Виктор Матюк
Бабы, водка и еда
Господа, трудная у мужика судьба, будут бабы, водка и еда,
Тогда не жизнь, а халва, закатывай выше локтя рукава
И айда туда и сюда искать пристанище для самого себя!
Пусть все они орут, что бабам нужен пряник и кнут,
Забудь о тех словах, всё – тлен, всё – прах, суть в нескольких словах,
Если её разобрать по частям и дословно перевести закордонные слова нам,
Тогда получится, что от пылкой речи останутся только тлеющие свечи!
Ещё не вечер, гуляет по подворотне промозглый ветер,
Ты же его порывов даже не заметил, грипп тебя прихватил,
И ты, как дикий волк завыл на всю округу, плохо жить туго,
И это не твоя заслуга, что судьба-старуха обошлась с незнакомцем сухо,
Шепнула пару непристойных фраз на ухо, что повсюду голод и разруха,
Развернулась и ушла не оставив за собой ни шиша, осталась только грешная душа,
За душою ни гроша, на столе тюремная баланда, ни одна команда есть её не будет,
Придёт время осудит всё, что было и будет, но оно уже не твоё, а всё остальное – сущее враньё!
Итого: не осталось ничего, что ты когда-то ценил, и за что любимцем женщин слыл,
Нет немых и мелких сцен, им взамен на блокпосту стоит на страже страшный член!
Он даже не гнёт матом трёхэтажным, считает себя посланником важным,
Придумав план нехитрый, купил себе пол-литра водки, а на закусь – ржавую селёдку!
За ней посылали в Находку, завистник вероломный не ценил труд наёмный,
Ты же брался за гуж, но не дюж и не трефовый туз, тот груз не для тебя,
Болит поясница и беспокоит спина! Господа, жизнь совсем не та, что была,
Только темень видна из открытого настежь окна! Кажись, нам всем труба,
В дни великих бедствий все грешили без последствий,
Но вяло тащили на себя чужое одеяло, нутро страдало,
Плакало и рыдало, в ответ слышало вой голодного шакала!
Время отмщения настало, взираю на суть бытия устало,
Что упало, то пропало, если оно даже под колесо фортуны не попало,
Годы стали короче, ночи длиннее, страсть толкает в шею,
Время раны залатало, но как попало, на все набросило дырявое покрывало,
Чтобы оно все недостатки прикрывало от толпы во время любовной игры!
На окнах нет шторок, времени впрок, чтоб сказать правду грешнику в лоб!
Здесь шорохи весны чудесно слышны, её штрихи жирны, а краски сочны,
Смотришь на них с вышины, и видишь полулюдей возомнивших из себя вождей!
Сокращая ритуал предпостельный, счастлив и горд ты беспредельно,
Спать не будешь ты отдельно от бабы той, которая считается здесь местной звездой!
Ты – не герой её романа, но и она не без изъяна, на груди татуировка,
По натуре – не женщина, а плутовка, ей нужна сноровка, чтобы лгать
И очи, потупив в землю, деньги скромно брать, но сбросив тяжкое бремя,
Продолжать в счастливые мгновенья с предназначением доли смириться,
Как говорится, чтобы жениться, много ума не надо! Человеческое стадо
По полю разбрелось, кое-кто целуется взасос, кое-кого жизнь понесла вразнос!
Кого-то рок ударил в пах, кому-то врезал в глаз, и сразу пыл в очах погас,
Кому-то в бровь, кому-то в лоб, чтобы судьбой не мыкал щенок!
Пришло время с кровати вставать, хватит кое-чем торговать,
Нет времени плясать под чужую дуду, туман завис в городском саду!
Надеюсь и жду, что уверенность в себе обрету, хотя бы ближе к утру!
Наливать пора уже, грешная плоть в неглиже, белый колпак торчит на голове,
Вне неё одно и то, что на смену прошлому пришло, с собой унесло жаркое тепло!
Оно уже далеко, нагишом разделось, ему понежиться на солнце захотелось!
Не пилось, ни елось, докучает опрелость интимных мест, мужчина сделал неприличный жест,
В нём что-то эзотерическое есть, не сдан тест, не смог преодолеть запретный рубеж,
Не состоялся переезд, не будет торжеств, опять-таки ему не с руки умирать от тоски,
Вот выйдут бородатые мужики из непроходимой тайги, и тогда кое-кто отправится в бега!
Интерьер чужих квартир не спасал грешный мир от повсеместного блуда,
Пожилой зануда ждал преходящего чуда со стороны, но его не звали к тёще на блины!
