На днях ко мне обратилась с просьбой моя постоянная читательница из Хабаровского края. Она попросила меня написать об ульчах, представительницей которого она является. Сказала, что раньше, в советское время, о жизни и здоровье этого народа интересовались, а много лет после этого – тишина. Эта просьба меня заинтересовала, тем более, что когда-то я этим вопросом занимался.
Когда я стал заместителем заведующего отделом здравоохранения Хабаровского крайисполкома, получил возможность поехать на курсы усовершенствования по организации здравоохранения. Цикл, на которые я ехал, назывался очень громко – «Курсы резерва руководящих кадров Минздрава СССР». Действительно, там собрались заместители министров союзных республик, заместители заведующих крайоблздравотделами со всего Советского Союза. Курс был очно-заочный. Вначале каждый курсант готовил дома работу по организации здравоохранения, отсылал её на кафедру в Центральный институт усовершенствования врачей в Москву, где её рецензировали, и только тогда поступала путевка на очный двухмесячный цикл в институте. Сразу скажу, что диплом об окончании курсов, полученный нами, имел две подписи – министра здравоохранения СССР и ректора института усовершенствования врачей. Больше я таких дипломов не видел.
Я задумался – о чем написать свою курсовую работу? И мне пришла мысль: «А не написать ли о здоровье малочисленных народностей Приамурья?». Их у нас было свыше 32 тысяч, причем все 16 национальностей, которые вносились в статистические данные, в нашем крае присутствовали. По статистическим данным можно было отследить многие параметры здоровья этой категории населения Хабаровского края. Вообще-то все народности Севера (именно так они и называются официально) живут по всех территории России, но обычно их начитывается всего несколько народностей. Например, ханты и манси в Тюменской области, якуты в Якутской ССР, и лишь в Хабаровском крае они собрались всех национальностей, и даже больше. Были такие, которые начитывались по 30-50 человек, и они не вносились в статистические данные, попадая в графу «другие». . Хабаровский край в этом отношении уникальное место. Протянувшийся с севера на юг на 2 тысячи километров, он явился родиной многих народностей, которые по образу жизни, а значит и питанию, отличаются друг от друга. Например, живущие в Охотском районе эскимосы, эвенки и эвены питаются в основном мясом северных оленей, и лишь в небольшом количестве употребляют рыбу. А вот те же нанайцы, ульчи, негидальцы в основном рыбоеды, их хлебом не корми, а дай пожевать вяленую юколу. В советское время об этом не думали. Для выполнения указания партии об обязательном семилетнем образовании всех детей забирали у родителей и селили в интернатах, организовывали вроде полноценное для русских питание с обилием картофеля, макарон, всевозможных каш, давали детям северян даже шоколад. А они не хотели все это есть. И возникали проблемы со здоровьем.
Вообще эта тема была весьма актуальна в советское время. Накануне летом 1989 года в Хабаровск приезжал академик Седов, директор НИИ проблем Севера Сибирского отделения Академии медицинских наук. Он рассказал много интересных фактов об особенностях питания разных народностей, которые я использовал в своей работе. А во время нахождения на курсах меня привлекли к участию в составе рабочей группе по подготовке материалов на коллегию Минздрава СССР по вопросу улучшения охраны здоровья малочисленных народностей Севера. В ней принимали участие многие ученые, от которых я и узнал о влиянии питания на здоровье человека из числа малочисленных северных народностей.
Я вспомнил, как поступал мой отец, директор школы, в которой был интернат с такими детьми. Они частенько убегали домой, чтобы поесть привычной пищи. Он давал им там возможность пожить 2-3 дня, и потом сами родители привозили свое маленькое чадо в интернат. Позже отец решил вопрос со снабжением интерната оленьим мясом через охотников, и выбил рыбакам лицензию на вылов осенней кеты, которые и поставляли рыбу на пищеблок интерната. Лишенные привычного питания интернатские дети народов Севера чаще, чем остальные воспитанники интерната, болели. И средняя продолжительность этих ставших грамотными аборигенов Дальнего Востока была невысокой, ведь им потом пришлось вести и образ жизни, далекий от привычного многовекового уклада их предков.
