…Ещё… Ну, ну, ещё несколько рывков – шагов… Мелкий сухой песок проваливается под ногами вниз к подножию песчаной насыпи. Ещё рывок, ещё… Песок осыпается на каждом шагу, кажется, что человек бессмысленно барахтается в нём, словно муха, попавшая в паутину. Но каждый шаг, каждый рывок на сантиметры, на миллиметры приближает его к краю карьера…
…Странно, почему песок хоть и сыплется, но всё же позволяет пусть медленно, пусть по сантиметрам, продвигаться вверх? Ведь песчинки – как шарики. Мокрый связан поверхностным натяжением. А сухой? Да, университетский курс малость подзабыт. Наверное, песчинки всё же не шарики. Но это, это всё ерунда. А надо как – то перейти слой, полосу песка, спёкшегося ещё в доисторические времена от ударов молний. От него до края какой – то десяток метров. А за гребнем… Нет, пока об этом не надо…
…Рывки – шаги, шорох песка, хриплое дыхание, треск цикад, еле слышное вдали повизгивание псов, мокрые волосы, лезущие в глаза, пот… Но это всё дерьмо, главное – переползти проклятую полосу окаменевшего песка. Это главное. Остальное – дерьмо.
Хорошо, как хорошо, боже, как прекрасно, что вчера утром поднялась песчаная буря и не стихает до сих пор. Наверное, поэтому шофёр опасается ехать в город, да ещё на ночь глядя. А вчера в третьем прожекторе сгорела лампа. Два прожектора. Больше шансов…
Ма, где ты сейчас, что с тобой? Я тебя так и не увидел, взяли прямо у трапа в аэропорту. Уже столько лет я оторван от тебя, родная…
Но сейчас главное – не это. Сейчас главное – пройти проклятую полосу окаменевшего песка, по которому снуют голубоватые пятна света.
Мария, ты уже, наверное, здорово подросла за это время, совсем взрослая. Наверняка, не узнаешь меня. Не обижают новые мамины родственники?
…Шорох песка. Какие – то два десятка метров отделяют его от гребня. Вот она, полоса, рядом. Пальцы всё чаще хватаются за окаменелости, выдирая их из песка и швыряя вниз. Они похожи на капли, каменные капли пота или слёз, катящиеся к подножию.
Вспышка острой, огненно едкой боли. Пот попал в глаза. Этого только не хватало. Ах, господи, и вытирать поздно. Надо перетерпеть, заодно прикинуть план действий.
Голубые лучи то сходятся на середине полосы, то снова расходятся. Прикинуть, сколько секунд в запасе. Негусто, да и при таком питании… Но раз уж рискнул, надо идти дальше. Отдохнуть перед полосой.
Раньше работали три прожектора, и полоса всё время была освещена. Но сейчас их два. Песчаная буря и сгоревшая лампа дали беглецу шанс.
Сердце слегка успокоилось, пульс перестал отдавать в виски. Он сидел, сжавшись в комок и моля бога, чтобы тот, в мундире, случайно не опустил луч чуть ниже и не нащупал на сером песке его полосатую куртку.
…На одну, на одну минутку можно расслабиться, не думать о происходящем. Но не долго, потому что скоро, очень скоро должна сработать сирена… Последнее, последнее усилие в одном шаге от свободы…
Собственно, это не последнее усилие. За полосой – метров пять до гребня, но ТО усилие уже будет ЗА границей, отделяющей его жизнь настоящую, сиюминутную от жизни завтрашней…
…Неприятно переходить от полного отдыха к деятельности. Испытанный приём – резко напрячь все мышцы, потом расслабиться – и тело готово к действию. Помогал все эти жуткие годы, помог и сейчас. Но теперь он боялся не дубинки надзирателя, а сирены на крыше барака. Застрелят? Скорее, нет. Оставят на потеху Тумбе из второго блока. Вообще – то уголовники уважают их, но этот дебил… Не думать. Вверх. Собрать всю волю, забыть, что возможна неудача… Только вверх. Несколько секунд точно рассчитанного ожидания, и он рванулся…
…Следы крови от пальцев, на которых обломаны ногти… Жаркое, на пределе, дыхание… Луч доходит до конца сектора обзора. Пройдено больше половины полосы… Ну, ещё, ну последнее, ну чуть – чуть… Давай… Ватные ноги выносят его на полметра вверх, и в это мгновение за спиной (каким – то десятым чувством он ощущает это) проходит голубой луч прожектора… Спасён! Спасён… Одеревеневшие ноги вяло отталкивают комья песка вниз, к подножию… Всё оказалось удивительно просто… Очень быстро бежать вверх – и всё! Раньше казалось – Это будет вечно. Тумба вечно. Заходящиеся в злобе псы вечно. Надзиратели вечно. Там, далеко, мама в чёрном платке, вечно. Мария, которая в грязном бородатом оборванце не узнает отца, элегантного министра экономики из правительства Народного фронта, вечно. Тела друзей и коллег, сожжённые в топке… Не было сил изменить Это. Но если резко напрячь все мышцы, потом расслабить – они готовы к работе. Нужно быстро побежать вверх… И всё!
Ну, пожалуй, самое тяжёлое позади. Побег состоялся. На ногах держит лишь нервное напряжение. Нужно укрытие – поесть, поспать. До города далеко? Не важно. Где – то близко есть деревушка. До утра можно дойти. Там помнят, как получали землю. Простые люди умеют быть благодарными…
…Но, чёрт возьми, сколько можно ползти к гребню? Ну и что ж, что здесь круче, чем внизу? Ну и что ж, что песок сыплется сильней? Ну и что ж, что цепляться не за что? Отдохни. Вот так. Переведи дыхание. Расслабься. Закрой глаза. Отдохнул? Хорошо. Пошли. Спокойно. Ещё… ещё… рывок… Ну вот, можно перекинуть руку за камень на гребне. Теперь напрягся, подтянулся, сел, отполз подальше? Ты на свободе, дружище! На свободе! Замечаешь ветер, холодящий твоё потное тело, замечаешь боль ссадин, замечаешь, что эта обожжённая солнцем каменистая пустыня тебе сейчас дороже цветущего Пуэрто Сан-Марко? Значит, ты живёшь, дружище, ты на свободе… Ерунда, что ночь, ерунда, что свищет холодный ветер, ерунда, что вот – вот подымут тревогу. Не найдут. Не успеют. Ты жив, ты идёшь в город, ты не сгниёшь теперь заживо в этом проклятом месте, ты найдёшь своих надёжных друзей в подполье, тебе организуют мощную пресс – конференцию. Ты расскажешь, что твои министры из правительства Народного фронта вовсе не скрылись с украденной казной, а окончили свои дни в этом карьере. Мир узнает правду.
- Да, сержант, согласен, прибор хороший. Даже в условиях пыльной бури изображение чёткое. Позвоните вашему гринго, что я согласен закупить эти тепло…визоры на все посты. Да, кстати, а как там наш этот… Вы ведь сирену не давали?
- Как приказано, не давал.
- Далеко ему до минного поля?
- Примерно полмили.
- Что ж, пойдёмте на вышку, полюбуемся. Виски за мной… Да, и не забудьте потом снова включить прожектор…
1973 г.