В холод и стужу всю тяжесть на бабу обрушу, потрясу её, как грушу,
Если взаимности не обнаружу, стало жутко, откуда берутся ублюдки?
У них несварение желудка, так комментировала эту шутку знакомая проститутка!
В книге учёта не записан кто-то, омрачился мужской взгляд, бабы спать ещё не хотят,
Их привлекает иной аромат, они глядят окрест, так много здесь приятных мест,
Есть где отдохнуть, хвостом вильнуть, глубоко в воду нырнуть и заново всплыть,
О прошлом напрочь забыть и впредь не грешить! Член колом стоит,
Едва скулит, но не мычит, не телится, на дворе гудит метелица!
Ему не верится, что женское бельё ниже пояса сползло,
Свет упал на обнажённое плечо, а рядом нет никого,
Только худое существо стоит с протянутой рукой,
И гурьба грехов у него за сгорбленной спиной!
Покой ему только снится, надо бы убедиться в том,
Что стынь за окном прошла, не затронув ни души, ни чела!
С неба упала путеводная звезда, со стола не убрана скудная еда,
Она стоит со вчерашнего дня, бытие, кляня, голову набок склоняя,
Складываю дрова в штабеля, рублю топором слова, но потом записываю пером!
За дальним бугром мерещится свет в зашторенном окне, он виден извне,
Его отблеск на чёрном сукне, а тень – на стене! Приятная среда: бабы, водка и еда,
На пригорке пышный цвет куста и зыбкая тень грача, из его глаз наземь падает слеза!
Вроде нет времени говорить о живой природе, если судить по погоде,
То нет тепла, унылая пора в себя вобрала толику тепла! Откуда ты пришла?
Зачем страсть принесла? Присядь у края скоблёного стола,
Он стоит, как новая копейка с вчерашнего дня, не брюзжит,
А скромно молчит, ох ты бля, даже под его ногами горит земля!
Выходя во двор в начале ноября, стыжу себя за песню соловья,
Сердцем скрипя, окунаю себя в подобие огня, она озаряет леса и поля,
Я же отдыхаю у ручья, журчит холодная вода, сидеть долго нельзя,
В безвестность ведёт стезя, капли осеннего дождя возвращают дикаря
В рамки земного бытия! Был перепой, хвост торчал трубой,
Пьянству дан бой, злой рок тогда стоял за широкой спиной,
Пришлось гордо встать с колен и сдаться бабе в плен, но зачем?
Один хрен исход предопределён, крик и стон послышался со всех сторон,
Сел на диету, вот-вот бабы призовут грешника к ответу,
Он соблазнял и ту и эту, не соблюдая этикета, брал за задницу ближе к рассвету,
Комкал как прочитанную газету, принимал эстафету на пороге райсовета,
Ловил монету на лету, разгонял по белому свету тоску,
А потом в горячем пылу, бог весть, что бабе говорил!
Едва ли волком не выл, озлил всех и вся, но открыл все своим козыря!
Ушёл чуть свет, чуть заря, доиграл роль псаря, и решил здесь бросить якоря,
Здесь плодородная земля, он встанет у нуля, родит дитя, не будет ловить в небе журавля,
Поймает синицу – толстозадую девицу, будет греть у костра с вечера и до утра,
Чтобы не надоедали гнус и мошкара! Они носятся над нами, их сжигает пламя,
В этом крае почти всех я знаю, глаз ночами не смыкаю, до утра болтаю!
Засыпаю к утру, ветер уже шевелит ботву, я же в плену у мыслей и дум,
Они издают писклявый шум, всё, должно свершить наобум!
Надоело по свету шататься, петь сонеты, но не видеть белого света,
Ему трудно в буднях бытия разобраться до конца! Нахмурив брови,
Он угодил в лужу крови, измазался сам, запачкал пришлых дам,
Склонных к грехам! Читаю слова по слогам, а взгляд шарит по ногам,
Он что-то ищет там, где сходятся штаны, есть излюбленное место для шпаны!
Замёрзшая ветка очень редко предвещает перемену ветра,
Приятно наблюдать из кресла, как за полметра от тебя,
Волосы теребя, столб огня взметается вверх, он, как на голову холодный снег,
Близится рассвет, каждый человек отмаливает малейший грех, оставил след
Впечатлительный бред, гаснет свет к утру, ветер уносит с небосклона зарю!
