ГЛАВА ШЕСТАЯ
КАЗАНЬ. РОДИНА. СУДЬБА
В конце 1999 года проходили очередные выборы в Казанский Совет народных депутатов.
Кандидаты встречались с избирателями, с плакатов, газетных страниц и телеэкранов на людей сыпались горы лозунгов и обещаний. Для всех это была обычная предвыборная кутерьма, кроме Исхакова. Ведь для него именно эти выборы могли оказаться очень непростыми.
К. Ш. Исхаков уже десять лет руководил городом и чувствовал себя достаточно уверенно. Но чтобы подтвердить свое право и дальше работать Казанским градоначальником, надо было быть избранным в депутаты не на одном отдельно взятом избирательном участке, как ранее, а на всех сразу. Таково было требование нового – негласного – порядка проведения выборов.
На тот момент по таким правилам никто в стране не играл. И это, безусловно, была интрига. Но особый ее выверт заключался в том, что «новый порядок» возник в городе не без участия самого Исхакова. «Неправильному» Камилю было мало формального избрания, как это сплошь и рядом делалось тогда. Исхаков считал, что должен иметь мандат доверия всех казанцев.
Совершенно неожиданный результат тех выборов (успешных для Исхакова, он набрал около 80 процентов голосов) я увидел у него дома. Был 15-й день рождения Альбины, и один из ее гостей-подростков, невежливо показывая пальцем на хозяина дома – Камиля, вдруг громко сказал:
– Мама, я же тебе говорил, что это наш сосед!
Мальчик имел в виду билборды с портретом Исхакова, которые были установлены в людных местах города.
В отличие от других кандидатов, Камиль не стал заполнять их длинными агитками, больше похожими на заклинания. Он просто написал на каждом: «Казань. Родина. Судьба». Хорошо известные по отдельности, для К. Ш. Исхакова эти три слова давно стали единым целым. Словно верные нукеры, они заняли свое место в строю, и из обыкновенных «субъектов семантики» превратились в боевой клич Камиля – его девиз, или слоган, говоря техническим языком избирательной кампании.
И это сработало.
Даже юные казанцы почувствовали то, что Камиль хотел сказать их родителям. Люди всегда чувствуют, когда к ним обращаются сердцем.
Все годы, на протяжении которых ему было доверено руководить Казанью, именно так, – открытым сердцем, – обращался К. Ш. Исхаков к своему любимому городу и к своим любимым горожанам. Тысячелетняя Казань, где веками жили его предки, где живут его друзья, и где по-прежнему живет он сам – и есть его Родина. Вечно молодая Казань, которую он неустанно отстраивал, защищал и холил – и есть его Судьба.
КУЛ ШАРИФ
В 2012 году отмечался 75-летний юбилей Эдуарда Артемьева, коллеги С. А. Губайдуллиной по московской электронной студии, созданной известным физиком Мурзиным на базе музея Скрябина. В этой студии еще в 60-х годах, вместе с Артемьевым, а также другими такими же звездами мировой величины Эдисоном Денисовым и Альфредом Шнитке, Губайдуллина осваивала акустическое устройство музыки.
К юбилею на ТВ вышел документальный фильм, в котором Э. Н. Артемьев высказался примерно так: «Все, что обо мне говорят, не имеет для меня никакого значения; только я один знаю, что хочу сделать, для меня важно преодоление».
Вот абсолютно точное определение жизненного и профессионального кредо К. Ш. Исхакова. С годами и новыми задачами, которые Камиль постоянно решал, оно становилось для него все более гармоничным и необходимым, наполняя его жизнь постоянным смыслом. Поэтому, в описании казанского периода К. Ш. Исхакова – времени руководства администрацией города – и должен доминировать только он, этот его «постоянный смысл», единственный для него и глубоко личный.
Этого требует объективность, ибо у Исхакова между двумя датами – прихода на должность и ухода с нее – всегда стояло не тире, как случалось у многих, а живая конкретика, которую он оставлял после себя: дома, улицы, мосты, памятники, хорошая человеческая жизнь. За хронологию я не ручаюсь, поскольку, в данном случае, не она определяла сюжет.
