…Август 69-го. Мне семнадцать лет. И я уже многое успел с начала этого лета.
Я успел сдать школьные экзамены и получить аттестат. Лихо, «на всю катушку» оттанцевать на выпускных вечерах своей и соседней школ (первый окончился рано, и его показалось мало). На следующий день, с диагнозом «острый аппендицит» попасть в больницу и, лёжа после операции на больничной койке, написать свои первые стихи.
Наконец, уехать в Ленинград и, при всей впечатлительности своей натуры, совершенно растворившись в необыкновенной летней атмосфере величественного города, - провалиться на вступительных экзаменах в высшее инженерно-морское училище. После чего, из стыда вернуться с позором в родные места - успешно поступить там же, в другую, но уже среднюю мореходку, по другой специальности, о чём впоследствии никогда не пожалел.
Словом, было нескучное лето. И перечисленные события пронеслись, словно одно мгновение.
Я возвращался домой, в Архангельск, где мне предстояло дожидаться решения приёмной комиссии о моём зачислении в училище. Но по пути не смог миновать Шалакушу, по привычке заехал погостить.
А лето ещё вовсю звенело и пело. И позывы возрастной потребности танцевать, встречаться и любить давали знать о себе.
– Пойдём на танцы! – предложила старшая сестра Татьяна, которая приехала отдохнуть на родину, будучи к тому времени уже студенткой ВУЗа в столице Карелии. И мы отправились в поселковый клуб, придя к самому разгару танцевального вечера.
Было многолюдно, молодёжь расположилась плотной группой, пробираясь сквозь которую, я не встретил знакомых лиц. Напротив, поймал на себе пару мрачных, вызывающих взглядов «соперников», которые явно не собирались привечать приезжего «хахаля».
Впрочем, отправляясь на «чужую» территорию, всегда надо быть готовым к подобному проявлению. Такова уж диковатая традиция, доставшаяся нам от предков: выпить и повоевать. Нет внешнего врага – найти себе поближе.
Не любят у нас пришлых, даже не пытаются их понять. И задираются по пустякам, лишь бы утвердиться в собственной, пустой значимости: от безделья и скуки, да от недостатка воспитания, недостатка элементарной культуры поведения в обществе.
Да и не от слабости ли? Не оттого ли, что боятся не выдержать открытой конкуренции в танцевальном кругу, когда все шансы равны, и демонстрировать нужно отнюдь не дикую, мрачную злобу, а галантные манеры, милое общение с девушкой и умение танцевать? А задираться, «лезть в бутылку», отстаивая свой местный авторитет – значит, уподобляться котам и бродячим собакам, которые бесконечно воюют: за свою территорию, за кусок пищи, за право на спаривание, продолжение рода. Об этом, по-моему, стоит задуматься каждому незадачливому задире-«танцору».
Но эти рассуждения пришли много позже. Тогда же, в клубе назревал конфликт. Ведь не станешь каждому подвыпившему повесе объяснять, что танцуешь со своей сестрой и до него, по большому счёту, тебе нет никакого дела.
Между тем, выйдя после очередного танца из круга танцующих и пробираясь вслед за Таней «к обочине» тесноватого зала, по пути получаю резкий толчок плечом от какого-то рослого парня, старше меня. Намёк понятен, лишних объяснений не требует: будет заурядная клубная драка, каких случается немало в подобных местах.
Стараясь сохранить спокойствие, продолжаю танцевать и разговаривать с Таней о чём-то отвлечённом, как ни в чём не бывало.
Но адреналин уже закипел, сердце учащённо бьётся. Пытаясь представить варианты развития ситуации, настраиваюсь на худшее: всё может быть. Ведь силы явно не равны. Эти задиры, как правило, «всемером одного не боятся». Знаю, что где-то рядом должны быть свои – старший брат с друзьями. Но где же они?..
Вскоре танцевальная атмосфера вечера была и вовсе нарушена. Как только заиграла мелодия, и пары вышли в круг, соединясь в танце, что-то сверкнуло, прозвучал резкий хлопок, и зал наполнился едким дымом. Раздались ошеломлённые возгласы девчат.
