Однажды великовозрастная внучка принесла домой, завернутого в носовой платок рыженького пёсика. Кто-то придарил…
Развернули – без хвоста. Поставили на пол. Малютка отряхнулся и, шатаясь, пустился знакомиться с «жильем».
Семья у нас большая. Думали, как назвать. Сошлись на том, что будет Гариком. Привык к имени, начал отзываться. Но на воле ему быть долго не пришлось.
Через месяц малютке Гарику нацепили ошейник и посадили у калитки на цепь. Кое-кто возражал, маленький, пусть бы бегал сам по себе во дворе, но привязали.
Так и рос. Хвост не вырос, по весне линял, тогда мы его купали и чесали.
Гарик прислушивался к каждому шороху и если, кто проходил по улице мимо двора, лая его не оберешься. Лаял басом. Во двор тоже не каждый заходил. Повзрослев и превратившись в немаленького зрелого пса, он начал отличать плохих, недобрых людей от хороших. Одних пропускал во двор, других ни под каким видом. Приходилось показывать веник, Тогда он тут же бежал в будку, а оттуда через щель давал волю собачьему лаю.
Хоть он и старался быть чистоплотным, приловчился мочиться в миску, и остальное – тут же у калитки. А во дворе маленькие дети.
Ухаживали, но, хоть и жалко, стали советоваться, куда пристроить. Однажды его не стало.
Без него как-то непривычно. Меня он обожал. Окно из моей комнаты было рядом с его будкой, и он часто поднимался во весь рост, опирался об уличный подоконник и заглядывал, а, увидев меня, помаргивал глазами, будто радовался. Я выходила, просила дать лапу, одну и вторую, и он это с удовольствием делал, улыбался, лизал мою руку.
Узнала, что отвезли его в Михайловск и посадили рядом с автобусной остановкой у церкви. Наверное, решили, что там его будут подкармливать.
Прошло две недели. Тот, кто его отвозил, проезжая мимо того места, где им был оставлен Гарик, увидел его сидящим у остановки. Как не забрать!
Гарик снова дома, снова на цепи, но весёлый и резвый.
Судьба не минует и собак. Через год все же решили его определить. Подходящим местом оказались дачи, что почти в черте города. Признались о своем намерении мне, убедили, что там он не пропадет. И отвезли. Я привязала к ошейнику записку, завернутую в целлофан, в которой сообщила его имя.
Из машины Гарик выпрыгнул сам. Толи обрадовала его свобода, толи тут же увидел таких же, как и он свободных подруг. Он был девственником, и его уже не интересовали ни его бывшие хозяева, ни отъезжающая машина.
Через месяц нам захотелось побывать там, на дачах, в надежде его увидеть. И увидели. Греясь на солнце, Гарик лежал у забора дачного дворика, а поблизости от него так же лежала довольная подруга.
8 октября 2013 года