С учетом корней К. Ш. Исхакова, полагаю, что в те годы одним из наиболее знаковых для него дел было строительство мечети «Кул Шариф». Дело грандиозное, и даже, в определенном смысле, – эпохальное.
Понадобилось почти полтысячи лет, чтобы историческая справедливость восторжествовала, вновь подтвердив правоту ученого шваба из Штутгарта о развитии жизни по спирали. При этом мудрая история не захотела почивать на лаврах, когда виртуозно выполнила очередной виток, и мечеть «Кул Шариф» нашла, наконец, свой путь домой, долгий и трудный. Как будто нарочно подыгрывая нашему рассказу, она выкинула новое коленце, параллель или совпадение, кому как больше нравится. Одним из практических руководителей стройки стал Казанский гр-доначальник, ему достался немалый груз повседневных забот о возрождении старой мечети.
Каждому времени свой Исхак-строитель.
В ноябре 1995 года М. Ш. Шаймиев подписал Указ «О концепции сохранения, развития и использования ансамбля Казанского Кремля» , в котором говорилось о «Кул Шариф».
Последовательность событий в рамках этого Указа многократно описана и озвучена разными авторами. Однако сколько бы я ни старался, мне нигде (!) не удавалось отыскать хоть какое-либо упоминание об участии в них К. Ш. Исхакова. Только фамилия в памятной Книге пожертвовавших личные средства на строительство мечети: «№ 6365, 5000 рублей».
«Так не бывает, – думал я. – В Казанском Кремле, в двух шагах от мэрии (из окон видно) на протяжении нескольких лет возводился объект, самый главный не только для Казани, но и для всей Республики, а руководитель города не участвовал? К тому же на тот момент «Кул Шариф» была крупнейшим объектом Ислама в Европе!»
Зная характер Исхакова, поверить в это просто невозможно. Опять какая-то «Небывальщина»?
– Ты вообще-то строил «Кул Шариф»? – осторожно спросил я.
– Обязательно, – Камиль твердо уперся своими локтями в стол. – У меня было прямое поручение моего президента.
Исхаков немного помолчал, как бы забивая в матрицу своей памяти то, что происходило с ним когда-то; он часто так делал, видимо, уже заранее выстраивая в голове нужные ему связи и ассоциации.
– Честно говоря, я уже точно не вспомню, когда Минтимер Шарипович впервые заговорил о мечети.
– Ну, хотя бы примерно.
– Задолго до всей той публичности, которую проект приобрел впоследствии. Вот это точно.
Это был момент доверительности, которые нередко случались между президентом республики и мэром Казани. Минтимер Шарипович давно обдумывал эту тему (не-простую, как сама жизнь) и, видимо, решил впустить в свои мысли человека, близкого ему по духу – Камиля Шамильевича.
– Президент сказал примерно так, – продолжал вспоминать Камиль. – «Мы должны вернуть народу «Кул Шариф». Исторически это справедливо. Надо решить, как действовать».
Символическая деталь: в Указе 1995 года (одновременно с «Кул Шариф») было заявлено о реставрации другого памятника культуры – Благовещенского собора, расположенного на территории Казанского Кремля. Это один из знаменитых примеров политической кухни М. Ш. Шаймиева: умение сохранять в республике многонациональное согласие (без «одного полка десантников» – печально известного совета, который так неосмотрительно был подан Ельцину в декабре 1994 года для наведения «порядка» в Грозном).
Взрослый читатель знает, что Исхаков был трудоголиком, его рабочий день длился бесконечно с 4 часами на сон, в воскресенье – спорт и баня, а молодому читателю расскажет эта книга.
Многим из тех, кто работал с Исхаковым, на себе пришлось испытать, что такое его планерки или совещания, которые он мог назначить на любое время суток. Даже московские эксперты отмечали эту его особенность: «будучи мэром города, планерку начинал в 7.30 утра. До нее посещал важнейшие стройки».