Дождь к теплу, свет встречает утреннюю зарю, же повод для души ищу,
Чтобы осознать, что путь назад закрыт, не надо страстные речи говорить,
И продолжать по старым канонам жить! Проказник рано поседел,
Осилить страсть так и не сумел, был смел и удачлив, не боязлив,
Всегда находил лейтмотив жить в мире красивом, писать курсивом,
И вовремя сходить в ларёк за свежим пивом! Был такой порок,
Всему – своё время, всему – свой срок, надоело говорить речитативом,
И оставаться копотливым, тарань с пивом – предел мечтаний,
Уходит мигом недомогание, и ты не ставишь крест на собственной судьбе,
Фортуна во всём сопутствует тебе, в голове – пустота, хотя есть запретные места,
Где душе не приемлет зло, но оно туда входит само через открытое настежь окно!
В глазах темно, надеюсь, временно, слава богу, баба не беременна!
Тащу свой воз, не унывая, а трава полевая быстро увядает,
Память истекает, вот переложу тяжкую ношу на женские плечи,
Ещё не вечер, если что-то пойдёт не так, всё брошу, бабу словом огорошу,
Ей не будет сносу! Проведу по лбу горячею рукою,
Озадачу себя курьёзною строкою, поплачу мгновенье и два,
Пусть отдохнёт от досужих мыслей седая голова, ей не нужны слова,
Их ей приносит людская молва! Я верил только себе
И без робости шёл навстречу путеводной звезде,
Иной раз становилось не по себе, холодно и зябко мне,
А в голове застой, судьба была опорой и порукой,
Но завистники и суки скрутили мыслям руки!
Знающие люди говорят, что Ад не побеждается,
Мысль с иноходи в галоп срывается, то падает, то поднимается,
От дуновения ветра шатается, вновь спотыкается, клянётся и кается,
Что в последний раз намекала женщине на интимную связь!
Когда сказала, слегка с коленей привстала, приласкала злого шакала к груди,
Попробуй страсти уйми, если сердце аритмично бьётся в хилой груди!
Не зови! Не плачь! Сотку пригуби и возьми в руки калач, выпей чарку до дна,
Жизнь примет розовые тона! Голова идёт кругом, не верю верным супругам,
Все ходят по кругу, подпитывают слухи, даже старухи и те, судачат о сексе во дворе!
Приятно людям поговорить о блуде, славно детворе на холоде и на жаре
Вспомнить, что крепка ещё нить, соединяющая женскую скромность и мужскую прыть,
Вспомнить и забыть, и ратный подвиг в своей келье тихо завершить!
Любовь легка, как перистые облака, она сделает три шага и тут же растает,
А у тебя душа горит и до утра пылает, разум зевает и на лаврах почивает!
Я вижу в том один изъян: мы не потомки обезьян, мы из местных горожан,
Перед очами у них сизый туман, у каждого за спиною не один роман!
В нём жизнь и свет, уж много лет на вершине славы восседает человек,
У которого сил для сопротивления страсти вовсе нет,
В то же время молодое поколение, пережив все треволнения,
Оставляет соловьиное пение в стороне, сидит в тишине при холодной Луне,
Или лежит на спине, ему чудится вольготная жизнь на соседней планете,
Там сияют самоцветы, руками машут малолетние дети и мимо пролетают кометы!
Вспотело чело, дороги после дождя развезло, желание любить не прошло,
Плоть не прочь вновь воду в ступе толочь, пусть только эта сволочь уходит прочь,
Несмотря на наступающую ночь, трудно себя превозмочь, человек из села,
Седая у него голова, она едва произносит трудные слова, шумит братва,
Что выходец из села на ноги самостоятельно встал, у него появился волчий оскал!
Человека можно вывезти из села, а село из человека никогда, в этом вся наша беда!
Всё подвержено износу, здесь нет вопросов, бабы отрезают косы, меняют на водку,
Как лицо и походку, а потом дерут глотку, что на роже выступает пот, кое-что берут в рот,
И не боятся, что господь сгустит тучи над любимой звездою, и лишит душу покоя!
Смутное время, всему нужна замена, вот только общественная система
Тормозит перемены, бьют ухарей по темени, у них ни рода, ни племени,
Достигнув зрелости, избавившись от юношеской опрелости, суют свой член в женские прелести,
Нет в тех душах боренья, только одно запустение, вместо пламени – робкое тление,
Вот-вот грядёт затмение! Жизнь течёт само собой, платье, что сияло белизной,
Укутано беспроглядной тьмой, наездник лихой озадачил девицу похвалой!
Всё временно, душевная боль стучит по темени, плоть застыла в предвкушении
Тайного исхода, не зная брода, лезет в бурные воды бытия, в них исчезает жизненная стезя,
Вернуть назад её нельзя! Не пылясь, процветает половая связь, баба отродясь
И даже не стыдясь, вступает ногами в грязь, своими связями гордясь,
Продолжает вести рассказах о прихотях судьбы, до поры и до времени
Здесь главенствует искушение, а вкус водки во рту завершает любовную игру!