Вместе с другими, неожиданно для меня вскрикнула и сестра. При этом она резко наклонилась к левой ноге и отчаянными, лихорадочными движениями стала стряхивать что-то с голени.
Выяснилось: какой-то дикарь – из тех ничтожеств, которым обычно хочется «нарядиться какашкой» и портить всем настроение, взорвал некое подобие самодельной петарды. Раскалённый фрагмент «бомбочки», попав на капроновый чулок Тани, чуть ниже колена, расплавил его, причинив ей жгучую боль.
Мы покинули клуб. Несмотря на последний инцидент, я помнил о «намёке». К счастью, старший брат Валерий и его друг Виктор Мартемьянов оказались неподалёку. Я вкратце рассказал им о «тёплом приёме» в танцевальной тесноте клуба.
– Не бери в голову, – успокоил брат. – Разберёмся.
А я и не сомневался: уж они-то тут всех знают, разберутся – это было в их «весовой категории». Мы же с Татьяной вернулись домой. И, понятно, с испорченным настроением. На душе было противно. Прямо скажем, не очень-то хотелось ощущать на себе впредь заведомые проявления дикости.
...Спустя какое-то время, уже на пару с Валерием мы отправляемся в Климово, где в местном клубе нас ждёт просмотр нового кинофильма.
Сеанс неоднократно прерывается, и в зале повисает гнетущая тишина. Время от времени в ней раздаются нетерпеливые возгласы и робкие посвистывания зрителей, обращённые в сторону будки киномеханика.
За всем этим проявлением зрительского недовольства, в короткие паузы, когда зажжён свет, я успеваю заметить привлекательный профиль девушки, сидящей рядом с подругой, несколько впереди, справа. Да и брат обратил на них внимание. Ничего не говоря, лишь улыбнувшись, мы переглянулись между собой.
По тем временам у Валерия был необыкновенный ручной фонарь. Переделанный из обычного китайского, цилиндрической формы, но с нарощенным под дополнительные батарейки корпусом и с большим отражателем, он выглядел весьма внушительно и, что гораздо важнее, светил далеко и ярко.
Старший брат вообще по жизни отличался склонностью к различным поделкам, а в тот вечер - не без помощи его дальнобойного фонаря - состоялось наше знакомство с двумя подружками, замеченными ранее в кинозале.
После сеанса девчата направились в ту же сторону, куда лежала и наша дорога. По ней, обсуждая между собой яркие моменты картины, двинулась и основная вереница зрителей. До поры приближаться к двум подружкам мы не спешили, идя на значительном расстоянии позади них. И лишь яркий луч фонаря, направляемого рукой Валерия, время от времени, через головы идущих настигал две юные фигурки, словно заигрывая с ними.
За железнодорожными путями, на Большой стороне зрительский ручеёк постепенно рассеялся, и мы, осмелев, приблизились к девчатам.
В тот памятный вечер и завязалось наше знакомство с Верой, одной из двух подружек. Мы стали встречаться, проводя вместе августовские вечера.
Но радость общения и зарождавшегося чувства была недолгой.
– Ты знаешь, с кем гуляешь? – неожиданно спросила меня Татьяна. – Это же Вера П., она приходится тебе троюродной сестрой…
Надо сказать, в тот период именно со старшей сестрой нас связывали особенно тёплые отношения. Так же, наверное, как в детстве и юности связывали её отца, Николая Петровича, и мою маму. Мама любила вспоминать о том, как они были дружны с братом.
...Татьяна. Вот она, школьница, готовится к экзаменам. Серьёзная девушка, сидящая, чуть склоняясь над книгой, в своей комнатке, у окна, распахнутого в огород. А я, беззаботный шалопай, гоняю котов-кавалеров, движимых инстинктом продолжения рода. И ничто не способно остановить их на пути к нашей кошке. Они улучат момент и всё одно – своего добьются, потому что этого хочет кошка. Но я, наивный подросток, ещё не совсем это понимаю и отчаянно противостою их попыткам овладеть нашей киской. Коты мне представляются агрессорами, пришедшими в наш огород обидеть нашу же, любимую Мурку.
