Поздно вечером к геологам пришел Огонёр. С дороги он устал и заметно осунулся. Загоревшее скуластое лицо, казалось, стало еще темней, чем было, на лбу выступили морщины, щеки провались, нос распух и стал похож на картошку. Живыми были только глаза, игравшие озорными огоньками. К седлу его коня были привязаны две лошадки поменьше ростом, нетерпеливо стоявшие под тяжелыми вьюками.
— Я знал, что встречу тебя, — излучая довольную улыбку, сказал он радостно Дубовику. — Большой вода шибко. Ходил за лошадка, от табун отбился. Видать, пошел за тобой, на след стал. Искал долго и нашел далеко от свой табун. Поймал я лошадка, и дай думаю, геолог догоню. Справлюсь, как они там. Болит душа за тебя, Сашка, — он дотронулся до груди и даже прослезился, — шибко мало продуктов ты взял. А тут еще вода плохой, прет, как в паводок. Еле Хатыстыр перешел. В другой раз не полез бы в такой речка, а сейчас, думаю, идти надо, а то геологи чего доброго пойдут Курунг-Юрях. Большой беда может случиться. Спешить не надо, надо ждать, когда вода успокоится.
Дубовик, как и все, был поражен приходом старика. Казалось, они забрались в такую глухомань, где не ступала нога человека, а если кто-то и заходил случайно, то это были такие же, как они, молодые и сильные. Ведь они шли по горам, горным рекам и болотам, преодолели более двухсот километров от населенного пункта.
— Иван Васильевич, как же ты нас догнал? — не мог успокоиться Александр. — Это просто невероятно! Надо же, ты нашёл нас в тайге! Это практически невозможно, а ты ...
— Наша жизнь все возможна. Ты по земле ходишь, и я по земле хожу, иду, следы читаю. А еще я знаю, где дорога короче. Здесь, однако, не шибко далеко. От последний наш табун верхом я шел четыре день, может, маленько побольше — пять. Да вот охота задержала. Я уже не могу идти так скоро, как раньше: сам видишь - мой конь стал шибко старый, и я маленько сдал. Сашка, время летит, ой, как быстро! — закачал он головой и тяжело вздохнул. — Не успел оглянуться, а уже жизнь прошла. Люди и так говорят, что я старый, как мамонт. Ну, какой я мамонт!
Он вдруг нахмурился и резко замолчал. Было видно, что при мыслях о возрасте ему стало не по себе.
— Давай, развьючивай лошадка. Мясо я привез, — тряхнув головой, засуетился он неожиданно. — За перевал сокжой * завалил. Однако, не шибко жирный, еще даже не весь полинял. Зато трехлеток, мяса всем хватит. Весь тушенка небось съел?
Возле костра Дубовик рассказал, что потеряли часть продуктов и они остались без двух лошадей. К удивлению геологов, Огонёр отнесся к этому спокойно.
— Один лошадка со сломанной нога я видел на камнях. Кажись, Маган. Однако туда медведь пришел и мертвый растерзал, вокруг ворон летал. Что поделаешь, кто пропал, того не воротишь, — махнул он рукой, будто отгоняя стоящую за спиной смерть. — Главное, чтобы люди не пострадал. А жизнь все равно продолжается, — закончил он философски.
Как бы между делом, Дубовик сказал, что они встретились с бандитом и в перестрелке едва не убили друг друга. Старик сразу напрягся и перестал есть. Было видно, что занервничал. А когда Александр упомянул имя того бандита, вскочил с места и запричитал:
— Вай, вай, ты встретил Тимоху?! Как же так! Тайга такой большой, а ты его нашел. Тимоха сапсем не бандит, он хороший человек. Охотник он, и отец его был охотник, мой друг он был. Тоже хороший человек. Вай, вай, как нехорошо получился! Кто знал…
— А зачем ты нас обманул? — строго сказал Дубовик. — Ни за что ни про что оговорил честного, ни в чем не повинного человека. Сказал, что он бандит, сбежал из тюрьмы. А я, как последний болван, поверил. С такими как поступают? — Дубовику стало не по себе. Мысль о том, что могла пролиться кровь невиновного человека, не укладывалась в голове. — Хорошо я понял, что он не бандит, а то, сам понимаешь, что может случиться, когда в тайге встречаются вооруженные люди.