Все эти сведения я обобщил в своей работе, которая получила высокую оценку на кафедре организации здравоохранения в Москве. После окончания курсов я вернулся в Хабаровск. Связался с заведующим кафедрой организации здравоохранения Хабаровского медицинского института, Юрой Савосиным, который писал докторскую диссертацию на тему здоровья малочисленных народностей Дальнего Востока. Видимо, он и его помощники как раз и приезжали в национальное село, где до сих пор живет моя читательница из ульчей.
Савосин подошел ко мне, и мы долго обсуждали то, что мне стало известно и из заседаний рабочей группы, и на самой коллегии министерства здравоохранения СССР, куда меня пригласили как члена рабочей группы. И тогда последовало предложение Савосина написать кандидатскую диссертацию по этой теме. Он мне обещал два момента. Первое - стать моим научным руководителем. А второе – поделиться библиографией работ, написанных по этой теме. Для него при защите диссертации было важно иметь ученика со степенью кандидата наук. Но времени написать диссертацию у меня не нашлось.
А теперь перейду непосредственно к малочисленным народностям Севера и Дальнего Востока.
Среди больших и малых народов, населяющих Россию, особое место занимают те, кого в географии и этнографии называют "малочисленные (или малые) народы Севера и Дальнего Востока".
Часть из них имеет автономные территориальные образования: эвенки (Эвенкийский автономный округ в Красноярском крае), ханты и манси (Ханты-Мансийский автономный округ в Тюменской области), ненцы (Ненецкий автономный округ в Архангельской области), долганы (Таймырский, или Долгано-Ненецкий, автономный округ), чукчи (Чукотский автономный округ), коряки (Корякский автономный округ). Но у большинства этих народов национальных автономий нет. Правда, на территории Хабаровского края есть Нанайский и Ульчский районы.
Народы, о которых рассказывается в этой статье, все вместе насчитывают не более 300 тыс. человек, а принадлежат они почти к десяти группам языков: саамы, ханты и манси - к финно-угорской; ненцы, селькупы, нганасаны, энцы - к самодийской; долганы - к тюркской; эвенки, эвены, негидальцы, сроки, орочи, нанайцы, удэгейцы и ульчи - к тунгусо-маньчжурской. Чукчи, коряки, ительмены говорят на языках чукотско-камчатской семьи, эскимосы и алеуты - эскимосско-алеутской, а языки юкагиров, кетов, нивхов считаются изолированными, т. е. не входят ни в одну семью.
Ныне многие языки почти забыты. Их помнят в основном люди старшего поколения, а молодёжь говорит по-русски. Однако с 90-х гг. делаются попытки восстановить преподавание родного языка в школе. Это совсем непросто. Не хватает учителей, многие дети почти не слышат родную речь дома (обычно только от дедушки с бабушкой), а потому учат родной язык заново, так же как иностранный.
Тип внешности представителей коренных народов Севера и Дальнего Востока не столь разнообразен, как их языки. Жителей этих регионов можно отнести к северным монголоидам: они небольшого роста, плотного телосложения, со светлой кожей. Волосы прямые и чёрные, глаза чёрные или карие, с узким разрезом, нос небольшой. Недаром приезжих с европейской внешностью насмешливо зовут "носатыми" или "большеносыми".
Когда в XX столетии север Сибири стали осваивать русские, в результате смешанных браков некоторые народы, особенно саамы, манси, часть хантов, приобрели европеоидные черты лица. Разрез глаз у них стал шире, нередко встречаются светлые глаза, русые или каштановые волосы. В ненецких или чукотских сёлах можно увидеть местных жителей с явной европеоидной примесью. Они ведут традиционный образ жизни, в паспортах записана коренная для данного края национальность, но имена и фамилии у них русские, немецкие, даже чеченские: ненец Вагнер (немецкая фамилия) или эскимос Алибек (чеченское имя). Дети от смешанных браков обычно выбирают коренную национальность, во-первых, чтобы не отличаться от одноклассников, а во-вторых, чтобы иметь льготы - право рыбной ловли без разрешения, бесплатные лицензии на профессиональную охоту и др.
В прошлом большинство народов Севера и Дальнего Востока являлись приверженцами шаманизма. В XVI - начале XIX в. они были обращены в православие. В советское время церквей и священников на Севере почти не осталось, но, тем не менее, часть ненцев, эвенов и некоторых других народов до сих пор хранят иконы и молитвенники, соблюдают христианские обряды. Однако таких меньшинство.
