Игры с временем в рассказе О. Генри...
ИГРЫ С ВРЕМЕНЕМ В РАССКАЗЕ О. ГЕНРИ «ПРИНЦЕССА И ПУМА»
Рассуждая в духе О. Генри, можно утверждать, что рассказ как небольшая логично завершенная история должен вызвать у читателя заранее просчитанную автором эмоциональную реакцию. Для этого сначала желательно читателя обмануть, заставить его при объяснении самому себе событий рассказа следовать по якобы очевидному, но ложному пути, и только в финале истории он должен вдруг понять, что произошло на самом деле.
Весьма часто для достижения этого эффекта О. Генри использует необычный образ-метафору. Это фишка и одновременно смысловая скрепка рассказа, истинное значение которой для всей истории выясняется только в самом ее конце.
Итак, фишка рассказа есть персонаж, или предмет, или персонаж с предметом-маркером, который будет использован в финале истории для достижения намеченного автором результата: прозрения, катарсиса, озарения.
Из этого следует, что начинать работу над рассказом нужно с конца, то есть именно с изобретения этого финального механизма (эффекта понимания). А затем при построении сюжета сознательно прибегать к метатезе, то есть к нарушению линейности истории и перестановке ее эпизодов: в финале вернуться в прошлое (флэш-бэк), изъять оттуда ключевое событие, перенести его в пространстве-времени и вставить в заключительный абзац новеллы.
Для того, чтобы фишка сыграла свою роль в финале истории, концовку рассказа надо заранее структурно, сюжетно и обязательно незаметно для читателя подготовить и мотивировать. С этой целью следует заложить в тексте информационные мины замедленного действия, которые до финальной расшифровки истории с помощью фишки, иначе говоря, смысловой скрепки истории неправильно интерпретировались бы читателем и (обязательно) персонажами рассказа.
Эти спящие мотиваторы поступков героев предстанут в истинном свете только тогда, когда в финале автор вставит ключ разгадки в замок истории, а затем повернет его на глазах у изумленного читателя. Вот этот момент читательского озарения и есть цель умышленного, то есть правильно построенного рассказа.
<><><><><><>
ПРИНЦЕССА И ПУМА
Перевод М. Урнова
I акт. Въезд в историю, знакомство читателя с семьей О'Доннелов. История возвышения отца принцессы. Это как бы первая временная плоскость рассказа – далекое прошлое 1. Где-то в более близком к финалу прошлом 2 произошло очень важное, ключевое событие истории, о котором читатель узнает только в самом ее конце: старик Гонсалес метит пуму своим мачете. Меченая пума и есть МакГаффин, фишка и метафора этой истории.
***
Разумеется, не обошлось без короля и королевы. Король был страшным стариком: он носил шестизарядные револьверы и шпоры и орал таким зычным голосом, что гремучие змеи прерий спешили спрятаться в свои норы под кактусами. До коронации его звали Бен Шептун. Когда же он обзавелся пятьюдесятью тысячами, акров земли и таким количеством скота, что сам потерял ему счет, его стали звать О'Доннел, король скота.
Королева была мексиканка из Ларедо. Из нее вышла хорошая, кроткая жена, и ей даже удалось научить Бена настолько умерять голос в стенах своего дома, что от звука его не разбивалась посуда. Когда Бен стал королем, она полюбила сидеть на галерее ранчо Эспиноза и плести тростниковые циновки. А когда богатство стало настолько непреодолимым и угнетающим, что из Сан-Антоне в фургонах привезли мягкие кресла и круглый стол, она склонила темноволосую голову и разделила судьбу Данаи.
Во избежание tese majeste (*1) вас сначала представили королю и королеве. Но они не играют никакой роли в этом рассказе, который можно назвать "Повестью о том, как принцесса не растерялась и как лев свалял дурака".
<><><><><><>
Знакомство с героиней и театром военных действий. Размещение в тексте спящих мотиваторов будущей победы героини над пумой и Гивнсом – это ее сильный характер, сообразительность и умение обращаться с кольтом тридцать восьмого калибра.
***
Принцессой была здравствующая королевская дочь Жозефа О'Доннел. От матери она унаследовала доброе сердце и смуглую субтропическую красоту. От его величества Бена О'Доннела она получила запас бесстрашия, здравый смысл и способность управлять людьми. Стоило приехать издалека, что бы посмотреть на такое сочетание. На всем скаку Жозефа могла всадить пять пуль из шести в жестянку из-под томатов, вертящуюся на конце веревки. Она могла часами играть со своим белым котенком, наряжая его в самые нелепые костюмы. Презирая карандаш, она могла высчитать в уме, сколько барыша принесут тысяча пятьсот сорок пять двухлеток, если продать их по восемь долларов пятьдесят центов за голову. Ранчо Эспиноза имеет около сорока миль в длину и тридцать в ширину, правда, большей частью арендованной земли. Жозефа обследовала каждую ее милю верхом на своей лошади. Все ковбои на этом пространстве знали ее в лицо и были ее верными вассалами.
