Вот совершенно не тех людей варварами называли и уж точно зря индейцам пеняли за снятые, с врагов, скальпы. Потому, как первый царь Саул потребовал с Давида, в качестве калыма за свою дочь, сто филистимлянских пенисов, срезанных острыми ножами керамическими кремневыми с их носителей. Тестикулы, случайно попавшие в авоську с трофеями, в зачет не брали.
Давид норму ГТО выполнил и перевыполнил. Стахановец, ёпта! Он собрал урожай фаллосов в двести штук. С хорошим запасом вышло, двойным. Может рассчитывал обменять на двух дочек? Правда, собирал не один, там целая бригада грибников старалась. ОПГ по нашему. Но все работали ради одной цели и во имя Давида. Себе в торбы ни одного неучтенного не стырили.
"Еще не прошли назначенные дни, как Давид встал и пошел сам и люди его с ним, и убил двести человек Филистимлян, и принес Давид краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю"(1-ая Цар. 18:27)
Саул сильно надеялся, что филистимляне не позволят так запросто себя обесчленивать и таки сами чего жизненно необходимое состригут Давиду. Но, надежды не оправдались. А не оправданные надежды царей, это как упущенная выгода: вроде и претензии не предъявишь, но и гнев не спрячешь.
Вот на такой волне бесячего раздражения и ревности к чужой растущей популярности, Саул и выдал свою дочь Мелхолу замуж за Давида. Обещал правда другую, старшую. Но ту успел уже выдать замуж, да и в обмен на двести фаллосов младшая лучше подходила. Мелхола, к слову сказать, была рада больше всех. Стать женой медийного лица — приятный бонус для любой инстаграммщицы, даже если тебя обменяли на мешок с обрезками.
Ну, а Саул затаил: "И стал Саул еще больше бояться Давида и сделался врагом его на всю жизнь". И внес Давида в черный список, забанил навечно.
Как любой действующий правитель, опасающийся за свою популярность среди электората, Саул решил избавиться от политического конкурента, пока конкурент не избавился от него сам. Понятно, что в политике честных методов не бывает и Саул не последний желающий продлить свою карьеру любым путем. Цель оправдывает средства и вот это вот всё...
Собственный сынок Ионафанушка был лучшайшим другом Давида. Ему-то Саул и дал шпионское задание ликвидировать опального фаворита. Ну, правда, не только ему, всем доверенным субъектам еврейской федерации тоже приказал уничтожить гада.
Однако, Ионафан оказался двойным агентом Моссада. Слив другу Давиду информацию о планах отца по его устранению, он и отца уговорил не трогать своего друга. Веско аргументировал и интриговал. "И послушал Саул голоса Ионафана и поклялся Саул: жив Господь, Давид не умрет". Устаканилось вроде всё в царстве еврейском.
А тут опять война и все уставшие. Только Давид не устал. Отличился до медалей и парадных аксельбантов. Филистимлян победоносно победил, Саула разозлил. Тот не сдержался, экспрессивный перфоманс авторской работы натворил не отходя от праздничного стола. Метнул в Давида копье. Оконфузился, не попал. Пока Саул перезаряжал копье, Давил успел слинять из дворца. Умный мальчик, знал, когда он стрелок, а когда легкоатлет.
Саул, прилюдно осрамившись, естественно, остановить свою мстю уже не мог (- Акелла промахнулся, Акелла промахнулся, — хохотался шакал Табакки в уму царя). Отправил своих слуг к Давиду домой. А там дочка его любимая, Мелхола, спиной окно прикрывает, в которое Давид вываливается и фигой на свернутое в кровати одеяло тыкает, типа, вот он, супружник мой, больной валяется, помирает, ухи просит.
Давид, тем временем, сиганув в окно, чесал до самого (города Парижу) пророка Самуила, у которого завсегда в любимчиках числился. Саул про те не брачные отношения хорошо осведомлен был и ревновал не напрасно. Знал, что Самуил прикроет своего протеже. Но киллеров всё равно послал. Только киллеры на подступах к убежищу впали в религиозный экстаз и превратились... киллеры превратились... превратились киллеры... (в элегантные шорты) в пророков. Благодать там какая-то витала в воздухе, вот и стали они блаженными. Нанюхались, поди, испарений подземных каких и заблажили.
Тогда Саул сам решил мочкануть опального шоумена, раз никто не справляется и тоже пошел (до города Парижу) к Самуилу. И тоже не дошел. И его настиг религиозный экстаз, да не простой, а со стриптизом и галлюцинациями. Сутки провалялся голый на земле и забыл зачем шел. Ну точно нанюхался отравляющих газов.
Давид, понятное дело, ждать пока память вернется в царя не стал, стартанул дальше в бега. Добежав до Ионафана, пожаловался тому на батюшку его, талантливого следопыта, преследующего бедолагу. Ионафан не очень верил другу, думал, приукрашивает. Батюшка вызывал большее доверие, он же гарантировал безопасность Давида. Но на завтрашнем балу во дворце обещал прикрыть друга, сказав отцу, что своим словом наследного прынца отпустил его в Вифлеем на "родственное жертвоприношение".
Праздничный бал был не сильно праздничным. Саул рассчитывал всё-таки избавиться на нем от Давида, запасся средствами, а тот вовсе не пришел. Еще и сын начал что-то блеять про выданные Давиду каникулы и отпуск без содержания.
Царь не дурак, всю схему (поставок) обмана просек на лету и немножко чуточку осерчав, метнул в родную дитятку копьем: "в великом гневе бросил копье в него". Просвистевшее рядышком орудие убийства, внесло некоторое понимание ситуации в мысли Ионафана. Понял он, с заметным опозданием, что папенька не простит ни Давида, ни теперь уже и его самого.
Втайне от всех встретились они в поле, чтобы распрощаться навсегда. "И снова Ионафан клялся Давиду своею любовью к нему, ибо любил его, как свою душу. …Давид пал лицом своим на землю и трижды поклонился; и целовали они друг друга, и плакали оба вместе, но Давид плакал более".
Вот так бывший фаворит, любимый шоумен и зять царя, в одночасье превратился в иммигранта и политического беженца. А вы Сахаров, Сахаров...
P.S. Мелхолу царь Саул быстренько выдал в другой замуж. Не пропадать же добру.