И в годы, когда строилась мечеть, день градоначальника начинался тем же способом. Казанцы, которых мучила бессонница, уже спозаранку могли видеть его на месте бывшего Юнкерского училища, где постепенно, будто отряхивая с себя пепел 1552 года, поднималась новая-старая «Кул Шариф». Сначала Исхакова видели глубоко в котловане, потом чуть повыше – на бетонном фундаменте, потом совсем высоко – на стенах, этажах и балкончиках резных минаретов. И неважно, свистел ли ветер, лил дождь, сыпал снег или жарко палило поволжское солнце. Для Исхакова, как для таких же, как он, звезданутых, плохой погоды не бывало.
А в это время за стенами Кремля разворачивалась совсем иная история, детективная. Чисто творческий спор «Чей проект лучше?», который имел место в архитектурных кругах города (что, в принципе, нормально), искря и громыхая профессиональной словесностью, не всегда корректной, практически сполз в обыкновенную драку. Оппонентов стали убеждать уже не научными аргументами, а
чем бы попроще – коллективной жалобой наверх; как в тяжбе со змеем на гербе Казани, с которой (читатель помнит) тоже столкнулся Исхаков. «Известные личности собирали подписи против строительства «Кул Шариф», – вспоминал архитектор С. П. Шакуров .
Я видел это письмо к М. Ш. Шаймиеву, 120 торопливых подписей на подколотых к нему одиннадцати страничках от руки. Объединившись под общим псевдонимом «Ученые и деятели культуры города Казани», авторы письма взывали: «Только Ваше вмешательство может приостановить строительство мечети Кулшариф по проекту Сайфуллина И. и Шакурова С., который не принимается общественностью» .
Что-то знакомое в этом безапелляционном – «не принимается общественностью», не правда ли? Особенно деду Исхакова, бесследно пропавшему на улице Дзержинского, 19.
Было в письме и такое: «предлагаемый проект будет угнетать чувство национального достоинства нашего народа» .
Так ли это на самом деле, я решил узнать у самого народа – вот уже 35 лет женат на татарке:
– Тебя угнетает «Кул Шариф»? – спросил я Ляйлю.
– Не говори глупости, – она даже не стала отвечать.
Они с Диной только что вернулись в Москву под большим впечатлением от «Кул Шариф»; туда их водил «дядя Камиль».
Вместе с ними посмотреть «Кул Шариф» приезжала еще одна москвичка – Гузель Адгамовна Ерзина, еще дед Ляйли был дружен с ее дедом, а сегодня уже дружат наши дети. Г. А. Ерзина – внучка известнейшего московского мецената, купца 1-й гильдии, Ерзина Салиха Юсуповича, кому российская столица обязана своей Московской Соборной мечетью – в 1904 году мечеть была построена на его деньги. В память о С. Ю. Ерзине на фасаде здания была установлена мемориальная доска, а сам он похоронен на Даниловском кладбище.
Как видим, «Кул Шариф» не только не «угнетает» народные чувства, как это пытались представить авторы письма. Напротив, едва вернувшись на свое место, она стала работать на будущую Вечность. Через внуков и правнуков, через последующие поколения, мечеть прочно связала тонкими нитями человеческой памяти главное, что нужно людям, – неразрывную общность их времен.
– Знаешь, – говорил мне Камиль, – люди должны бывать в таких местах, как «Кул Шариф». Не на массовой экскурсии, что тоже, конечно, неплохо. Но лучше прийти одному, тихо постоять и подумать. Я, например, отчетливо чувствовал: здесь лежат наши предки – защитники крепости, здесь незримо присутствует дух моего народа.
Итог подвел доктор архитектуры Н. Х. Халитов:
«Победил проект, где объединились творческие силы двух лидеров первого тура конкурса (архитекторы Ш. Латыпов, И. Сайфуллин, А. Сатаров и М. Сафронов). В процессе проектирования родилось новое архитектурно-художественное решение мечети (архитекторы И. Сайфуллин и С. Шакуров) при сохранении общей композиции комплекса; однако при этом изменился художественный образ всего ансамбля, в него был заложен ряд смысловых элементов, приблизивших архитектуру мечети к местным традициям, своеобразно прочитанным авторами» .
Тут и ученые «частично одумались», отозвали двадцать подписей.