<><><><><><>
Знакомство с героем и его финальной сюжетной целью – это сердце Жозефы.
***
Рипли Гивнс, старший одной из ковбойских партий Эспинозы, увидел ее однажды и тут же решил породниться с королевской фамилией. Самонадеянность? О нет. В те времена на землях Нуэсес человек был человеком. И в конце концов титул "короля скота" вовсе не предполагает королевской крови. Часто он означает только, что его обладатель носит корону в знак своих блестящих способностей по части кражи скота.
<><><><><><>
II акт. Вторая и основная временная плоскость – настоящее 1, бортовое время рассказа, в нем происходит главное его событие – встреча с пумой, и финальное событие третьего акта (настоящее 2), оно происходит через час после завершения основного эпизода, отъезда Гивнса с ранчо О'Доннелов. Основной эпизод начинается с мизансцены встречи героя и героини. Здесь появляется меченая пума – это сюжетообразующий персонаж истории.
***
Однажды Рипли Гивнс поехал верхом на ранчо Два Вяза справиться о пропавших однолетках. В обратный путь он тронулся поздно, и солнце уже садилось, когда он достиг переправы Белой Лошади на реке Нуэсес. От переправы до его лагеря было шестнадцать миль. До усадьбы ранчо Эспиноза – двенадцать. Гивнс утомился. Он решил заночевать у переправы.
Река в этом месте образовала красивую заводь. Берега густо поросли большими деревьями и кустарником. В пятидесяти ярдах от заводи поляну покрывала курчавая мескитовая трава – ужин для коня и постель для всадника.
Гивнс привязал лошадь и разложил потники для просушки. Он сел, прислонившись к дереву, и свернул папиросу. Из зарослей, окаймлявших реку, вдруг донесся яростный, раскатистый рев. Лошадь заплясала на привязи и зафыркала, почуяв опасность. Гивнс, продолжая попыхивать папироской, не спеша поднял с земли свой пояс и на всякий случай повернул барабан револьвера. Большая щука громко плеснула в заводи. Маленький бурый кролик обскакал куст кошачьей лапки и сел, поводя усами и насмешливо поглядывая на Гивнса. Лошадь снова принялась щипать траву.
Меры предосторожности не лишними, когда на закате солнца мексиканский лев поет сопрано у реки. Может быть, его песня говорит о том, что молодые телята и жирные барашки попадаются редко и что он горит плотоядным желанием познакомиться с вами.
В траве валялась пустая жестянка из-под фруктовых консервов, брошенная здесь каким-нибудь путником. Увидев ее, Гивнс крякнул от удовольствия. В кармане его куртки, привязанной к седлу, было немного молотого кофе. Черный кофе и папиросы! Чего еще надо ковбою?
В две минуты Гивнс развел небольшой веселый костер. Он взял жестянку и пошел к заводи. Не доходя пятнадцати шагов до берега, он увидел слева от себя лошадь под дамским седлом, щипавшую траву. А у самой воды поднималась с колен Жозефа О'Доннел. Она только что напилась и теперь отряхивала с ладоней песок. В десяти ярдах справа от нее Гивнс увидел мексиканского льва, полускрытого ветвями саквисты. Его янтарные глаза сверкали голодным огнем, в шести футах от них виднелся кончик хвоста, вытянутого прямо, как пойнтера. Зверь чуть раскачивался на задних лапах, как все представители кошачьей породы перед прыжком. Гивнс сделал, что мог. Его револьвер валялся в траве, до него было тридцать пять ярдов.
С громким воплем Гивнс кинулся между львом и принцессой. Схватка, как впоследствии рассказывал Гивнс, вышла короткая и несколько беспорядочная. Прибыв на место атаки, Гивнс увидел в воздухе дымную полосу и услышал два слабых выстрела. Затем сто фунтов мексиканского льва шлепнулись ему на голову и тяжелым ударом придавили его к земле. Он помнит, как закричал: "Отпусти, это не по правилам!", потом выполз из-подо льва, как червяк, с набитым травою и грязью ртом и большой шишкой на затылке в том месте, которым он стукнулся о корень вяза. Лев лежал неподвижно.