Жизненный процесс увеличивает интерес к запретной теме,
И даже смерть, как протест системе, не уменьшает проблем!
Всё – тлен, всё – суета! Жизнь меняет секс и лишний вес,
Накаченные ноги и приличный пресс, он, как магнит для принцесс!
Шорох набрякших листьев, отвлекает на время от досужих мыслей,
Дух бескорыстен, плоть в одиночестве киснет, не мил ей белый свет,
К жизни возвращает миньет, он лишь свистнет, что-то на ухо шепнёт,
И бабу тут же бросает в пот, в душе разброд, грехам и без того потерян счёт!
Ноги босые, прямые или кривые, толстые и худые уже не впервые обивают каменные мостовые,
По ним идёшь, и новой встречи с женщинами ждёшь, к себе прижмёшь молодое тело,
Глядь, а длань вспотела, кое-кто зазвенело, бездействие всем надоело!
Под сводом небес бесконечно продолжает этот пагубный процесс,
У каждого свой интерес, кому-то связь нужна, и чтоб баба была красива и молода,
Страстна и нежна, а кому-то нравится жена, но не своя, а чужая, жизнь половая непредсказуема,
Как давно забытое сказуемое, все не прочь в пылких объятиях провести холодную ночь!
Наш долг женщинам помочь! Клади руку на женское бедро, как на подлокотник,
Коль ты – мужик и ещё не старик, время стремительно бежит, старость подошла уже впритык,
Заплетается язык, трясётся кадык, член не похож на штык, он мал и не велик,
Так сталось, что маленький фаллос и прежняя радость – вот и всё, что мужика осталось!
Любви святой дыханье усиливало прозябанье, будило воспоминания,
Это нельзя было предвидеть заранее, путь трезвости и добродетели заказан,
Коль ты крепкими путами с бабой не связан, есть тому свидетели, вот так и живу,
Но держусь наплаву, добро и зло надвое делю, матерю судьбу,
Она оставляет глубокие следы на высоком лбу!
Баба с соком мечтает о полете высоком,
Обладая сексуальным пороком,
Оказывается за порогом благодати,
Её всё некстати на поле рати, то твёрдые полати,
То нет под ней мягкой и пружинистой кровати!
Только дегенераты раньше времени соскакивают со скрипящей кровати,
Страсть гонит людей со двора, слышны на окраине городка их хриплые голоса:
«Пусть работает железная пила, меня мама не для работы родила,
Душа требует любви и тепла, пока сирень ещё не отцвела!»
Закусив удила, вся уличная шпана, сделала глубокий вдох,
И бог их тут же предостерёг: их ждёт порок за каждым углом,
Всё дело в том, что на нём некуда ставить клеймо, он одет в яркое кимоно!
За гулом слов слышен крик и стон со всех углов, нельзя глаза сомкнуть,
В своих снах ты можешь утонуть! В возрасте преклонном мечтаешь,
И сам себя пришлым мыслями донимаешь, и до конца жизни считаешь,
Что твой последний вдох совпадёт с последним стоном! Время пройдёт и бог
Всему подведёт итог, то, что ты доделать не смог, он до конца завершит,
И пока не прервалась нить жития и на небосклоне до утра сияет твоя полночная звезда,
Слёзы утри с лица – на всё воля Творца! Не беда, если от тебя ушла ушлая жена,
Она была тебе не верна, чуждая тебе среда, презрев компас,
Выжила страсть из твоих лукавых глаз! Всему – своё время!
Всему – свой час! Измена требует тишины, часто низ спины
Зудит и чешется, коль баба рядом на высоком каблуке вертится!
Как всегда, еда не убрана со стола, барышня долго спала,
Во сне сгорела дотла, раздевшись догола, её пилили в два ствола!
Зачем она свою невинность берегла, и матери постоянно лгала,
Что будет только одному всю жизнь верна! Зашла, легла, раздвинула ноги,
Слова разделила на слоги, кверху задницу шустро подняла и услышала шепот у окна:
«Неужто это она? Чья судьба была в Загсе двумя печатями скреплена,
С виду холодна, и на уговоры практически не шла, после бокала вина,
Жизнь по иному руслу потекла, без отдыха и сна, заспаны глаза,
Петляет по ложу стезя, уж больно она хороша, а половая жизнь причуд полна!
Страсть дробясь, усложняет половую связь, лишает разум преград,
Меняется походка под воздействие водка, изменяется стать,
Трудно женщину в тот миг понять! Она создана пылать, а не тлеть!