Бог миловал, все обошлось без стрельбы, и мы расстались друзьями. Да еще он угостил соленой рыбой и хлебом. А самое главное - подарил старый геологический отчет, который хранил всю жизнь. — Александр спохватился, что сказал лишнее, а потом подумал, что дед все равно никому об этом не скажет, а если и хвастанет, то не велика беда. Главное, не упоминать, что он секретный. Слово «секретный» говорило о какой-то страшный тайне - одним внушало страх, а другие проявляли чрезмерное любопытство. — Не хотелось ему с ним расставаться, это вроде как память, то есть связь с ушедшими из жизни отцом и дедом, — продолжал он. — Но Тимофей понял, что эта книга нам нужна, и отдал. Видно, потеряли ее геологи при ликвидации разведучастка, а он вернул. В общем, Тимофей мужик что надо.
На старика этот разговор произвел сильное впечатление и основательно встряхнул, после чего он долго не мог прийти в себя. Постепенно Огонёр успокоился и
присел на колоду.
— Я хотел, чтобы ты не расслаблялся, — начал он хриплым голосом. — В тайга, сам понимаешь, все бывает: медведь бродит, плохой человек ходит, поэтому все время надо быть начеку. Я не думал, что ты его найдешь, ведь тайга такой громадный. И на
Тимофея не хотел наговаривать, он хороший человек. Лошадка не занимается, но промышляет охота, рыба ловит. Теперь ты сам знаешь. Просто я сказал первое, что пришел в голову. Так получился. Разговор о нем был в деревня, люди говорил, что Винокуров не вернулся зимней охота. Обычно рано приходил, а тут до сих пор нет. Где искать, никто не знает. Вот я вспомнил. Как будто кто-то меня толкнул. Я понимаю, нехорошо получился. Прости.
Старик замолчал. Стало слышно, как шумит река и где-то рядом ходят кони.
— Да что ты, что ты, — замахал руками Дубовик, разобравшийся в причине наговора Огонёра. — Все нормально, как говорят, и на старуху бывает проруха. Я понял, что ты без злого умысла.
— Увижу Тимофея, скажу, как было, — поняв, что геолог не держит на него зла, облегченно вздохнул Огонёр. — Скажу, что не хотел обидеть. Думаю, он меня поймет. Тимофей хороший человек, хороший, — стал повторяться он.
Теперь Дубовику стало неудобно перед стариком, не державшим зла на своего односельчанина, и, чтобы загладить неприятный разговор, он сказал:
— Батя, я понял, что про Тимофея ты сказал только ради нашей безопасности. Конечно, ты немного нас напряг и заставил поволноваться, но от этого есть даже польза. Вон Антон руду нашел, — показал он на геолога, — да в таком месте, куда мы не собирались идти. Но это отдельная история, с которой уже разобрались. Главное, что все хорошо закончилось. А ты молодец, ещё и мяса нам добыл. Я уже думал варить сыромятные ремни на обед. Но это, конечно, шутка. Ребята, видишь, какие здоровые! Им мясо подавай, а по дороге, как нарочно, ни одного зверя, я даже не видел свежих следов. Думал, что никого здесь нет, ан нет, ошибся. Как тебе удалось подстрелить сокжоя? Ты настоящий охотник!
Довольный похвалой, старик засмеялся. Не каждый день он слышал добрые слова, чаще ругали или просто молчали, не замечая того хорошего, что он делал.