Раздосадованный Гивнс, подозревая подвох, погрозил льву кулаком и крикнул:
– Подожди, я с тобой еще... – и тут пришел в себя.
Жозефа стояла на прежнем месте, спокойно перезаряжая тридцативосьмикалиберный револьвер, оправленный серебром. Особенной меткости ей на этот раз не потребовалось: голова зверя представляла собою более легкую мишень, чем жестянка из-под томатов, вертящаяся на конце веревки. На губах девушки и в темных глазах играла вызывающая улыбка. Незадачливый рыцарь-избавитель почувствовал, как фиаско огнем жжет его сердце. Вот где ему представился случай, о котором он так мечтал, но все произошло под знаком Момуса, а не Купидона. Сатиры в лесу уж, наверно, держались за бока, заливаясь озорным беззвучным смехом. Разыгралось нечто вроде водевиля "Сеньор Гивнс и его забавный поединок с чучелом льва".
– Это вы, мистер Гивнс? – сказала Жозефа своим медлительным томным контральто. – Вы чуть не испортили мне выстрела своим криком. Вы не ушибли себе голову, когда упали?
– О нет, – спокойно ответил Гивнс. – Это-то было совсем не больно.
Он нагнулся, придавленный стыдом, и вытащил из-под зверя свою прекрасную шляпу. Она была так смята и истерзана, словно ее специально готовили для комического номера. Потом он стал на колени и нежно погладил свирепую, с открытой пастью голову мертвого льва.
<><><><><><>
Здесь герой выдвигает свою версию событий, чтобы исправить свое фо па и обратить поражение в победу. Героиня и автор знают правду, но это выяснится только в финальном эпизоде, и только в конечной точке повествования читатель узнает, как дела обстоят на самом деле. В данной точке наррации Гивнс и читатель, это очень важно, правды не знают! Вот почему смысловой центр рассказа благодаря манипуляциям автора с временем и вниманием читателя смещается в финал истории.
***
– Бедный старый Билл! – горестно воскликнул он.
– Что такое? – резко спросила Жозефа.
– Вы, конечно, не знали, мисс Жозефа, – сказал Гивнс с видом человека, в сердце которого великодушие берет верх над горем. – Вы не виноваты. Я пытался спасти его, но не успел предупредить вас.
– Кого спасти?
– Да Билла. Я весь день искал его. Ведь он два года был общим любимцем у нас в лагере. Бедный старик! Он бы и кролика не обидел. Ребята просто с ума сойдут, когда услышат. Но вы-то не знали, что он хотел просто поиграть с вами.
Черные глаза Жозефы упорно жгли его. Рипли Гивнс выдержал испытание. Он стоял и задумчиво ерошил свои темно-русые кудри. В глазах его была скорбь, но без примеси нежного укора. Приятные черты его лица явно выражали печаль. Жозефа дрогнула.
– Что же делал здесь ваш любимец? – спросила она, пуская в ход последний довод. – У переправы Белой Лошади нет никакого лагеря.
– Этот разбойник еще вчера удрал из лагеря, – без запинки ответил Гивнс. – Удивляться приходится, как его до смерти не напугали койоты. Понимаете, на прошлой неделе Джим Уэбстер, наш конюх, привез в лагерь маленького щенка терьера. Этот щенок буквально отравил Биллу жизнь: он гонял его по всему лагерю, часами жевал его задние лапы. Каждую ночь, когда ложились спать, Билл забирался под одеяло к кому-нибудь из ребят и спал там, скрываясь от щенка. Видно, его довели до отчаяния, а то бы он не сбежал. Он всегда боялся отходить далеко от лагеря.
Жозефа посмотрела на труп свирепого зверя. Гивнс ласково похлопал его по страшной лапе, одного удара которой хватило бы, чтобы убить годовалого теленка. По оливковому лицу девушки разлился яркий румянец. Был ли то признак стыда, какой испытывает настоящий охотник, убив недостойную дичь?
<><><><><><>
Героиня подыгрывает герою, однако для читателя остается тайной истинная причина ее поведения, он об этом не знает. Это выяснится в самом конце рассказа, но не просто выяснится, а неожиданно для читателя, вдруг. Вся композиция рассказа нацелена на достижение этого эффекта неожиданности.
***
Взгляд ее смягчился, а опущенные ресницы смахнули с глаз веселую насмешку.
– Мне очень жаль, – сказала она, – но он был такой большой и прыгнул так высоко, что...
