Конечно, он все знал. Ну работа, знаете ли. А вы как хотели? С момента их последней встречи в маленьком московском дворике с разрисованной тэц, за которой можно было спрятаться от придирчивых глаз бабулек на лавочках. И сигаретой на двоих. На всю жизнь он запомнил эту неожиданную близость. А тогда случайно получилось. Ну правда, случайно. И так хорошо… Сколько было потом еще разного в его жизни за десять-то лет, а почему-то он часто вспоминал именно этот момент: зима, он немного нетрезв после корпоратива, потому и осмелел, придя к ней через месяц после того, как она решила, что им надо расстаться.
Она переехала. Сменила дворик. И еще нескольких мужей. Да, конечно, он в курсе. И нового двора и нового мужа. Никогда он ее не понимал. Ну двор ладно, правильно переехала, молодец. Рядом с метро, пусть и на одну станцию дальше, зато идти ближе, сигарету не успеваешь выкурить, честно, он проверял. И квартира трехкомнатная, как она хотела. Всегда добивается своего, говорю же, молодец.
Она никогда ничего не замечала, вечно в своих мыслях, ни странную машину, криво припаркованную, ни необычного русского дворника, ни якобы пьяного прохожего. Доброе утро, добрый день, добрый вечер. Обезличенная, ничего не значащая приветливость. Как он устал от этого. Постоянно видеть этот удивленный взгляд от своих сотрудников. Она хорошая. Она хорошая? Да, она хорошая. Я что могу с этим поделать? Да, она хорошая. Сам тащусь.
Как-то в очередную встречу они шли по проспекту до тайной квартиры, и она вся такая умная говорит – ну скажи, что я у тебя в разработке. Ну конечно. Не бывают такие девушки в разработке. Такие девушки бывают только любовницами. Палимся, палимся… Она еще при этом в длинном белом плаще с кружевом… Издалека видно.
Или когда их в ресторане застукал его начальник с семьей, вот надо было пойти в местечко рядом с конторой, конечно, он сам дурак, потерял бдительность. Она еще была в длинном красном платье, Кармен, не меньше. Он прятал глаза, как мог, пока не увидел, что начальник украдкой, поставив под столом на колено кулак, показывает ему большой палец. И потом, кстати, не спалил его и даже ни разу не напомнил, а относиться стал как будто даже лучше, новое место предложил. Фартовая она, он так и думал с самого начала.
Или когда они под дождь попали в этом старом районе Москвы с малоэтажной застройкой, палисадниками, гипсовыми вазами и скульптурами, ей там очень нравилось. Идти было некуда, да и некогда, надо было расходиться по домам, по семьям, они прыгали через лужи, она в тонких босоножках с перепонкой и в платье с воланами вся промокла и продрогла, но не уходила. Он, конечно, дал ей свой пиджак и сам весь вымок, но тоже не мог уйти, пока не стало совсем поздно. Жена потом ругалась… Со злости не стала стирать сама, а послала в ванную его, и он долго стоял, уткнувшись в свой пиджак, ловя дурманящий и терпкий запах Вериных духов.
- Счаcтливо Вам, Алексей Александрович, хорошо устроиться на новом месте.
Чего? Не стал выяснять отношения при водителе, вышел из машины, тут же набрал ей, он наизусть знал ее телефон.
– Слушаю Вас, алё? Как не родная, вообще.
– Вера Владимировна, я не понял, вы так прощаетесь, когда мы еще увидимся?
– А кто это, прошу прощения, не пойму?
– Как кто, Алексей.
– Какой Алексей?
– Как какой Алексей, твой Алексей, который только что из машины вышел.
– Ааа, Алексей Александрович, понятно теперь, я же Ваш телефон стерла из списка, потому и не узнала, так какой у Вас вопрос?
– Как стерла телефон?
– За ненадобностью.
Первая женщина, которая ему отказала. Вежливо, интеллигентно, с улыбкой, доброжелательно. Он не мог этого так оставить.
