Filius Hominis Сын Человеческий. Глава 8

Ссылка на предыдущую главу http://www.proza.ru/2019/10/25/495

                Глава Восьмая.

       Оливия впервые по-настоящему оказалась в лесу.

       Она видела его раньше на побережье, на краю болот, даже скакала на лошади через заросли деревьев, но никогда не жила в лесу, никогда не находилась внутри него так, чтобы он окружал со всех сторон, трогал за кожу, цеплялся за одежду. Ощущение леса душило.

       Первые два дня, пока она ехала в широкой корзине на паучьей спине, путешествие даже показалось забавным, несмотря на то, что переход был тяжелым, и они ни разу не стали лагерем, ограничившись короткими привалами. Караван быстро продвигался на север благодаря сноровке навьюченных членистоногих тварей, которые безошибочно выбирали дорогу и легко преодолевали преграды, иногда даже взбираясь по вертикальным завалам буреломов. Но главное, пауки распугивали обитателей леса, обращая их в бегство одним своим видом.

       Раны быстро заживали, и Оливия и почувствовала себя уверенно в пассажирской корзине рядом с Митькой и Анникин. Последние бранились без остановки, а попытка завести разговор неизменно сводилась к ссоре и обсуждению предательства паренька. Поэтому девушка старалась смотреть по сторонам, и временами проявляла любопытство к гигантскому роденту, который, сидя на веревочной обвязке возле паучьей головы, правил чудовищем.

       Со спины гигантскую крысу можно было принять за человека, только очень большого. Возможно, плечи были более покатыми, чем у людей, и острые уши, отведенные назад, торчали, как у сказочных эльфов. Но все остальное: движения, повадки – были человеческими. Девушка несколько раз безуспешно пыталась привлечь к себе внимание, однако тот откровенно игнорировал ее начинания. Роденты и между собой почти не общались, изредка обмениваясь короткими фразами на русском языке, но, если доводилось обращаться к попутчикам, использовали английский.

       Крысолюди занимали Оливию больше, чем воздушные корабли нордиков, тяготы путешествия и полная неопределенность грядущего вместе взятые. Ей не давала покоя чудесная и молниеносная эволюция крыс, которой просто не могло быть. Все твари и уроды, порожденные чумой, были просто изуродованы болезнью – обрели новые качества, которые были им в большинстве случаев не нужны. Но никто не совершил рывка в развитии. Наоборот, большинство деградировало.

       Поэтому все разумные монстры и оборотни происходили от человека: это были те же люди, пусть и с копытами, крыльями или щупальцами. А остальное зверье, насекомые и растения, как бы не увеличивались в размерах, как бы злее и опаснее не становились, интеллектом обзавестись не смогли. Это клетки могут размножаться быстро, плоть может меняться как угодно, даже кости могут расти как трава, но сложные органы, а тем более нервная система и сознание формируются не одним поколением и даже не сотней. Когда же речь заходит о разумной цивилизации… требуется намного больше времени и благоприятствующих условий.

       На рассвете третьего дня роденты разделились.

       Пассажиров просто попросили из корзин, а через минуту пауки с наездниками уже двинулись дальше на север. В компанию людям оставили десяток легко вооруженных родентов и несколько мешков провианта, который быстро разошелся по их же заплечным рюкзакам. Крысолюди откровенно демонстрировали непричастность к судьбам остальных, посвящая все свое внимание только Каэму.

       – Ты как?– Ингварр, прихрамывая, подошел к девушке.– Идти сможешь?

       – А сам?– огрызнулась Оливия, но сразу поправилась.– Я в порядке… Спасибо.

       – Похоже, дальше пешком,– к ним подошла голубоглазая Аля в сопровождении Немого и брезгливо покосилась на Митьку.

       – Не думаю, что мы им нужны,– Анникин кивнула в сторону родентов.– Они только с робота глаз не сводят. От корабля мы ушли далеко. Можем спокойно пойти своей дорогой. Уверена, они возражать не станут.

       – Верно,– попытался поддержать ее воспрянувший Митька, но осекся и вовремя замолчал.

       – А куда ведет твоя дорога?– прищурилась Аля на Анникин.

       – Подальше от неприятностей,– та развела руками, подчеркивая жестом очевидность выбора.

       – Тогда нам не по пути,– улыбнулась голубоглазая девушка, но продолжать не стала, повернувшись навстречу приближающейся парочки.

       К ним торопился Каэм в сопровождении Уссаматона, который первым заговорил с ними возле корабля.

       – Он настаивает, чтобы вы пошли с нами.– родент говорил медленно. Оливия заметила, что быстрая и громкая речь сильно меняет их голоса, срываясь на звонкий писк. Чтобы сохранять голос низким и даже немного рычащим, родентам приходилось разговаривать размеренно.– Мы согласны на то, что вы будете нас задерживать. Согласны на то, что наш путь из-за вас станет опаснее. Но не станем заботиться о вас и беречь ваши жизни. Помните о том, что вы обуза.

       – Слишком громкое заявление для такого тихого существа,– Альфа выступила вперед, склонив голову набок. Ее глаза быстро налились синим цветом, а движения стали порывистыми.– Ты мне больше нравился, пока помалкивал.

       – Думаю, всем стоит быть сдержанными,– Каэм развел железные руки в стороны.– Мы все способны постоять за себя. Но лучше это не проверять. Места вокруг дикие, нехоженые, а путь предстоит долгий…

       – И куда мы идем?– грозно рявкнул Ингварр, которому Оливия шепотом переводила суть разговора.

       – На восток,– ответил робот, используя родной диалект кузнеца.– Это не плен, а приглашение в скрытое и безопасное место.

       – И зачем нам идти в тайное место крыс?– поддакнул Митька.

       – А куда вам еще идти?– робот пожал плечами, как это сделал бы любой человек и, повернувшись, пошел назад к группе родентов.

       Оливия даже улыбнулась в ответ: робот был прав. Это казалось глупым, но им, действительно, некуда было идти. Она поднялась со дна океана, чтобы затеряться в глубине материка, связалась со странными людьми и существами, а единственным, что ее связывало с прошлым, был робот. Кузнец с пареньком стали дезертирами, причем последний отличился этим уже дважды, и, не зная ни одного местного языка, застряли в центре Востока, на бессмысленные поиски которого отправились. Анникин с Немым имели столько же шансов вернуться к кочевникам, сколько и получить гражданство нордиков, но Судьба вернула их в северную глушь Вольницы, из которой они было выбрались через Заброшенные земли на запад.

       Девушка с любопытством посмотрела на Альфу, все так же облаченную в оранжевый комбинезон. Трудно было даже представить, где обитал и чего хотел гигантский варг, пока не обратился в голубоглазую девушку с откровенными претензиями на внимание кузнеца. Оливия даже приметила, что, обращаясь в волка, та не была больше похоже на варга, который задрал кабана в Яме – это был уже совсем другой зверь. И, что самое удивительное, этот зверь знал Каэма, робота, поднявшегося всего несколько недель назад с морского дна после трех сот лет ожидания…

       Все были так или иначе привязаны к роботу, а за спиной уже маячили тени воздушных кораблей, которые тоже скучали именно по нему.

       Оливия подобрала с земли из оставленной для них провизии только флягу с водой и, высоко подбрасывая ноги, побежала за Каэмом:

       – А зачем они тебе?– тихо спросила она, поравнявшись с ним.– Что тебе обещали в этом тайном месте? Ты бы не пошел за ними, если бы там не было чего-то важного для тебя.

       – Не пошел бы,– сдержанно согласился тот, не сбавляя шаг.

       Девушка отстала, проводив робота задумчивым взглядом. А вскоре к ней присоединились остальные, выстроившись друг за другом цепочкой, и процессия, возглавляемая суровыми родентами, углубилась в непроницаемые заросли.

       Лес был отвратительным и не похожим на парки с деревьями, которые Оливия себе воображала по рисункам и старым кинофильмам. Здесь были непроницаемые заросли растительности, кишевшие разнообразной кусачей жизнью: из-под ног постоянно что-то уползало, отпрыгивало или вылетало. Мелкие и крупные насекомые норовили забраться за шиворот или с жужжанием запутаться в волосах. Ноги проваливались в чьи-то норы или грязные лужи, а когтистые ветки кустов и молодых деревьев, стоявшие плотной стеной, царапали лицо и руки.

       Все это жило и шевелилось в сырой тени высоченных деревьев, которые сомкнули кроны где-то под небесами, создавая зловещие сумерки в разгар летнего дня. И от того в каждом шорохе и треснувшей ветке мерещились хищные твари, затаившиеся рядом и готовые в любой момент напасть. Оливия опустила голову и внимательно смотрела под ноги, стараясь ступать в следы, оставленные идущим перед ней Немым. Она была так сосредоточена на этом, что не сразу отреагировала на произошедшее.

       Из оцепенения ее вывели не окрики Анникин за спиной, а грохот выстрела. Сначала ей показалось, что одна из ветвей дерева надломилась и стала падать прямо на нее, но выстрел угодил точно в падающую ветку, и та, разбрызгивая кровь и молочную слизь, стала извиваться. Бабахнули сразу несколько выстрелов, и их шум разбудил лес окончательно – теперь Оливия увидела все!

       Кроны деревьев пришли в движение, и над головой ожили десятки странных существ, которые метались среди деревьев и прыгали с ветки на ветку. Иногда они замирали, широко раздвинув длинные конечности, и тогда их невозможно было отличить от сплетения настоящих ветвей. По манере двигаться, они напомнили обезьян, которые тоже большими стаями когда-то селились на деревьях. Но эти существа размахивали не лапами, а змееподобными щупальцами, и вместо криков издавали неприятное шипение. Их морды девушка так и не рассмотрела, не уверенная в том, что они были, но то, что у тварей были зубы, она не сомневалась.

       Потревоженная выстрелами стая обезумела, и суета над головой заметно усилилась, словно голодные твари сбежались на пиршество со всего леса. Некоторые из них пытались дерзко атаковать: удерживаясь одним щупальцем за ветку, они раскачивались по широкой амплитуде, чтобы хлестким движением свободных щупалец достать жертву.

       Оливия пригнулась к самой земле, понимая, что если пролетающая над ней тварь дотянется до нее, то легко подбросит вверх, где остальные мгновенно разорвут на части. Один из родентов успел схватить атаковавшие его щупальца и попробовал за них стянуть тварь с дерева. Но уже в следующее мгновение сверху на него обрушился целый водопад извивающихся щупалец и обвил в клубок. Прежде чем роденты пришли товарищу на выручку, тот исчез в кроне деревьев.

       Новая тень мелькнула над головой девушки, и щупальца твари ударили в плечо Немого, который все еще стоял впереди в полный рост. Здоровяк оказался проворнее и сильнее погибшего родента. Он резким движением сорвал тварь с дерева так, что она лишь чавкнула оборванным щупальцем, и зашвырнул ее далеко в заросли. Кусты, принявшие жертву, зашевелились, завыли и зарычали, выдавая звуки новой стычки, в которой кто-то кого-то съел.

       А в следующее мгновение все прекратилось… резко и неожиданно.