К слову, правильность выбора для «Кул Шариф» подтвердила сама жизнь. Через несколько лет С. П. Шакуров стал автором еще одного знакового культового сооружения в республике Татарстан – «Белой мечети» в древних Булгарах.
А что же Исхаков? А Исхаков строил.
Те, кто сочинили письмо Шаймиеву, не представляли, какой импульс они придали ему. По аппаратным правилам, президент РТ «расписал» письмо. Его почерком, больше похожим на арабскую вязь, с очень характерным наклоном влево – наперекор! – было написано: «Для рассмотрения. Возможно, действительно обсудить на конференции, или еще какая форма? Строительство надо продолжить» .
Последнее было предназначено лично Исхакову. Он хоть и стоял третьим в списке исполнителей, впереди были лишь вице-премьер по культуре и советник Шаймиева, реальная хозяйственная сила была за ним.
Ему и работать.
Характерная деталь: верный своим привычкам, он вписал поручение президента в контрольную карточку, в свой «ящик Исхакова». Значит, можно было не сомневаться: строительство получит его фирменное – исхаковское – ускорение.
На самом деле, не все было так скоро, как хотелось – по обыкновению – Исхакову. В советское время в бывшем Юнкерском училище располагалась воинская часть, известная «кадрированная дивизия»; в случае войны она действительно могла быть развернута в полнокровное мотострелковое соединение.
Офицер запаса, первый секретарь райкома ВЛКСМ Камиль Исхаков был приписан к этой части. Будучи завотделом обкома, на ее базе я проводил мероприятия, связанные с военной переподготовкой комсомольских работников.
Любопытный факт: по системе, принятой в наших Вооруженных Силах, Исхаков окончил военную кафедру КГУ, и, отбегав положенные километры в Тоцком учебном центре, был зачислен в запас, где и проходил службу, после каждой военной переподготовки по срокам получая очередное офицерское звание. Большинство выпускников советских вузов – мужчин – прошло подобный путь.
Во время работы в Администрации Президента России Камилю подошло время получать полковника. Однако возникла пауза: по запасу «три звезды» давали только решением министра обороны.
Пока преодолевались эти «трудности», вышел Указ В.В. Путина о присвоении К. Ш. Исхакову классного чина высшей государственной должности «Действительный государственный советник Российской Федерации 1-го класса». По табели о рангах это равно генералу армии .
После 91-го года военные ушли из Кремля, их помещения и кое-какие пожитки остались ничьими. Поэтому, прежде чем приступить к «Кул Шариф», перед Исхаковым и его командой встала дополнительная задача. Сначала следовало сломать старые казармы, которые «залезали» на территорию будущей мечети, а имущество оприходовать; расчистить территорию. Камиль и его коллеги даже не подозревали, что эта, казалось бы, сугубо техническая задача обернется для города полномасштабными реставрационными работами уже всего Кремля.
– Когда «зашли» на площадку, – рассказывал Камиль, – мы были поражены, в каком запущенном состоянии находился Кремль. Угол одной из казарм Юнкерского училища «сидел» на Кремлевской стене. Разобрав помещение, мы были вынуждены взяться и за реставрацию самой стены.
Масштаб работ был велик, и постепенно, опираясь на фактор 1000-летия (как всегда, грамотно тактически), Исхаков «приставил к делу» всех. Правительством Российской Федерации была принята Федеральная целевая программа «Сохранение и развитие исторического центра г. Казани» , в которой, помимо задач чисто городской надобности, решалась и задача по реставрационным работам в Казанском Кремле. Для управления комплексом этих работ, исполнения функций заказчика, была создана специальная Дирекция (планерки все равно проводил Исхаков).
В итоге были приведены в порядок такие ценные объекты, как Благовещенский собор, Спасо-Преображенский монастырь, Губернаторский дворец, Пушечный двор и др.
Чтобы, скажем, реставрировать Губернаторский дворец, в котором находились рабочие помещения президента РТ, сперва пришлось снести старые постройки, которые стояли неподалеку, сразу за башней Сююмбике. Раньше в них располагалось министерство мелиорации и водного хозяйства Татарской АССР (его возглавлял Шаймиев).