- Ты зачем свою дубленку на мою шубу повесил? - Ну хоть так.
Хоть так.
Он ужом извернулся, чтобы приехать через месяц, обычно в их ведомстве только через год дают первый отпуск. Но он понимал, что потеряет ее, если не по горячим следам, если через год нарисуется, она его просто забудет, посмеется и пошлет, поэтому схватился за первую возможность.
Коллега тогда давно весь мозг ему вынес этой женщиной. Вера то, Вера сё, да этого не делает, да этого не может, да здесь все забудет, перепутает, да с этим не справится. Ну конечно, человек почти десять лет работает в управлении, естественно, ни с чем не справляется. Он случайно нашел фотки с ее дня рождения на компьютере коллеги, посмотрел, конечно. Еще раз посмотрел, еще раз. Скачал себе, на всякий случай. Знала бы она, сколько раз он их потом пересматривал. Красивая молодая женщина, яркая, эффектная, видно, что деловая, активная, в каждой бочке затычка, как говорится, капризная, самовлюбленная, это да, ну а кто из красивых женщин другой? Зато к людям внимательная, добрая, можно сказать нежная, правильно выбрала себе профессию.
Когда до него наконец-то дошло, что этот маленький ростом, страшненький из-за перелома носа и не очень умный Юра просто-напросто влюблен в Веру, все встало на свои места, и он только посмеивался на очередные его колкости в ее адрес. У него тогда сложилось странное ощущение, что вот она придет, выйдет из летнего отпуска и все будет хорошо. Очень хорошо. Очень. Как знал, слушай…
Она пришла на работу так буднично, так спокойно, как солнце по утру встает. Хотя как раз был дождь, и она ставила просохнуть зонтик. Джинсовая юбка с разрезом, кружевная кофточка и туфли в тон, модница, однако. Он потом разглядывал и запоминал каждый ее образ, каждую деталь, удивлял ее воспоминаниями, какие на ней были сережки и какая сумка. - Да ты что?! Вот молодец, я сама не помню, а ты заметил. Он все замечал.
Смерила его оценивающим взглядом, типа ну кого тут у нас прислали, ничего-ничего. Решил ее проверить и специально рассказал, как накануне заснул в бане. Это была чистая правда, кстати, дома давно не ладилось, и он постоянно искал новые пристанища, даже такие. Другая бы, пуританка, вскинула глаза, замотала головой, типа какой ужас, что вы такое говорите? Верка хохотала, типа вот молодец, красиво жить не запретишь. Он заранее решил, что она наш человек, не ошибся.
Юра потух, как последний дрожащий фитилек у свечки, когда уже шансов на реанимацию просто нет. Ну нет, Юра, прости. Не твоего поля ягода. Верка – моя!
Он уже пробовал подходить к ней. Как будто не было десяти лет. Он сразу ее узнал. Как всегда, лучше всех. Строгая, в костюме, в очках, такая вся на стиле, ну руководитель, понятно. Не знал бы ее, не подошел бы, побоялся. И контора серьезная. Она в других и не работала. Коллега помешал. Ну как обычно.
Она еще так сразу разулыбалась этому типу, что он даже приревновал. Неказистый, лысоватый, полноватый, выглядит как замкадный лох, что оказалось правдой, он же проверил. Но потом вспомнил, что она всегда была добра ко всем, даже к алкашам водителям. Девочка-коллежка из старой конторы все время злилась, вот они Верку любят, а меня нет, почему? Да потому что! Бог его знает, почему. Душевность, что ли, доброта… Да, он тогда ей так и сказал – глаза у тебя добрые. Всегда и везде выбирай добрые глаза. Не короткую очередь, а добрые глаза. У нее как раз такие, поэтому так и разулыбалась коллеге. Пропустил тогда. Ну куда тут… неудобно. Если хотя бы не такой большой перерыв. А то начнется: ай, ой, какими судьбами?! Не хотел он лишнего внимания.