Ещё суровее, чем христианство, преследовали советские власти шаманство, однако оно, будучи традиционной формой религии, всё же сохранилось. Правда, нынешние шаманы обходятся без бубна и без особого костюма, хотя на время совершения обряда по-прежнему надевают подвески и амулеты.
Природа земель, на которых живут народы Севера и Дальнего Востока, сурова: тундра, лесотундра, тайга. Посёлки почти всегда расположены у воды - на берегу залива, озера или реки. И это не случайно. Именно по воде завозят сюда необходимые товары, и прежде всего уголь, бензин. Срок навигации очень короткий, и за него нужно успеть доставить всё необходимое для долгой зимы. В остальное время года в посёлок можно попасть (или выбраться из него) только вертолётом.
Жители работают на звероферме, где разводят норок и песцов, или в пошивочной мастерской - здесь шьют одежду как европейского типа, так и национальную, чаще всего из оленьего меха. В посёлке работают мотористы, механики, продавцы, санитарки. Но всё это - и почта, и магазин, и пошивочная мастерская, и звероферма, и бревенчатые рубленые дома, почти такие же, как в русских посёлках, - лишь современная "надстройка", привнесённая из России "городская цивилизация".
В основе же национального существования малых народов, их самобытности лежит как раз то, что находится не в посёлке, а в окружающих его тундре и тайге. Здесь работает не так много людей, но именно они занимаются традиционными для малых народов России видами хозяйственной деятельности. Это оленеводы, большую часть года всей семьёй живущие в тундре со стадами оленей и лишь пару раз в год заглядывающие в свои сельские дома, обычно стоящие пустыми. Это охотники, которые проводят в тайге или в тундре весь охотничий сезон, возвращаясь домой только время от времени. От одного охотничьего урочища к другому они добираются пешком, на оленях, на собаках, а в наши дни часто на моторных снегоходах. И наконец, рыбаки, в путину (в период активной ловли рыбы) живущие вдали от посёлка, "на песках", т. е. на участках берегов рек и озёр, особенно удобных для рыбной ловли. Береговые чукчи и эскимосы, промышляющие моржей, на много дней выезжают охотиться на дальние острова и мысы.
Здесь, на берегу реки или моря, в тайге и в тундре, идёт настоящая жизнь - жизнь оленеводов, рыбаков, охотников. Она идёт в значительной мере так, как шла и сто, и двести лет назад, - с соблюдением традиционных обычаев, обрядов, правил взаимоотношений между людьми. Впрочем, и тут можно увидеть много примет современности - радиостанцию, радиоприёмник, традиционный очаг иногда заменяют бензиновым примусом, на лодках установлены моторы.
Оленеводством занимаются преимущественно жители Севера (кроме эскимосов, береговых чукчей и алеутов). Саамы, ненцы, оленные чукчи, коряки, северные селькупы и ханты имеют крупные стада, для себя и на продажу получают мясо, шкуры, молоко. У других народов оленей меньше, и используются они в основном как транспортные животные. В этом случае оленей на мясо забивают редко, а питаются таёжной дичью - дикими оленями, лосями, пернатой дичью и т. д. Таков быт эвенков, эвенов, манси. Народы Приморского края - южные селькупы, юкагиры - великолепные охотники.
Охота происходит в течение всего года. Зимой охотник выходит в тайгу на широких лыжах, нехитрое снаряжение погружено на маленькие санки. Тянуть их ему почти всегда помогает собака. Охотятся обычно в одиночку, реже вдвоём или втроём. В тайге и лесотундре на определённом расстоянии друг от друга устроены охотничьи избушки - маленькие домики с печкой, где можно обогреться, переночевать, сварить еду. Уходя из такой избушки, охотник обязательно оставит чай, спички, запас дров - для следующего посетителя.
Основное занятие хантов Приобья и народов Приамурья (негидальцев, нанайцев, нивхов, удэгейцев) - рыболовство. Однако в той или иной мере как подсобным промыслом рыболовством занимаются все народы Севера.