       Роденты перестали стрелять, нервно направляя тяжелые стволы карабинов то на одно дерево, то на другое. Тварей в ветвях больше не было: быстро удаляющийся шорох напоминал морскую волну, которая с шипением убегает по гальке назад в океан… Но исчезли не только щупальца над головой. Кусты замерли неподвижно, утихли цокот насекомых и назойливое щебетание птиц – это было похоже на выключенный звук. Только стволы старых деревьев продолжали кряхтеть под натиском ветра, да листва едва слышно шептала.

       Оливия поднялась в полный рост и осмотрелась. Когда ей показалось, что напряженная пауза слишком затянулась, она сделала шаг к сосредоточенной Анникин и тихо спросила:

       – Почему они стволами машут? Все же хорошо… Твари разбежались.

       Анникин с удивлением посмотрела на нее и прошептала:

       – Вот именно. Разбежались… От кого?

       И только в этот момент Оливия сообразила, что хищника может обратить в бегство только еще более грозный хищник. Они простояли на месте более получаса, всматриваясь и вслушиваясь в безмолвный и неподвижный лес, готовые встретить того, кто напугал не только тварей с деревьев, но и всю прочую живность в округе. Не дождавшись нападения, процессия двинулась дальше, но теперь роденты шли медленно и часто оглядывались.

       Лес так и провожал их молча до самого вечера, пока они не вышли к берегу, где Уссаматон объявил стоянку на ночлег. Он разрешил развести костер только до заката, чтобы с наступлением темноты ни один уголек не выдал их местоположение воздушным кораблям.

       Оливия наслаждалась долгожданным отдыхом.

       Вернулось пение птиц, жужжание насекомых и подозрительные всплески в речной воде. Она слушала их и пила из походной кружки горячий чай, который Анникин чудесным образом сотворила из лесных трав и кореньев. Ее радовала возможность вытянуть босые ноги у костра и почувствовать отекшими ступнями тепло пламени, а поэтому не сразу заметила перемены, произошедшие с ее попутчиками.

       Девушке и раньше никогда не доводилось видеть родентов за лагерными заботами, поэтому то, что они столпились в сторонке, на нее впечатление не произвело. Но когда Уссаматон с появлением на небе первых звезд залил уголья водой, лишив ее последнего удовольствия, Оливия осмотрелась и с удивлением заметила, что остальные тоже расселись по одиночке, старательно избегая друг друга. Их лица были напряжены и задумчивы: даже голубоглазая Альфа, вопреки обыкновению, хмурая сидела на удалении, обхватив колени руками, и неподвижно смотрела перед собой сверкающими гневом глазами.

       Оливия осторожно позвала Анникин, которая уже устроилась ко сну, но та только раздраженно передернула плечами, показывая, что к разговору не расположена. Девушка не долго перебирала варианты и спустилась к реке, в воду которой молча пялился Митька.

       – Чего?– буркнул он, когда она села рядом.

       – Это ты скажи, чего… все, вдруг, сдулись. Я что-то пропустила?

       – Ты, дура?

       – А очень похожа?

       – Не знаю,– он снова отвернулся к воде.– Сама же все видела. Чтобы так зверей разогнать… на такое только ведьмы способны…

       – Ведьмы?– Оливия едва сдержалась, чтобы не улыбнуться, но поперхнулась, когда на ее вопрос Митька резко обернулся с круглыми глазами, в которых он повторил вопрос, не дура ли она.– Помнишь, что я не местная? На острове выросла. У нас их не было. А здесь я видела только древесных ведьм.

       – Это старые байки,– нехотя заговорил паренек после очень затяжной паузы, во время которой он все еще сомневался, стоило ли продолжать разговор.– Они пришли вместе с чумой. Могли творить чудеса. Говорят, по небу летали, драконов вызывали, обличье могли менять… Ну, и всякое такое. Кроме прочего, могли любую живую тварь заговорить: и человека, и зверя. И чтобы у них под ногами никто не путался, по щелчку пальцев все живое разгоняли вокруг себя... как сегодня.

       – Думаешь, то, что мы видели, сделала ведьма?– Оливия не могла понять, говорит он искренне или подкалывает ее.

       – Послушай, я не простачек,– поморщился Митька, разгадав ее интонацию.– И байками меня не проймешь. Но я-то не с острова приплыл. И тебе так скажу: нет в лесу такой твари, чтобы от нее вот так шарахались. И сам бы не поверил, если бы сегодня не увидел. Так только ведьмы могут…

       – Расскажешь про них?– девушка попыталась добавить в голос те самые нотки, которые заставляют, порой, мужчин совершать бессмысленные и опрометчивые поступки во имя женщин.

       – Забудь,– хмыкнул паренек.– Это стишки да песенки. Петь точно не стану. А суть простая. Когда чума пришла, с ней пришли ангелы и ведьмы. Они миром правили в самую смуту первых лет. Ведьмы больше среди людей жили, а ангелы вообще были… безумные. Если ангелу на глаза попадешь, считай, сгинул. Города они стали основывать, устанавливали свои законы. Построили волшебный город Света. Лет двадцать их царство длилось. А потом у них раздор вышел. И в той битве вся земля чуть не канула…

       Он многозначительно швырнул камень в воду, демонстрируя глубину сказанного.

       – И все они исчезли,– продолжил он задумчиво, когда вода успокоилась.– Как я думал до сегодня… А на месте города Света сейчас плещется озеро, проклятое. Только в нем вместо воды – сама Бездна. Поговаривали, что кто-то из тех первых ведьм уцелел. Потому что потом от них пошло столетие ведьмовства. И развелось ведьм огромное множество, но это были уже не такие: их можно было убить. Они и рассказывали, что знания им передали уцелевшие первородные ведьмы…

       Митька с прищуром посмотрел на Оливию и ухмыльнулся:

       – А знаешь, дурочка с острова, почему это правда? Потому что одни и те же байки у нас, у нордиков и кочевников. Значит, и корень у всех один. И это уже не байки, а история…

       – Постой!– девушка даже непроизвольно толкнула парня, пораженная догадкой.– Так ты думаешь, эта ведьма не в лесу пряталась, а она среди нас?! Да, вы, похоже, все так думаете…

       Она быстро оглянулась и пробежалась взглядом по попутчикам: спящая Анникин, хмурый Ингварр, молчаливый Немой и подозрительная Альфа с растерянным видом.

       – Да тише ты,– толкнул ее в ответ Митька и, проследив взгляд, покачал головой.– Я тоже на нее было подумал: не то варг, не то оборотень, древесных ведьм раскидала как солому в бурю. И глаза синие – вылитая ведьма. Но когда на нас напали, она как раз за мной стояла: сразу рассвирепела и начала обращаться в варга. Я только на нее и косился… не успела она… Когда зверье в рассыпную бросилось, она и сама на землю повалилась, да одним мгновением в человека обернулась. Остатки шерсти с нее как пыль упали.

       Он придвинулся ближе к Оливии и, обхватив за талию, склонился к самому уху:

       – Она на меня не смотрела, но я ее глаза видел,– прошептал Митька, прижимаясь к девушке сильнее.– Она была так напугана, словно всех привидений мира разом увидела. Не знаю, что она за тварь, и на что способная, но в одном уверен. Это была не она… Аля первая из всех труханула: вся задергалась, по сторонам оглядывалась. Думал, сейчас сама сиганет в лес напролом… С того момента ни слова не сказала, сидит как зачарованная…

       Оливия сняла с талии руку парня и тоже склонилась к его уху:

       – Я, конечно, не ведьма, но тебе стоит поберечься. Держи дистанцию – целее будешь.

       – Ладно тебе,– Митька неохотно отодвинулся.– Не заглядывайся на Ингварра… Он тоже может быть ведьмой… Они любой облик принимают. За меня тебе держаться надо… Вот увидишь.

       Девушка встала и вернулась к погасшему костру. Она бросила плащ на землю рядом с Анникин и легла, прижавшись спиной к спине. Та не стала отстраняться, а, наоборот, выровнялась так, чтобы обеим лежать было удобно. Оливия долго не могла закрыть глаза, считая звезды и родентов, которые, казалось, и вовсе не собирались укладываться: они постоянно перешептывались и толпились возле Каэма, который, не умолкая, о чем-то говорил с Уссаматоном.

       Сон пришел незаметно, спутавшись с беспокойными мыслями о загадочной ведьме, способной подчинять себе лесных обитателей усилием воли. Девушка не была уверена в том, что ведьма обязательно должна быть кем-то из попутчиков – могла просто оказаться рядом или прийти за ними от упавшего корабля. Но в одном Митька был прав: она своими глазами видела то, на что ни люди, ни технологии не способны. Мог ли Каэм ультразвуком или еще каким-нибудь способом разогнать зверье? Робот старше Арка, и если бы такая технология существовала, Арк бы о ней точно знал…

       Оливия проснулась с опухшими глазами, и переполненная убеждением, что ведьмы, описанные пареньком, абсолютно реальны.

       Она всала последней и в который раз заметила, что опять пропустила что-то важное. Анникин с Немым возились у костра, Альфа с кузнецом сидели на берегу реки, а Митька, не знавший ни одного лишнего языка, вслушивался в громкую перепалку родентов. Но удивительным было то, что лагерь опять был окружен пауками, наездники которых значительно отличались от предыдущих – на них были не паучьи доспехи, а самая настоящая военная форма, причем, яркая и нарядная, с атласными воротниками и манжетами, большими пуговицами, эполетами… И на головах были круглые плоские шляпы с прямыми полями, эффектно надвинутые на глаза.

       Девушка только успела подойти к костру, как Анникин, не оборачиваясь, спросила ее:

       – Выспалась?

       – Скорее опять проспала…

       – Сходи, послушай их,– она перебила Оливию тихо, но настойчиво.– Они говорят быстро, и я их не понимаю… Ночью роденты исчезли. Остался только Уссаматон с одним помощничком. А полчаса назад нас окружили эти. Сначала они тыкали друг в друга стволами, сейчас о чем-то громко разговаривают… У Ингварра есть нож. Они с Алей ждут сигнала. Дай знать, если нам что-то угрожает… А я пока тебе чай согрею.

       Последнюю фразу Анникин сказала громко и непринужденно, словно до этого она просто что-то ворчала на огонь.

       Девушка кивнула и подошла к Митьке, который нервно вздрогнул при ее появлении. Она села рядом с ним так, словно собиралась поболтать о пустяках.

       – Они уже десять минут так орут друг на друга,– пробубнил он.

       – Ничего особенного,– пожала плечами Оливия и улыбнулась невпопад.– Угрожают и оскорбляют друг друга и ближайших родственников… Пытаются говорить о поединке… на ножах или на кулаках… подначивают друг друга… Думаю, болтовней все и ограничится.

       – Уверена?

       – Да. Сходи, предупреди Анникин, чтобы глупостей не наделали…

       – Я тебе горячего принесу,– громко заявил Митька и ушел к костру.

       Оливия пересела на поваленном бревне так, чтобы рассмотреть шумную сцену родентов во всех подробностях, и сделала это вовремя. Из леса вышла еще одна колоритная парочка крысолюдей и прямиком направилась к центру событий.

