"Как известно Сталин лично руководил готовящейся войной против крестьянства, которую он называл «хирургической операцией».
К её проведению штаты ОГПУ были увеличены на 800 чел., войско ОГПУ – на 1000 штыков и сабель.
По приказу ОГПУ, подписанному Ягодой 2 февраля 1930 г. в деревне с первого захода было предписано «изъять» около 60 тыс. человек контрреволюционных элементов.
Следственные дела рассматривались во внесудебном порядке.
Именно в ходе этой операции возникло следственное дело №48-72, по которому проходили старообрядческий священник Дмитрий Илларионович Абрамов из с. Давыдово Куровского р-на и «бывший фабрикант» Терехов Фирс Савельевич, к допросам, которых приступили 30 января 1930 г. (17).
Обвинения были стандартны: о. Дмитрий проводил агитацию против мероприятий советской власти, налоговой политики и раскулачивания, а также имел в деревне большое влияние, такое, что «середнячки Матрена Силина и Аксинья Сахарова от всех выступавших на собрании говорили: «Берите у него все, только оставьте нам его самого» (л.4).
Терехов на собраниях бедноты говорил, что «советская власть скоро падет, и я, Терехов снова буду управлять своей фабрикой, власть способна только насиловать, крестьянину ничем не помогает, только разоряет, при раскулачивании говорил, что сегодня раскулачат меня, завтра будут другого, даже бедняка, что колхозы создают только для закрепощении крестьян» (л.2).
О. Дмитрию в момент заведения дела и ареста был 61 год (1869 г. рожд.), жил в Давыдове, был женат, имел дом с надворными постройками. По образованию самоучка, много работал, был ткачом у Балашова в Куровском и в Орехово-Зуево у Морозовых. В 1912 г. был рукоположён и получил приход в Давыдове, заплатил все весьма значительные налоги. 27.01.1930 г. в день ареста по духовным делам был в д. Гора, придя домой, узнал от милиционера, что арестован, попросил 30 мин, чтобы переодеться, разрешили с трудом. Просил подводу, так как «по болезни ног до Куровского пешком не дойти», простился с собравшимися христианами. Когда сели на лошадь, то она «два раза нас свалила. Милиционер держал наган и о. Дмитрий ему заметил: «Ты что хочешь убить меня на месте?» (л.12). В последующих документах, составленных на основе допросов, все было представлено как террористический акт бунтаря о. Дмитрия, который при этом назывался то Абрамом Дмитриевым, то попом Абрамом.
Ф.С. Терехов – 1890 или 1892 г.р., имел низшее образование, на момент ареста занимался крестьянским трудом на земле на 10 едоков, имел 8 детей от 3 месяцев до 14 лет! До 1914 г. жил на иждивении деда Федора Семеновича, фабриканта, оставившего значительное наследство, с 1917 года сам стал управлять фабрикой. Кроме этого, в Москве, в Лефортово в 1916 г. приобрёл вместе с инженером Зезиным фабрику на 16 рабочих, вырабатывавшую на нужды войны стаканы для 3-х дюймовых орудий. В 1926 г., всё потеряв, работал слесарем, но затем стал крестьянствовать. До 1917 г. всегда помогал батюшке Дмитрию Абрамову, а потом иногда ему помогал, чем мог, сам батюшка (л.31–31об.). Последнее стало отягощающим фактором, и было квалифицировано как «активная деятельность церковников». Многие документы написаны карандашом, большая путаница в именах и датах, что наводит на мысль о широком применении приёма, называемого на ведомственном жаргоне: «допрос арестованного под карандаш, т.е. показании арестованного следователь в протоколе записывал карандашом, а подписывать давал арестованному чернилами. После ухода арестованного в камеру, следователь резинкой счищает показания, написанные карандашом, и вместо этих воспроизводит новые, фиктивные показания, которые записывает чернилами. Таким образом, выходит, что арестованный признался в преступлении, которого никогда не совершал» (18).
В результате расследования было сфабриковано новое дело №98306, по которому было постановлено сослать О. Дмитрия Абрамова и Ф.С. Терехова в концлагерь сроком на 10 лет, имущество конфисковать, а семьи выслать в Северный край.