– Бедняга Билл проголодался, – перебил ее Гивнс, спеша заступиться за покойника. – Мы в лагере всегда заставляли его прыгать, когда кормили. Чтобы получить кусок мяса, он ложился и катался по земле. Увидев вас, он подумал, что вы ему дадите поесть.
Вдруг глаза Жозефы широко раскрылись:
– Ведь я могла застрелить вас! – воскликнула она. – Вы бросились как раз между нами. Вы рисковали жизнью, чтобы спасти своего любимца! Это замечательно, мистер Гивнс. Мне нравятся люди, которые любят животных.
Да, сейчас в ее взгляде было даже восхищение. В конце концов из руин позорной развязки рождался герой. Выражение лица Гивнса обеспечило бы ему высокое положение в "Обществе покровительства животным".
– Я их всегда любил, – сказал он, – лошадей, собак, мексиканских львов, коров, аллигаторов...
– Ненавижу аллигаторов! – быстро возразила Жозефа. – Ползучие, грязные твари!
– Разве я сказал аллигаторов? – поправился Гивнс. – Я, конечно, имел в виду антилоп.
<><><><><><>
Теперь героиня начинает дурачить Гивнса: они опять меняются ролями, хотя герой об этом не подозревает. Гивнс думает, что он победитель, но на деле проигрывает второй раз подряд. И опять об этом читатель узнает только в финале рассказа. А Гивнс, возможно, не узнает никогда.
***
Совесть Жозефы заставила ее пойти еще дальше. Она с видом раскаяния протянула руку. В глазах ее блестели непролитые слезинки.
– Пожалуйста, простите меня, мистер Гивнс. Ведь я женщина и сначала, естественно, испугалась. Мне очень, очень жаль, что я застрелила Билла. Вы представить себе не можете, как мне стыдно. Я ни за что не сделала бы этого, если бы знала.
Гивнс взял протянутую руку. Он держал ее до тех пор, пока его великодушие не победило скорбь об утраченном Билле. Наконец, стало ясно, что он простил ее.
– Прошу вас, не говорите больше об этом, мисс Жозефа. Билл своим видом мог напугать любую девушку. Я уж как-нибудь объясню все ребятам.
– Правда? И вы не будете меня ненавидеть? – Жозефа доверчиво придвинулась ближе к нему. Глаза ее глядели ласково, очень ласково, и в них была пленительная мольба. – Я возненавидела бы всякого, кто убил бы моего котенка. И как смело и благородно с вашей стороны, что вы пытались спасти его с риском для жизни! Очень, очень немногие поступили бы так.
Победа, вырванная из поражения! Водевиль, обернувшийся драмой! Браво, Рипли Гивнс!
<><><><><><>
Начало выезда из истории. Жозефа позволяет Гивнсу ухаживать за собой, ковбой ей все-таки нравится. Но в итоге выяснится, что это она его дурачит, а не он ее. Средством организации неожиданной концовки как раз станет меченая пума.
***
Спустились сумерки. Конечно, нельзя было допустить, чтобы мисс Жозефа ехала в усадьбу одна. Гивнс опять оседлал своего коня, несмотря на его укоризненные взгляды, и поехал с нею. Они скакали рядом по мягкой траве – принцесса и человек, который любил животных. Запахи прерии – запахи плодородной земли и прекрасных цветов – окутывали их сладкими волнами. Вдали на холме затявкали койоты. Бояться нечего! И все же...
Жозефа подъехала ближе. Маленькая ручка, по-видимому, что-то искала. Гивнс накрыл ее своей. Лошади шли нога в ногу. Руки медленно сомкнулись, и обладательница одной из них заговорила:
– Я никогда раньше не пугалась, – сказала Жозефа, – но вы подумайте, как страшно было бы встретиться с настоящим диким львом! Бедный Билл! Я так рада, что вы поехали со мной...
<><><><><><>
III акт. Второй эпизод настоящего времени рассказа. Новая мизансцена, так как произошло изменение места действия. Теперь это ранчо О'Доннела.
***
О'Доннел сидел на галерее.
– Алло, Рип! – гаркнул он. – Это ты?
– Он провожал меня, – сказала Жозефа. – Я сбилась с дороги и запоздала.
– Премного обязан, – возгласил король скота. – Заночуй, Рип, а в лагерь выедешь завтра.
Но Гивнс не захотел остаться. Он решил ехать дальше, в лагерь. На рассвете нужно было отправить гурт быков. Он простился и поскакал.