       Девушка отметила, что Уссаматон и его товарищ, закованные в паучьи доспехи, заметно отличались от других – тех, кто их задирал. Роденты в кителях и шляпах были значительно меньше и казались более хрупкими, даже изящными на их фоне: они были немногим крупнее кузнеца. Но дело было даже не в одежде. Если морда Уссаматона была покрыта шерстью до самых глаз, то у родентов в кителях были самые настоящие лица с гладкой серой кожей, обрамленные ухоженными бакенбардами. Пасти у них тоже были короче, а челюсти не такими массивными.

       Если бы на их месте были люди, то Оливия сказала бы, что к двум бородатым деревенским увальням пристала группа холеных подростков из военного училища. Но после появления двух новых персонажей, картина стала быстро меняться.

       Один из пары был явно старшим офицером. Об этом говорил не только более пестрый мундир и украшения на широкополой шляпе. Его походка и манера держаться кричали о чувстве превосходства, распиравшем его эго. Казалось, он сейчас споткнется о собственное величие, которое выпячивал перед собой. Но более колоритным был его спутник, точнее, спутница.

       Оливия ни на секунду не усомнилась, что следом за самовлюбленным офицером шла самка родента. Она поняла это с первого взгляда, хотя не смогла бы толком обосновать свою уверенность: походка, сравнительно слабое телосложение, более изящная шляпа с заломленными полями, широкие штаны… Было в ней что-то легкое, неуловимое, женское. Подходя к притихшей группе распаленных родентов, она бросила взгляд на Оливию, оскалила клыки и помахала ей рукой.

       И хотя на ее сером лице тоже были ухоженные бакенбарды, а клыки не уступали по размеру волчьим, девушка увидела перед собой приветливую миловидную барышню с дружелюбной улыбкой. Она улыбнулась в ответ и тоже помахала рукой.

       – Хватит лаять на весь лес!– сходу заявил офицер, встав напротив Уссаматона, который старательно загораживал неподвижного робота.– От вашего племени слишком много шума!

       – Мое племя,– начал было тот, но офицер нетерпеливо взмахнул рукой, перебив его.

       – Ваше племя додумалось сбить их воздушный корабль!– закричал он, от чего голос стал звонким и писклявым. Не удивительно, что Анникин не смогла разобрать слов.– И вы сделали это над нашей территорией. Над нашей! Это просто возмутительно! Половина воздушного флота нордиков шныряет теперь в округе. И как вам в голову пришло отправиться с места крушения на север! Вы их куда собирались привести?

       – Мы разделились,– подал голос из-за спины Уссаматона второй родент в доспехах.– Основная группа повела следы дальше на северо-запад… Это был лучший вариант… У нас не было выбора…

       – От вашей группы остались одни головешки! Они еще дымятся,– возмущенно махнул в его сторону офицер.– Нордики настигли их вчера вечером… Никто не выжил! О чем вы думали?!

       Уссаматон повернулся к товарищу и поднял открытую ладонь, требуя от него молчания:

       – Мы не обязаны оправдываться,– тихо и басовито ответил он.– Что сделано, то сделано! Мы освободили робота и отведем его в монастырь. Если попытаетесь помешать, будем сражаться. Но сразу хочу предупредить…

       – Сражаться?– взвился офицер.– Два монастырских остолопа в музейных доспехах угрожают взводу уснийских солдат? Это вызов?

       – Никто ни с кем не будет сражаться,– голос барышни, которая выступила из-за спины офицера, был удивительным. Если говор мужских особей был больше похож на лай собак, то она говорила как настоящая сирена, нараспев, мелодично и завораживающе. Не удивительно, что остальные сразу замолкли, вслушиваясь в ее слова.– Мы здесь не для этого. Капитан Ассалит, Высший поверенный… И я, Имморитту, Говорящая от имени Рода. Мы поможем исправить ситуацию. Нам известно, что ночью вы отправили остальных вперед. Мы не препятствовали. Но дальше надо действовать сообща. Ситуация очень серьезная. Поэтому мы здесь.

       – Я Уссаматон, бенедикт рыцарского Ордена,– родент сдержанно поклонился.– Мне жаль, что мы навлекли неприятности на род Уснии. Как я и сказал, не было выбора. Но мы уже не на вашей земле. Вам известен устав Ордена… Я доставлю его под защиту монастырских стен любой ценой…

       Он указал на Каэма, который впервые с начала разговора поднял железную руку в приветствии, но так и не заговорил.

       – Мы не станем препятствовать,– Имморитту нетерпеливо кивнула.– Наоборот, поможем. Мы передадим вам четырех пауков. И если вы не будете тратить время на разговоры, завтра к вечеру будем уже на месте… Я пойду с вами.

       Оливия еще не умела различать мимику родентов, но выражение, которое приняла крысиная физиономия Уссаматона, она запомнила для себя, как высшую степень недовольства:

       – Вам известен устав Ордена,– нехотя начал он растягивать слова в возражении, но барышня не стала его слушать.

       – Конечно известен,– оскалилась он в улыбке.– Я знаю, чего в этих обстоятельствах вправе требовать от Генерала Ордена. И Вам, рыцарь Уссаматон, придется препроводить меня в монастырь. При мне нет оружия, и я не солдат…

       – Что здесь происходит?– Митька уселся рядом, спиной к родентам и протянул кружку с дымящейся жидкостью Оливии.
 
       – Договариваются,– она взяла напиток и отхлебнула, почувствовав, как тепло пробежало по телу, закололо иголочками в озябших пальцах.– Хотят дать нам пауков, если возьмем попутчицу…

       – Я знаю, зачем Генералу робот, но я здесь не для этого,– Имморитту неожиданно повернулась к сидящим неподалеку Оливии и Митьке и, посмотрев в глаза девушке, с улыбкой помахала ей рукой.– Вы даже не представляете, что здесь происходит, и кто идет вместе с вами в монастырь.

       Девушка совсем растерялась и едва не выронила кружку. Родентская барышня уже второй раз обратила на нее внимание, и вела себя так, словно хотела сказать: «я знаю, что ты слушаешь, и знаю, что понимаешь каждое слово…»

       – Мы уже поняли, что среди них… ведьма,– еле слышно произнес Уссаматон, но девушка разобрала его тихие слова.

       – Я же сказала,– Имморитту церемониально поклонилась рыцарю и уснийскому офицеру на прощание и, отвернувшись, бросила напоследок.– Вы даже представления не имеете о том, что здесь происходит… Не задерживайте с выходом. Воздушные корабли рядом.

       Она раскачивающейся походкой подошла прямо к Оливии, не сводя с нее глаз и слегка оскаливая клыки в улыбке. Остановившись перед оторопевшей девушкой, родентская барышня протянула ей руку и без акцента заговорила по-английски:

       – Рада познакомиться, Оливия. Меня зовут Имморитту, но лучше называй меня Эмма. Как гласит старая мудрость, у нас сложные имена, потому что мы не выбираем простых путей. И это правда,– она засмеялась и, на удивление, ее смех был обычным, человеческим.– Представляю, сколько у вас ко мне вопросов, и я обещаю, на все отвечу по дороге. Впереди длинный путь, еще наговоримся… Познакомь же меня со своими друзьями.

       Оливия растерянно передала недопитую кружку Митьке и послушно встала: она не доставала даже до плеча высокой Эммы. Родентская барышня сразу подхватила девушку под руку, направляясь прямо к костру, где на них с недоверием смотрела Анникин, а от реки уже поднимались Ингварр и голубоглазая Альфа.

       – Кстати,– Имморитту, не сбавляя шаг, склонилась к Оливии и заговорила на русском.– Не все, что тебе становится известно, стоит рассказывать своим друзьям… Хотя бы до того момента, пока точно не выяснишь, кто тебе друг.

       Сказано это было тем же мелодичным и завораживающим голосом, но девушка почувствовала мурашки на спине:

       – Знакомьтесь,– тихо произнесла она, подойдя к остальным.– Это Имморитту. Она просит не ломать язык и называть ее Эммой… Но не упрощайте ситуацию: она вовсе не дура.

       – Спасибо!– звонко рассмеялась родентская барышня.– Так ярко меня еще не представляли…

                *****

       Пол под ногами дрогнул, и трещина на стене с хрустом выпустила новые щупальца, которые расползлись и зашелестели осыпающейся пылью.

       Тереса отряхнула рукав и выплеснула вино из бокала прямо под ноги. Дворец пришел в запустение и имел жалкий вид. Прислуга давно перестала прибираться и, чтобы дозваться кого-нибудь, пришлось бы сорвать горло. Снаружи прогремел раскатистый гром, и ворвавшийся в полуразрушенную залу воздух нехотя качнул грязные занавески на высоких окнах.

       Тереса переступила через разбитую статую без крыльев и головы, чтобы подойти к столу, заставленному разноразмерными бутылками. Она взяла серебряный нож и стала методично простукивать непрозрачные бутылки, прислушиваясь к их звонким ответам, и, когда очередная глухо буркнула, что за ее зеленым стеклом скрывается недопитая жидкость, ловко выудила ее из горы порожних сестриц и вылила содержимое в глубокий бокал.

       – Твое здоровье, братец,– Тереса наигранно поклонилась лежащей у ее ног статуе.– Я бы с тобой чокнулась, только у тебя башки нет…

       Она подняла бокал к губам, но прежде чем вино успело смочить их терпкой сладостью, за спиной прозвучал тихий голос:

       – С удовольствием с тобой выпью…

       От неожиданности Тереса дернула рукой, плеснув вином в лицо и на грудь. Отплевываясь и вытирая подбородок рукавом, она резко развернулась:

       – Прокляну тебя однажды, Вал!– свирепствовала она.– Я старая женщина! Мне давно за тысячу, а ты меня пугаешь… Зачем так подкрадываться?

       Она какое-то время смотрела на брата исподлобья, а потом отставила бокал на стол:

       – Выглядишь плохо… как потрепанный воробей. Тоже мне Крылатый. Но ради такого случая стоит спуститься в город. Есть там один неприметный погребок под моим покровительством. Можно душевно посидеть с чудесной коллекцией. Заодно прогуляешься по улицам, на людей посмотришь, ущерб оценишь. Может, одумаешься и решишь уже остановиться.

       Вал покачал головой и опустился в кресло у окна. Обычно брезгливый, на этот раз он не смутился ни пыльными подушками кресла, ни брошенным поверх покрывалом – он выглядел изможденным и ни на что не обращал внимания.

       – Это сложнее, чем я думал,– признался он и откинулся на спину, запрокинув голову вверх.– Ничего не выходит. Это как копать яму в воде… Не могу изменить поток времени…

       – Стоп!– Тереса резко подняла руку.– Не надо мне плакаться в жилетку! Четное слово, нет никакого желания наматывать твои сопли на кулак. Есть бутылка с вином – в нее и плачь. Для того алкоголь и изобретали. Пойдем, покажу тебе дорогу к пьянству. Как и спуск к городу, она ведет строго вниз, по наклонной… не заблудишься.

       Женщина не просто помогла ему встать, а, буквально, выдернула из кресла.