– Президент должен был где-то работать? – спрашивал Камиль. – Вот мы и построили новое административное здание, и переселили туда весь президентский аппарат.
– А потом они переезжали в обратном порядке?
– Ну, конечно, – Камиль удивленно посмотрел в мою непонятливую сторону. – Еще много лет резиденция М. Ш. Шаймиева находилась в отреставрированном здании.
Те, кто видел Губернаторский дворец, понимают, что он действительно стоил таких усилий. Здание было построено в 1845-1848 годах как дом «военного губернатора с помещениями для императорских квартир» по проекту знаменитого К. А. Тона, автора Храма Христа Спасителя и Большого Кремлевского дворца в Москве.
Не менее трудоемкой оказалась проблема Благовещенского собора.
В доисхаковские годы в нем размещался госархив, и его тоже надо было отселять. Камиль помнил, какими площадями владели НИИ в его – Советском – районе, и позаимствовал одно из зданий у «КазхимНИИ». Оно было быстро переоборудовано под хранение документов, с самой современной начинкой. В соборе же столкнулись с последствиями безжалостной эксплуатации; зеленый мох и плесень покрывали древние стены замысловатым орнаментом, мокрым от времени. Чтобы все привести в норму требовалось продуть вентиляционные ходы, которые изначально были заложены в конструкцию здания его первыми строителями. Но поскольку вся документация, естественно, отсутствовала, прежде надо было эти ходы отыскать. Исхаков привлек молодых ученых, компьютерщиков. Они придумали способ «прозвонить» храм, и нашли старую систему вентиляции. А дальше – дело техники: была произведена реконструкция (практически, восстановление) здания, собор ожил и, дай бог, проживет еще столько же лет, сколько ему от роду.
За Благовещенский собор Исхаков получил благодарность совсем особенную, от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.
Оттолкнувшись от банальной строительной печки – реставрации полуразрушенной стены, он задумал вывести Казанский Кремль не просто за пределы Татарстана, или всей России – чтобы знали Казань (!), – а сразу в мировое культурно-историческое пространство. Исхаков со своей командой провел многолетнюю подготовку (были обиты все пороги штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже), собрал бесчисленные и многостраничные документы, и решительно улетел в далекий австралийский город Кёрнс, на заседание специального Комитета ЮНЕСКО.
Показателен текст, записанный в решении комитета по итогам обсуждения: «Комплекс Казанского Кремля представляет собой исключительное свидетельство исторической непрерывности и культурного многообразия в течение длительного периода времени, приводящее к важному обмену ценностями, порожденному различными культурами» .
Благодаря своему градоначальнику, Казанский Кремль занял место среди вершин человеческого гения – Великой Китайской стены, индийского мавзолея «Тадж-Махал», египетских пирамид Мемфиса, афинского Акрополя, кафедрального собора «Нотр-Дам» в Париже, статуи Свободы в Нью-Йорке и многих других святынь цивилизации – «Объектов Всемирного наследия». А сам город вошел в состав таких крупнейших международных объединений, как «Организация городов Всемирного наследия» (OWHC, ЮНЕСКО, Канада), «Европейская Ассоциация исторических городов и регионов» (EAHTR, Совет Европы, Великобритания), «Объединенные города и местные власти» (UCLG, ЮНЕСКО, Испания) и других. При этом Казань довольствовалась в этих организациях не просто рядовым членством, К. Ш. Исхаков стал их вице-президентом.
Исторический факт: К. Ш. Исхаков хорошо понимал, что Казань – это город межконфессионального мира и согласия, которые складывались веками. Но при этом, ежедневно сталкиваясь с простыми людьми, чьи чувства очень разные, он также хорошо понимал, как легко можно разрушить это уникальное равновесие, если хотя бы раз, в пылу личных, например, пристрастий, поступить не по совести. Поэтому К. Ш. Исхаков приводил в порядок культовые объекты города, не делая различий, и даже строил новые.