Главное, бабы в этом деле не бздеть! Хотеть отныне не во вред себе,
Выживать во тьме на земле и на воде, а всё, что творится в душе,
Оставить на нижнем этаже! К тебе не приклеится фальшивое клише,
А толпе ничего не докажешь, пару слов скажешь, и рот грязью, измажешь!
В ответ язык покажешь, сделаешь из трёх пальцев жест, выдвинув вперёд один перст,
Завернёшься в персидский шёлк, был бы толк от кривотолков тех, велик вес былых утех!
Грешен каждый человек, даже если он давал обет, всё равно его будет преследовать грех,
Он многих великих людей с пьедестала почёта низверг,
Этот изверг каждый день становит новую цель,
Приоритетом является половая щель, но не в полу,
А ближе к правому и левому бедру! Она дарит мужчинам весну,
Они легко идут ко дну, любят одну, но спать ложатся с другой,
Окунувшись в измену с головой! Судьба смеется от радости громко,
За спиной остаётся только дырявая котомка, хотя её жертва уже зачала ребёнка!
Проходя через множество испытаний, каждый раз возвращаешься к восторгам и страданиям,
Всё это временно, постоянной остаётся беременность, она как в горле огромная кость,
Или в туфле торчащий гвоздь! Вывод прост, как первый тост во время пьянки,
В миг безнадёги бери в руки ноги, и после гулянки под звуки старенькой тальянки,
Высушив портянки, переобуй ботинки и готовься к новому ночному поединку!
Без лишних слов я менял сто башмаком и двести к ним подков,
И был готов к благополучному исходу, вроде одет был строго по погоде,
Но силы были на исходе, в потоке чувств притаилась скромная с виду грусть,
Её шантаж бесплоден, график у мужика плотен, он тряхнул опереньем,
И занялся самовнушением! С наивысшим наслаждением, не боясь грехопадения,
Раздавил бутылку на двоих, на пьяную голову написал приличный стих,
И жалость к бабе проникся, за неё до утра молился, и остановился лишь тогда,
Когда она с себя всё сняла, то есть разделась догола! Выпили, поели с общего котла,
Баба в рот взяла, и зазвонили на всю округу золотые колокола, что весна пришла!
Душа заново ожила, выставила себя напоказ, былое слила в унитаз,
Эта байка писана не про нас! Был мандраж не раз, был рваный матрас,
Дописан рассказ из полуфраз, сделан шаг навстречу живому естеству,
Значит, быть добру, мужчина наверху, а женщина внизу!
Жизнь в самый раз, потух табак, на спальное ложе опустился мрак,
И только запах водки и дешевых сигарет пошёл любви во вред!
Куплен билет в один конец, опускается занавес и гаснет свет,
Из оркестровой ямы звучит полонез Огинского, глядь,
Но там нет никого, только старая ****ь пытается мужика уболтать на грех,
Он из бывших повес, весь помятый, немытый и патлатый, но слишком языкатый,
Неоднократно женатый, и на передок слабоватый, его детородный орган из ваты,
Такой же мягкий, и не тугой, но в доску свой, росточком мал, но зол, как шакал!
Я в нём лютого зверя признал, не думал и не гадал, что останусь у него в долгу,
Несу пургу, сказать правду бабе в глаза не могу, даю жалкую мзду и бегу бог весть куда,
Унылая пора – очей очарованье, с глаз капает слеза, как символ взаимопонимания!
Приятная компания была, нынче рядом пустота, в углу дребезжит свеча,
Едва ли не крича, что-то бубню себе под нос сгоряча,
Душа едва шепча, рубанула с плеча, и исчезла стезя,
Сгорела страсть дотла, но это не её вина, а отощавшего мужика!
Он пьян слегка, деньги выпали из его кошелька, их загребла баба та,
Что на помине легка, нет - не жена, она - новая княжна, и послушна, и нежна,
Пока в дом старого барана спешно не вошла! На голове копна волос, у неё писклявый голос,
Вот и сбылось, вот и сбылось, охмурила грешника скрытая ложь! Что посеешь, то пожнёшь,
Дым от папирос повис под потолком, ты был знатным игроком на пустыре пустом,
Любил чужих женщин тайком, вводил их в дом, а потом тихо провожал,
Кажись, сегодня ты не ту напал! Что искал, нашёл, теперь она чинит произвол!
Пилит и пилит, гноит и гноит, что-то над ухом брюзжит,
Душа болит, и сердце плачет, в каком ухе звенит?
Вопрос закрыт, исчерпан доверия кредит!
Ничто не имеет такого значения,
Как отношение к половому сношению!
г. Ржищев
9 ноября 2019г.
18:48