Приближался 1967 год – год пятидесятилетия Великой Октябрьской Социалистической Революции, а радиомастерская В/Ч 04058 не могла выполнить план 1966 года из-за того, что кончились запасы крепежа, в-основном - винтиков.
И вот, командование нашей части решило послать меня в Воронеж на завод «ЭЛЕКТРОПУЛЬТ», за крепежом. Мне выписали командировочное предписание и всякие другие документы, и даже выдали деньги на три дня. А командировочные для солдата в то время были из расчёта один рубль и пять копеек в сутки, что в общем-то не мало, по сравнению с моим денежным довольствием, составлявшим три рубля и восемьдесят копеек в месяц.
Воронеж встретил меня снежком и ёлкой на центральной площади города. Над площадью повисли гирлянды разноцветных флажков, растянутых между домами, и перекрещивающимися над ёлкой. Завод нашёлся без проблем, но вот получить хотя бы часть нужного мне крепежа – не удалось. У отдела сбыта нашлось много причин, по которым мне оставалось только вернуться в родную часть с пустыми руками, что я и сделал, радуясь, что не надо таскать тяжести.
Но, вот, командование части встретило меня не ласково, типа: «Почему ж ты, стерва, вместе с танком не сгорел…». Мне опять выписали командировочные документы, но уже на две недели. Мой дружок, Дима Протопопов, дал мне, на время командировки, рукавицы из кроличьей шкурки, мехом вовнутрь, чтобы я там не замёрз. А начальник радиомастерской, капитан Близнюк, напутствовал меня непереводимой игрой слов, смысл которой легко угадывался по интонации, с которой они произносились.
Как писал в своём письме капитан Татаринов: «Неудачи преследовали нас…». Приехав в Москву, на вокзал, я обнаружил, что моя очередь в воинскую кассу за билетом подойдёт уже после отхода поезда на Воронеж, а до него оставалось всего четверть часа. Время было уже достаточно позднее, около девяти часов вечера. В родную часть мне лучше было не возвращаться, и я решил ехать «зайцем». На перроне я приметил одинокую старушку, сбиравшуюся ехать в нужном мне поезде. Я помог ей занести вещи в вагон, и быстренько забрался на третью полку в плацкартном вагоне. В вечерней полутьме моя шинель легко замаскировала меня от глаз проводницы, и я, прикинувшись ветошью, спокойно доехал до Воронежа.
Когда я приехал на завод, меня встретили, как старого знакомого. Даже посочувствовали. Рассказали, что у них проблемы с кадрами – пьёт народ. Станки – старые, планы – огромные. Даже предложили пройти в цех, в котором делали винтики – поговорить с мастером. Конечно, я не отказался. Производство произвело на меня удручающее впечатление. В полутёмном высоком помещении в отдельных местах теплилась жизнь. А те станки, которые работали, завораживали своей производительностью. Не знаю, насколько качественно они работали, но винты из них вылетали, как из пулемёта. Впоследствии окажется, что резьба не на всех винтиках накаталась. Но мало было накатать резьбу, надо было ещё защитное покрытие на винтиках создать. Нам нужны были винты с разным покрытием. И кадмированные, и оцинкованные, и никелированные. Я уж не говорю, что нужны были винтики с разными головками, и разных типоразмеров. И, раньше, чем дней через десять, мне и ждать крепежа не стоило.
Ждать, так ждать! У меня было направление в расположенную неподалёку от завода артиллерийскую батарею, где меня поставили на довольствие и указали на свободную койку в казарме. На зарядку мне бегать не надо было, и с командировочным предписанием у меня был свободный вход и выход с территории части.
Больших морозов не было. Гуляя по городу, я нашёл памятник Кольцову и памятник Ивану Никитину. А вид с высокого правого берега реки Воронеж, на котором стояли нормальные многоэтажные дома, на одноэтажные домишки, стоявшие на спуске к реке, и такие же убогие домики на противоположном низком берегу, запомнился мне на всю жизнь. Как будто новые большие дома столкнули вниз маленькие.
Как-то раз по случаю плохой погоды я находился в казарме. В одном из помещений казармы несколько солдат, свободных от службы, играли на бильярде. Стол был маленький, шары были железные, но всё-таки – развлечение.
Вдруг по громкой связи прошла команда: «ЗЕЛЁНЫЙ ШУМ». Никто не вздрогнул. Играют, как играли. Потом команду повторили ещё несколько раз. Я спросил у ребят: «Что это значит?». Да, это говорят: «Тревога. Неопознанная цель.». Такие вот «защитнички» воздушных рубежей.
В конце концов, я получил на заводе всё, что требовалось, и благополучно вернулся в родную часть. А вот кроличьи рукавицы мне не понравились. Такие жаркие, что руки в них сильно потели, шерстинки прилипали к пальцам, и руки становились почти мохнатыми.
P. S. Ещё о винтиках.
На «гражданской» половине радиоцеха работал настройщиком радиоаппаратуры, как и мы, тридцатилетний парень с неправильным обменом веществ, т. е. очень толстый. Бывало, что, уронив на пол винтик, он в припадке расстройства, вываливал на пол всё содержимое ящичка с винтами, а потом долго собирал их, пыхтя и нецензурно выражаясь. То ли это действие его успокаивало, то ли он таким образом старался похудеть? На наши вопросы он почему-то не отвечал. А мы и не настаивали.
P.P.S.
А немного никелированных винтиков М3х8 я даже домой, после дембеля, привёз!