— Откуда шрам?
— Ну... Доча поставила в своё время. Кстати, с того момента больше ни капли в рот. И дочь я больше после этого не видел.
— Не расскажешь, как всё было?
— Зачем тебе такие подробности? — он рассмеялся. Надеялся, что смех прогонит воспоминания, но он лишь ножом прорезал барабанную перепонку: хриплый, каркающий, вызывающий лишь отвращение к себе.
— Да так, — собеседник пожал плечами. — Ладно, пора возвращаться на смену.
Они синхронно сделали последнюю затяжку и не торопясь разошлись по своим точкам. Работа шла туго, человека унесло волной воспоминаний.
«Хватит меня пилить! Я просто отдыхал с друзьями», — тихо отвечал он на ворчание жены.
«Тебе от меня только деньги и нужны. И дочь наша только способ выкачать побольше денег», — кричал он. Вечером следующего дня он принёс букет. Она простила.
«Какая из тебя хозяйка? — он усмехнулся. — Везде грязь!» — кричал он трезвый.
Потом был первый удар. Потом увольнение с работы из-за пьянства.
Он слабо помнил, где была граница. «Да и была ли она?» — спрашивал он себя каждый раз. Это не было падение. Он не катился вниз. Это был путь такой же, как и у многих.
«Вообще, я считаю, что не бывает ни падений, ни взлётов. Есть только прямая по которой мы движемся. И у этой прямой есть развилки. И то, какую дорогу ты выберешь и определяет тебя. Ты можешь пойти сегодня с друзьями, а можешь остаться дома с семьёй. Выбор только за тобой», — отвечал он своему напарнику на жалобы несправедливой жизни.
Вечером на остановке его нагнал знакомый. Они кивнули друг другу.
— Хочешь расскажу тебе про шрам?
— Что? — не понял собеседник.
— Ты сегодня на перекуре спрашивал про шрам. Пока ждём автобус, могу рассказать.
— Если хочешь.
Он чувствовал, что собеседнику всё равно, но ему хотелось, чтобы кто-то знал. Пусть даже и знакомый с работы.
— Я тогда пил много. И вёл себя жутко. Бил жену, выгонял ребёнка из дома. Ленка то не могла уйти. Квартира моя была, а зарплату я отнимал у неё. Да и куда она сбежит с ребёнком? А дочка тогда была школьницей. Класс первый или второй… Она мне мешала тогда. Ну, понимаешь, разному мешала. Потому и прогонял, иногда даже одеться не давал нормально.
Помню, пришла домой такая радостная. В одной руке что-то держит, другой ботинки стягивает.
А она всегда хотела себе собаку, помню. А я не разрешал. Какой пёс в доме? Это грязь да и только. Она хотела большого пса. Такого, чтобы защитить себя и маму. Она так много говорила об этом. Хотела себе друга.
Ну а я не разрешал… — Он замолчал. Его собеседник безучастно смотрел на пустую дорогу и курил.
— Она щенка принесла? — спустя пару минут спросил знакомый.
— Нет, — чтобы придать весу этому слову, он с минуту качал головой. Потом полез искать сигареты. Знакомый поделился с ним.
— Так, а дальше что?
— Она принесла домой нового друга, это точно. Это был осколок стекла.
Она, видимо, игралась с ним на улице. Он был достаточно грязным. А ещё на нём чем-то были нарисованы овалы.
Я спросил у дочи, что это. Она тогда сказала, что принесла домой друга. Собаку. И этот друг защитит её и маму от меня.
Она тогда показала его. Осколок был в профиль похож на собаку. Уши она ему нарисовала грязью. Этакая игрушка получилась.
Я тогда пьяный был. Рассмеялся. И решил поколотить дочку. Дескать смотри, не защитил тебя твой новый друг. Ленка тогда локтём от меня получила. Попыталась от дочки оттащить. А что она мне сделает — здоровому и пьяному. Поколотил обоих и завалился спать.
А дочь не шутила на счёт защиты от пса. Когда я вырубился, она воткнула мне осколок того стекла в живот. Я проснулся. Она, рыча, ударила осколком по щеке.
— С того вечера не пьёшь?
— Не совсем. Но начал проходить лечение. Жена ушла с дочкой. Больше я о них ничего не слышал. И стал выбирать только те дорожки, что ведут к правильной жизни.
— Ясно, — кивнул знакомый. Подъехал автобус, они раздавили окурки об асфальт, нырнули в автобус и сели поодаль друг от друга.