Традиционная кухня соответствует требованиям климата, хотя непривычного к ней человека может привести в смятение. Рыба и мясо - основная пища. Когда они свежие, их охотно едят в сыром виде, лишь чуть-чуть присаливая; пьют свежую, ещё тёплую оленью кровь. Но нужно быть уверенным, что рыба и мясо не заражены личинками глистов. В оленине, лучших сортах рыбы (таких, как чир, муксун, нельма, белорыбица) их, как правило, нет, но тюлени, медведи, частиковая рыба (щука, язь, карась) могут быть заражены. Их едят либо варёными, либо после длительного провяливания; жарить мясо и рыбу у северян не принято. Топлёный тюлений (нерповый) жир могут пить чашками, на нём пекут лепёшки и в него, как в соус, макают куски мяса.
Хотя сырое или полусваренное мясо содержит все необходимые витамины, жители Севера остро ощущают нехватку растительной пищи. Летом женщины выходят в тундру собирать дикорастущие травы и ягоды. Ягод в тундре немереное количество - морошка, голубика, клюква, брусника, водяника... Их едят свежими, а также заготавливают на зиму. И ягоды, и съедобные травы (дикий щавель и лук, молодые листья полярной ивы) консервируют в кожаных мешках - бурдюках, залив растопленным жиром. Зимой их используют как приправу к мясу. Моржатина, мелкими кусочками тушенная в жиру с листьями ивы, - блюдо, которое сделало бы честь самому изысканному столичному ресторану. Однако в ресторанах её не найдёшь, а вот китовые котлеты и варёная китовая кожа (её можно есть и сырой) в местных столовых иногда бывают. Десятки блюд получаются из разных частей моржа: варёный язык, варёные кишки, студень из ластов, кровяные клёцки, вяленое мясо с жиром и т. д.
В тундре и тайге в изобилии растут грибы - сыроежки, маслята, подберёзовики. Олени очень любят грибы, и в грибных местах их трудно пасти - в поисках лакомства они разбредаются во все стороны. Местные жители грибов, по традиции, не едят. Впрочем, во второй половине XX в., под влиянием русских, их стали сушить и солить про запас и на продажу.
В питании народов Севера начиная с 30-40-х гг. XX в. произошли существенные перемены. Сегодня даже оленеводы и охотники и дня не могут прожить без хлеба, крупы, чая, соли, сахара. Привычка к сладкому влияет на здоровье детей и молодёжи: раньше у местных жителей совсем не было кариеса, а сейчас им страдают многие с раннего возраста.
Малые народы отличаются от больших не только численностью. Им труднее сохранить самобытность. Китаец может приехать в Хельсинки, жениться на финке, прожить там с ней всю жизнь, но он до конца своих дней останется китайцем, а финном не станет. Более того, даже в детях его, наверное, будет много китайского, и это проявляется не только во внешнем облике, но значительно глубже - в особенностях психологии, поведения, вкусов (хотя бы просто кулинарных). Если же в подобную ситуацию попадёт кто-нибудь из народа саами - они живут на Кольском полуострове, в Северной Норвегии и в Северной Финляндии, - то, несмотря на близость к родным местам, он через какое-то время по существу станет финном.
Так происходит и с народами Севера и Дальнего Востока России. Они сохраняют национальную самобытность, пока живут в посёлках, занимаются традиционным хозяйством. Если же уезжают из родных мест, отрываются от собственного народа, то растворяются в другом и становятся русскими, якутами, бурятами - в зависимости от того, куда попадут и как сложится жизнь. Поэтому численность их почти не растёт, хотя рождаемость достаточно высока. Чтобы не потерять национальную самобытность, нужно жить среди своего народа, в его исконной среде обитания.
Конечно, у малых народов есть интеллигенция - учителя, художники, учёные, писатели, врачи. Они живут в окружном или областном центре, но, чтобы не потерять связь с родным народом, им нужно немало времени проводить в посёлках.
Чтобы сохранить малые народы, необходимо поддерживать традиционное хозяйство. В этом главная трудность. Оленьи пастбища из-за растущей добычи нефти и газа сокращаются, моря и реки загрязнены, поэтому не может развиваться рыболовство. Падает спрос на оленье мясо и пушнину. Интересы коренного населения и краевых властей, крупных компаний, просто местных браконьеров вступают в противоречие, и в таком конфликте сила не на стороне малых народов.
