1992 год. Ждем в редакции Льва Аннинского. Ждем два часа. Уважаем, прощаем, ждем. Он звонил, назначил точное время. Опаздывает. Сотрудники расходятся. Но я должен дождаться во что бы то ни стало. Договорились, что он несет статью в номер. Хочу увидеть воочию знаменитого критика. Наконец, после четырехчасового ожидания появляется узнаваемое лицо несколько растерянного Льва Аннинского. Его ведут под руки два дюжих охранника... Оба на две головы выше критика. В руке у одного паспорт критика, в руке другого пропуск, который мы выписали. Происходит короткое разбирательство. Что-то выписано неправильно. Пропуск заказывал я, потому что это моя обязанность, и я как бы виноват. Выхватываю их рук охранника пропуск: «Лев Аннинский, - комната 525». – Все верно, повышаю голос я.
- Нет, на самом деле, он Иванов – отвечает охранник…
- Ка-ак? – вскрикиваю я! Мне кажется, что рычу, как лев. Мне суют под нос паспорт и там значится: Лев Александрович Иванов-Аннинский. И тут я сдаюсь. Кручинюсь, опускаю голову, недоуменно мотаю головой, смотрю по очереди на всех. На главного редактора, на охрану, наконец, на самого Льва Александровича.
Лев Александрович смущен, что-то объясняет про своего отца. Мы отпускаем охранников, подтверждаем, что это именно тот человек, на которого выписан пропуск. Иванов, оказывается,это - фамилия, Аннинский, - это от станицы Аннинской и в критике бурлит казачья кровь.
- Кто же это мог знать?
Пользуясь случаем, узнаем многое из биографии и генеалогии Льва Александровича. Потом я задаю интересующие меня вопросы. Лев Александрович, после такого конфуза не спешит уходить беседует, разговаривает.
Оказывается, он давно освоил компьютер. И пишет давно только на компьютере. Многое из старого переводит в цифру. Носит с собой дискеты, на которых все его творчество. А пишет он по утрам. На свежую голову может сразу написать большую статью, материалы к которой собираются много, много дней, а может быть и месяцев, и лет. Все пищеьтся сразу, поэтому во всех его статьях цельность и ясность, и свежесть, такие же, как в "свежей" утренней голове.
Потом он будет бывать в нашей редакции частенько. Меня больше всего поражает, что он печатается в газете «День». Вернее, однажды тогда напечатался. Объясняет это односложно и твердо:
- Я отвечаю только за то, что сам пишу.
И этот принцип он исповедовал, как оказалось, всю жизнь. В это не верилось. Я пытался разбить, высмеять эту позицию.
- А в «Максиме» напечатались бы? - Но его никакие насмешки не смущали. Он все нападки парировал умно, спокойно. Поражала в нем прямота, отсутствие лукавства, двойного дна, так характерныхдля «совков» "фиг в кармане".
- Вы же тем самым легализируете своим именем ложь, национализм. – Возмущается наш «главный». Но и на это у него находится разумный, выверенный ответ.
Хорошо помню, как в какой-то телевизионной передаче его пытались уличить в конформизме. При советской власти он издал множество книг. Как же без компромиссов? Без цитат из классиков марксизма-ленинизма. Но не могли уличить. Я помню, как приперли его к стенке
- На любой странице можно открыть и прочитать телезрителям?
- На любой, - отвечал он, - Я никогда не писал то, в чем не был убежден.
И ведущий открывает книгу , спрашивает на какой строчке читать, Лев Александрович называет строчку и читается в прямом эфире выдержки из сочинения критика и литературоведа и кинокритика. И философа Льва Иванова–Аннинского.
Потом я помню, как он приходил в театр, в котором я работал завлитом. И возмущался, что мы раскрываем псевдоним Льва Троцкого. И тут я с удивлением смотрю на него. Я то знаю его настоящую фамилию. Я то знаю человека, скрывающего крамольную фамилию Иванов. Но он меня не узнает, хотя мы и тезки и удивительно похожи друг на друга.
Он никогда не состоял в чудовищной организации писателей «Апрель», где были и Булат Окуджава, и Евтушенко, и Вознесенский и вся их камарилья. Он не подписывал запредельно мерзкого письма «Раздави гадину».
И он опять печатается в газете «Завтра» потому что в других изданиях его точно не опубликовали бы.
Мы выводили на свет андерграунд, мы печатали Лианозовцев, Смогистов, Чертковцев. Но в споре он неизменно вставал на защиту официальной литературы, защищал компромисс, презирал «уход» в любом его проявлении.
Он никогда не был членом никакого лобби. В это не верится и сейчас. Он не был членом никакой команды. Поэтому хочется перечитывать бесконечно все, что он написал. Это все честно!
Читаю Википедию. И тут фамилия Иванов опущена. Где охранники? Но теперь Лев навсегда ушел от проверки документов..