<><><><><><>
Третий эпизод настоящего времени рассказа – выезд из истории. Можно назвать его третьей временной плоскостью. Действие происходит через час после отъезда Гивнса. Фишка-развязка истории – флэш-бэк – реализована не в виде отдельной сцены, как в рассказе «Джимми Хейз и Мьюриэл», а в виде сообщения об этом событии: старик Гонсалес перед смертью пометил пуму своим мачете во второй временной плоскости (более близкое к финалу прошлое) рассказа, причем указано как – изуродовал левое ухо. Только в финальном абзаце мы узнаем о том, что в прошлом произошло событие, объясняющее истинное положение дел. Сообразительный ковбой обратил победу в поражение, но принцесса знала нечто такое, что позволило ей не попасться на крючок.
***
Час спустя, когда погасли огни, Жозефа в ночной сорочке подошла к своей двери и крикнула королю через выложенный кирпичом коридор:
– Слушай, пап, ты помнишь этого мексиканского льва, которого прозвали Корноухий дьявол? Того, что задрал Гонсалеса, овечьего пастуха мистера Мартина, и полсотни телят на ранчо Салада? Так вот, я разделалась с ним сегодня у переправы Белой Лошади. Он прыгнул, а я всадила ему две пули из моего тридцативосьмикалиберного. Я узнала его по левому уху, которое старик Гонсалес изуродовал ему своим мачете. Ты сам не сделал бы лучшего выстрела, папа.
– Ты у меня молодчина! – прогремел Бен Шептун из мрака королевской опочивальни.
---------------------------------------------------------
*1. Оскорбление величества (франц.).
Комментарии
Фишка данного рассказа основана на временной инверсии –
перестановке событий во времени (флэш-бэк в конце рассказа). То, что произошло гораздо раньше, перемещается в конец и полностью меняет точку зрения читателя на описанные в рассказе события. Все оказывается не так, как он ожидал. Одновременно фишка имеет и материальное воплощение в виде корноухой пумы.
Это сюжетообразующий персонаж рассказа – его МакГаффин. Очень важно, что и об особом знаке на теле пумы мы узнаем только в точке ее идентификации – в самом конце рассказа. Если бы метки-маркера не было, а за ней стоит история злодейств дикого зверя в прошлом, то рассказ не произвел бы такого сильного впечатления. Уберите последний абзац истории – итоговое сообщение Жозефы о своем подвиге, и чары падут, а рассказ превратится в банальный эпизод спасения рыцарем своей дамы сердца.
История излагается в трех временных плоскостях:
1. Настоящее время – встреча принцессы и Гивнса у переправы Белой Лошади и его отъезд с ранчо О'Доннелов.
2. Прошлое: старик Гонсалес метит пуму своим мачете – без этого маркера, а также без перенесения этого события в финал для идентификации корноухой пумы нельзя было бы организовать неожиданную смысловую развязку истории.
3. Финал-развязка через час после возвращения Жозефы домой.
Такая игра со временем постоянно встречается в рассказах О. Генри. В «Джимми Хейз и Мьюриэл» и в «Принцессе и пуме» схема-конструкция абсолютно одна и та же.
1 акт. В обоих рассказах сначала идет вводная часть: знакомство с ситуацией и героями плюс мизансцена: объясняется что, когда, где и с кем происходит, это показано в анимации, в движении, очень содержательно и лаконично.
2 акт. Потом идет основная часть с главным событием: встреча Гивнса с пумой и бой с мексиканцами, когда исчезает Джимми. Это как раз те происшествия, которые благодаря авторским манипуляциям с событиями рассказа герои и читатель интерпретируют неправильно.
3 акт. Далее следует временной разрыв: один год в рассказе «Джимми Хейз и Мьюриэлл» и один назад час плюс более отдаленное прошлое (время появления метки на звере) в «Принцессе и пуме». В этой финальной части читатель узнает нечто, что резко меняет его точку зрения на события рассказа. Причем это нечто произошло в условном прошлом, а не в основной временной плоскости истории.
***
Временной разрыв-инверсия-перестановка сцен как сюжетообразующий элемент выступает в обоих рассказах, и это, наряду с фишкой-МакГаффином, один из самых действенных способов организации развязки в короткой истории. Но чтобы рассказ получился, надо еще и правильно разместить этот вырезанный эпизод в пространстве-времени рассказа.
Этот элемент – детонатор читательского озарения – располагается именно в последнем абзаце текста.
Таким образом, при монтаже сцен рассказа для достижения заранее придуманного конечного эффекта необходимо искусно манипулировать временем. Хорошо продуманный рассказ весьма часто бывает основан на рокировке событий и нарушении линейности сюжета.
2011 г.