Татьяна отрывается от своих занятий и, слегка приподымаясь со стула, потянувшись вперёд, за подоконник, снисходительно усмехается лукавым прищуром глаз. И с каким-то уже взрослым пониманием в выражении лица наблюдает за моим совершенно пустым занятием – охотой на котов.
Девчонки – они вообще многое раньше понимают про жизнь. Поэтому и крутят нами, недозрелыми, до поры. До какой? Известное дело: каждому – до своей. До той самой, когда приходит истинное осмысление бытия и осознания своего мужского начала.
Я знал, что сестра уже тогда встречалась с парнем-ровесником, каждый из них был старше меня на три года. Повзрослев сам, я не раз вспоминал тот характерный, насмешливый прищур её глаз, наблюдавших за моим пустым занятием, и он уже многое мог мне объяснить…
Позже, уже студенткой университета, она неожиданно приедет ко мне в Ленинград, на Каменный остров, в мореходку, и это будет поистине приятным сюрпризом для меня, курсанта, находящегося на казарменном положении. Она приедет из Петрозаводска. И найдёт меня в Ленинграде. Чтобы увидеться на несколько коротких мгновений и перекинуться буквально парой слов.
Это дорогого стоит. С годами по-особому начинаешь ценить былую теплоту отношений, их бескорыстность. После той встречи увидеться вновь - увы! – нам довелось не скоро: «Остапа понесло»…
А носило меня много где и порой подолгу. Возвращался к семье – жене и сыну, всё замыкалось на них, а разлука тяготила. При том, что был привязан и к своей морской работе, она мне нравилась, дарила много новых впечатлений и открытий.
…Ах, Таня, Таня… Где же ты была раньше? Почему не с тобой мы в тот вечер отправились в клуб на Климово? Почему ты не предохранила мою душу от напрасного наплыва чувств?.. И как теперь быть – с ней, растревоженной?
Я был в шоке. Как же так – неужели на этом всё, конец?
Оказалось, именно так. "Степень родства" расстроила наши только-только зарождавшиеся, доверительно-близкие отношения с девушкой, лишив их какой-либо перспективы.
…В Архангельске, в качестве «утешительного приза» меня ждало целое десятилитровое ведро морошки - своеобразный подарок, собранный заботливыми руками родителей.
Вскоре пришло известие о моём зачислении в Ленинградское мореходное училище рыбной промышленности. Оно и поныне расположено в одной из замечательных, благоухающей зеленью с весны до осени парковых зон Петербурга, рядом с правительственными резиденциями и ЦПКиО. В непосредственной близи с Генконсульством Дании и теннисным кортом киностудии "Ленфильм".
А тогда мне, юнцу, предстояло «покорить» славный город на Неве, открыть для себя большой мир распахнутых пространств, и, осваиваясь в профессии, пропустить через свои руки тонны морской рыбы, посетить многие зарубежные страны.
Наступала новая жизнь, которая, в числе прочего, таила в себе и новые, неожиданные встречи, новые знакомства в великолепных, просторных залах ленинградских дворцов культуры, под звучание мелодий эстрадно-симфонических оркестров. В поисках своего идеала, на танцевальном вечере в одном из ДК я однажды встретил и свою будущую жену.
Что характерно, никто не взрывал петарды и не пытался ещё каким-нибудь пещерным способом омрачить нашего знакомства. Там, где много света, прекрасной музыки, где царят открытость и танцевальный простор, а людей объединяет простое желание - в танце найти друг друга, выразить бесконечно весеннее чувство притяжения - там и хмельным лиходеям становится неуютно. Про них, наверное, сказано: «Тут ваши - не пляшут».
Они ищут другие места – там, где темнее, где в душной, прокуренной тесноте обычно находят своё выражение иные свойства человеческой души: тёмные.
А что касается «степени родства», которая так быстро свела на нет мой маленький летний роман в Шалакуше, – наверное, её можно списать на издержки юношеских исканий. И ни о чём не стоит сожалеть, друзья мои. Ведь никто не знает наверняка: как оно всё в жизни сложится…