— Тайга хоть громадный, а зверь водится не везде - места знать надо, — произнес он с важным видом и посмотрел на Дубовика, как учитель смотрит на двоечника. Что же, мол, ты идешь и даже следов не видишь, а зверя вокруг тебя полно. И будто, смягчившись, сказал: — Чтобы зверь добыть, большой опыт мало, еще надо маленько везенья. Будь ты хоть самый лучший охотник, а если чтой-то не пойдет, не получится охота. То зверь не подпустит близко, то ружье осечка даст…
— Значит ты удачливый охотник, раз тебе так везет, — не заметив его взгляда, подбросил очередной комплимент Александр. — Кстати, я в этом почему-то не сомневался. А Шарик твой немного подрос, вижу, будет из него толк. Еще щенок, а уже все соображает и по банкам лазить не промах. Только некогда было его натаскивать, да и, если честно, по собачьему делу мы учителя никудышные. Дай Бог со своими лошадьми разобраться.
В костер подкинули дров, пламя устремилось вверх, осветив сидевших. Стас задумчиво таращился на небо с мерцающими звездами, словно искал ответ на мучившие вопросы. Роман смотрел на огонь и прислушивался к звукам ночной тайги и шуму бурной горной реки. Видно, рассказ старика задел какие-то далеко спрятанные мысли, и теперь их надо было осмыслить. Антон поежился как от холода и, тряхнув головой, сказал:
— Мы нашли награды и портсигар начальника рудного участка капитана Симонова, долгие годы руководившего разведкой. Боевой офицер прошел всю войну, а его загнали в угол: хотели посадить, как многих безвинных людей. От безысходности капитан ушел в тайгу, и там, наверно, погиб. А в доме, где жил, спрятал прощальное письмо. Написал что-то вроде завещания, — уточнил геолог. — Благодаря этому письму мы разыскали его ордена и медали. Теперь обязательно найдем его родных и передадим награды. Уже есть кое-какие зацепки, но говорить об этом пока я не буду, надо проверить. За мужика обидно: такой заслуженный человек, и так закончилась его жизнь.
Огонёр сказал, что в молодости слышал о каком-то беглеце, который скрывался в их селе. Люди говорили, будто он совсем не заключенный, а даже какой-то начальник, но вынужден прятаться от чекистов. Был ли это капитан Симонов или кто-то другой, старик не знал.
— Только потом его все равно забрали, — сожалея о случившемся, произнес он грустно. — Видать, кто-то заявил. За ним чекисты приехал аж из город и ночью арестовал. Значит точно был большой тойон.
Дым от костра пополз ввысь и сизым облаком растворился в ночном небе. Над рекой повис едва различимый молодой месяц. Где-то рядом ходили лошади.
— Тут к нам в табун доктор прилетал, — посматривая в сторону Антона, начал старик. — Николай, старший коневод, шибко заболел, гнойный аппендицита потом признали. Рацией вертолетку вызвал. Забрали его с собой больница, операция будет делать. Доктор сказал, что еще чуть-чуть кишка мог лопнуть. Теперь вместо Николай главный в табун Август. Он меня отпустил. Как услышал доктор, что я иду искать лошадок и, может, догоню геолог, оченно обрадовался. Говорит: «Дедушка, передай им привет. Скажи, что я за них переживаю. Пусть себя берегут».
Такой хороший, душевный женщина. Вот уже два год живет наш село с сыном. Многие к ней сватались, а она до сих пор один. Говорят, даже из райцентр кто-то приезжал, хотел замуж взять, уговаривал к нему переехать. Не захотела, осталась здесь. Значит, чтой-то, думаю, не по ней. Не нашла еще свой пара.
При упоминании о Татьяне на Антона повеяло чем-то родным и близким.
«Не нашла своей пары, — крутились в голове слова старика. — Многие к ней сватались, а она до сих пор одна. Может, мне повезет?»