       – А ты тяжелый человек,– пробубнила она, с трудом переводя дыхание, но крепко удерживала брата на плечах,– причем во всех смыслах. И не вздумай срезать путь! Никаких полетов, порталов и перемещений в пространстве. Тебе давно стоило опуститься на землю и начать ходить по ней собственными ножками, а то заигрался во всевластие. В город пойдем пешком…

       Вал с трудом переставлял ноги, опираясь на сестру, но послушно поддался ее воле. Так обнявшись, они вышли на террасу дворца, которая окаймляла Белую гору километровым полумесяцем. Именно с этой террасы вниз уходила знаменитая Парадная лестница, хорошо различимая с любой точки города Света, лежащего у подножия Белой горы. Лестница петляла по склону и спускалась прямиком к триумфальной арке, которую Глеб когда-то воздвиг в собственную честь по случаю завершения строительства этого удивительного города.

       Парадная лестница была знаменита тем, что никто по ней ни разу не поднимался во дворец, венчавший Белую гору: даже спуститься по пятикилометровой лестнице с двадцатью тысячами ступеней было настоящим испытанием. Кроме того, во дворец вели несколько живописных извилистых дорог, вдоль которых располагались дворцы и особняки небожителей меньшего ранга.

       – Ты шутишь?– поморщился Вал, когда Тереса подвела его к краю мраморной лестницы, у которой даже не было перил. Лестница изгибалась и поворачивала куда-то под террасу, следуя за неровностями горного склона, но от того сверху казалась изломанной и невероятно опасной.

       – А ты как думал?– насела на него сестра.– Надо ножками пройтись, как люди ходят. Чтобы прочувствовал… Когда вином тоску запиваешь, сначала должен легкость почувствовать, а потом горечь похмелья. Потому что похмелье – это маленькая смерть, но в ней сокрыта боль рождения…

       Тереса зажмурилась от яркой вспышки и закончила мысль уже стоя под триумфальной аркой:

       – Только так себя и можно почувствовать живым… Вот зараза! Все-равно перенес…

       – Прекращай менторствовать,– Вал оттолкнул сестру и, опустив плечи, сделал несколько шагов к ажурной лавочке в тени плакучей ивы.

       – Нет-нет.– Тереса снова вцепилась в брата и потянула его дальше по аллее.– Мы идем в мой погребок. Не будем менять программу. Поверь, тебе это надо: in vino veritas. Только накинь на себя что-нибудь приличное. А то рожа у тебя приметная.

       Они шли по тропинке, над которой сомкнулись кроны вековых деревьев, образовав живописный тоннель, погруженный в полуденную тень. С каждым шагом Тереса меняла свой облик: обширный живот втянулся, грудь поднялась, а спина выровнялась. Расправив острые плечи, она тряхнула копной пепельно-светлых волос и подтянула мешковатое платье на поясе, чтобы то плотнее приобняло стройную фигурку. После, помолодевшая и румяная, она подмигнула брату и взяла его под руку:

       – Изобрази-ка спутника, достойного такой красотки… ого…

       Вал преобразился мгновенно, лишь ослепив сестру короткой вспышкой света. Воздух вокруг еще какое-то время возмущенно щелкал разрядами и расточал запах озона, но под руку смазливая блондинка вела уже зрелого мужчину, немолодого, статного, похожего на зажиточного купца. И хотя парочка выглядела примечательно, для центральных районов города Света была явлением обыденным. Но не для окраин.

       Они только вышли из тени аллеи на площадь с фонтанами, как от стены, увитой плющом, отделились несколько фигур и последовали за ними, держась на удалении. Когда парочка свернула с площади на брусчатку узкой улочки, зажатой домами без окон, сзади послышались быстрые шаги, а навстречу из подворотни вышел худощавый подросток с надвинутой на глаза кепкой.

       Подросток демонстративно подбрасывал в одной руке яблоко, а другой держал раскрытый складной нож. Несколько раз он ловкими движениями срезал кожуру с яблока, и всякий раз после этого эффектно крутил нож-бабочку, не оставляя сомнений в своих намерениях.

       – Даже не думай,– прошептала Тереса брату, когда они остановились в нескольких шагах от подростка в кепке. Она не стала отвлекаться на подошедших сзади и сразу обратилась к тому, кто преградил путь.– Дай угадаю… Это твоя улица… И, чтобы пройти, мы должны отсыпать тебе деньжат. Иначе распишешь нас своим перышком?

       – Вижу ты, сестренка, бывалая: схватываешь,– подросток поднял лицо с неприятной наглой улыбкой, которая стала еще шире, когда его дружки захихикали сзади.– С тобой можно и по-другому разойтись, по любви. А дяде придется нормально выложиться, если не хочет, чтобы его на ножи поставили…

       – Не гони, сявка,– Тереса уверенно сделала шаг навстречу.– Ты под кем ходишь?

       – Тю!– подросток выше задрал голову и тоже шагнул к блондинке.– Слышу блатную музыку… Ранетка базарит как своя… Хочет чужим погонялом прикрыться. Да только некому за тебя вписаться! Нет больше законов и авторитетов… Земля под ногами горит – вот тебе и весь закон!

       Он вытянул руку с бабочкой к лицу Тересы и хотел в очередной раз эффектно покрутить складным ножом, возможно, только для виду, чтобы подчеркнуть угрожающий тон своих слов. Но в этот раз лезвие его не послушалось и, несколько раз скользнув против воли, глубоко поранило пальцы. Кровь брызнула на лицо девушки, и она, переполненная гневом, развернулась к своему молчаливому спутнику, ошарашив этим незадачливых грабителей.

       – Нет!– напористо выкрикнула она.– Прекрати!

       Малолетний вор с оскалом, смешавшим в себе гнев и страх одновременно, вскрикнул и попытался отбросить нож, но бабочка продолжала крутиться в его ладони, рассекая кожу до кости при каждом обороте. Он закричал и упал на колени, выставив перед собой руку, на которую смотрел с нескрываемым ужасом.

       – Останови это!– закричала Тереса.

       Но на ее голос отреагировали только подростки, стоявшие за спиной неподвижного спутника, купеческой внешности. Они, как по сигналу, сорвались с места и бросились бегом обратно к площади с фонтаном. Даже подросток в кепке со стоном встал на ноги и отступил на несколько шагов назад, продолжая отставлять в сторону руку, которую кромсал складной нож. Густая кровь уже лилась на брусчатку ручьем, а месте с ней целыми комками падала срезанная с костей плоть.

       – Хватит!

       Малолетний грабитель оступился и, обронив кепку, упал неподвижно, растянувшись на мостовой. Его нож-бабочка еще несколько раз подпрыгнул на камнях, пытаясь укусить истерзанную ладонь, но неожиданно тоже замер, сложившись трилистником в луже крови.

       Тереса повернулась к поверженному телу и уже подалась вперед, но рука брата крепко перехватила ее за плечо:

       – Не смей,– тихо, но твердо произнес он.– В городе Света никогда не было места ворам и убийцам.

       – Да что ты несешь?!– возмутилась блондинка.– Они всегда были и будут! Они появились раньше, чем этот город! Раньше самых первых городов! И они переживут последний из них! А это просто глупый ребенок!

       Вал, не меняя внешности, подхватил сестру под руку и повел ее дальше по улице, легонько подталкивая при каждом шаге. Он аккуратно переступил лужицу крови на мостовой и резким движением исправил осанку вырывающейся Тересы:

       – Этот ребенок, ты прекрасно понимаешь, убил бы любого на нашем месте,– спокойным голосом произнес он.– Возможно, уже убивал. Без него город Света станет только чище!

       – Чище?!– девушка порывисто оглянулась, чтобы бросить взгляд на неподвижного подростка, а потом вытянула руку в сторону центра города, где поднимались клубы дыма.– Посмотри туда: это не печные трубы! Это дым пожарищ. Ты ослеп, родной! От этого города не осталось ничего! Беженцы заполнили все подвалы, чердаки и канавы… Люди голодают который месяц… Грабежи и поножовщина не прекращаются ни днем, ни ночью… Гарнизон прячется в стенах казарм…

       – Ты серьезно думаешь, я этого не знаю?– Вал заговорил тише, но от того его голос звучал еще мрачнее.

       – Я хотела, чтобы ты на это посмотрел не с высоты своего дворца или тех облаков, в которых витаешь!– она не могла усмирить возбуждение и продолжала кричать.– Хотела, чтобы ты прошелся по улице сам, увидел людей… в глаза, в упор! Тех людей, которые мрут в твоем городе, как мухи… которые сжигают твой город, оскверняют твои памятники. Они отламывают тебе крылья и башку, чтобы до тебя дошло, что им нужно!

       Она на мгновение задохнулась и упрямо остановилась на месте, требовательно посмотрев на брата. Он послушно остановился, посмотрев на нее чужими глазами, но на морщинистом лице старого купца не дрогнул ни один мускул. Вал перевел взгляд назад, туда, где в конце улицы лежало неподвижное тело подростка:

       – Я все увидел. Теперь довольна?– он опять взял ее под руку.– Пойдем… Я знаю, что увижу за поворотом, и кто встретится на пути … Ты забываешь, кто я… кто мы с тобой… И кто такие люди…

       – Я бы хотела забыть,– Тереса обмякла.– Даже не представляешь, как бы этого хотела…

       Он свернул на широкую улицу, которая петляла, взбираясь на холм. Из-за частых изгибов перспектива была не видна, зато домики с красочными фасадами, крылечками, лавочками обступили обочину вплотную. Но они были пустынными, и только ветер гонял по мостовой мусор и опавшие листья.   

       – Вино тебе не поможет…– Вал уверенно шагал вперед, увлекая сестру за собой.– А люди… Ты слишком увлечена ими. Пусть тебя не беспокоит, что они жгут собственные дома и оскверняют скульптуры. Это их забавы, они так устроены. Рукоплещут тиранам и возводят им памятники, а праведников унижают и тащат на плаху… У них бывают моменты просветления, но редко. Поэтому в их прославлении или порицании нет для нас ни славы, ни позора. И ты знаешь, что это правда, а не мое высокомерие. Мы слишком давно живем среди людей, чтобы не замечать очевидного.

       Они несколько раз свернули, направляясь к центру города, но улицы, дворики и площади оставались пустынными. Вал умел избегать людей, когда хотел этого: в этом мире ему было достаточно лишь пожелать этого.

       – Ты никогда не любил людей…– блондинка предприняла тщетную попытку вырваться, но ее седовласый спутник даже не сбавил шаг. Тереса заговорила громче, отчаянно жестикулируя свободной рукой.– Нет. Ты никогда и никого не любил! Не умеешь этого делать. У тебя есть только болезненная привязанность к Альфе. Она единственная, к кому ты что-то испытываешь. Поэтому никогда ее не отпускал – держишься за это чувство, как клещ, чтобы тебя не захлестнула пустота этого мира, сожранного тенями. И Аля вынуждена была терпеть тебя, как преданная сука…

       – Ты ведь услышала ее,– он резко остановился у выхода на небольшую площадь, в центре которой горел смрадный костер, сложенный из мебели и бытового мусора. Купец повернулся к блондинке и сдвинул брови.– Ты должна была ее слышать… Это было очень отчетливо. Уверен, мне не показалось. Она была напугана… Это был всплеск, который я почувствовал из Внешнего мира. Ты тоже это почувствовала…

       Костер нещадно коптил и расточал зловоние: в нем горела краска старой мебели, пух разорванных перин, пропитанные рыбьим жиром бочки – смесь самых разнообразных и отвратительных запахов, с которыми не мог справиться даже огонь. Сегодня именно таким был запах древнего города. 