Напомню лишь некоторые объекты, к которым приложилась рука Казанского мэра: мечеть «Аль-Марджани», Собор Петра и Павла (Петропавловский), римско-католический костел «Воздвижения Святого Креста», Богородицкий монастырь (Крестовоздвиженская церковь), мечеть «Казан Нуры», синагога Хабад-Любавич, кафедральный собор Покрова пресвятой Богородицы (Русская православная старообрядческая Церковь), здание Духовного управления мусульман. Символическим венцом этих забот Казанского градоначальника стало появление Дома Дружбы народов на улице Островского, 23.
История с синагогой – особый случай. «В 1996 г. здание было возвращено городской администрацией иудейской общине Казани» . В 1997-м официально закреплено Указом М. Ш. Шаймиева. Это был первый в постсоветской России факт передачи синагоги верующим .
Вернемся к «Кул Шариф».
Сергей Шакуров вспоминал: «В тот год казанцы могли видеть, как часто меняется цвет мечети. Перекрашивать и менять вид приходилось из-за разногласий в градостроительном совете. Рассматривали разные варианты – синий, зеленый, золотой, белый. После долгих споров остановились на бирюзовом» .
– На самом деле, – Камиль объяснил мне его рассказ, – этим «советом» были, фактически, Шаймиев и я.
Оказывается, Шаймиев и Исхаков ежедневно ходили смотреть цвет купола «Кул Шариф».
– Минтимер Шарипович звонил мне накануне, – продолжал Камиль. – «Давай, – говорил, – встретимся утром у стадиона».
– Почему именно утром?
– И после обеда, и потом еще вечером.
– Неужели сравнивали оттенки при разном освещении?
– Конечно. А у стадиона встречались, потому что оттуда хорошо виден весь Кремль, – Камиль увлекся рассказом. – Гуляли мы вдоль Кремля, как заведенные, довольно долго. Первое время вдвоем, потом присоединились другие. Спорили, пока, наконец, не нашли приемлемый для всех вариант.
Помимо цветовых оттенков, у тех, кто «гулял» вдоль Кремля, была еще одна задумка. Они хотели, чтобы цвет «Кул Шариф» отличался от православных храмов, купола которых традиционно были раскрашены в синий цвет. Бирюза отличалась.
Создание купола «Кул Шариф» – это отдельная история. По своим архитектурным обводам купол не был гладкой поверхностью, один лист отличался от другого. Сначала их сгибали по индивидуальным профилям, потом нумеровали, чтобы не перепутать при сборке, потом все это снимали с каркаса и везли покрывать цветной эмалью, потом привозили обратно и, согласно номерам, опять крепили на место. Цвет не нравился? Значит, все сначала.
– И кто же такую работу смог выполнить?
– Обошлись без заморских мастеров, – гордо сказал Камиль. – Все было сделано руками наших ребят с Казанского завода газовой аппаратуры «Веста».
– Причем тут КЗГА?
– Так они же все свои изделия, – рассмеялся Исхаков, – покрывали эмалью. Вспомни газовую плиту. У «Газоаппарата» оказались такие классные технологии! Ну, а уж умение «поиграть цветом» они отрабатывали на мечети, из раза в раз наращивая опыт.
Не менее уникальна история создания полумесяцев для «Кул Шариф». По просьбе Исхакова их изготовили на ОАО «Казанское моторостроительное производственное объединение».
– Понимаешь, в чем тут секрет, – Камиль растолковал мне технические тонкости. – На КМПО делали авиадвигатели. Для них нужны специальные лопатки. Если по-простому, лопатки гонят поток газа, который и «толкает» самолет. Понятно?
– Нет. А полумесяцы тут где?
– Профиль полумесяца, – не останавливался Камиль, – настолько сложный, что у него нет ни одной прямой линии. Как у газотурбинной лопатки. Сначала математики рассчитали на компьютере, как там все должно быть, а потом рабочие изготовили это в металле.
Камиль умолчал, на каком языке с ним «общался» директор КМПО А. Ф. Павлов: «Ну, ты, Камиль Шамильевич, и задал нам задачку!» Проблема была настолько не-стандартной, что даже в КМПО, с их опытом изготовления неправильных профилей (сколько типов газотурбинных двигателей было изготовлено) не сразу смогли найти верный алгоритм.
