...Я плыву из Мексики в родную Германию. Я не могу так больше жить. Как я мог сказать такое жене? Лучше бы я плюнул в зеркало. Трус. Предатель. Послушал своих родственников, идиот! Им бы лишь бы все чистенько было. Конечно, не они же чувствовали это родное дыхание, не они же купались в этих бездонных глазах… Не их же она окутала собой как тёплым пледом, не они летали с ней взявшись за руки над облаками… Мне все равно, что она еврейка. Она самая лучшая, самая близкая, самая родная! Много лет скитаний без неё, работы в других странах и континентах лишь подтвердили мне это. Я не могу без неё жить. Я возвращаюсь домой, в Германию.
1933 г.
...Надев свое самое красивое платье, наложив самый красивый макияж, я собираюсь на комиссию. Комиссию по определению моей транссексуальности. Это самый важный день в моей жизни. От комиссии зависит, получу ли я справку, смогу ли делать законный трансгендерный переход. Из мужчины в женщину. Поменяют ли мне документы. Всю жизнь я жила, как ёж с иголками внутрь. Малейшее касание, малейшее собственное неловкое движение – вызывали во мне адскую боль. И крик. Который мучил и меня, и окружающих. Я догадывалась, что что-то со мной не так, но не могла понять – что. А теперь, узнав и пожив буквально чуть-чуть в женском образе, я поняла что значит жить в ладу с собой! И счастливая улыбка не сходила с моего лица, делая его действительно красивым.
2017 г.
...Я чистокровный немец, не знаю в каком поколении, но это – неважно. Мир меняется, люди общаются все больше и теснее, и нет смысла придерживаться чистоты какой-то нации. Если бы она была китаянкой, или француженкой, или русской, или немкой – но если бы это была все равно она – разве бы я любил её меньше? С того момента, как я написал ей эти предательские слова, я жил словно ёж, с иголками внутрь. Каждая жизненная ситуация, каждая красивая женщина в поле моего зрения вызывали во мне образ моей любимой, и нестерпимо адскую боль. И презрение к самому себе. Нет, я не могу так больше жить. Я должен вернуться. Я даже не знаю, как там она сейчас? Что вообще происходит в моей стране, на моей родине?
1933 г.
...Я получила справку, поменяла документы. Сделала пластику, провожу успешную гормональную терапию. Частично изменила голос. Я женщина!! Никто из Старых знакомых не может меня узнать, если сама не признаюсь. Настолько естественно и женственно я выгляжу. И счастливая улыбка теперь вообще не сходит с моего лица! Это эйфория, это новое ощущение жизни, новая молодость, даже детство… Жизнь, полная любви!… И я хочу её прожить заново – новой, женской жизнью. С наслаждением вдыхаю аромат собственных духов, впитываю в себя вожделенные и восхищенные мужские взгляды, кружусь, гуляю, танцую… Хожу по театрам и ночным клубам. Чего в той жизни никогда вообще не делала, не хотела и не могла.
2018 г.
...Решившись вернуться, я почувствовал облегчение. Стало легче дышать. Я обязательно её найду, и мы снова будем жить как прежде, вдыхая аромат и купаясь во взглядах друг друга.
Купив билет на пароход до Германии, я отплыл из Мексики. Соседи по кораблю оказались самые разношёрстные, но вполне сносные. Обеды за капитанским столиком для пассажиров первого класса, разговоры о жизни и происходящих изменениях - нормальное, вполне терпимое путешествие. Я не утаивал, что женат, хотя есть тут желающие и охочие до морского романа дамы, особенно бальзаковского возраста. И на третий или четвёртый день путешествия даже рассказал, что моя любимая жена – еврейка. А почему я должен это скрывать? Хватит мне жизни во лжи!
Вчера утром мне не накрыли на стол. Точнее, со всеми вместе на капитанский столик. И помощник капитана категорично объявил, что моё место теперь рядом с двумя евреями, за столиком вдали. Я сначала спокойно пересел, но ощущение давящего унижения не давало мне есть. Маленький столик где-то в дальнем углу, и места на нем для троих меньше, чем выделено для каждого за большим капитанским столом. Словно тарелка супа для собаки, в углу дома. Бред. Свинство. Мерзость.
– Как вы это терпите?! – Вскочив из-за стола, крикнул я.
– Успокойтесь, мы это терпим две тысячи лет – с улыбкой ответил бородатенький коммивояжер. Но мне было не до шуток. Меня всего трясло. Я вскочил и пошёл ходить по палубе. Мощный шум океанских волн на какой-то момент показался мне спасением. Я подошел было к бортику, но вспомнил, зачем я еду домой. Я еду к любимой женщине. Домой. В Германию. К жене-еврейке. Нет, больше я её не предам. Но затянувшиеся было раны зашевелились во мне с новой силой.
1933 г.
...Однако не все так гладко, как я себе представляла. Многим оказывается есть дело, мужчина я или женщина. Я не могла понять, почему для них лучше, чтобы был страдающий мужчина, чем счастливая женщина. Почему совершенно посторонние люди могут оскорблять меня, посыпать грязью, даже не вникая в тонкости сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Лишь бы задеть посильнее, надавить побольнее. Эта ненависть, эта трансфобия становится всё масштабнее. И из виртуального интернета все чаще переходит в реальную жизнь. Например, у меня даже не приняли к рассмотрению на конкурс рассказ о транс-переходе и любви, на сайте Проза.ру. Так и ответили – наши читатели придерживаются других ценностей, и желаем удачи. А однажды меня вывели из ночного эротического клуба, где я до того уже дважды побывала, без объяснения причин. Сразу после посещения туалета. Вероятно, у них видео камеры даже там. Хотя я никоим образом никого из посетителей не шокировала и не собиралась. И все, даже работники бара, ничего не подозревали и общались со мной как с обычной женщиной.
…Выходит, и меня отсадили от общего стола. Не за «неправильную» жену. За врожденный «неправильный» орган. Мои заросшие было раны стали снова напоминать о себе. Но, как и тогда, на корабле, тонущую собаку спасал тот, кто любит собак, а брошенного инвалида в коляске - инвалид на костылях, так и сейчас – мою боль почувствует лишь тот, у кого у самого болело. Сильно. Без вины.
2019 г.
Это был корабль, который шел из Южной Америки в Германию. В 1933-м году. У власти уже Гитлер. Корабль дураков.
- Нас в Германии больше миллиона! - с улыбкой говорил добродушный еврей-коммивояжер. - Что они нам сделают?
Я сидела и плакала. Я знала - сделают. И даже знала, что... И я никак не могу остановить этот корабль, несущий своих пассажиров к... А куда плывем мы?...
Post script.
Навеяно спектаклем «Морское путешествие 1933 г.», по роману Кэтрин Энн Портер «Корабль дураков». Театр имени Моссовета. Постановка Юрия Ерёмина (посетила с Викулей вчера). Посмотрите обязательно!
Развёрнутый эпизод лишь с одним героем.
Пост скриптум 2.
Из эпизодов личной жизни.