В конце XX в. руководство округов и республик (в особенности в Якутии, в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах) стало уделять больше внимания проблемам сохранения национальной культуры. Стали регулярны фестивали культур малых народов, на которых выступают сказители, исполняются обряды, проводятся спортивные состязания.
Во всём мире благополучие, уровень жизни, сохранность культуры малочисленных национальных меньшинств (индейцев в странах Америки, аборигенов Австралии, айнов Японии и т. д.) входят в визитную карточку страны, служат показателем её прогрессивности. Поэтому значимость судеб малых народов Севера для России несоизмеримо больше по сравнению с их малой численностью, составляющей всего 0,1 % населения страны.
А теперь расскажу коротко о некоторых народностях Дальнего Востока.
Я родился в Приамурье, населенным еще в XIX веке преимущественного нивхами.
Нивхи — один из древнейших автохтонных народов Сахалина и Приамурья, заселивший регион 12 000 лет назад. Географическая и социальная изоляция обеспечивала сохранение традиционного уклада жизни, промыслов и культуры до начала прошлого столетия. Сегодня малочисленный народ возрождает аутентичные праздники, многие из которых имеют общие элементы с обрядами североамериканских индейцев.
Этноним «нивхи» исходит из нивхских слов «нивхгу», «нивх», «ни;в;гун», обозначающих «человек, народ, люди». Долгое время в российских документах народ значился под названием «гиляки», произошедшем от тунгусского экзонима «гилэкэ». Наименование возникло от слова «гилэ», значащего «лодка». Название связано с традиционными промыслами нивхов — рыболовством и добычей морских животных с использованием дощатых и долбленых лодок. Идентифицируя себя в качестве единого этноса, нивхи в междоусобном общении называли друг друга по родам, которых насчитывалось более шестидесяти. Наименования родов часто совпадали с названиями территорий расселения.
Большая часть нивхов продолжает занимать исторические территории расселения в северной части Сахалина и Хабаровском крае, включая устье Амура, прибрежные зоны Татарского пролива, Охотского моря, Амурского лимана. После Второй мировой войны около 100 нивхов переселились с Сахалина на японский остров Хоккайдо, где быстро ассимилировались местным населением.
Численность нивхов в России, по информации переписи 2010 г., составляет 4652 человека. Населенные пункты с наибольшим числом проживающих представителей народности:
пгт. Ноглики Сахалинской обл. — 647 чел.
с. Некрасовка Сахалинской обл. — 572 чел.
г. Николаевск-на-Амуре Хабаровского края — 407 чел.
А вот мой родной поселок, где я родил 72 года назад, называется Херпучи, что переводится с негидальского языка как «деревянная лопата». Выходит, здесь когда-то аборигенами являлись именно негидальцы, видимо, на месте или рядом с их стойбищем появился с началом золотодобычи поселок Резиденция, которой через много лет получил название Оглонги. Он расположен всего в 7 км от Херпучей, и являлся перевалочным пунктом для золотодобытчиков.
Негидальцы — один из самых малочисленных народов Хабаровского края. Охотники и рыболовы, поклонявшиеся силам природы, создававшие искусные предметы быта и одежды, негидальцы с каждым днем утрачивают самобытность, традиционные занятия и промыслы. Несмотря на это, до наших дней сохранились уникальные предметы материальной культуры, национальные традиции и верования исчезающего народа.
Самоназвание «негидальцы» переводится, как «береговой», прибрежный». Связано с местом расселения народа в бассейне реки Амгунь и ее притоках. Некоторые семьи именовали себя по фамилии рода, которых в среде негидальцев существовало 13, например, Нясихагил, Аюмкан. Существовали и другие варианты названий:
амгун бэйэнин — жители реки Амгунь;
элькан бэйэнин — здешние, местные люди.
До конца XIX столетия негидальцы занимали обширные территории бассейна реки Амгунь и сопредельные области, включавшие:
- верховья и низовья реки Амгунь;
- левый берег Амурского лимана, по озерам Чля, Орель;
- вдоль рек, идущих к озерам Удыль, Чукчагир;
- по реке Тугур, впадающей в южную часть Охотского моря.
