Когда я написал, что мы жили в теплушке, я написал правду. Может, это и не было именно тем, в чём возили ссыльных или возвращались с фронта, но это был крытый товарный вагон, который распахивался посередине.
Справа была наша… Спальня? Казарма? Был наш кубрик? Я затрудняюсь это назвать, а слева были кухня — столовая, тренажёрный и банкетный залы. Словом, справа мы спали — слева мы жили.
Ах, да, с нами ещё иногда ночевал наш прапорщик. Когда он всё-таки приходил, он спал отдельно от нас, на кухне. Справа стояли наши двухъярусные кровати, но на полу лежал ковёр, на стенах висели гобелены с оленями, а с потолка свисала и мешала ходить хрустальная люстра.
Помню, как, только приехав с Неданчичей, я, войдя, замер, ошарашенный этим «великолепием». В дальнем конце у огромного цветного телевизора сидел Басмач и что-то пытался с ним сделать.
— Уже шестой привожу, не работает! — пояснил он, добавив несколько сильных эпитетов, соответствующих ситуации.
Я, конечно, не был специалистом по ремонту телевизоров, но как связист, оглядев его, поломку нашёл сразу.
— Халиков, а антенны-то нет!
— Да ладно! — и, немного подумав: — А что это?
Пришлось, не вдаваясь в подробности, объяснить, что это, зачем это и как это выглядит.
— А! О-о! Я это видел! Я сегодня привезу!
— Как приехали, так и шакалит, — беззлобно прокомментировал кто-то.
— Я же для всех! А что? — возмутился тот, и развёл руками. — Это же никому не нужно! — он имел в виду «там не нужно».
С этим можно было бы и поспорить. Иногда к нам обращались гражданские с просьбой втихаря помочь им вызволить из зоны какие-то крупногабаритные и ценные пожитки. Холодильник или там телевизор. Мы, конечно, заглядывали в паспорта на предмет прописки, однако, как правило, просто в глаза, и помогали или нет, больше полагаясь на свою интуицию.
Тем не менее так или иначе «шакалили» все. Все, но при этом только Халиков оставался благороден, как Деточкин. Он «шакалил» не для себя, а для всех, для других или то, что называется «для дела». Просто он был неразумно хозяйственным. Однажды он приволок из могильника тепловозную рацию взамен сломавшейся. Так в обнимку и принёс. Выматерили и выбросили.
Сначала у нас и дозиметра-то не было. Те индивидуальные, похожие на толстые серебристые авторучки, годились только на сувениры. Поэтому про радиацию мы знали лишь то, что она где-то тут есть.
Потом всё-таки привезли нормальный ДП-5Б, и мы принялись удовлетворять своё любопытство. Как прошедший химсборы я имел полное право первым поиграть в дозиметриста.
На нашем тепляке и внутри него радиации не было обнаружено. Рядом стояла железнодорожная платформа со свинцовым КУНГом. Наверное, это было убежище. Окон в нём не было. Были только смотровые щели с толстым многослойным плексигласом и тоже многослойными свинцовыми жалюзи-ставнями.
Он весь был какой-то многослойный, как будто его набирали, как сложный пирог, в нужную толщину, скручивая полусантиметровые свинцовые пластины болтами. Тяжёлая дверь открылась хоть и с усилием, но свободно.
Внутри в полумраке не было ничего, только два ввинченных, как на тепловозе, в пол, вращающихся стула да приборы и рычаги управления. К этой платформе, видимо, подсоединяли локомотив и уже из КУНГа управляли составом. Я старательно померил дозиметром и снаружи, и внутри, всё чисто.
— Дезактивировано! — блеснул я умным словом. — К тому же свинец радиации не набирает, — продолжил я умничать, вспоминая, чего понабрался на химсборах.
Был апрель, светило солнце, щебетали какие-то птички. Вдоль дороги вся насыпь была усыпана респираторами, драными противогазами, пустыми бутылками и ещё каким-то вытаявшим барахлом. То там, то тут сквозь мусор, грязь и почерневший снег уже пробивалась молодая трава.
— А тепловоз, наверное, в могильнике, — задумчиво сказал кто-то.
Могильник железнодорожной техники скорее напоминал отстойник. Вагоны, платформы и локомотивы просто стояли в зоне под открытым небом.
В феврале, когда ещё лежал снег и рельсы под ним не было видно, казалось, что техника стоит просто в чистом поле. То ли в ожидании деактивации, то ли в ожидании, пока само выветрится.
На следующий день мы купили в аптеке резиновый бинт и понаделали рогаток. А в выходной скрутили с жалюзи свинцовую пластину поменьше, порубили её мелко на кубики и пошли стрелять по бутылкам.