       – Без нее ты стал совершенно одержимым!– Тереса ухватилась за ладонь, которой Вал удерживал ее руку, и настойчиво отвела ее в сторону. Освободившись, она отступила на шаг.– Ты разрушаешь город! Губишь его людей! Даже Кромункул под твердью стонет, когда ты пытаешься бороться со Временем…

       – Думаю, это был он: Жнец. Только он мог ее так напугать. Он рядом с ней… Она в опасности.

       – Это мы все в опасности рядом с тобой, а не она!– блондинка скривила лицо, повернувшись к костру, который под напором ветра качнул в ее сторону маслянистые клубы дыма. Тереса прикрыла нос ладонью и торопливо зашагала к проулку, уводившему в лабиринт улиц.– Своими попытками выбраться во Внешний мир ты скоро уничтожить последний осколок этого мира вместе с нами! Подумай сам: Жнец никогда ее не тронет, пока ты здесь, потому что лучшей приманки для такого упрямца и придумать нельзя. Ты же будешь головой стены прошибать, пока не вернешь ее себе. Ты сам придешь к Жнецу… к своей погибели.

       Вал следовал за ней, не отставая, но при этом не выглядел суетливым, как сестра: он хранил достоинство выбранного образа в каждом движении:

       – Я найду способ обуздать Время! Я уже знаю, что надо делать…

       – Найди в себе силы спасти город Света,– огрызнулась блондинка не оборачиваясь.– Не ты его создал, а Глеб. Хотя бы из уважения к тому, у кого ты его украл, позаботься о людях, которые здесь живут, зависят от тебя, молятся тебе…

       – Молятся?!– невозмутимое лицо старого купца впервые передернула гримаса, в которой отвращение чередовалось с гневом. Вал вытянул руку в сторону каменного пьедестала, который они прошли, и где совсем недавно красовалась одна из его статуй.– Они молятся за себя… и говорят только о себе. Всегда о себе… Они очень искренние в любви к себе самим… Что изменилось? По-прежнему призывают нас служить себе, защищать их же от самих себя…

       Он остановился и резко повел рукой. Беспорядочно разбросанные вокруг пьедестала камни зашевелились, словно картонные коробки под порывом ветра, и поднялись в воздух вместе с облаком пыли. Каменно-пылевая масса пришла в движение, закручиваясь в спираль вихря, и с глухими ударами камней друг о друга стала уплотняться. Тереса обернулась на шум и тоже остановилась, подперев бока руками:

       – Памятник себе лепишь нерукотворный?– съязвила она.– А чего ты от них ждал? Хотел слепой щенячьей любви, как и от Альфы? Они такие же как ты… одинокие. Ищут того, кто бы полюбил их за просто так, за сам факт существования. Не в обмен на что-то, а задаром… Знакомо такое желание? Кому-то на это и жизни не хватает, даже если она длиной в тысячу лет. И свою любовь они тоже не разбазаривают на кого попало: придерживают для достойного. А он есть в этом мире? Достойный? На их счастье они смертны… их глупость, одиночество и разочарование однажды закончатся, а наши – нет! Им я давно простила их ущербность и грехи… а тебе… никогда не прощу.

       Вихрь, который уже почти сложил осколки статуи в былую целостность, резко утратил силу и затих. Крупные булыжники упали первыми, образовав почти ровную пирамиду мусора, а пыль и щебень еще какое-то время шуршали по камням, отказываясь успокоиться.

       – Я это помню. Поверь…– купец двинулся за Тересой, которая уже устремилась дальше.– Поэтому хочу, чтобы ты помогла мне вернуть город Света на его место во Внешнем мире… Думаю, я понял, почему не могу замедлить поток времени и выровнять его в обоих мирах…

       Но сестра больше не отвечала ему, продолжая уводить вглубь города Света.

       И хотя люди так ни разу и не попались им на глаза, повинуясь его воле, Вал увидел все, что город хотел рассказать за них. Он видел пустые глазницы окон и обугленные пожарами фасады домов, чувствовал запах нечистот и разлагающейся плоти, переступал через грязь и кровь на мощеных улицах. Он не слышал привычных звуков горда – тот кричал и стонал тысячами отчаянных голосов…

       Тереса на мгновение остановилась перед приземистым зданием, ничем не выделявшимся среди прочих, разве что возле него лежала сорванная вывеска, и спустилась по высоким ступеням к двери цокольного этажа. Вал остановился перед ступенями в нерешительности, сомневаясь в следующем шаге. Он знал о пристрастии сестры к вину и загульной жизни, которую она вела в городе, воплощаясь в самых неожиданных персонажей. Но он не хотел верить в то, что она привела его сюда через умирающий город только для того, чтобы поискать увеселений на дне стакана.

       – Боня, девочка моя! Я уже волновался за тебя,– дверь открыл лысый толстяк с добродушным лицом и огромными волосатыми ручищами.– Где тебя носило столько дней? Посмотри, что вокруг творится…

       – Я не одна,– блондинка повисла на шее толстяка, прижавшись щекой к его небритой физиономии.– Гостя вот привела… Это от него.

       Незаметным движением она вытащила из-за спины невесть откуда взявшийся мешок и поставила его у ног хозяина.

       – Как ты его дотащила?– толстяк мгновенно прибрал гостинец и призывно махнул статному гостю купеческой наружности, который все еще стоял у края лестницы.– Спускайтесь. Надеюсь, в мешке еда. А то мы уже второй день…

       – Не сомневайся!– бодро перебила его Тереса и юркнула в дверь.– С тебя только крепкие напитки…

       – Этого добра навалом, но им сыт не будешь,– толстяк пропустил гостя внутрь и старательно закрыл за ним массивную дверь, подперев ее изнутри несколькими балками.

       Они оказались в очень уютном питейном заведении, рассчитанном на десяток столиков и очень солидных посетителей. Интерьер был оформлен со вкусом и располагал к долгим посиделкам и философским разговорам в кресле и за бокалом вина. Здесь стоял сладковатый аромат виноградной лозы, который выгодно контрастировал с запахом благородного дерева, принадлежавшего гигантским винным бочкам, выстроившимся у стен.

       Сейчас здесь было пусто, а кухня за стойкой в углу и вовсе терялась во мраке.

       Тереса сразу по-свойски устроилась в кресле у одного из столиков и покрутила колесико масляной лампы, добавив яркость. Ее свет все равно не развеял полумрак просторного помещения, лишенного окон, но сразу открыл огромное количество мелких, но привлекательных деталей: картины и ружья на стенах, шкафы с винными бутылками, диваны с подушками и кальянами – множество свидетельств того, что это место предназначалось только самым взыскательным и требовательным посетителям.

       – А где моя красавица?– Тереса открыла сундук возле столика, торопливо извлекая из него на стол высокие бокалы и приборы.

       – Спит наверху,– толстяк для порядка смахнул полотенцем со столика несуществующую пыль, прежде чем поставить на него кувшин с вином.– Сейчас позову, а потом соображу на стол.

       Блондинка разлила по бокалам вино, когда хозяин скрылся в полумраке одного из углов, и кивнула брату на его бокал:

       – Отведай нектар… Люди, конечно, не боги, но есть прекрасные творения, которые они умеют создавать из обычных вещей, дарованных им.

       Купец поднял бокал, покрутил его за тонкую ножку и посмотрел на горящий фитиль масляной лампы через его бордовую жидкость, после чего лишь небрежно понюхал вино и отставил бокал на стол. Он перевел взгляд на сестру, которая поджимала губы осле каждого глотка и после проводила по ним языком – она наслаждалась напитком искренне и самозабвенно. Вал поставил локти на стол и склонился к ней:

       – Зачем мы здесь?

       Тереса молчала, рассматривая брата. Он уже готов был повторить вопрос, как за спиной раздался топот детских каблучков, и к столу выбежала шестилетняя девочка, румяная и всклокоченная:

       – Тетя Боня!– закричала она и бросилась на шею блондинки прежде, чем та успела встать с кресла.– Я так скучала! Где же ты была?

       – И я скучала!– Тереса вскочила с кресла и легко подняла девочку на руки.– Я тебе карамельки сахарные принесла. Но ты их получишь только после еды. Хочу познакомить тебя с моим братом… Ты же не против?

       Девочка замотала головой, с любопытством рассматривая статного мужчину, который показался ей слишком суровым, и прижалась к блондинке сильнее.

       – А можно ему будет посмотреть твои рисунки?

       Девочка отвернулась и спрятала лицо в волосах блондинки: она зашептала на ухо что-то свое, девичье, а Вал продолжал хмуриться: это была та самая девочка, которую он с Альфой забрал в город Света из семьи охотника. Ее рисунки открыли им тогда картины Внешнего мира…

       – Она ждала тебя, чтобы похвастать,– хозяин положил на стол пузатую папку заполненную бумажными листками разных размеров.– Я пока на кухню: разведу очаг.

       Вал с недоверием протянул руку к папке, но только открыв ее, привстал от неожиданности с кресла: он быстро перебирал рисунки, с трудом сдерживаясь. Наконец, отложив отдельно несколько из них, он вопросительно посмотрел на сестру.

       – Вижу, появились новые рисунки,– Тереса продолжала обнимать девочку, поглаживая ее по волосам.– Когда ты закончил с ней в прошлый раз, я взялась вернуть ее родителям, но перед этим решила побаловать недельку в одном сказочном месте… Это ее уберегло: остров ее родителей пострадал в числе первых. Уже сироту я определила к друзьям и периодически проведывала. А в последний визит заметила ее рисунки…

       – Это она,– выдохнул Вал.– Аля… Она практически на всех рисунках…

       – И не только она,– блондинка склонилась над отложенными листками и постучала пальцем по изображению робота.– Если собрать все эти картинки и разложить в хронологии, получится одна история… в картинках. Раньше она рисовала разные изображения, жучков и паучков, а теперь – только эту единственную историю.

       – И ты знаешь, что это означает?– насторожился Вал.

       Тереса пожала плечами:

       – Какая бы у нее не было связь с Внешним миром, она крепко связана с этой компанией.

       Вал поднял лист бумаги к глазам, всматриваясь в черно-белый рисунок, выполненный с невероятной точностью, как когда делались фотоснимки.

       Вокруг костра при свете солнца на берегу реки сидели восемь отчетливо прорисованных фигур: три женщины, одной из которых несомненно была Альфа, три мужчины, робот, знакомой конструкции, и гигантская крыса-родент. Они о чем-то разговаривали и с подозрением смотрели на крысу. Но сильнее всего Вала впечатлило лицо Али: она была не просто озабочена – напугана.

                *****

       – Встречай доброе утро, потому что день будет злым!

       Ирина уселась на кровать и отдернула штору, позволив солнечному свету пролиться на лицо Ольги:

       – Быстро одевайся. Я достала контрамарки на смотровую площадку! Нам надо там быть через десять минут, а это в другом вагоне,– она взяла подругу за плечи и грубо ее встряхнула.

       – Прекрати,– Ольга раздраженно отмахнулась и спряталась под одеялом с головой, но когда то слетело с кровати на пол, резко села и, не открывая глаз, в полный голос закричала. Выдохнув в крике весь гнев, она приоткрыла один глаз.– Что стряслось? С чего такая спешка?