— Бык по берегу ходит и грозно так ревет, — старательно подбирая русские слова, о чем-то рассказывал старик. — Большой такой, рогатый. — Он развел руками, показывая, какие были у быка рога, и с удивлением посмотрел на насупившегося Антона. — А я стою в воде, ноги мерзнут, зубы стучат. Хочу выйти на берег, бык не пускает. Сколько так стоял - совсем не помню, однако шибко долго, потому, что весь окоченел. Помню уже только то, как дядя Гоша вывел меня из воды. Он проходил мимо и увидел, что я в озере трясусь от холода. Я тогда сапсем мальчишка был, не знал, что бык красный тряпка не любит. С той поры много лет и зим прошло, — продолжал он. — Того быка давно уже нет, у меня внучка выросла и даже правнук появился, а я сапсем старым стал. Все в жизни меняется, только эти горы да Индигирка, где я прожил всю жизнь, остались прежними, ничего их не берет.
Он замолчал и потупил голову. Сквозь шум реки стало слышно, как огонь лениво пожирает сухие дрова и, потрескивая, от них летят редкие искры.
— Да, Иван Васильевич, — сбросив оцепенение, нарушил молчание Антон, — время летит, как ракета, не успел оглянуться, а жизнь уже прошла. Главное - после себя надо оставить след на Земле, чтобы о тебе вспоминали добрым словом. — Он поворошил огонь, искры снопом взвились вверх, пламя озарило задумчивые лица ребят. Дубовик кивнул головой и молча встал. Вскоре он принес бухту возовой веревки.
— Вот, возьми на память. Теперь я уверен, нам хватит до конца сезона. Осенью вернусь домой, отправлю тебе новое кавалерийское седло, а то твое, я вижу, требует замены.
К утру с реки потянул туман. Молочная пелена расползалась по сторонам, медленно накрывая тайгу и горы. Будто играя, легкий ветерок клоками растаскивал туман, и вскоре в просвете показалось голубое небо, ярко засветило солнце. Антон стоял у палатки, думая о предстоящей переправе. Вода в реке упала, отступив от берегов и обнажив косу. На пе¬рекате выглянули громадные валуны, и их лениво лизали накатывающие волны. По всему берегу разбрелись лошади. Только Серый и какой-то рыжий незнакомец стояли на виду. Присмотревшись, Антон узнал жереб¬ца, который рвался в загон, когда коневоды пригнали им лошадей.
— Надо же, добился своего! — невольно вырвалось у парня.
Подошел Огонёр. Он отдохнул и выглядел заметно посвежевшим. Можно было подумать, что за его плечами не было длинного перехода по тайге.
— Сегодня будет хороший погода. Переходить надо вот здесь, — старик показал на два больших валуна, лежавших на берегу перед устьем Хатыстыра. — Может, тут будет маленько глубже, чем на перекате, зато не так опасно. Пойдем, я тебе дам хороший верховой лошадка, — позвал он парня. — Сашка сказал, что ты один остался без своего коня.
Когда подошли ближе, Антон узнал Тойона. Старик погладил его по шее и, словно пропел:
— Доробо, Тойон! ** Я так давно тебя не видел. Мой хороший лошадка, ты сапсем похудел.
Признав своего, конь потянулся к старику и стал тереться о руку.
—Тебя здесь не обижали? Нет, я знаю, ты в обиду себя не дашь, — сказал он с гордым видом, — ты очень умный лошадка. Тебя надо любить, тогда ты будешь хорошо работать. Я знаю…
Так, поглаживая лошадь, он еще долго говорил с ней по-якутски. По¬том покормив овсом, старик надел на неё седло и быстро сел. Тойон, степенно потоптавшись на месте, послушно пошел вперед. Проскакав галопом до болота, старик вернулся назад и спешился. Антон был поражен: конь, который всю дорогу ерепенился, легко подчинился
старику. Это было сродни какому-то волшебству, которым владел этот опытный коневод.
— Садись! — позвал он парня. — Сейчас Тойон пойдет.
Когда солнце вышло из-за горы, а вода в реке снова начала прибывать, геологи
благополучно перешли на противоположную сторону. Старик остался один. Долгим взглядом провожал он растянувшийся караван, быстро уходивший вниз по реке. К вечеру перегон¬щики были уже на базе.
__________
* Сокжой – дикий олень (якутск.).
** Здравствуй, Тойон! (якутск.).