Так расправилась «народная» власть с лучшими, талантливыми людьми. Дело имеет послесловие в виде обращений в инстанции Ф.С. Терехова, который вынужден был просить на 10-м году заключения у начальника Гулага и Заместителя Наркома внутренних дел комиссара Госбезопасности 3-го ранга гр. Бермана: «Вашей пролетарской милости, уродливому сыну, осужденному за наследственную собственность, которого перековывает партия и правительство в гражданина СССР» (приложение II).
Особенно тяжело сказался в Богородском крае оперативный приказ Ежова за №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г. Также, как и в 1930 г. были разработаны пошаговые мероприятия и директивы. Война против народа продолжалась. На проведение операции было выделено Совнаркомом «дополнительно 75 млн. руб. С конца августа 1937 г. до конца года предполагалось расстрелять 73950 чел., осужденных тройками по I категории, из них только в РСФСР – 47950 чел., в том числе (более всего. – Е.А.) в Московской обл., Азово-Черноморском и Западно-Сибирском краях по 5000 чел.» (19).
Характерны материалы дела №9300 о «кулаках-торговцах. По нему проходили Сергей Григорьевич Алексеев и Кабанов Василий Григорьевич, а также священник местной церкви Платонов Василий Платонович. Все они обвинялись по статье 58, п. 10,11 УК РСФСР и были достаточно преклонного возраста. Сергей Григорьевич 1862 г. (л.11) (20), Кабанов – 11.08.1864 г., (л.10) – уроженцы Беливо, представители зажиточного крестьянства, о. Василий Платонов – 28.02.1869, родом из Загряжского, постоянно жил в д. Дуброво, «с 1911 г. до дня ареста служитель религиозного культа старообрядцев» (л.86), служил в Беливо (л.12).
Сергей и его брат Степан Алексеевы отмечены в ряде источников как лучшие писцы книг и наиболее успешные учителя церковного пения (21). Степан Алексеев также был известен как автор краеведческих очерков (22). Возможно, именно благодаря его трудам сохранилась память о старообрядческих обителях Белива. Судьба его нам почти неизвестна, её, очевидно, скрывал в ходе следствия и его брат Сергей, приговоренный к ссылке в 1936 г., а 10 октября 1937 г. расстрелянный и похороненный в Бутово (23).
До 1917 г. семья Алексеевых владела домом с двором, сараем, двумя лошадьми, двумя коровами и двумя телками, раздаточной конторой по выдаче на дом ткачества, всего было занято рабочих до 200 человек. Имелась бакалейная торговля, «вместе с братом писали духовные религиозные книги», кроме этого и брат и Сергей, занимались подпольной адвокатурой (24). Председатель сельсовета А.К. Гордеев на допросе сообщает, что «после революции Алексеев занимался писанием духовных книг и нищенством» (л.67). На допросе в Таганской тюрьме 27.08.1937 г. Алексеев говорит, что его отец был литератором (25), а он сам, наряду с предпринимательством, занимался подпольной адвокатурой (л.82). Вплоть до ареста всё имущество состояло из дома с двором. В деле назван кулаком-фабрикантом. Образование имел среднее незаконченное. С новой властью отношения не складывались – в 1922 г. был судим за хулиганство, приговорен к штрафу, в 1936 г. судим особым совещанием НКВД, приговорен к 3-м годам ссылки, откуда, по мнению органов, бежал, а по версии С.Г. Алексеева отпущен по старости (л.11, 17). В графе «состояние здоровья» – прочерк, состав семьи – жена Любовь Тимофеевна, 54 г., колхозница в Беливо, брат – назван Максимом, хотя далее во всех допросах его называют Степаном, 73 лет, служитель культа в Москве, адрес неизвестен, и в дальнейшем сведения о нём не пополняются.