       – А у тебя гудок в порядке!– Ирина протянула ей стакан с крепким кофе, аромат которого был настолько насыщенным, что зубы сводило от предвкушения.– Ты, наверное, в лесу так на зверье охотилась: глушила своей глоткой. Только не стоит больше включать медведицу: в приличное место тебя веду.

       – Что случилось? Беспросветная рань еще,– Ольга взяла кофе из рук подруги и несколько раз подула на него: напиток выглядел горячим, и она не решалась к нему прикоснуться.

       – Ты не поняла концепт: это не дуть, а пить надо.– Ирина шире раздвинула занавески и потянулась, с удовольствием подставляя лицо навстречу восходящему солнцу.– Мы уже, считай, приехали. Сейчас поезд перемахнет через Сторожевой хребет, и с него откроется потрясающий вид на Белгород. Всякий, кто впервые въезжает в столицу с юга, обязан это видеть. Я серьезно… Накинь хоть что-нибудь и побежали. Сашу я отправила вперед, чтобы места занял.

       Она сняла с вешалки походную накидку и, критически ее осмотрев, бросила Ольге на кровать с выражением лица «а выбирать-то и не приходится».

       – Ты же знаешь, все будильники попадают в ад,– огрызнулась та, сделав глоток крепкого и горького кофе. Она отставила стакан и запустила руки в волосы, взъерошив их в львиную гриву.– Я никуда не пойду, я не собрана…

       – Вот это мне уже нравится!– улыбнулась Ирина.– Потому что слышу голос настоящей столичной кокетки, а не лесного чучела. Но тетенька в обиду не даст… тетенька все продумала.

       Наигранным жестом она выхватила из гардероба широкий красный платок и, пританцовывая, накрыла им голову Ольги. Несколькими движениями Ирина обернула платок вокруг головы и шеи так, что он сложился в очень эффектную и даже элегантную форму:

       – Сейчас так все модницы носят,– она помогла подруге завернуться в походный плащ, подвязав его красным поясом.– Идеально, учитывая обстоятельства! Выдвигаемся! 

       Они прошли широким коридором к тамбуру соседнего вагона. Поезда нордиков были огромными с гигантскими паровозами и двухъярусными вагонами. Поэтому в их просторных тамбурах умещалась еще и винтовая лестница на второй этаж. Как пояснила Ирина, второй этаж был ущербным, невысоким, и там обычно размещали багаж, почту или прочие грузы. Иногда в закутках второго этажа ездили бедняки, но такого на ее памяти давно не случалось: или бедняки перестали ездить в поездах, или стали покупать билеты на плацкартные места.

       Лестница соседнего вагона увела их еще выше – на третий уровень, который представлял собой открытую площадку с двумя рядами столиков под прозрачным куполом и широкой барной стойкой у противоположного края. Купол был выполнен из многочисленных стеклянных секций и больше походил на оранжерею зимнего сада, чем на смотровую площадку вагона. К тому же здесь не было тамбура, и лестница выводила прямо к ковровой дорожке, разделившей ряды столиков.

       Все места были заняты людьми с заспанными лицами, и даже на ковровой дорожке толкались услужливые, но очень медлительные официанты. Восход только состоялся, неравномерно разливая по безоблачному небу синеву от молочно-голубой на востоке до насыщенного ультрамарина на западе. Само солнце еще было зарыто скалой, по склону которой петляла железная дорога: справа вагон едва не терся о каменную стену, нависшую над поездом, а слева открывалась панорама глубокой пропасти, дно которой тонуло в плотном тумане.

       Ирина была права: вид со смотровой открывался пусть и зловещий, но потрясающий.

       Ольга не успела даже осмотреться, впечатленная скоростью железнодорожного состава, который извивался как механическая змея, окутанная клубами дыма и пара, с вызывающей небрежностью пролетая по самому краю бездны. Она почувствовала нетерпеливый толчок в спину, и двинулась по ковровой дорожке. Ирина не прекращала ее подталкивать и направлять ощутимыми касаниями, пока они не добрались до столика, за которым, кроме Александра сидел молодой человек, хорошо одетый и очень ухоженный.

       Еще из прошлой жизни Ольга научилась различать просто хорошо одетых мужчин и тех хорошо одетых мужчин, которые умели за собой следить. Последние ее всегда смущали, но не потому что их увлеченность собственной внешностью казалась подозрительной, а потому что каждая женщина на их фоне невольно начинала сомневаться в превосходстве своего искусства выглядеть неотразимой. Поэтому женщины предпочитают брутальных мужчин, с которыми не приходится толкаться у зеркала.

       – Я думала, это будет наш столик,– буркнула Ирина, с укором посмотрев на Мазура, который даже не шелохнулся в ответ.

       – Это моя вина, генерал,– молодой человек поднялся, исполнив два хорошо поставленных поклона подошедшим дамам.– Мне досталась последняя контрамарка… Меня предупреждали, что мое присутствие за Вашим столиком моет быть нежелательным, но я счел возможным испытать судьбу и спросить Вашего разрешения.

       – И что же?– Ирина села рядом с Александром, который пялился в газету, и перевела взгляд на молодого человека.– Я должна сказать, конечно оставайтесь, раз Вы такой вежливый? Так вот нет! Раз есть выбор, я Вам не разрешаю… Всего хорошего и давайте сразу прощаться…

       – Перестань, Ира,– Ольга села за столик рядом с незваным гостем.– Конечно, оставайтесь.

       Рассудительный молодой человек не стал испытывать судьбу повторно и сел с виноватой улыбкой:

       – Меня зовут Дмитрий…

       – Стоп!– решительно перебила его Ирина.– А нам это зачем?

       – Думал, раз мы оказались за одним столиком, стоит представиться,– растерялся он.

       – Оказались?– возмутилась она в ответ, но договорить не успела.

       – Это Ирина и Ольга, а я Александр,– вмешался Мазур и, перевернув газету, снова погрузился в чтение.

       – Спасибо тебе, защитник столиков, что ты такой галантный и представил нас первому встречному,– Ирина сверлила взглядом непроницаемого Александра и явно подбирала колкую фразу, уместную в сложившейся ситуации, но, так и не решившись, помахала официанту.

       – Что-нибудь еще желаете?– официант расплылся в лживой улыбке и нехотя поклонился будущим чаевым.

       – Еще?!– возмутилась Ирина, переводя взгляд с официанта на Дмитрия и ядовито улыбнулась.– Нет, обаятельный мой, больше ничего не надо. Уже хватит. Свободен.

       Официант, нисколько не смущенный ложным вызовом, еще сдержаннее поклонился и отправился на поиск других чаевых. Ольга посмотрела на подругу с улыбкой и покачала головой.

       В этот момент по смотровой площадке пробежал возбужденный ропот, и вагон резко свернул за облаком дыма в расщелину скалы. Он пробежал между каменными стенами и вынырнул с противоположной стороны Сторожевого хребта. Паровоз выбросил под колеса клубы пара, который поднялся даже до купола смотровой, и дал два протяжных гудка: люди вокруг аплодировали, а некоторые, как Дмитрий, даже встали с мест.

       – Чудесно!– восторженно произнес он.

       И это было по-настоящему чудесно: Ольга замерла, зачарованная зрелищем.

       Сторожевой хребет с противоположной стороны оказался пологим и живописным. Поросший низкорослыми лесами с многочисленными лужайками он обнимал долину предгорья широкой чашей, дно которой утонуло в утреннем тумане. Это было похоже на упавшее с неба облако, разлитое до самого горизонта… которого не было: туман сгущался в перспективе и сливался с хмурыми северными облаками. От того стиралась грань между твердью неба и земли, и казалось, что чаша хребта парит в небесах на самом краю земли…

       Из призрачного тумана совершенно мистическим образом проявлялся Белгород. Расположенный на холмах он местами поднимался из туманной мглы шпилями башен, а где-то целые дворцы возвышались колоннами и скульптурными группами над молочной пеленой. Иногда парки с раскидистыми деревьями и фонтанами выныривали из тумана, который стекал со Сторожевого хребта и омывал невесомыми касаниями удивительный город. А в следующее мгновение призраки прекрасных домов скрывались под бурлящим покровом облака, чтобы проявиться новыми чудесами уже в другом месте.

       Поезд быстро скользил по пологому хребту, и картина, которая отнимала на себя все внимание, стала меняться: Солнце грело воздух, туман редел и поднимался вверх. А через какое-то время его рваные хлопья окутали смотровую площадку, и уже кроны деревьев мелькали в дымке за стеклянным куполом, да скрытые за ними постройки пригорода.

       Сказка исчезла так же неожиданно, как и открылась.

       – Впечатляет?– Ирина с прищуром посмотрела на Ольгу, и осталась довольна впечатлением, которое выдавал ее взгляд.– А вот скажи, правду ли говорят… Те, кто впервые смотрит на город, замечают самые неожиданные детали, но никто не видит кораблей.

       – Кораблей?– нахмурилась Ольга.– Каких кораблей?

       – Да иди ты!– глаза Ирины загорелись.– Ты реально не заметила ни одного корабля?

       Она переводила удивленный взгляд с Ольги на Мазура, но ее подруга лишь отрицательно покачала головой.

       – Вот это поворот,– восхищенно откинулась она на спинку сидения.– Я всегда думала, что это байки, городские легенды, чтобы подчеркнуть эффект… Да ими все небо усыпано, как ночью звездами! В Белгороде три крупнейших воздушных порта и полсотни верфей! Невозможно посмотреть в небо, чтобы тебе его не заслонил воздушный корабль!

       – А что Вы, генерал, думаете о «Блестящем»?– неожиданно спросил Дмитрий, глядя на ту восторженным взглядом.

       Незваный гость или предпринял неловкую попытку поддержать разговор в неподходящий момент, или совершенно не понял настроение Ирины, которая резко осеклась и сердито на него посмотрела:

       – Причем здесь «Блестящий»?

       – Я хотел спросить,– поторопился тот исправить ситуацию,– что Вы думаете об истории этого воздушного судна.

       – А у него уже есть история?– хмыкнула Ирина, вспомнив встречу в приграничном городе с молодым капитаном как раз этого корабля. И хотя она продолжала улыбаться, упоминание «Блестящего» ее насторожило.

       – К сожалению, очень короткая,– Дмитрий понизил голос.– Она не сходит с полос передовиц.

       Он кивнул на стопку газет, которая лежала перед Мазуром, и которые тот периодически перекладывал, просматривая отдельные статьи.

       – Это сегодняшний номер,– Ирина взяла одну из них в руки и, мельком взглянув на первую страницу, бросила ее на стол.– Откуда здесь утренние газеты?

       – Я принес,– Дмитрий, которому и предназначался вопрос, слегка поклонился.– Они еще пахли типографской краской, когда я купил их у разносчика. Я сел на последней станции, всего полчаса назад. Так что Вы думаете об исчезновении «Блестящего»?

