышла из кабинета. На работу так и не вышла. Прогулы. Через три дня приехала мама и увезла малыша в деревню.
Через месяц ее снова вызвал начальник. Он кипел и бушевал, когда она вошла в кабинет.
– Ты что удумала? Меня вызывают в Исполком, и я получаю выговор из-за тебя. Пришел ответ на твое письмо из Комитета Советских женщин. Что не могла подождать? С идиотами работаю! Понаехали тут неизвестно откуда и еще с такими претензиями!
– А что же местные не идут на такую грязную работу? Мы за всеми убираем. Служебное жилье не постоянное, его вы всегда отнимете, если уволимся. Мы как цыгане не нужны никому. Пока работаем – нужны.
– Образование надо иметь.
– А я и имею. Бухгалтер-экономист и стаж имеется. Вы в трудовую мою заглядывали? Я тут у вас от безысходности. Малярша. Постоянную прописку я заработала на стройке и имею право жить в этом городе. Ее не всем давали, как Вы знаете. Только жилье не заработала, не успела. Возможно лет через двадцать получила бы.
– И ты пришла за ним сюда.
– Да. Имею право выбирать за кем убирать.
– Иди в бухгалтерию, есть резервная жилплощадь. Заявление напиши на материальную помощь. Умная какая!
– Спасибо.
Вечером следующего дня Оля пошла по адресу. Звонок в дверь был напрасным. Никто не открывал. Выйдя во двор, осмотрела с фасада окна предложенного ей жилья и успокоилась. Двор был чистый и окна на четвертом этаже выходили во двор на солнечную сторону, подъезд чистый и металлическая дверь в квартиру была аккуратной. По копирке плана квартиры она определила, что комната в двадцать пять квадратных метров имеет четкую прямоугольную форму, соседняя комната имела площадь на пару метров больше, кухня в четырнадцать метров. В квартире проживала только одна женщина. Счастью Ольги не было конца. Да за такую жилплощадь можно послужить. Каждый день вечером она ходила звонить в квартиру, но никто не открывал. Надо было решать, и она не глядя подписала ордер. Получив документы и оформив прописку в новом жилище, и уже пару месяцев оплачивая коммунальные платежи, но все так же не могла попасть в него. Иногда у двери кто-то шуршал, хлопал, видимо второй дверью, сопел, но не открывал. Оля обратилась в милицию.
Спустя некоторое время комиссия в составе участкового, мастера жилищной конторы, сварщика из той же конторы и еще некоторых представителей, вскрыли дверь. За дверью стояла седовласая женщина лет шестидесяти, видом напоминавшая полицая и истошно орала чтобы убирались все. Участковый отодвинул ее в сторону, и все последовали в направлении комнаты Оли. Вывернув замок на деревянной двери, первым вошел участковый, за ним новая хозяйка. При виде помещения, Оля завыла, обхватив голову руками и осела на пол. Обрушенные потолки до дранки, частично вывороченные доски пола, стоявшие поперек, битые стены с лохмотьями обоев, висящими на едва державшейся штукатурке, разбитые стекла окон, какие-то доски, кирпичи, мусор, бутылки…. Позже она узнала, что соседка намеренно рушила все в надежде списать комнату как непригодную для жилья. Она хотела остаться здесь одна. Ольга была в полуобморочном состоянии. Едва очухавшись, она обратилась к мастеру жилищной конторы. Та пообещала, что они помогут с материалами, а кто будет восстанавливать все это – уже вопрос. Начальник ателье, где работала Ольга, прислал плотника, который вправил вывернутые доски и поменял дверь в комнату, остеклил окна и на этом помощь закончилась. Каждый вечер и все выходные женщина убирала мусор, латала стены, под истошный крик и мат соседки за дверью. Ночевала она уже у Белки. Та вернулась из командировки. Спать в новом жилище Ольга не могла. Когда поздно задерживалась в нем и пыталась уснуть, то до утра под дверью стоял крик, вой и отборный мат. Ее выживали. Она еще не жила здесь, но ее уже выживали. Через два месяца она перевезла вещи и купила на кухню стол, который каждый день вечером оказывался на коридоре, кухня была на замке, но Оля умела его открывать, в конце концов она попросила мужчин с работы срезать дверь вообще. Посуду оставить на кухне было невозможно, она летела на пол. Готовить нужно было не отходя от плиты, в кастрюлю могли насыпать что угодно, и это было. В гороховом супе, который варится долго, находились битые стекла, в чайнике пачка соли, в тарелках моча и пр., и пр. Это был настоящий ад. Побеседовав с соседями по подъезду, она узнала, что ее соседка давно больна, после того как похоронила мужа. Свихнулась. Она ненавидела всех. Она совала спички в замки соседям, она выбрасывала в окно мусор на голову проходящих, она достала всех. Признать ее невменяемой могли только родственники, которых у нее не было. Определить в психушку, на это надо было основание, нужно было доказать… кому, куда, как? Оля металась от участкового к психиатру, но проблема оставалась на своем месте. Когда являлся участковый, она была вполне адекватна, мило разговаривала, но в отсутствие посторонних людей безумствовала по полной программе. Артистка еще та. Оля поняла, что соседка просто хулиганка. Узнав еще то, что она сидела, женщина была просто убита. Но жить как-то надо, пытаться разрешить проблему, научиться с этим жить. Молчать и не ввязываться ни в спор, ни в драку. Она старалась избегать встреч с соседкой.