– Я, между прочим, тоже внес свою лепту, – произнес Исхаков. – Бывая в разных местах, я видел, что делают птицы со шпилями высоких зданий. Наши полумесяцы надо было защитить, и я предложил Александру Филипповичу Павлову наварить на них тонкие иглы. Снизу их не видно, а птица не сядет.
– Наварили?
– А ты сомневался?
Зная Камиля, я нисколько не сомневался.
Я даже хотел бы обратить внимание читателя на то, как глубоко и в каких подробностях Исхаков разбирался в сути работы. Потому что вникал. Потому что знал еще от папы: мелочей не бывает. Наконец, потому что ему было интересно.
Когда строительство «Кул Шариф» посетил Президент Российской Федерации В. В. Путин, именно Казанскому градоначальнику было доверено давать пояснения. Как отмечали свитские люди, приехавшие с Президентом России, делал он это горячо и очень убедительно. Чем опять и опять злил авторов «Небывальщины».
«Подзабылся» не только вклад самого Исхакова в воссоздание «Кул Шариф». Учитывая написанное ранее, такое отношение к нему как бы в принципе понятно.
– Слушай, ну почему так?
– Знаешь, – Камиль слегка нахмурился, – когда уже было закончено основное здание и его внешняя отделка, я как-то отошел от дел по этому проекту. Внутри уже работали другие люди. Между прочим, здОрово работали. Ты интерьеры видел?
…Поздно вечером я сидел в его кабинете и ворчал на друга, который – по многолетнему обыкновению – все никак не мог оторваться от своих важных бумаг:
– Мы долго будем торчать тут? Мне же рано утром в аэропорт, не высплюсь.
– Уже пора, поехали, – сказал Исхаков.
Но повез меня не домой, а на Кировскую дамбу.
– Давай выйдем на минутку, – предложил Камиль, и первым шагнул в темноту.
Мы немного постояли на дамбе, речной ветер раздувал полы наших пиджаков, а где-то рядом, внизу, плескалась вода Казанки, черная от поволжской ночи с качающимися бисеринами белых звезд.
Камиль посмотрел на часы, подсветив их пламенем зажигалки, и дотронулся до моего плеча:
– А теперь, смотри!
На холме Казанского Кремля вдруг вспыхнул яркий свет. Освещая купола, башни и стены древней крепости, лучи прожекторов, преломляя свои прямые линии, разно-цветной палитрой устремлялись в небо. Прямо в центре этой радуги сияла новая Казанская мечеть «Кул Шариф» – стопроцентная историческая справедливость и бесподобное украшение древней столицы Татарстана!
Как оказалось, я присутствовал на репетиции художественной подсветки Кремля. Можно сказать, эксклюзивно. Камиль специально держал меня в кабинете, пока не подошло время.
«Мечеть «Кул Шариф» – первый крупный культовый объект, выполненный фирмой «Сталкер» в Казани. <…> первоначально было установлено более 300 прожекторов. В разработке проекта активное участие приняли специалисты института «Татинвестгражданпроект» <…> ведущие специалисты <…> Администрации города Казани и лично мэр Казани К. Ш. Исхаков» .
Пожалуй, это единственное публичное упоминание об участии Камиля в воссоздании мечети «Кул Шариф».
Впрочем, я не прав.
Хотя чиновная братия, особенно при очередной «смене караула», страсть как любит приглаживать людскую память новомодными «затирками» – как всегда историческими, – не все так рьяно «работали штукатурами». Были еще два свидетельства – отнюдь не конъюнктурных.
Народный художник РТ Усман Абдулов написал большую картину «Возрождение». На ней изображены те, кто внес практическую лепту в «Кул Шариф» – центральное место занимают М. Ш. Шаймиев и К. Ш. Исхаков.
А в июне 2005 года Муфтий Шейх Равиль Гайнутдин, председатель Совета муфтиев России, председатель Духовного Управления мусульман Европейской части России торжественно наградил К. Ш. Исхакова Орденом Почета «Аль-Фахр» II степени: «За многолетнюю и плодотворную работу в деле воссоздания исторической мечети «Кул Шариф», большой личный вклад в укрепление и поддержание межконфессионального мира и согласия в г. Казани» .