       – Никогда не читаю сплетен утренних газет,– Ирина откровенно рассматривала незваного гостя.– Они слишком торопятся донести новости, зачастую по непроверенным слухам. Поэтому не беспокоятся о фактах и любят приврать. Предпочитаю читать солидные вечерние издания, которые следят за репутацией. Как правило, в них информация точная и выводы они делают обдуманные…

       – Да какие тут можно выводы делать?– перебил ее Мазур, отложив свою газету в сторону.– Они ничего нового не добавят. «Блестящий» просто перестал выходить на связь. В последнем сообщении они доложили о присоединении Александрины, нового города южных рубежей. На этом все и закончилось. Пока к Александрине не вышлют отряд разведчиков или другой корабль, мы ничего нового из вечерних газет не узнаем. Они тоже будут говорить о том, что это может быть поломка радиостанции «Блестящего» или мавританская провокация – и то и другое лишь домыслы.

       Ольга и Ирина смотрели на Александра с изумлением: во время путешествия он жадно перечитывал всю прессу, которая попадалась ему на глаза, и старательно игнорировал компанию двух болтливых женщин. Теперь его начитанность не только пугала их обеих, но и рвалась наружу.

       – Примечательно другое,– продолжил Мазур.– И об этом вечерние газеты молчать не станут. «Блестящий» был крейсером последнего поколения от верфей Воздушной Ассоциации. Это был их реванш за расширение нечаевских верфей. Нечаев не просто адмирал Северного флота: его влияние на Адмиралтейство позволило ему заполучить две третьих военных заказов на воздушные суда. Вдумайтесь, Воздушная Ассоциация объединяет десятки кораблестроителей, но нечаевские верфи производят подавляющее большинство кораблей для флота. И это из-за того, что приближенный ко двору адмирал уже третий год грозится явить миру свой знаменитый «Молот».

       – Саша?– Ольга аккуратно взяла Мазура за руку, давая понять, что он увлекся.

       Люди уже расходились со смотровой площадки, и проходящие мимо с любопытством оглядывались на колоритного здоровяка, который говорил громко и увлеченно.

       – Полагаете, «Молот» лишь трюк, чтобы привлечь военные заказы,– подзадорил его Дмитрий.– Но Нечаев уже выступил с заявлением и обещал Приме его участие в параде!

       – Недолго ждать осталось,– Мазур уверенно убрал руку Ольги.– Парад послезавтра. Увидим.

       – Не понимаю, какое отношение это имеет к исчезновению «Блестящего»,– Дмитрий даже пригнулся навстречу здоровяку.

       – Саша!– Ирина, наблюдавшая за ним с искренним изумлением, наконец, овладела собой.– Нам надо поторопиться. До прибытия меньше часа, а нам еще собираться.

       – Все просто,– не обращал на них внимание Александр.– Конструкторы Воздушной Ассоциации совершили технологический прорыв, реальный, который можно потрогать. Вы видели характеристики «Блестящего»? Безупречно! Подъемная сила увеличена вдвое! Практический потолок двенадцать тысяч метров! А скорость? А вооружение? Этот крейсер в одиночку может противостоять целому флоту! И что делает Адмиралтейство? Они назначают капитаном зеленого выпускника летного училища, набирают в команду таких же юнцов и списанных на землю летяг… И отправляют эту военную машину на второстепенную миссию у южных границ.

       – Так Вы счи-та-е-те,– по слогам проговорил незваный гость, изобразив на лице удивление, и затянул паузу, чтобы Мазур смог закончить фразу.

       – Считаю, что стоит дождаться вечерних газет,– Александр неожиданно сбавил тон.– На прошлой неделе, «Южный караван» посвятил обзору «Блестящего» целую полосу. И заканчивался этот обзор роковой фразой… Не помню дословно, но прозвучало то, что миф «Молота» теперь может спасти только чудо или исчезновение «Блестящего»…

       – Диверсия?!– сверкнул глазами Дмитрий.

       – Хватит!– Ирина с силой ударила кулаком по столу, заставив обратить на себя внимание даже официантов, и грозно зашипела.– Как смеете вести подобные разговоры в присутствии должностного лица!? Вы в своем уме!?

       Она резко встала, расточая всем своим видом гнев, и перегородив проход, кивнула головой в сторону лестницы. Ольга послушно поднялась и последовала к выходу без промедления. Александр завозился у столика, что-то пробормотав, и после тихой фразы Дмитрия: «Конечно, берите», прихватил с собой одну из газет и последовал за Ольгой. Ирина успела сделать всего шаг следом за попутчиками, как незваный гость резко сорвался с места и подскочил к ней.

       – Извините… не хотел Вас побеспокоить,– промямлил он, но, оказавшись в непосредственной близости, неожиданно избавился от виноватого тона и заговорил тихо, чтобы никто не услышал, но достаточно отчетливо и требовательно.– Прима неотлагательно ожидает Вас сегодня вечером в летнем дворце. Будут настольные игры. Прихватите с собой Ваших друзей... Рад был знакомству…

       Последнюю фразу Дмитрий сказал громче с расчетом на посторонние уши и галантно поклонился. Ирина ушла не оборачиваясь, но ее лицо горело пунцовым румянцем, а дыхание было порывистым.

       – Что ты там устроил?!– Ольга зашипела на Мазура, едва дверь купе закрылась.

       – Это был провокатор,– невозмутимо ответил тот.– Я сказал не больше, чем пишут в газетах…

       – Замолчите оба,– Ирина придвинулась к ним вплотную и вырвала газету из рук Александра.– Ты все сделал правильно. Но это не провокатор, а шпион Примы, один из ее кровавых сирот. Мы получили приглашение во дворец на вечер… Поэтому закройте рты и не открывайте их, пока не доберемся до моего дома.

       Она говорила тихим, но разборчивым шепотом, и Ольге приходилось вслушиваться, чтобы не потерять ни слова в монотонном постукивании колес: у нее складывалось неприятное ощущение, что она отстала от друзей в понимании происходящего.

       – Приглашение?– Мазур расплылся в улыбке.– Вот, что он принес… Вместо того, чтобы курьером вручить весточку на перроне, она выслала тебе навстречу гонца показать тебе, какими длинными могут быть ее руки…

       – Рот… закрытым… до дома,– отчеканила Ирина, встав напротив Александра. И хотя она не доставала ему до плеча, смотрела так, словно была на голову выше.

       Обед молчания окончательно расстроил Ольгу: они не обменялись ни словом, пока шли по перрону, садились в экипаж и ехали через центр Белгорода к особняку Ирины.

       С улиц город выглядел не таким сказочным, как со Сторожевого хребта, но все-равно оказался удивительным. Парки, скульптуры, фонтаны и мазня художников на фасадах вычурных домов не слишком впечатляли Ольгу, но диковинные механизмы, которыми изобиловала столица, поражали ее воображение – они казались избыточными… и нерациональными.

       Тротуары были изрезаны траволаторами, тащившими на себе чопорных горожан. Практически все мосты были мало того, что железными, так еще и механическими: постоянно поворачивались и раздвигались, выполняя роль семафоров и переключателей. Паровые трамваи пыхтели и гудели, создавая настоящую толчею и сумятицу. Ольга предположила, что их невероятное разнообразие объяснялось тем, что трамваи были не общественным, а в том числе и личным транспортом. И были они намного проворнее, чем механический экипаж, который вез их по тесным улицам с раздражающей тряской и грохотом железных колес…

       У нее было много вопросов, которые хотела бы задать подруге о городе, но та хмуро смотрела в одну точку и изредка шевелила губами. Выводить ее из этого состояния было рискованно.

       Ольга улыбнулась своему озарению, потому что, наконец, поняла, на что был поход Белград. Это были гигантские механические часы, которые непрестанно куда-то шли, тикали, вращали шестеренками. А еще этот город не был плоским, как все известные ей города, и не стелился строго по поверхности: многие дома были соединены отдельными мостами, а над улицами дрожали натянутые канатные дороги, по которым тоже скользили кабины.

       И, наконец, венцом этого ощущения стало огромное количество снующих над головой воздушных кораблей. Не все они были такими же гигантскими, как «Блестящий», которого она видела на южной границе – многие размером не превосходили даже их экипаж, способные вместить всего-то несколько пассажиров. Но их было много, и они были разнообразны. А над крышами домов к небу тянулись многочисленные мачты, которые Ольга сначала приняла за антенны – к этим мачтам парковались неторопливые воздухоплавательные суда.

       Экипаж остановился перед высокими кованными воротами, которые в отличие от ограды еще сопротивлялись нашествию декоративного плюща. За оградой вздымались пушистые кроны высоченных деревьев, скрывая за собой постройки, а перед воротами их встречала пара крепких слуг в настоящих форменных ливреях.

       Ирина выскочила из экипажа и бросилась к воротам, отдавая на ходу короткие распоряжения слугам. Выложенная голубым камнем тропинка привела их к абсолютно белому трехэтажному дому, даже крыша которого была выложена белой черепицей. Ирина остановилась перед высокой дверью с резным орнаментом и повернулась к попутчикам:

       – Я вас оставлю,– заявила она тоном, который не допускал возражений.– Мне надо срочно составить и разослать несколько писем. Саша, мой водитель отвезет тебя в ближайший салон и поможет подобрать одежду, подходящую случаю… А тебя, Оля, проводят в мой гардероб, где сама себе что-нибудь выберешь. Итак, сейчас полдень. Из дворца за нами пришлют часа через четыре. Времени достаточно. Давайте часика через два встретимся за обедом. Там все и обсудим…

       Однако они не встретились ни через два часа, ни через три.

       Молодая, но молчаливая служанка быстро помогла Ольге с выбором и подгонкой великолепного вечернего платья с открытой спиной, которое идеально село на ее фигуру. Чтобы носить красное платье, женщине надо иметь не только прекрасную фигуру, но и подходящую бледность кожи – а это были достоинства, которыми она умела пользоваться. Черные сапожки, перчатки в локоть и шляпка-заколка с сеточкой завершили ее туалет: от украшений и косметики Ольга наотрез отказалась, позволив только уложить волосы под формат шляпки.

       За обеденным столом, накрытым на три персоны, она просидела в одиночестве не меньше часа. Несмотря на легкий голод, Ольга не решилась пробовать расставленные яства, в которых, по ее подозрению, повар больше потратился на украшение и выкладывание узоров, чем на саму готовку. Поэтому ограничилась белым хлебом и несколькими глотками десертного вина. В сопровождении той же служанки она еще какое-то время побродила по дому, оценив зимний сад, библиотеку и кальянную – атрибуты роскоши и праздности богатого сословья.

       Ольга оказалась на широкой лестнице как раз вовремя. Услышав со второго этажа знакомые голоса, она обогнула пролет и спустилась к парадной, где стояли неузнаваемо преобразившиеся Мазур и Ирина в компании высокого офицера.

       – А вот и наша вечно опаздывающая красавица,– Ирина была одета в пышное зеленое платье, поджавшее ее талию и выдавившее грудь вперед. После мундиров и шинелей, в которой ее приходилось видеть последние дни, она выглядела привлекательной кокеткой.– Сколько можно ждать? Капитан, теперь мы готовы. А это для Примы.

       Она обратилась к высокому офицеру в пестром мундире и с кивером, украшенным перьевым султаном. Высокие сапоги со шпорами выдавали в нем бравого кавалергарда, и на его фоне Александр в твидовой тройке и с непокрытой головой выглядел более, чем скромно. Мазур сдержанно помахал Ольге, и она улыбнулась ему в ответ, оценив больше его откровенный взгляд, чем жест.