Политика укрупнения, создания колхозов, насаждения оседлости, проводимая советской властью, привела к значительному сокращению зоны расселения негидальцев. Сегодня представители народности, преимущественно, расселены в Приамурье, в зонах нижнего течения реки Амгунь. Крупнейшая диаспора численностью 90 человек живет в селе Владимировка района им. Полины Осипенко Хабаровского края.
Общая численность с каждым годом все уменьшается, чему способствует ассимиляция с русскими и соседскими народами, переезд в крупные города, межнациональные браки, число которых составляет выше 90%. По данным переписи 2002 г., в России проживали 567 негидальцев, из них 505 в Хабаровском крае. В 2010 г. в России зафиксировано 522 представителя народности. По информации переписи 2001 г., на Украине проживали 52 негидальца.
Как я уже написал, в Хабаровском крае есть Нанайский район с районным центром Троицкое. Я много раз бывал в этом районе, однажды почти 2 недели работал в Троицкой ЦРБ рентгенологом. Именно тогда обратил внимание, что в поселке преимущественно три нанайские фамилии – Бельды, Киле и Пассар. И очень много Володей среди нанайцев, которых было весьма трудно отличить друг от друга, но рентгенлаборант как-то их отличала. Именно представителем этого народа является Кола Бельды, известный советский певец. Кто не помнит знаменитое «Увезу тебя я в тундру» или «Нарьян-Мар»? А вот его жена Ольга Бельды моя коллега, врач-педиатр, работает ассистентом в моем родном Хабаровском медицинском институте.
Нанайцы являются коренным малочисленным народом Дальнего Востока. Народность принадлежит к носителям антропологического байкальского типа, с небольшой примесью китайского северного антропологического компонента. Всего в мире около 16 000 нанайцев.
Нанайцы проживают на территории Китая и России вдоль берегов реки Амур и ее притоков Сунгари и Уссури, в Сахалинской области, в Приморском и Хабаровском крае.
Этноним «нанай» состоит из двух частей: «на» переводится как земля, и «най», что означает человек. Вместе название народности означает земляной человек или человек земли. Ранее русские и европейцы называли нанайцев гольдами, тазами и ходзенами. В Китае народ называют хэчже и хэцзен.
И, наконец, я расскажу о еще одной народности из числа малочисленных на Дальнем Востоке. О том самом, представителем которого является Галина Дуван, живущая в селе Булава Ульчского района Хабаровского края. Это именно она попросила написать о её народе – ульчах.
Ульчи относятся к одному из народов, проживающих на территориях Дальнего Востока. Эта малочисленная народность была сформирована в результате сложной этнической истории, на которой отразились многовековые контакты ульчей с народами, проживающими по соседству. К ним относятся нанайцы, орочи, удэгейцы, нивхи и негидальцы.
Этноним «ульчи» переводится как местные жители. Официально это название было принято в 1926 году. Устаревшие названия народа - ольчи и мангуны. Русские казаки-первопроходцы называли ульчей лонки и нгатки.
В середине XIX векf ульчи жили вдоль реки Амур, между селениями Ухта и Кульгу, по протокам Амура, озерам Дуди, Кизи и Удыль.
Всего в мире проживает около 3 000 представителей этого народа. Живут они в поселках на территории России в Хабаровском крае, Еврейской автономной области, Санкт-Петербурге, Приморском и Камчатском крае, на Украине.
Ульчский язык относится к тунгусо-маньчжурской группе алтайской языковой семьи и входит в амурскую (южную) ветвь. Язык ульчей включает диалекты древней алтайской лексики ороков и нанайцев. Ульчи начали обучаться грамоте в начале XX века. Отдельную письменность для них тогда не создали, обучение велось на родственном нанайском языке. Кстати, первую школу для аборигенов нижнего Амура открыли в огромном доме, где жили мои предки – дедушка со своими братьями, их семьи, и короткое время – мой отец. В начале 30-х годов братьев Щербаковых «раскулачили», сослали на спецпоселение, а в доме открыли начальную школу для аборигенов. Это было в селе Больше-Михайловское Ульского уезда. Село было большое, там в царское время была своя церковь. Сейчас нет ни села, ни церкви, осталась только память.
На этом я заканчиваю свое повествование об ульчах и других малочисленных народностях Дальнего Востока. Думал, оно получится не таким пространным, но вышло как вышло, сокращать я ничего не стал. А вот добавить еще о некоторых народностях было возможно.