Ближе к лету приехала мама и привезла сына. Несколько дней в квартире было спокойно, так как строгий взгляд ее матери и несколько серьезных фраз в сторону соседки, немного остудили ее пыл. По отъезду матери, все началось сначала. Ночами Оля не спала, закрывая уши ребенку, чтобы тот поспал. Под дверь стаскивались всевозможные коробки, тазы и прочий хлам. Подпирала. Дверь комнаты открывалась внутрь и особых проблем с выходом не было. Они выбирались через эти горы мусора. Однажды, отлучившись на десять минут в булочную, она оставила ребенка одного. Вернувшись услышала истошный крик сына. В мгновение ока она залетела в комнату. Дверь была разбита, электрический счетчик тоже, и озверевшая женщина стояла с топором над ее малышом. «Будешь орать – голову положу рядом!» – кричала та. Ольга схватила ее за волосы и выволокла в коридор. Ольгу трясло, она уже была готова на все. Она била ладошками по лицу вопящей женщины и слезы катились ручьем с ее глаз.
– Помогите, – орала та, – убивают! – Оля остановилась, поняв, что ситуация может повернуться против нее.
Соседка поднялась, быстро оделась и выскочила из квартиры. Оля насторожилась и, поняв, что сейчас может случится непоправимое, приготовилась. Вставив ключ в замок, чтобы с той стороны не смогли открыть, стала ждать. Через полчаса в дверь позвонили и настойчиво забарабанили.
– Открывайте, милиция! – за дверью похоже было несколько человек. Ольга открыла дверь и в мгновение ока оказалась прижатой к стене рукой рослого мужчины.
– Руки! – приказал тот.
– Позвольте объяснить. Выслушайте меня пожалуйста. – прохрипела Оля. – Я ждала вас, потому что у меня не было более подходящего случая доказать, что издеваются именно над нами.
Ослабив захват, мужчина обратил внимание на выбежавшего в коридор мальчика, который заходился криком.
– Пожалуйста, пройдемте в мою комнату, – попросила Оля.
Двое из наряда милиции проследовали за ней, а один остался с соседкой у входной двери. Пробираясь по осколкам и щепе разбитой двери, милиционеры внимательно осмотрели помещение и брошенный на пол топор. Ольга во всех подробностях рассказала о случившемся и происходящем ранее. Один из них, вернувшись к соседке, приказал:
– Собирайтесь!
– Куда? – затряслась женщина.
– На пятнадцать суток. – И он, похлопывая дубинкой по ноге, уперся глазами в лицо соседки. Та присела на пол и завопила.
– Пожалуйста, оставьте ее, – заступилась Ольга. – Я просто прошу Вас, если это повторится снова, то чтобы мои сигналы не были проигнорированы вами. Она совершенно не дает нам житья.
– Она не имеет права здесь жить, здесь все мое! – заорала соседка. – Она здесь даже не прописана!
– Паспорт, – повернувшись к Ольге строго произнёс мужчина. Оля вынесла документ. Он полистал и спокойно ответил: – Прописанная здесь семья имеет все основания для проживания, – и вернул документ. – Мы обязаны были отреагировать на вызов. – Присев на колени, мужчина потрепал за щеку мальчишку. – Мамку твою больше никто не обидит.
Через минуту все удалились. Выдохнув, Ольга ушла в комнату. На следующий день она пригласила к себе пожить своего «милиционера» – Белку, которая не давала возможности открыть рот неадекватной соседке. В один из дней соседка, вернувшись с рынка, предложила мальчишке стаканчик свежей клубники. Год с Белкой был спокойным. Вскоре Белка вышла замуж и укатила в Болгарию, с трудом, но ей удалось это сделать. Оля осталась одна.
(Продолжение следует)