Василий Григорьевич Кабанов вплоть до 1929 г. владел 2 домами, двором, кузницей, точильней, баней, было у него в семье по 2 лошади и коровы, 5 овец и 2 поросёнка, семья занималась кузнечным делом, один его сын был кузнецом в Дулеве на фарфором заводе, 2 других работали в Егорьевске в артели «Металлист», дочери – в колхозе. Здоровья был слабого, не имел правого глаза. До революции применял наемную силу до 5 человек. В 1927 г. Кабанов был лишён избирательных прав, в 1930 г. раскулачен, в 1933 г. – выселен в Кузнецкстрой, в 1934 г. вернулся из ссылки. «Поселился в доме сына, в колхозе не состоит и нигде не работает» – отмечалось в постановлении об избрании меры пресечения, забыв, очевидно, что ему было в 1937 г. 73 года, и имел инвалидность (л.13). Василий Григорьевич был «руководителем церковного совета местной моленной, занимается торговлей свечами и маслом» (л.14).
О. Василий Платонов не имел имущества до 1917 г., в царской армии служил трубачом, к 1929 г. обзавелся домом, коровой и лошадью. Жена Мария Федотовна, 65 лет была домашней хозяйкой, старший сын строил канал Москва – Волга в Мологе, другой был на строительстве в Алма-Ате, то есть «осуждены и высланы». «Выполняет роль старообрядческого попа» (л.12). В 1930 г. был арестован как организатор поджога школы, но вскоре отпущен. Вновь был судим, отбыл ссылку в Нарымском крае к концу 1934 г.
Всем им органы предъявляли обвинения в «организации вокруг себя церковников при моленной, в контрреволюционных действиях против мероприятий партии и советской власти». Никто из них не признал себя виновным, отрицали антисоветскую деятельность, но допускали критику современного положения. Иногда в протоколах отмечались прямые ответы участников «группировки воинствующих церковников», например, высказывание Кабанова: «Я считаю, что Советская власть меня выслала, как и многих других крестьян с целью уничтожения как стариков. Также меня и раскулачили неправильно, и делают это, потому что у власти на селе сидят хулиганы, которые издеваются над народом» (л.24 об.), или о том, что он обиделся на власть, когда у него отобрали недавно купленную с трудом лошадь. В тоже время С.Г. Алексеев, как сказано в протоколе, «имел общение в местной моленной», «извлекал из этого материальную выгоду», «всегда там подвергал обсуждению в контрреволюционном духе мероприятия партии и Советской власти», и, наконец, «имея связь с моленной, я удовлетворял свои потребности песнопетия» (л.34об. –35). Конечно, эти слова не могли принадлежать старообрядцу Алексееву, это речь дознавателя, лейтенанта госбезопасности, допрашивающего немощных стариков и не имеющего представления, что такое моленная, церковное пение, богослужение. Разбирательство уложилось в короткий срок от 07.08.1937 до 19.08.1937 г., когда по делу №9300 по обвинению «кулаков-торговцев» было вынесено обвинительное заключение. 23 августа 1937 г. все они выбыли из Егорьевской тюрьмы, 27 августа подвергнуты допросу в Таганской тюрьме, где ожидали исполнения наказания. Судьба их была абсолютна предопределена. С.Г. Алексеев, В.П. Платонов и В.Г. Кабанов были расстреляны 13 октября 1937 г. на Бутовском полигоне.
Это лишь краткие эпизоды только двух так называемых «следственных дел», связанных со старообрядчеством. Число их назвать сегодня сложно. Богородский край был местом почти повсеместного проживания последователей Старой Веры, и именно их пострадало более всего. Вспомнить их имена, показать страшный механизм борьбы против народа – наши долг и обязанность перед будущими поколениями."
Источник : по материалам следственных дел Репрессии 1920-1930-х годов против старообрядцев Богородского края
Агеева Елена Александровна – Музея истории МГУ г. Москва
Тут только малая часть того урона, который нанесла русскому крестьянству сталинская политика, в которой потом обвинили Ежова и расстреляли, а все приказы Ежову на эти репрессии отдавал именно Сталин.
Он, а потом и его последователи, всегда делали так: находили исполнителя, поручали ему "грязное дело" а потом - убирали.
И это всё не буковки в тексте. Это всё судьбы людей простых русских крестьян, женщин и детей.
В чем они виноваты? только в том, что не признали власть этих басурман - уголовников и бандитов, которые грабили и убивали по всей России.