Он вообще случайно попал в этот сквер и переулок, так бы и знать не знал. Посылка сюда пришла на пункт выдачи. Он и прошелся вокруг, осмотрелся по привычке, рекогнисцировка на местности. Магазин, почта, место для курения. Оно все и испортило или спасло. Стоят три девушки, двое курят, одна за компанию, сначала обратил внимание на светлые кудри. Но он прежде какой только Верку не видел – и светлой, и медной, и темной, и с короткими прямыми волосами, и с кудрями, кудри, правда, любил больше всего. На них и обратил внимание в тот момент. А потом она засмеялась, девушка засмеялась, так заливисто, как только Верка умеет, еще и отошла в сторону и согнулась в три погибели, она любила так делать, тут он и узнал ее. Проводил девушек глазами до входа на работу. И скоро все выяснил, что за контора, какой распорядок дня, пропускная система и прочее.
8:50, сейчас она пойдет. Она всегда была пунктуальной, надо, значит, надо. И в снег, и в дождь, и в мороз, и в слякоть, надо, значит надо, вот что значит дочь военного. Он всегда ею восхищался. Как она делала карьеру, поднималась по службе, вкладывала деньги, покупала квартиры, без какой либо помощи, хотя с такой внешностью всегда могла ее иметь. Он очень ее за это уважал. За годы в разлуке он почти начал ее обожествлять. Как-то само собой произошло. Все окружающие женщины давно стали такими читаемыми. И он не сразу поймал себя на мысли, что частенько начал при мыслях о ком-либо: подруге, соседке, коллеге или просто девушке в метро говорить про себя – а вот моя Вера…
Был эпизод, она рассказывала в одну из встреч, смеясь раскатисто, как обычно, - представляешь, и этот итальянец мне говорит: моя Вера! Какая твоя Вера? Я так была возмущена! Со мной нужно породниться, чтобы иметь право сказать – моя Вера! А не просто цветочки, театр, ресторан.
Интересно, а у него было право говорить – моя Вера? Не успели они породниться. Ну да мы еще не умираем, еще все можно изменить, иначе, зачем он здесь.
Маленький кривой переулок, машины разъехаться не могут, спрятаться негде, если бы не кафе.
Сейчас она поднимется из метро, свернет у загса, пройдет мимо шлагбаума во дворе и пойдет вперед по переулку, а он тут справа у кафе курит и его совсем не видно, до поры до времени.
Сегодня пятница, прекрасный день, все довольны, даже безотносительно целого рабочего дня впереди, все в предвкушении скорого отдыха, приятных событий впереди.
На глаза ему попались несколько молодых девчонок, одна за одной, эта дурацкая мода с короткими штанами и голыми щиколотками, сколько он свою дочь за это ругал, вот что за балбески. Выдохнул, закурил, посмотрел вслед очередной молодой моднице, ну кто так ходит – джинсы, пиджак и смешные кеды, у этой хоть красивые с блестящими носами, а то вообще тапочки наденут и идут, что за манера?
Девушка обернулась вправо, чтобы приложить пропуск у двери к считывающему устройству. В глаза и мозг впечатался до боли знакомый профиль. Это же она, она самая, его Верка… пропустил, упустил, не узнал! Обманула… на минуточку ей пятый десяток, между прочим, ходит как девчонка. И снова шевельнулось восхищение и уважение к ней. Молодец, чертовка, сделала его, матерого спеца. Переоделась. Всего-то из костюма в джинсы. Сколько он сталкивался с этим по работе, а с любимой женщиной все навыки забыл.
Ничего. Еще придем. Что у него было в характере, так это целеустремленность и настойчивость. Почему он и тогда победил и сейчас добьется своего. В понедельник не придет, день тяжелый, а вот во вторник, в самый раз. Обещали бабье лето, опять же.