       Кавалергард кивнул и, подхватив со стола коробку, на которую указала хозяйка дома, вышел наружу.

       – Не обязательно было так выделяться,– шепнула Ирина, когда они вышли следом за офицером.– Выглядишь, как приманка…

       – Не знала, что ты оденешься так невзрачно,– буркнула та в ответ.

       – Вот змеюка…

       – Карета?– Мазур остановился на пороге, увидев на аллее богато декорированную карету, запряженную четверкой вороных, да еще в сопровождении десятка конных кавалергардов.

       – Только Прима может себе это позволить,– повернулась к нему Ирина, прежде чем забраться внутрь. Она явно пребывала в приподнятом настроении, а когда карета тронулась, вздохнула с облегчением и откинулась на мягкую спинку.– Здесь можете говорить спокойно. Я усвоило простое правило: в самом дворце шпионов нет, и там тебя никто не подслушает. Поэтому самое лучшее место плести заговоры – дворец Примы.

       – Что происходит?– Ольга развела руки в стороны, демонстрируя возмущение.– С чего вдруг нас потащили во дворец? И куда ты пряталась весь день? Это ты привела нас в город, а теперь…

       – А теперь, родная, ты попала с корабля прямиком на бал,– отмахнулась Ирина.– Расслабься. Дворцовые интриги объяснять долго. Будет время – сама втянешься. Последнее годы после каждой вылазки я обязательно докладываю Приме о результатах. Она лично контролирует появление новых артефактов: это ее надзор за технологиями. А сейчас так совпало, я возвращаюсь с раскопок на южных окраинах, где вскоре после этого пропал новейший крейсер «Блестящий». Да еще и не одна. Думаю, поэтому она послала за мной – всегда нетерпеливая…

       Она повернулась к Александру и щелкнула пальцами:

       – А тебе низкий поклон! Если бы могла, сняла бы шляпу из уважения. Ты верно уловил самый жареный скандал нашей эпохи, который вызревал годами… Армия нордиков столетиями стояла на кавалерии, хотя воздушные корабли тоже летают уже порядочно. Но именно при Приме началось техническое перевооружение, и теперь военная мощь Империи в воздушном флоте. Тот, кто держит верфи,– она сжала ладонь в кулак,– контролирует флот, а значит, и Приму… Противостояние рода Нечаева и Воздушной Ассоциации обострилось, как никогда. Но тебе стоит узнать кое-что из непечатного, чтобы сложилась вся картинка.

       Ирина на мгновение прислушалась к цокоту копыт и выглянула наружу, но затем задернула шторку и снова откинулась на сидении:

       – До дворца полчаса. Как раз хватит.

       Ольга не успевала за быстрым и скомканным повествованием Ирины, которая увлекалась лишними деталями и часто сыпала малопонятными терминами. Но в запутанной дворцовой истории, которая значительно отличалась от известных ей официальных хроник Империи, она уловила главное: Прима была достойной дочерью Светоносного Владимира. Если последний был тираном, который правил жестко и кроваво, и избавился за сорок лет царствования не только от врагов, но и от родственников, которые могли претендовать на трон, то Прима сделала все это еще до того, как получила власть.

       Любимица и младшая дочь в чете многочисленных спорных наследников Светоносного Владимира к своему восемнадцатилетию осталась единственной выжившей среди братьев и сестер. И хотя всякий раз детоубийц Императора находили, чтобы вершить жестокое и справедливое правосудие, нордики шептались о том, что на смену великому правителю идет не менее великая правительница.

       Как и ее отец, в первые же дни правления она растоптала идолов, которых трепетно возводил на пьедестал предшественник, чтобы заменить их новыми. С ее приходом к власти не просто начался закат кавалерии нордиков и расцвет воздушного флота – влиятельных конезаводчиков, производителей амуниции для конницы и фуража неожиданно сменили промышленники и литейщики. Другие имена заполонили первые полосы газет и новые лица замелькали во дворце.

       Десятки кораблестроителей заложили верфи по всей стране, начав настоящую технологическую гонку за лидерство. Никогда так быстро технологии не сменяли друг друга, никогда промышленники так не тратились на исследования и образование. Оказавшийся не у дел род Нечаевых был богатейшим из конезаводчиков при Светоносном Владимире и, в отличие от новых фаворитов, владел колоссальными ресурсами, которые тоже были брошены на освоение производства воздушных судов.

       Первое десятилетие Нечаевы были посмешищем для Империи: их корабли были худшими и едва годились для гражданского использования – горели от молний, не могли оторваться от земли в жару, а стоило им намокнуть под дождем, как они падали на землю перезревшими яблоками. Даже поговорка появилась «для нечаевских кораблей еще не придумали подходящую погоду».

       Остальные кораблестроители имели меньшие объемы производства, но поставляли флоту дорогие военные корабли. Они вязли в склоках и интригах за военные заказы, устраивая диверсии на верфях друг друга, и были настолько заняты междоусобицей, что проморгали появление Романа Нечаева, который сначала стал прославленным капитаном, а потом добился в Адмиралтействе права закупить для себя корабль на нечаевских верфях. Именно его «Стрела» стала легендарным крейсером, многократно покрытым славой во времена войн с приморскими кочевниками.

       Верфи Нечаевых за несколько лет разметали популярность остальных кораблестроителей и вынудили их объединиться в Воздушную Ассоциацию, чтобы сообща противостоять натиску. Но Ирина была уверена, что за кулисами этих баталий проходили менее заметные, но не менее важные сражения. Прима удерживала власть на плечах промышленников, тех самых кораблестроителей, и первые годы ее правления те имели на нее сильное влияние. А она не любила быть зависимой – она создала Нечаева и дала ему достаточно силы, чтобы загнать в угол всех, кто давил на нее, но недостаточно, чтобы смог победить их окончательно.

       Ирина восхищалась удивительной моделью правления в государстве нордиков: Императрица не владела ничем, кроме самой Империи! У Примы, как и у Светоносного Владимира и их предков до основателей, в собственности не было ничего. Она не владела дворцом, в котором жила, не содержала слуг, которые ее кормили, и даже платье на ней не было куплено из ее кармана. Прима была Волей, Властью и Законом, которым чуждо было стяжательство – для нее просто не существовало понятия личной выгоды. Она жила другими идеалами…

       Умело балансируя между созданными ей полюсами, родом Нечаевых и Воздушной Ассоциацией, она не только укрепила свою власть, но и стравила кораблестроителей, заставив их метаться в нескончаемой технологической гонке. А это укрепляло мощь Империи с каждым днем. Того же Прима добилась от губернаторов, железнодорожников, каменщиков, фермеров…

       – Она умна и коварна,– заключила Ирина, когда карета сбавила ход, выехав на парковые аллеи летнего дворца.– Тот, кто ее недооценит, долго не протянет…

       – Даже очень хитрая бессребреница долго у власти не удержится,– покачала головой Ольга, осторожно выглянув за занавеску, где буйствовал роскошный парк с цветочными клумбами, беседками, фонтанами и скульптурами.– Деньги всегда правили миром.

       – Ошибаешься!– неожиданно вспылила Ирина.– Ее род уже правит без малого двести лет! Ты сама-то видела деньги нордиков? Здесь деньги отлучены от власти! Никто из алчных приближенных Примы не жаждет отказаться от своих доходов, чтобы сесть на трон нищим, потому что непреложное условие власти – отречение от собственности. Им не просто комфортно в ее тени: они содержат ее, стерегут пуще своих дочерей и сражаются за ее благосклонность и внимание.

       – Что значит деньги отлучены от власти?– заерзал Мазур, оглянувшись на окно за спиной, где сидел возница, и задал вопрос нарочито тихо.– Это каким чудом?

       – Долго объяснять,– махнула рукой возбужденная Ирина.– Это в нашем мире деньги были символом власти: их выпускали только правители. На том и держалась их власть, пока ее незаметно не прибрали к рукам вместе с деньгами банкиры. А вообще у денег простая природа – они нужны лишь для того, чтобы измерить товар числом: не топоры на кур менять, а знать, что сколько стоит. Деньги в Империи выпускают банки на заказ любого, но именные, как долговое обязательство, по которому тот готов рассчитаться имуществом или товаром. Здесь деньги – это обычные векселя.

       Она запустила руку под одну из складок сложной в покрое юбки и достала несколько купюр, чтобы протянуть их Ольге. Рядом с номиналом в десять империалов значилось имя дома Нечаевых и его обязательство погасить долг по требованию – это, действительно был вексель.

       – Бред какой-то. Так экономика не может работать,– фыркнула та, брезгливо передав деньги Александру.

       – В этом тебя убедили банкиры и финансисты, околевшие в нашем далеком прошлом?– язвительно засмеялась Ирина.– Оглянись! В Империи тысячи эмиссионных центров, а банки зарабатывают не на процентах, а на том, что взыскивают по долговым обязательствам эмиссионеров, как волки, санитары леса… Стоит производителю выпустить денег больше, чем способен обеспечить товаром, банкиры его разорвут в клочья – отберут все имущество, дом, а семью отправят в долговую тюрьму отрабатывать долги, иначе сами разорятся. В Империи нет кредитов, депозитов и процентов на них: здесь гегемония тех, кто работает, а не владеет.

       – Хватит уже эту коммунистическую пургу нести!– Ольга тоже начала заметно раздражаться и говорить громче.– Тоже  мне утопия! Какая разница, кто деньги печатает, и чем они обеспечены: золотом или чужими долгами? Факт остается неизменным – у кого их больше, тот и богат!

       – Ошибаешься, дурья голова!– Ирина даже привстала с сиденья.– Богат тот, у кого есть власть над ресурсами, а не чужие и тем более собственные долги! У Примы нет денег, потому что нет долгов! Зато она может требовать с других налоги! И они их отдадут или чужими векселями, или отработкой по собственным векселям, или нужным ей товаром… Поэтому промышленниками так ценятся военные заказы, чтобы рассчитаться с Империей продукцией, а не векселями. И люди не копят сбережения в деньгах: стараются избавиться от чужих долгов при первой возможности!

       Мазур, отчаянными жестами призывавший все это время женщин к тишине, в итоге громко хлопнул в ладоши и выпучил на них глаза.

       – Что тебе?!– хором выкрикнули распаленные спором женщины, повернувшись к нему.

       Но прежде чем Александр открыл рот, в дверь кареты снаружи настойчиво постучали, а через мгновение она распахнулась. Ольга и Ирина замерли с открытыми ртами, только теперь осознав, что карета уже какое-то время стоит неподвижно. Кавалергард, открывший дверь, отступил в сторону и из-за его спины показалась высокая стройная женщина не старше сорока. Она была одета изысканно, но строго: черное платье в пол с изящным покроем, вуаль на бледном лице и золотые украшения поверх черных перчаток.

       – Ну кто еще мог поднять такой ор на весь дворец?– улыбнулась женщина в черном.– Мне пришлось бросить гостей и идти самой усмирять громогласную Ирину.

       – Прима…– выдохнула та вместо приветствия.

Ссылка на следующую главу http://www.proza.ru/2019/12/03/903