Мне повезло с родителями. Мне вообще повезло с семьей. Алкоголь в семье был только по случаю. Я никогда не видел трясущиеся от похмелья руки отца. Я видел пьяных только на улице.
Приехали с кладбища. Хоронили Бабусю. Поминальный стол, длинный, как поезд, начинался в одной комнате и через дверной проём переходил в другую, где стояло большое зеркало, закрытое простыней. Ещё недавно, в этой комнате стоял гроб. И теперь еда на столе, казалось мне неуместной. Я не понимал, как можно есть, когда только что ты рыдал, от потери близкого, родного тебе человека. Но люди, тихо переговариваясь, ели, как ни в чем не бывало. И многие с аппетитом. Напротив меня, через стол, сидел мой двоюродный брат и сосед по улице, местный алкоголик Сергей Кобзев. Сколько ему тогда было лет? Не знаю. Но был он не старым. Когда вернулся из армии, устроился водителем на газораздаточную станцию, но через год его выгнали, после того, как он по пьяни перевернул грузовик с балонами из под газа. Хорошо, что те были пустыми. С тех пор нигде постоянно не работал, иногда халтурил, где придётся, но заработанное сразу же пропивал. Он взял в руки полную стопку водки, но до рта донёс только половину. Его руки тряслись, словно он долго был на морозе, зашёл в дом и никак не мог отогреться. Быстро выпил. Брат сразу налил ему. И ещё несколько раз подряд. После пятой или шестой стопки, руки успокоились. Когда мужики пошли на перекур, я спросил брата, что у Кобзева с руками? Брат усмехнулся, и сказал: -Болеет он.